Осень ворвалась в жизнь внезапно: теплый южный ветер сменился прохладным, просторные поля оказались засеяны пшеницей, заиграли светло-желтыми цветами на солнце, спрятали насыщенный зеленый под покрывалом сентябрьских красок. Деревья медленно теряли свое одеяние, и, несмотря на то, что в приморской части господствовал более теплый климат, чем в центральной, осень все равно брала свое. Однако в этом и была ее прелесть.

Теплая, но все же обещающая морозные ночи и ледяные волны, незамерзающие зимой, она осторожно проникала в каждый дом, погружая в сон цветы, в один миг поглощая их маленькие хрупкие души. Сентябрь горел, зажигая в сердцах людей надежду на перерождение, обещая помощь в неизведанном, подталкивая к новой черте, вдохновляя и побуждая действовать.

Кэллен, отбросив ленивые воспоминания о теплом солнце и проливном дожде, моментально погрузилась в осеннюю радость жизни. Ее маленький юный мир расцвел пуще прежнего, и теперь девочка только и делала, что без умолку болтала о предстоящих неделях счастья и творческой атмосферы. Она перебрала все вещи, закинув легкие платья глубоко в шкаф, достав теплые свитера, короткие ботинки на шнурках, шляпки, серое пальто, дамские перчатки и бардовый портфель в виде саквояжа с золотыми пчелами по краям застежек.

Пришла пора школы, и Кэллен с восхищением ожидала, как жадно будет поглощать знания, читать книги по ночам под звук стучащего за окном дождя, готовить обеды и пить горячий какао после теплой ванны.

Все вокруг дышало свежестью, чистотой, перерождением – истинное освобождение перед смертью, сбрасывание грехов, рассвет перед падением, осознание, что скоро жизнь станет другой, что один этап закончится и на смену ему придет иной.

Ярослава взяли в школу на ближайшие несколько месяцев учебы без особых проблем. С Агатой же возникли некоторые сложности из-за разности программ, ведь обучение в средней школе на севере страны сильно отличалось от здешнего.

Родители Даяны были убедительны и достаточно милы, и в конечном итоге дети были устроены как нельзя лучше. Ярослав искренне боялся провести месяца дома, мысль о том, что придется получать образование, сидя в комнате, один на один с учителем, пугала его.

Он винил родителей за непредусмотрительность и эготизм и втайне молился, чтобы оказаться в одном классе с Даяной и, конечно, ее золотоволосой подружкой. Кэллен такое расположение дел несколько смущало. Свои двойственные чувства она с трудом разбирала и долго не могла признаться даже самой себе, что неимоверно счастлива видеть кареглазого мальчишку каждый день в кабинете школы.

Листья за окном продолжали опадать, многие из них застревали в быстром течении холодных горных ручьев и, вымываемые на берег, увядали во влажной земле. Дети часто собирали букеты после учебы и довольные несли их домой. Кто-то собирал шишки и желуди, учеников начальных классов часто просили сделать поделки из домашних яблок, грибов и даже полыни.

Старенькие бабушки, жившие в отдаленных домах города, стали появляться на улице ближе к ночи, прогуливаясь неспешным шагом, вдыхая охлаждающийся с каждым днем воздух и болтая о свежих сплетнях.

В пекарне родителей Кэллен стало выкладываться больше черного ржаного хлеба на полках, часто раскупали и белый, просили подогреть пироги, положить самые свежие пирожные; дверь, не переставая, открывалась и закрывалась, голоса смешивались друг с другом, одна и та же добродушная улыбка беременной женщины за прилавком, воодушевленная после занятий Кэллен в фартуке и шапочке, спешащая на помощь маме, ленивый кот, калачиком свернувшийся у входа, снова звонок в дверь, одни и те же лица и запах корицы, смешенный с лимоном и ванилью.

С приходом осени жизнь закрутилась в новом ритме, внутренняя вселенная голубоглазой девочки заиграла новыми красками, пробудилась. Она более не замечала уныния на лицах людей, не пугалась вечерней прохлады и горы домашнего задания. Она скакала, тараторила, хлопала в ладоши, раскидывала листья под ногами, протягивала руку к холодному ручью и тут же ее одергивала, а еще она открывала ставни окон по утрам, здоровалась с теплым апельсиновым рассветом и подставляла свое веснушчатое лицо навстречу тусклым, но желанным лучам света. Эта была сказочная пора. Сердце Кэллен открылось, храбрость пробудила в ней желание жить и вдохновлять на жизнь других.

Даяна бросила на парту портфель. Кэллен с удивлением вскинула на подругу глаза, приподнимая брови. За соседней партой сидел Антон Клименко, мальчик с интересом наблюдал за действиями девочек, подложив под голову руку.

– Вставать по утрам – настоящая каторга для меня, Кэлли. Ты бы видела, сколько бутербродов сегодня утром съел Ярослав, – брюнетка нагнулась к подруге и произнесла совсем тихо. – Он говорит родителям, что совсем не стесняется нового коллектива, но ты сама посуди, он ни с кем не общается, только смотрит, словно потерявшийся щенок.

Ярослав, и правда, выглядел испуганным. Он то и дело поглядывал по сторонам, словно искал в чужих лицах хоть долю сострадания. Глубоко в душе он жаждал внимания и общения, но в реальности завести друзей оказалось сложнее, чем спасаться от горной лавины на севере.

– А что Агата? – Кэллен также шептала в ответ.

Даяна таинственно улыбнулась, как бы давая подруге обещание поведать некую тайну.

– Она быстро привлекла внимание одноклассников. Ее длинные густые волосы, как у скандинавской принцессы, вызвали настоящий восторг. Говорят, ребята спорили о том, кто будет сидеть с ней на уроках, и сошлись на возможности меняться время от времени, – девочка пожала плечами. – Только один Тони не обращает на нее никакого внимания, что, впрочем, к лучшему: меньше обидных фраз и аморальных действий, – заверила Даяна подругу, восхищаясь собственным умением располагать сложными словами, значения которых едва могла понимать в том смысле, которое они имели.

Кэллен вздохнула в ответ. За спиной послышался глухой удар, девушки повернулись на звук. Кэллен встретилась со смущенными глазами Ярослава. Неловкими движениями мальчик поднял с пола учебник по литературе и положил его на край стола. Кэллен решительно поднялась из-за парты и направилась в сторону друга.

– Ты чувствуешь себя неловко в новом коллективе? – все внимание класса теперь было направлено на Кэллен и молчаливого новенького.

– Нет, – Ярослав помотал головой.

– Тогда хорошо, – продолжила Кэллен. – А то я переживала, что ты не сможешь расслабиться на празднике и будешь скучать, – девочка улыбнулась.

– На празднике? – Ярослав выглядел растерянными.

– Да. Знаешь, что завтра за день? – Кэллен повернулась в сторону Даяны, на что та с понимаем кивнула.

– Суббота, – предположил мальчик.

– День осеннего солнцестояния, – ответила за подругу Даяна. – Каждый год в день равноденствия в нашей школе проходит фестиваль: мы устраиваем вечером пикник около домика на дереве, что за пологим холмом, поем песни под гитару у костра, показываем сценки, – Даяна прикусила губу, вспоминая. – И много всего интересного.

– Я тоже приглашен? – глаза Ярослава заблестели.

Совсем близко раздались шаги. Рядом с девочками оказался Максим Ястребов. Мальчик поправил рукава белой рубашки и улыбнулся.

– Было бы здорово, если бы ты и нам помог. Днем проходят соревнования по футболу, нашему классу нужны новые сильные игроки.

Ярослав кивнул.

– Тогда приходи на тренировку сегодня в семь. Стадион возле Слоновой улицы, там еще стоит фигура пианино из кустов и магазин с комиксами.

– Мы его проводим, – загорелась Кэллен.

– Девочкам нечего делать в таких местах, – раздался голос Антона Клименко.

Даяна бросила в сторону мальчика испепеляющий взгляд, на что тот в ответ задорно улыбнулся.

– Спасибо, Максим, – обратилась к однокласснику Кэллен. – Ты очень добр.

Лицо мальчика засияло в ответ. Его томный взгляд выражал беспокойство.

– Позови Лизи на пикник, в том году она не захотела пойти.

Кэллен расплылась в улыбке. Она уже давно догадывалась, что добродушный и веселый Макс влюблен в тихую, но яркую и манящую Лизи. Об этом знали все, и даже сама Лизи. Однако девочка чувства одноклассника старалась не замечать, хотя порой делать это было довольно трудно. Максим то и дело предлагал ей донести портфель, угощал сладостями во время обеда, ругал мальчишек, когда те шутили о неумении Лизи излагать мысли на бумаге или о ее порой обидчивом характере. Он защищал ее всегда, и его внимание пугало ее, заставляло уходить в себя, расставлять стены, жестко отрезать тот факт, что мальчик вообще может рассчитывать на взаимные чувства.

– Я сделаю так, что она даже на соревнования придет, – заверила Максима девочка.

– Спасибо, Кэллен, ты – чудо, – одноклассник расплылся в улыбке и вернулся на свое место за партой.

– Я бы сказал, что она коварная, – засмеялся Антон, показывая однокласснице язык.

Даяна снова злобно покосилась на мальчика, а Кэллен только засмеялась в ответ. Она прекрасно знала, что Антон не имел в виду ничего дурного, а все его шутки – просто своеобразная форма общения, следствие прямолинейного характера и обладания колкого языка.

***

Агата с вниманием вникала в каждое слово учителя, боясь упустить хоть что-то, даже мимолетную деталь. На перемене одна из девочек предложила ей яблоко. Агата с благодарностью приняла жест одноклассницы и поделилась в ответ половинкой шоколадного батончика.

– А это правда, что на севере люди ездят на оленях? – спросила у Агаты Юля, поправляя свои короткие кудрявые волосы.

– Нет, не ездят, но у некоторых семей они есть. Это считается нормальным, словно держать лошадь в конюшне, – пожала плечами девочка.

– А ты на нем каталась?

– Однажды. Бабушкин друг владеет десятками оленей, он достаточно влиятелен в тех местах. Говорят, они были очень близки с моим дедушкой, пока тот еще был жив, но мы с братом его никогда не видели.

– А с Даяной вы общались раньше? – казалось, Юля хотела знать все на свете.

– Да, бабушка привозила нас сюда очень давно, – терпеливо ответила Агата. – Я часто просила ее, чтобы позвала сестру к нам в гости, но бабушка говорила, что путь на север не близок и что Даяне тяжело дадутся здешние морозы.

– А твои родители? Они приехали сюда вместе с вами?

Агата замолчала. Разговор зашел на тяжелую для нее тему. Девочка не хотела объяснять, почему половину жизни провела одна и почему стыдилась того, что в ее воспитание, по большей части, вкладывала только бабушка.

– Сейчас будет звонок, мне нужно повторить стихотворение, – перевела девочка тему.

К этому моменту многие ребята уже вернулись в класс и расположились за партами. Юля неохотно опустилась за свою, в класс прошла учительница, сложив на письменный стол стопку книг.

– Итак, рада видеть вас здоровыми и готовыми к учебе, – мисс Лэй улыбнулась.

Ее мягкий голос на французский манер успокаивал, а горящие глаза побуждали внимать. Анетта Лэй была родом из небольшого пригорода Парижа. Переехала в Россию в свои двадцать. На юг ее закинула программа по обмену. Так как во Франции она специализировалась на русской литературе, ей предложили работу преподавателем, чтобы закрепить знания русской культуры на практике. Агата сразу влюбилась в мисс Лэй. И хотя яро старалась этого не показывать, делала все возможное, чтобы молодая и образованная леди заметила ее.

– Надеюсь, кто-нибудь выучил стихотворение? – продолжила мисс Лэй. – Сложно не любить поэзию, в ней заключен глубокий смыл, красота, нравственность и нежность, – молодая преподавательница говорила медленно и звонко, привлекая внимание к словам, заставляя вдумываться в смысл, вникать в детали, пробуждать ум.

Агата вскинула руку вверх. По классу раздался облегченный вздох.

– Вот как, – расстроилась мисс Лэй. – Ну что же, тогда просим Агату. Я не ошиблась, это ведь твое имя?

Девочка засияла, радуясь, что ее имя помнили.

– Она сейчас от радости лопнет, так хочет быть значимой, – голос Тони словно рассек воздух в помещении.

Агата залилась краской, раздался смешок, и затем тишина пустынная и холодная.

– Тони, – пригрозила мисс Лэй. – Ты будешь следующим, и твоя первая отметка едва ли порадует маму, если ты не подготовился как следует.

– Он не подготовился, – набралась храбрости Агата. – Ведь он не разбирается в стихах.

В глазах мальчика вспыхнули искры. Класс раздался смехом. Мисс Лэй тяжело вздохнула. Агата смутилась, осознав, как грубо себя повела и как опустила себя в глазах той, что так хотела нравиться.

– Извини, Тони, – девочка посмотрела в пол. – Я не хотела задеть тебя.

Мальчик поднялся из-за парты и вышел к доске. Его глаза все еще выражали что-то холодное и мрачное.

– Я сам сегодня отвечу. Думаю, Агата закончила свое выступление.

Девочка сперва хотела возразить в ответ, но, заметив на лице мисс Лэй просьбу отступить, растерянная села на свое место.

О Время! Все несется мимо,
Все мчится на крылах твоих:
Мелькают весны, медлят зимы,
Гоня к могиле всех живых.

Меня ты наделило, Время,
Судьбой нелегкою — а все ж
Гораздо легче жизни бремя,
Когда один его несешь!

Я тяжкой доли не пугаюсь
С тех пор, как обрели покой
Все те, чье сердце, надрываясь,
Делило б горести со мной.

Да будет мир и радость с ними!
А ты рази меня и бей!
Что дашь ты мне и что отнимешь?
Лишь годы, полные скорбей!

Удел мучительный смягчает
Твоей жестокой власти гнет:
Одни счастливцы замечают,
Как твой стремителен полет!

Пусть быстротечности сознанье
Над нами тучею висит:
Оно темнит весны сиянье,
Но скорби ночь не омрачит!

Как ни темно и скорбно было
Вокруг меня — мой ум и взор
Ласкало дальнее светило,
Стихии тьмы наперекор.

Но луч погас — и Время стало
Пустым мельканьем дней и лет:
Я только роль твержу устало,
В которой смысла больше нет!

Но заключительную сцену
И ты не в силах изменить:
Лишь тех, кто нам придет на смену,
Ты будешь мучить и казнить!

И, не страшась жестокой кары,
С усмешкой гнев предвижу твой,
Когда обрушишь ты удары
На хладный камень гробовой!

Никто не хлопал, не говорил, не дышал. То ли в сердцах многих сейчас было осуждение, то ли полное непонимание, то ли испуг, а может, скрытое восхищение перед неосознанным, безызвестным. Агата была полна стыда, ее сердце разрывалась с новой силой. Она, полная отчаяния и смущения за свои слова, была готова упасть на колени. В ней боролись чувства влюбленности и зависти. Щеки окрасились в красное, глаза томительно глядели в пустоту, не моргая.

– Это великолепно, Тони! Просто чудесно, жаль, что так мрачно, – нарушила тишину мисс Лэй. – Однако Лорд Байрон личность довольно скрытая и противоречивая... Если кто не знал, ребята, запишите себе: Тони продемонстрировал одно из стихотворений эпохи девятнадцатого века, Англия; Джордж Байрон «К времени». Ты можешь сесть на место, – обратилась мисс Лэй к мальчику. – Надеюсь, все вы помните, что завтра состоится фестиваль осеннего солнцестояния.

Класс пробудился, с вниманием вникая в слова учительницы. Атмосфера фестиваля уже царила в коридорах школы, с нетерпением ожидала наступления выходных.

– Извините, – Агата вновь вскинула руку. – Фестиваль?

Мисс Лэй понимающе улыбнулась в ответ.

– В этот день проводятся спортивные игры между классами, вечером ребята собираются на пикник, поют песни у костра, разговаривают, – затем обратилась к аудитории. – Я решила, что могу несколько изменить правила и включить в программу вечера литературное мероприятие, если Тони и Агата, – услышав свое имя, девочка засияла, – напишут свои собственные стихи и прочтут их нам.

– Конечно, – голос Агаты звучал звонко и убедительно.

– Без меня, мисс Лэй, – лицо Тони не выражало никаких эмоций. – Извините, если внушил в Вас надежду, что заинтересован в поэзии.

– Не в поэзии, – казалось, молодая учительница могла предвидеть подобную реакцию, – в пятерке! Если выступишь, поставлю за четверть отлично и не буду дергать тебя до самых каникул.

Тони показал зубы и покачал головой.

– Вы знаете, за какие ниточки нужно дергать, чтобы добиться желаемого. Не так ли?

Мисс Лэй победно кивнула.

– И еще, – поймала тишину в кабинете, – будешь помогать Агате со школьным журналом.

– Что? – Тони недовольно вскинул брови.

– Я бы хотела, чтобы литература обрела своих последователей. Это не так сложно – освящать мероприятия, писать очерки, стихи. И да... – вновь обратилась к классу. – Любая помощь приветствуется. За работу в журнале будете получать плюсики, каждый плюсик освобождает от одного дня домашней работы.

В помещении раздался гул, а затем звонкий треск, режущий уши.

– На сегодня все, – мисс Лэй развела руками. – Хорошего дня!

Кэллен убирала учебники в сумку, когда из коридора послышался стук шагов и в дверном проеме появилась мисс Лэй. Ее длинные светлые волосы были забраны в высокий пучок, очки в черной оправе слегка съехали на нос, верхние пуговицы голубоватой блузки были расстегнуты, бежевые классические штаны не скрывали стройных и длинных ног, а высокие каблуки прибавляли в росте.

– Кэллен, как хорошо, что ты еще не ушла. Я боялась тебя не застать.

Даяна и Лизи с удивлением переглянулись между собой.

– Рада вас видеть, девочки, – улыбнулась мисс Лэй. – Я решила внести некие изменение в завтрашний день и буду искренне благодарна, если ты зачитаешь на вечернем костре одно из своих произведений: короткий очерк, большего не надо, – обратилась к Кэллен.

Девочка кивнула в ответ.

– Хочу, чтобы все видели, что искусство живет в каждом из нас. Выступишь после Агаты Якуниной и Тони.

– Тони? – лицо Лизи выражало сплошное удивление.

– Да, твой брат отлично читает стихи.

– Что? – Даяна смутилась. – Он умеет читать?

– Да, – засмеялась мисс Лэй. – И еще как.

***

Кэллен спешила на всех порах, боясь не успеть поговорить с бабушкой до заката. Мысль, что придется возвращаться одной через темное поле, когда солнце сядет за горизонтом, ужасом отдавалась в ее сердце. К счастью, девушка застала старую даму в саду. Бабушка подстригала кусты красных роз и с удивлением вскинула брови, завидев девочку.

– Я, я... Пришла спросить, – начала Кэллен, приходя в себя после бега.

– О, я вижу дело срочное, раз ты так спешила, – бабушка продолжила состригать сухие листья. – Немного осталось, и сад превратится в унылое царство. Что ты хотела рассказать мне, милая? Я тебя слушаю.

– Завтра у нас праздник осеннего равноденствия, – начала Кэллен, подходя к бабушке.

Пожилая дама кивнула в ответ.

– Хороший праздник, ты его любишь, я знаю.

Кэллен выдержала паузу.

– Мисс Лэй попросила меня выступить со своим рассказом.

– Это же замечательно! Прочитаешь что-то из своего или напишешь новое? Теперь я вижу, что дело действительно важное. Что же привело тебя ко мне?

– Видишь ли, я вынуждена просить тебя об ужасной вещи, – девочка замерла наблюдая, как старушка складывает ножницы в корзинку. – Могу ли я рассчитывать, что ты позволить мне нарушить данное мной же обещание?

Бабушка улыбнулась, подарив внучке теплоту и заботу.

– Я считаю, что ты просто обязано его нарушить, раз уж такое дело.