Адриана сидела в беседке со своей опекуншей, делая вид, что очень заинтересована лежавшей на коленях вышивкой. Мария увлеченно рассказывала последние слухи, которые донесла до неё сеньора Кобреро о некой светской даме сеньоре Родригез. Желая сменить не самую интересную тему, девушка отвлеклась на прекрасно ухоженный сад, делая щедрые комплименты садоводу. Женщина не могла скрыть удовлетворения от услышанного и, заметив это, она продолжала ещё больше. Будет неправильным сказать, что это было ложью или лестью - участок и вправду был отделан со вкусом, а благоухание цветов чувствовалось в доме, но в данный момент Адриана желала задобрить женщину, чтобы та отпустила её от себя хотя бы на полтора часа.

С того дня, как Мария опрометчиво пообещала не покидать стен дома месяц, она воистину изнывала от скуки и любопытства. Для человека, любящего находиться в центре событий, ей было невыносимо проводить время в окружении дочери, которая сама, в свою очередь, спасалась от маминых разговоров чтением канонов и походами в церковь (ну слишком частых, кстати) и вот теперь женщина переключилась на свою подопечную. Они уже обговорили, почему сервиз Марии не мешало бы сменить на более новомодный, решили, что сошьют себе на следующий сезон, обсудили тех немногих авторов которых читала женщина, сделали прогнозы погоды на ближайшую неделю, восхитились мудростью нынешнего короля, выбрали подходящие к некупленному сервизу льняные салфетки, а ведь на часах ещё не пробило и десяти! Исчерпав тему садоводства, Адриана взглянула на выходящую с тяжелыми бидонами экономку.

— Ах, Агнес следовало бы помочь, — девушка с радостью отложила свой неудачный труд, направляясь к выходу.

— Корнеллия, дорогая, мне совсем не нравится, как фамильярничаете вы со слугами. Такой девушке ... — Мария снова начала тираду о разностях сословий и о благородном, и очень сомнительном роду Гонзалес.

— Сеньора, — взмолилась девушка, осознавая, что непростительно опаздывает, — мне ничего не стоит помочь ей донести молоко, а после прогуляться вдоль побережья.

— Ну что за мысли! Там ведь эти, совсем не обтесанные, — сеньоре, видимо, стало плохо при воспоминании о простых рыбаках, не блюдущих светские формальности.

— Поверьте, в это время их уже нет там. Я пройдусь через Жардинс де Таронья и спущусь никем не замеченной.

— Ну, — Мария задумалась, вспомнив молодого графа по соседству, когда Адриана уже отдалялась от неё, — прогуляйся, дорогая! — крикнула она ей вслед, а после, вспомнив о более выгодной партии в лице герцога, опомнилась. — Только не долго!

Агнес не очень удивилась желанию девушки помочь, так же, как и тем, что побрела та по тропе, вовсе не ведущей к спуску на побережье. Адриана же бежала изо всех сил. Не жалея ног, она рассекала воздух, давая ему возможность развевать выбившиеся из кос пряди. При их последней и очень короткой встрече Фернандо сказал, что оставит необходимую одежду в примыкающем к конюшне сарае, а сам будет дожидаться неподалеку. Девушка оббежала незаметно сад, притаилась возле ряда клумб, дожидаясь, когда Антонио войдет в дом, и наконец-то дошла до пункта назначения.

Фернандо не на шутку нервничал, дергая время от времени поводья старой кобылы, которую счел самой подходящей для начинающего ездока. Он оглянулся на окруженную тенистыми деревьями поляну, где, по его мнению, никто не мог наблюдать за ними с самого дома и откуда было достаточно далеко до обрыва, на случай если она сможет вывести из себя даже эту рухлую лошадь. Тем не менее, лошади мирно щипали траву, а спокойствие покидало лишь его. Фернандо истоптал вдоль и поперек эти четыре квадратных метра земли, растянулся некоторое время на солнце, пересчитал количество пуговиц на своём жакете, заметил, что у второй лошади проблемы с подковой, и наконец не выдержал.

"Я, в конце концов, занятой человек!" — сказал он себе, направляясь к дому, когда заметил стремительно приближающуюся к нему фигуру парня. Ах, какой это мог быть парень с такой узкой талией, на которую были затянуты широкие мужские брюки. Адриана держала одной рукой шляпку, из которой выбивались непослушные волосы, словно заявляя о себе, как об неотъемлемой части её образа. Щеки её покрылись румянцем от бега, и девушка, запыхавшись, извиняюще улыбнулась, приблизившись к парню. Она могла поклясться, что в этот момент он был краснее томата от гнева. Каменные черты лица расплылись в циничной ухмылке.

— Как вы вовремя, сеньорита, я как раз ухожу, — Фернандо прошел мимо неё.

— Святая Мария! — отчаянно возвела она руки к верху, следуя за ним. — Не включайте режим зануды, дон Фернандо, не так уж долго вы меня и ждали.

Парень резко обернулся, вынеся из внутреннего кармана часы.

— Ровно два часа, Корнеллия.

— Это немало, — она виновато отвела взгляд, — но я уверена, за это время вы успели размять мышцы, свои и лошадей.

— Размять что? — он устало потер переносицу. — Боже, вы ведь встречались с этими животными раньше?

— Конечно, — уверенно ответила Адриана, вспомнив, как гладила в шесть лет морду коням в зоопарке.

Секунду парень колебался, думая, как поступить разумнее. Нет, такое неуважение не лезло ни в какие рамки. Прочитав на его лице желание удалиться, девушка снова заговорила:

— Ладно, я вижу по вашему выражению вы хотите это услышать, — она подняла на него голову, — простите за мое опоздание, многоуважаемый дон Фернандо де Лавера. — Его имя Адриана нарочно проговорила с неким пафосом.

— Вы ведь сможете забраться на седло? — сдался он.

Она не смогла, и следующие пятнадцать минут Фернандо повторял ей элементарные правила для взбирания на животное. Однако девушка не только не могла перекинуть вторую ногу через лошадь, она еще и побаивалась эту дряхлую кобылу.

— Ей Богу, будто впервые их видите! — недовольно буркнул он в очередной раз.

Наконец, не без посторонней помощи, она оказалась в седле, и, черт возьми, не знала куда деть ноги.

— Перед движением нужно сжать ногами бока лошади, Корнеллия, и потуже натянуть поводья, — указывал парень, мысленно задавая вопросы, как выросшая в деревне девушка ни разу не то что ни трогала коней, ещё и не видела, как это делали другие. Неужели её отец ни разу не проезжал мимо неё верхом?

Прошло не менее получаса, прежде чем Адриана наконец смогла совладать с животным, и, как в сотый раз повторял Фернандо, двигала корпусом синхронно с его движениями. Сам начинающий инструктор все это время шел рядом, придерживая узды кобылы, когда та немного противилась незнакомому ездоку. Обрадовавшись столь незначительному успеху, как пятиминутная ровная езда, девушка похлопала животное по шее, отчего то снова попыталось вырваться.

— Эта кобыла еще во времена моего детства терпела неусидчивого Антонио, но вы умудрились взбесить её, — заметил Фернандо, в очередной раз придерживая седло, чтобы неумелая девушка не упала. Её и так шатало при каждом малейшем движении.

— Да вы сегодня щедры на комплименты, дон, — хмыкнула она в ответ.

— Вы так спокойно чувствуете себя в этом, — он указал на мужскую одежду.

— Ну да, — выпалила Адриана и быстро поправила: — У нас многие девушки так одеваются в Сантильяно дель Мар.

— Серьезно? — изумился парень.

— Не так часто, но порой мы можем себе такое позволить, — лгала она, смотря вниз с двухметровой высоты, от которой, казалось, кружится голова.

— То есть, вы одевались как мужчина, но понятия не имеете как держаться верхом?

"Как мужчина" — насмешливо повторила она про себя, тоскливо вспоминая удобные леггинсы и джинсы, не сковывающие движений.

— У нас очень своеобразная деревушка, дон. — отмазалась девушка, желая переключиться на более интересную тему. — Вы виделись с герцогом де Тордера?

— Нет, пока, — он специально повел лошадь под самой веткой, и Адриана чудом увернулась от удара. От упреков девушки его спас внезапный шум с севера, где на открытом пространстве была заметна фигура Антонио и нескольких слуг.

— Россыпался Родриго Диас де Бевиар? — едва сдержав смешок спросила она, выглядывая через листву.

— Собственной персоной, — ехидно ответил он, наблюдая, как брат заставляет несчастных слуг собирать ржавые части своего маскарадного костюма, которые, по наставлению графа, ежедневно должны были проветриваться на солнце.

— По мне - пустая трата денег, — озвучила она давно назревшую мысль. Нет, сколько бы Мария ни восхваляла сыночка соседей, но многие его поступки были глупы и полны тщеславия.

— Полностью согласен, — подхватил парень, развернув лошадь в противоположную сторону, — как и те кинжалы.

— Там хотя бы есть драгоценные камни, а это хорошее вложение.

— Стекляшки - вот что это. Они теплеют в руках быстрее металла, — заметив, что девушке это ничего не говорит, он продолжил: — В Перу местные жители различают подделки подобным образом.

— Перу - прекрасное место. Вы побывали на горе Мачу-Пикчу? — спросила она, воспользовавшись возможностью поговорить о его странной ссылке.

— Имел возможность, — несколько сухо ответил парень, смотря себе под ноги.

— А природа? Должно быть, она прекрасна, пока ещё... — слова " не тронута прогрессом" замерли на её губах.

— Она прекрасна для туземцев, а для нас, европейцев, губительна, — он снизил голос, вспоминая, скольких друзей похоронил из-за чертовой лихорадки.

— Вы преувеличиваете, — девушка вспомнила семейную поездку на карнавал в Рио-де- Жанейро и белоснежный песок.

— Нам, португальцам и итальянцам в каком-то смысле легче, нежели бледнолицым англичанам и лягушатникам, но... — Фернандо запнулся, осознавая, что излишне отчитывается. — Почему вы вообще утверждаете так, словно бывали дальше своей деревни?

Она ничего не ответила, но на её лице прочитался неприкрытый упрёк. Адриана отвернулась, делая вид, что разглядывает птичник, который прежде не замечала в этой части поместья.

— Пардон, сеньорита. Я не люблю обсуждать эту тему, — в его голосе звучала горечь, и девушка решила не теребить старые раны, пока.

— Мы не могли бы направиться туда? — она указала на объект непрерывных чириканий. — И зачем вам столько птиц? — удивилась Адриана, когда вблизи рассмотрела бессчетное количество соловьев, попугаев, канареек и щеглов.

— Понятия не имею, — признался Фернандо, — в этой части редко кто бывает. В основном, их любят показывать приезжим гостям.

— Ну так отпустите их, если они вам не нужны, — девушка соскочила с его помощью с лошади, оглядывая грязные, наполненные перьями клетки. — За ними даже не смотрят как следует.

И вправду, в отведенном под навесом месте не было ответственного человека. Девушка оглянулась на спутника, но его, как одного из членов семьи хозяев, мало волновало халатное отношение прислуги. Складывалось ощущение, будто он на посторонней территории, и к делам хозяйским не имеет отношения.

— Отпустить, — задумчиво повторил парень, постукивая пальцем по клетке. — Они не выживут сами и вскоре вернутся сюда.

— Глупости, — возразила она, словно поучая маленького ребёнка, который не хочет развидеть в живом существе игрушку, — здесь полно деревьев, а значит и кормежки для них.

— Так выпустите, — равнодушно произнес он, прислонившись к деревянной балке.

После некоторых колебаний, Адриана неуверенно отворила одну клетку с канарейками. Птицы, почувствовав свободу, одна за другой вылетели, исчезнув кто куда в кроне деревьев.

— Вы посчитали сколько их было, чтобы ответить на том свете за их жизни? — саркастически произнес он, когда девушка потянулась ко второй клетке.

— Вот увидите, никто из них не вернется, — уверяла она больше себя, чем его.

— Конечно, они ведь умрут.

Адриана осталась стоять возле десятка голосистых заключенных, наблюдавших за тем, как некоторых из них выпустили на свободу. Что-то в его словах унесло мигом её позитивный настрой, и она грустно обвела глазами пустую клетку. Фернандо наблюдал за ней в безмолвии, а после спросил резко, тоном человека, встречающего её впервые:

— Корнеллия, вы не испугались переодеться и сбежать из дома, чтобы человек, которого вы едва знаете, обучил вас тому, что может ни разу вам не понадобиться? — серые глаза испытующе устремились на неё.

— Я бы никогда не осмелилась на такое раньше, — в её голосе прозвучала непривычная для неё меланхолия, — но сейчас моя жизнь в таком положении, что я должна пробовать всё пока есть время.

Её ответ не прояснил, а, наоборот, навёл парня на ещё большие размышления.

— Вы ведь слышали, что обо мне говорят? Вас это не тревожит?

— Это бы тревожило меня, окручивайся вы возле моей молодой и глупой дочери, — прямо ответила девушка, слегка улыбнувшись. — Я не питала на счёт вас иллюзий, чтобы в них разбиваться. К тому же, — она бросила на него вопросительный взгляд, — не всё, о чём говорят, правда?

— Смотря о чём именно, — Фернандо выпрямился, сделав шаг к ней. — Назовите вслух, и я отвечу.

— Вы уводили чужих жён?

— Кто виноват, что они сами жаждут отделаться от своих толстопузых мужей? — на его точенном лице появилась ухмылка, от которой Адриане стало немного не по себе.

— Вы стрелялись на дуэли семь дней подряд в течение двух недель?

— В тот раз я слишком откровенно позволил себе высказаться в клубе роялистов, и благородные сеньоры в спешке, словно женщины после балов, побросались снимать перчатки. Пришлось удовлетворять честь каждого из них, если я не хотел быть похороненным в том же заплесневелом клубе.

Она стояла ошеломленная. Этот человек с самого начала представлялся ей диковиным для здешней провинции, но кто мог подумать, что он соотвествует всем слухам о себе?

— Ей-богу, — протянул он, наблюдая за её неприкрытым удивлением, — вы выбрали самые неинтересные. Поговаривают, что я пират. Вот это я понимаю сплетня, которую охотно принимаю, несмотря на то, что она-неправда. Ну согласитесь, мне подойдёт абордажная сабля и кольцо на ухо?

— Скорее деревянная нога и попугай на плече, — отшутилась Адриана.

Подобным образом Фернандо не гнушался подшучивать над своей ученицей последующие две недели, осваивай она навыки езды или фехтования. К её опозданиям, ни столь долгим как в первый раз, он стал относиться терпимее, как и к её неудачам с лошадьми. Дома никто не брал с него отчета где он был и чем занимался, так что подобные занятия безпоследственно разбавляли его рутинные дни.

Действительно горячие споры образовывались, когда Адриана решалась упоминать свои романы. Да, ей с большим трудом удавалось заставить его дослушать и не бросить колкий комментарий. Против своей воли, Фернандо знал наизусть сюжет её любимых книг, как и объяснения почему эти самые лучшие и почему ему не помешало бы поменять своё мнения о них. Схватки склада ума мечтательного и расчётливого хоть и проходили бурно, но длиться долго не могли. Не то чтобы кто-то кому-то уступал, или, упаси Боже, принимал точку зрения оппонента. Просто в конечно итоге тема умело переводилась в другое направление, наименее взрывоопасное.

Порой иная брошенная девушкой фраза могла ввести Фернандо либо в ступор, либо довести до смеха, который он отчаянно пытался сдержать, а рассказы о порядках в Сантильяно дель Мар вообще шокировали парня. Вот к примеру, Корнеллия твердила что в этой деревне и к мужчинам, и к женщинам одинаковое отношение во всём, будь то это желание развестись, домашние обязанности (подумать только сеньор сам стирает свои вещи!), устройство на работу и много чего другое. Да там, к тому же, большинство женщин имеют рабочие места и не занимаются домом! Конечно, разве стоило удивляться поведению этой девушки: её порой громкому и недамскому смеху, умению прекрасно передвигаться в брюках, отношению к прислуге и людям в целом, учитывая, что она родом из такого чудного местечка? Сказать, что Адриана лгала подобным образом из-за глупости было бы неправильно, девушка прекрасно всё осознавала. Это сопоставимо с тем, что делают обычно иностранцы, приезжая на долгое время в чужую страну и сравнивая здешние нравы, порядки и обычаи со своими. Так и она, желая высказаться, сравнивала двадцать первый век (в лице деревушки) с веком девятнадцатым. Взять хотя бы в пример встречу с раненной собакой.

— Бедное животное, — Адриана принялась рассматривать поджатую к животу лапу пса.

— Это у фермерских отпрысков такое развлечение швырять камнями в уличных собак, — заметил Фернандо, слегка склонившись.

— У нас за такое существуют серьезные наказания, вплоть до тюремных заключений, — девушку переполняло негодование за измучанное существо.

— Это достойно уважения, — удивился он. — К тому же, — парень присел на корточки рядом с ней, рассматривая брюхо собаки, — она беременна.

— И что же мы будем делать? — спохватилась она, будто собака сейчас начнет рожать.

— А что мы можем? — равнодушно ответил Фернандо. — Это жизнь - кто-то рождается, а кто-то умирает.

— Вы должны забрать её к себе, — Адриана погладила грязную мордочку, — хотя бы до родов.

— Почему я? Заберите вы, у меня нет времени возиться с ней, — возмутился он.

— Не будьте так жестоки. Взгляните на эти глаза, — собака и вправду сейчас смотрела таким умоляющим взглядом, что Фернандо немного смягчился в лице. — Потом я всего лишь гостья у Долоресов, а вы можете приказать слугам поместить её в конюшню и подкармливать. Ну, сжальтесь!

Он колебался; его никогда не волновали собаки, даже породистые и охотничьи, и эта дворняжка не выделялась чем-то особенным, но девушка так искренне просила, и глаза у животного были так печальны. Правильно ли он поступил, Фернандо думал, несся на руках беременную собаку в конюшню. Она пыталась пару раз лизнуть его в знак благодарности, но он увернулся - она здесь лишь до родов, чтобы Корнеллия больше не мучала его разговорами о совести.

Иногда, после долгих упражнений, Фернандо провожал девушку к Долоресам, прогуливаясь вдоль обрыва, проходя исключительно под деревьями. Это не делалось специально, с определенной целью, просто их разговоры не умещались в те недолгие два часа, и приходилось продлевать их таким незатейливым образом. Адриана не единожды замечала, что в те моменты, когда сосед " не включал режим зануды" он был очень даже неплохим собеседником. Между темами астрономии и минусах капитализма женское любопытство бывало брало вверх, заговаривая о его прошлом и Латинской Америке, но он оставался неприступен. Как странно, что такая вещь как ссылка была для него более личной, чем дела сердечные! Да-да, стоило девушке пару раз упомянуть ту грациозную балерину с последнего балла, как парень согласился признать её очаровательной. Знает Бог, попадая в подобные темы, любая дама сможет выпытать у мужчины о его мыслях и чувствах к другой представительнице прекрасного пола, а после и подкрасить их, направив в нужное русло. К тому же ясное дело, что вызваны эти намеки были отнюдь не ревностью, нет, герцог де Тордера появлялся в их беседе также часто, то была женская солидарность - столь хрупкая и благородная вещь, присущая далеко не всем женщинам. Говоря о герцоге, не лишним будет упомянуть, что он надумывает приехать в Льорет де Мар "поохотиться" и собирается остановиться у своего хорошего друга. Описать эмоции Адрианы после этой новости из уст Фернандо трудно, ведь по правде у неё сияли глаза, светилось лицо, даже голос задрожал на мгновение, а улыбка не сходила до самого сна.

Несмотря на то, что отношение между молодыми людьми шло на потепление, а в диалогах всё реже мелькали саркастические фразочки, в один день эта гармония была нарушена. Это было облачное утро после изнурительного урока по фехтованию, когда оба оппонента устало плюхнулись под дерево.

— Фернандо, когда вы в последний раз виделись с Соландж? — (так звали ту французскую балерину) спросила Адриана.

— Не помню точно, — он поморщил лоб, ковыряясь в памяти. — По-моему это было дней пять назад в театре.

— Жаль, добровольное заключение сеньоры ещё не прошло, — грустно протянула девушка, думая о театре. — И что же, вы с ней не заговорили? — она повернулась к нему.

— Конечно говорил. — Он рассматривал сгущающиеся тучи.

— И о чем же? — девушка улыбнулась, подставив руки под лицо и ожидая рассказа, как маленький ребёнок сказки.

— Я сделал комплимент её платью.

— И всё? — удивилась она.

— Да.

— Ох! — Адриана перекатилась на спину, ударив по лбу. — И как после такого можно ожидать, что она согласится выйти за вас?

— Что? — на этот раз он впервые выказал интерес к разговору, повернув к ней лицо. — Неуж-то вы женить меня надумали?

— Но вы ведь любите Соландж, — искренне недоумевала она его вопросу.

— И что? Я любил многих женщин и без брака, — он снова откинулся, разглядывая небо.

— Так нельзя, — возмутилась она, — любят лишь один раз, а всё остальное симпатии.

— Ха! — расхохотался он. — Это в вашей деревне такую чушь сказали?

— Нет, но так...

— Я каждой из них клялся в любви так искренне, что если вы бы увидели, то отказались бы от этих убеждений, — перебил парень.

Адриана не смогла вымолвить и слова, издав лишь глубокий вздох, и повернула свою голову в другую сторону.

— Вы удивлены тем, что существуют такого рода взаимоотношения между мужчиной и женщиной? — прервал Фернандо нависшую паузу.

— Нет, я знала о них всегда. Меня удивляет, что вы так спокойно об этом беседуете, — искренне призналась девушка. Братья де Лавера шли вразрез с привычным ей с книг образами мужчин девятнадцатого века. Её порой пугало их отнюдь не доблестное отношение к дамам.

— А зря. Вам пора привыкнуть к тому факту, что я реалист до мозга костей, — хмыкнул он, вглядываясь ей в лицо. — Брак - это обещание вечной любви, а я не могу обещать ничего вечного, — она ничего не ответила, и он решил продолжить: — К тому же, это как добровольное заключение в клетку.

— Глупости! — запротестовала она, вспомнив своих родителей.

— Нет, это так, — сказал он, вспомнив о своих. — Вот смотрите, мы помещаем двух птиц в клетку. Сперва для них нова и сама клетка, и общество друг друга, но вскоре они устают от этого, им надоедает каждая мелочь, и вот неразлучные голубки сидят в разных углах своего "гнездышка". Окончательного выхода из этой клетки нет, кроме смерти, конечно, но партнеры могут вылетать и прогуливаться сами по себе, а после опять возвращаться в тюрьму под названием "брак".

— Я знаю случаи, когда всё было иначе. В книгах, например, или... у моих родител...

— Романы дают вам искаженное представление о реальности, а что касается родителей: они были достаточно мудры, чтобы не показывать виду, — равнодушно перебил он, подумав о тех, кому не хватило такой мудрости.

— Не смейте выражаться так о них и моих книгах! — вспыхнула Адриана. Небо заволокло настолько, что солнечный свет перестал пробиваться, и всё вокруг стало серым.

— Ребячество! — он встал вслед за ней. — Возьмите в пример людей реальных, пусть не таких родных - Долоресы. Вас никогда не смущало, как такой брак вообще мог образоваться? Как моряк, безответно влюбленный в море, и светская кокетка, живущая от бала к балу, могли стать мужем и женой?

Адриана заколебалась, она хотела вовсе уйти после его слов о родителях.

— По мне, у них неплохая семья, — неуверенно проговорила она.

— Неплохая, — фыркнул он, — они не могут остаться друг с другом наедине. А как так вышло? И снова я вынужден вернуться к птицам. Много лет назад сеньор соблазнился хорошему личику и женился, и, подобно птицам в новой клетке, они первое время радовались браку. Потом устали и надоели друг другу, поняли, что абсолютно не подходят. Бернард снова ушел в своё море, а она на балы. Появился ребёнок - нечто новое, сблизившее их. Он словно причина, по которой гуляющие птицы вернулись в свою клетку, но и это длилось недолго. Прошел год, два, и птицы опять разлетелись в свои стороны.

— Почему вы вообще даете себе право осуждать чужую семью? — негодовала девушка, возмущённая такой неприкрытой фамильярностью к её хорошим знакомым. Каким бы странным не казались Долоресы с первого взгляд: замкнутыми или громкими и болтливыми - в душе они все были людьми добрыми, явно незаслуживающими таких осуждений.

— Я хотя бы не смотрю на мир детскими глазами, — сухо ответил Фернандо, насмешливо повторив: — Любовь бывает раз в жизни... всё остальное симпатии...

— Вот оно как. Черта с два вы, как вы там себя именуете - реалист! Пессимист - вот истинное призвание, и вашего негатива хватило бы на несколько поколений вперёд, — Адриана вздернула подбородок. Раздался гром, где-то над морем пролетела молния, крупные капли дождя потихоньку увлажняли почву под их ногами.

— Пойдемте, вы сейчас промокнете, — Фернандо поднял свою шпагу, намереваясь пройтись по тропинке вдоль обрыва, которая была самой безопасной для Адрианы, чтобы незамеченно пройти обратно.

Девушка бросила ему свою шпагу, процедив:

— Нет смысла провожать, дон Фернандо, — она получше убрала волосы под котелок. Он же понял, что глубоко обидел её, едва услышав "дон". — Я пойду другой дорогой.

Не дожидаясь его ответа, девушка уверенно прошла вдоль деревьев. Нахлынул сильный ливень, и несмотря на то, что фигура парня осталась далеко позади, Адриана до сих пор не вышла на открытую местность близкую к саду. Она ускорила шаг, почти бежала, так как не желала промокнуть и простыть, как обычно случалось с Алисией, хотя та не так часто покидала дом. Прислуга редко прогуливается в этих местах, поэтому боязнь быть пойманной её не пугала. Внезапно девушка наткнулась на какую-то пристройку - это был тот птичник. Намеренно ли осталась та дверца от клетки, открытой или служанка решила таким образом лелеять надежду на их возвращение - неизвестно. Адриана не спеша приближалась к озябшим животным, прижавшимися друг к другу от холода. Какого же было её удивление, когда в отворенной клетке сидели три канарейки. Их не могли намеренно переложить сюда после, оставив возможность бежать, так что единственным вариантом оставалось то, что они просто вернулись. Нагулялись и вернулись. Адриана медленно затворила то, что изначально не следовало открывать.

"Вот значит как" — думала она. — "Вам был дан весь мир, а вы снова вернулись в заточение".

Открывая калитку, уже переодевшись в платье, Адриана встретила нежелательного свидетеля. Агнес поспешно снимала белье с веревок, остановив свой взгляд на девушке.

— Не соблазняйтесь галантным манерам и красивым речам, — внезапно произнесла седовласая женщина, когда Адриана уже проходила мимо неё в дом.

— Простите? — резко обернулась та.

— Будьте благоразумны, сеньорита. Репутация такая вещь - тяжело дается, легко теряется, — с этими словами экономка с бесстрастным выражением прошла мимо неё с охапкой полусырого белья.

Сеньор Долорес хмурил брови, читая политическую газету. Зрение подводило его и приходилось пользоваться нелюбимым лорнетом на цепочке. В комнате было очень тихо, потому что Марии удалось час назад побывать у Кобреро, где она от души наболталась и теперь приглушенно напевала какую-то мелодию себе под нос. Две молодые девушки сидели на противоположных креслах. Одна не могла усидеться на месте, и то и дело выглядывала в окно, заглядывала в книгу, теребила рукава и волосы, а вот Алисия лишь изредка подергивала ногой, не поднимая голову от богословного трактата. Бернард наконец-то завершил чтение, которое принесло ему мало радости, и убрал подальше ненавистный аксессуар.

— И что там интересного, сеньор? — спросила Адриана, обрадованная возможностью поговорить.

— Estimat meu [1], — вмешалась сеньора. — На моё имя должны были прийти газеты о моде, но их нет вот уже вторую неделю.

— Я узнаю, дорогая, — Бернард переключился на девушку. — Думаю, здесь мало того, что заинтересует вас, Корнеллия.

— Отчего же? — Адриана пересела на сиденье возле мужчины. — Мы с отцом часто читали новости вместе.

Правда не в бумажном формате, а в электронном или по телевизору.

— В вашем захолустье и печать была развита? — Бернард не меньше Фернандо, наслушался о чудностях далёкой Сантильяно-дель- Мар.

— Да.

— Иногда мне кажется, что жизнь была бы проще, если бы она вообще не была развита, — мужчина откинулся на спинку дивана. Боли в спине мучали его ещё чаще, чем плохое зрение.

— Ах, сеньор, вы говорите это только прочитав о событиях в Испании, а представьте будь у вас возможность получать такие новости со всех уголков Земли? — усмехнулась Адриана.

— Я бы сошел с ума, дорогая, — честно ответил он. — Понимать, что несправедливость вершится рядом - одно, но знать, что она повсеместна, и не существует уголка на планете, где её нет - совсем другое.

— Вы преувеличиваете. Так тоже можно жить, важно лишь фильтровать информацию.

— Что это такое? Фильт... — удивилась Мария.

— Пардон, сеньора, мы так выражаемся, когда хотим сказать, что нужно что-то отсеивать.

— А мне нравится, — женщина несколько раз произнесла про себя новое слово.

— Святая Мария, в вашей деревушке человек узнает больше, чем пребывая в самом Мадриде. — Бернард вынул трубку, направившись к открытой форточке. — Вы в тот раз не договорили, Корнеллия, про госпитали. Значит, лекари не бегают по домам, и больные сами идут к ним?

— Да, если больных много, то они могут ждать в очереди. Потом операции так проводить стерильной, нежели дома в кругу семьи.

— Я не соглашусь, милая, — заговорила Мария. — Остаться одной в чужом месте ужасно, да ещё и в неблагоприятном состоянии. Ни на что не променяю родные стены!

— Когда речь заходит о жизни и смерти, о родных стенах мало думается.

—И умереть всё же лучше у себя на кровати, — решительно заключила сеньора тоном, не допускающего возражений. Будем честны, Марии Долорес и в голову не приходило, что, жертвуя собственным комфортом, можно излечиться от многого, не говоря о том, чтобы спастись от смерти.

— Если так подумать, — вмешалась Алисия, — то доктору легче добежать до больного, чем нести этого больного к нему.

— Правда, — согласилась Адриана, — но, если посмотреть со стороны врача, было бы вам удобнее принимать больных в месте, где всё у вас под рукой, нежели нестись к нему с чемоданчиком и парочкой препаратов.

Подобные споры, вызванные не только оценкой удобства госпиталей и врачей на вызов, но и многих других различий, произошедшими с человечеством за два тяжелых века, учащались в доме Долоресов изо дня в день. Адриана в каком-то смысле ошибалась, считая, что, присвоив маленькой деревушке такой прогресс сможет легче истолковать разницу своим друзьям. Наоборот, скажи она что человечество пришло к этому после двух мировых и сотен гражданских войн, после коренного изменения общественного и политического устройства, повсеместным провозглашением прав и свобод человека и личности, полного изменения ритма жизни и распорядка дня каждого, возможно, окружающие поняли бы лучше.

Сеньора Кобреро неотрывно наблюдала из-под густых бровей за молодым парнем, не способным усидеть на соседнем диване. Хоть он и поднимал на руки каждого её отпрыска, женщина прекрасно осознавала, что привело его сюда отнюдь не это. Фернандо она, как и все в округе, знала с самого рождения. Сплетни, мгновенно распространившиеся после, казалось, прекрасного события, попортили немало крови семье де Лавера, и ребёнок с детства рос, окруженный подозрениями. Назвать его прекрасным мальчиком было настолько же трудно в те годы, как назвать его благочестивым мужчиной сейчас. Двигал ли им внутренний протест или что-то иное, но маленький Фернандо успел изрядно навредить соседям, выпуская на волю их скот, растаптывая клумбы и грядки, раздосадовав тем самым и без того предубежденного отца. Хоть много воды утекло с тех времён, но и сегодня действия и поступки его не были лишены тех помыслов и мало поддавались разумному объяснению. Муж сеньоры Кобреро - сеньор Кобреро, не раз рассуждал вслух, что подобный взрывной характер принесет немало беды его обладателю. Женщина не могла не согласиться, наблюдая своими глазами, как одно за другим принятое им решение рушило всякую надежду на уготованное судьбой блестящее будущее пусть и не маркиза, но хотя бы почтенного аристократа. И если супруг негодовал каждый раз, называя парня "последним глупцом и эгоистом", то сама она где-то глубоко внутри его понимала. Возможно, даже лучше, чем думала.

— Фернандо, подозреваю, она сегодня не заглянет ко мне. Я слышала, что сеньоре Долорес наконец доставили заветные ткани и, если я хоть немного знаю эту женщину, она никого из дома не выпустит пока не обсудит каждую мелкую деталь будущих нарядов, — сеньора внимательно наблюдала за ним, но парень хоть и смутился сперва, больше не подал и виду, что это как-то его волнует.

— Не понимаю о ком вы. Неужели я не могу нанести визит соседям?

— Вы третий раз за последние полчаса справились о погоде, — на лице женщины мелькнула понимающая улыбка. — Когда она вас вообще волновала, Фернандо?

Он потер переносицу, тихо усмехнувшись.

— Мы здесь одни, — решив расставить все точки над" и", заговорила женщина. — Я знаю, что откровенным вы быть всё равно не сможете, но признайтесь, что Корнеллия не пустое место для вас.

— Конечно не пустое, как и вы, и Долоресы, и Альдаресы, и мой кучер с камердинером. Разве я могу относиться к людям как к пустому месту? Нравятся они мне или нет, но я вынужден как-то на них реагировать.

— Не заговаривайте меня. Ваш интерес к ней немного больше, чем к надоедливому насекомому, как вы отозвались о всех нас ранее.

— Ну что вы, — Фернандо лукаво улыбнулся. — Я всегда уважал вас, сеньора, за тонкий и чуткий ум, но вы глубоко заблуждаетесь сейчас, копая ни в том направлении. Я не влюблен в эту девушку и уж тем более не добиваюсь её расположения, придя к вам в то время, в какое обычно приходит она.

— Так, значит, вы признаете, что пришли сюда осведомленным о том, что Корнеллия здесь будет? — радостно вставила она.

— Да, — парень откинулся на сиденье, — потому что должен извиниться за необдуманный поступок. Не хочу, чтобы где-нибудь в Сантильяно-дель- Мар плохо отозвались о де Лавера.

— Бережете честь семьи, — женщина прошла к окну, приоткрыв занавеску, — похвально, дон. Я бы не желала, чтобы вы снова влезали в авантюры и расстраивали чьи-либо браки.

— Сеньорита не замужем, если вы не знали.

— Знаю, как и то, что ею заинтересован герцог де Тордера, — бросив мимолетный взгляд, сеньора Кобреро взяла на руку, хныкающую Пенелоппу, периодически поглядывая на дверь. — Вы же не лишите девушку такой возможности своими действиями?

— Сеньора, — Фернандо выпрямился с серьезным выражением лица, намереваясь уйти, — если мной и движет что-то более, чем простая учтивость и благовоспитанность, то знайте, что это зовется дружеской привязанностью. Мне тяжело произнести это вслух, но сеньорита Гонзалес неплохой собеседник и было бы печально лишиться такого из-за сущего пустяка.

— Если это можно посчитать за извинения, — внезапно раздался знакомый звучный голос, — то я вас прощая, Фернандо, — Адриана держала в руках шляпку, стоя в дверном проёме.

Удивленно обернулся лишь сам парень, осознав, что его специально подтолкнули произнести данные слова в этот момент. Он опустил глаза, слегка оголив белоснежные зубы, в то время как девушка начала, запыхавшись, объясняться.

— Знали бы вы, сеньора, как тяжело было мне выбраться из дома, — Адриана прошла к малышке, словно, больше не замечая прежнего гостя.

— Конечно, — понимающе ответила женщина, внимательно наблюдая за тем, как откланивается и уходит Фернандо. Когда он вышел, сеньора перевела изучающий взгляд на девушку, но не увидела в той чего ожидала.

"Скверно это всё. Очень скверно".

Прошли несколько похожих друг на друга дней, прежде чем в рутинные будни Адрианы ворвалось нечто интересное. В то утро она спокойно изучала искусство верховой езды, пока все думали, что девушка, как обычно, прогуливается по берегу. Пришло письмо, от которого сеньора Долорес никак не могла усидеть на месте. Женщина перечитывала его несколько раз, напрягая свою память, дабы найти подходящее объяснения, но всё тщетно. Она шагала из угла в угол, то со вздохом бросаясь в кресло, то резко вскакивая с него. Поблизости не было мужа, чтобы дать совет, ни самой Корнеллии, чтобы задать вопрос.

— Ну сколько можно смотреть на море? — негодующе буркнула она себе под нос. — Ах, я умру, умру! Может, послать за ней кого-нибудь? — обратилась сеньора к своей дочери.

— Не стоит, обычно в это время она уже возвращается, — Алисия интуитивно понимала, что за этими частыми прогулками скрывается нечто совсем другое.

Мария снова взглянула на подпись в письме: "Мартинес". На счастье женщины, она увидела знакомый силуэт, правда изрядно покрасневший для пеших прогулок. Девушка спокойно проходила вдоль клумб, пока резко не вздрогнула от крика:

— Корнеллия, дорогая! Вы должны быстро пройти в гостевую!

Этот тон заставил её задуматься о всех совершенных ею ошибках, начиная от выдачи себя за другого человека и кончая тайными уроками езды и фехтования. Пока Адриана дошла до дома, её лицо из ярко красного стало мертвенно бледными, а ноги не болели от седла, а подкашивались от страха. Холодный пот прошелся по спине, она была готова бежать со всех ног, чем переносить позор от этих людей. Как она посмотрит им в глаза теперь? После всего что они для неё сделали...

— Ну наконец-то! — вздохнула Мария, в очередной раз вскочив с кресла. — Взгляните, — она протянула ей то самое письмо.

Адриане сначала показалось, что оно от матери Корнеллии, где женщина говорит о пропаже своей дочери. Или от самой Корнеллии! С минуту она не могла разобрать текст, всё плыло перед глазами, но потом девушка наконец прочла:

Уважаемая Мария Долорес,

В среду, в моей резиденции на Рамбла-де-Каналетес пройдет званный ужин, на котором я была бы рада видеть вашу подопечную Корнеллию Гонзалес.

С уважением, .....

— Я не понимаю, — честно ответила Адриана, так как понятия не имела, кто послал ей приглашение.

— Милая, вы не знакомы с сеньорой Мартинес? — недоумевала Мария.

— Впервые слышу о такой, — страх больше не зажимал её легкие, и она стала более спокойно отвечать.

— Такое бесцеремонное письмо! Писать мне и даже не извиниться за то, что не пригласила! — Женщина искренне негодовала, такого рода дерзкие письма ей приходилось не часто читать. — Корнеллия, вы должны ведь понимать, что такой дружеский знак не делается незнакомке?

— Возможно, она была одной из тех женщин, которой вы представили меня в Барселоне?

— Я не могла вас представить сеньоре Мартинес! — оскорбленно ответила Мария.

Прошла минута, прежде чем Адриана непонимающе спросила:

— Почему это такая проблема для вас? Разве не есть хорошо, что нас куда-то приглашают?

— Дорогая, знакомство с этой женщиной, вульгарной женщиной, — презрительно добавила она, — не сулит ничего хорошего.

— В таком случае я не поеду, — спокойно ответила девушка, искренне не понимая, зачем всё так усложнять.

— Но эта женщина вертится в важных кругах, — пониженным голосом произнесла сеньора Долорес, — и для вашего будущего было бы нерассудительно отклонять, хоть и такое бесцеремонное, приглашение.

— Как же поступить тогда? — Адриана устало перечитала те пару строк, усевшись возле Алисии.

— Вам стоит хотя бы отметиться там, — тихо произнесла рядом с ней девушка.

— Я посоветуюсь с Бернардом, — в этот момент на ум женщины пришел тот радостный факт, что Мартинес проживает на одной из центральных улиц Барселоны, а значит шансы на встречу её подопечной и герцога очень велики. — Скорей всего, вам придется ехать, Корнеллия.

— Я совсем запуталась, — Адриана устало развела руками.

В это же время, растянув ноги на солнечной террасе, Фернандо вскрывал специальным ножиком то же приглашение, но в более вежливой форме, и слов там было гораздо больше, хотя он не придавал значение ни тому, ни другому. Его не мучали светские приличия, и он решил просто не идти. В этот момент маркиза нарушила одиночество своего сына, усевшись на противоположном стуле. Она испытующе разглядывала конверт и лицо его, словно анализируя, несет ли это письмо потенциальную опасность для их, столь хрупкого, семейного благополучия.

— От кого оно? — монотонно спросила женщина.

— Не важно, — парень засунул письмо обратно в конверт, намереваясь выбросить его в ближайшую урну.

— Я надеюсь, ты не влез в связи, которые могут опорочить наше имя, снова? — её испытующий взгляд ни на секунду не сходил с Фернандо.

— Ещё нет, мама. Я постараюсь исправить это недоразумение, — он встал, намереваясь уйти. — С вашего позволения.

— Я не позволяю! — маркиза быстрыми шагами приблизилась к сыну, закрыв перед ним дверь. — Дорогой, пора уже взяться за ум. Я знаю, что в Барселоне тебя ждут серьезные дела. К чему ты засиживаешься здесь? Понимаю, ты намереваешься снова задеть своего отца, но, прошу тебя, хватит. Эти ссоры не приносят счастья никому из нас. Уезжай, — она взяла его за руку, — стань достойным человеком, создай семью, покончи уже с этой разгульной жизнью.

— Мама, я волен распоряжаться своей жизнью, как мне вздумается, — он взял её руки в свои. — Спасибо, что проявляете заботу обо мне, но не кажется, что вы немного опоздали? — с этими словами парень оставил женщину в одиночестве. Нет, он всё-таки пойдет к сеньоре Мартинес, она никогда не нравилась матери. Что ему терять: одним распутным вечером больше, одним меньше.

Клумбы, состоящие из насыщенных и разнообразных оттенков бегонии, шток-роз и дельфиниумов, раскинулись по обе стороны от двух беседующих людей. Галька тихо потрескивала под их подошвой, но волновало это их не больше, чем пролетающие разноцветные бабочки у их лица. Парень, хоть был обычно скуп на эмоциональные телодвижения, сейчас энергично размахивал руками, постукивая указательным пальцем по другой ладони. Он приводил обоснованные доводы, почему, по его мнению, миграция людей может разрушить культуру отдельно взятого народа, и чем грозит это разрушение, но собеседница его мало слушала. Она привыкла к этим несколько чересчур консервативным взглядам, а вот то насколько завораживающими казались при свете садящегося солнца пушистые стебли ивы было ново. Последние лучи окрашивали зеленые земли в лимонный цвет, где-то неподалеку ветки дрогнули под весом прыгающих птиц, от моря веяло влажностью, которая не казалось такой надоедливой и неприятной, как в дневное время.

— Вы даже не понимаете в каком красивом месте вы живете, Фернандо, — негромко произнесла девушка, словно боясь вспугнуть этот пейзаж.

Адриана перевела взгляд на его точеный, загорелый профиль и задумалась о том, кем бы он был в двадцать первом веке. Может, завсегдатаем ночных, привелигированных клубов, расплескивающим алкоголь под биты латиноамериканской музыки и разгоняющим свой суперкар по улицам мегаполиса? Или белым воротничком, которому перепало удобное кресло в многомилионном холдинге из-за фамилии? А может, он примкнул бы к яхтсменам, переплывающих океаны на собственных суднах? Бесспорно во всех из трех вариантов он имел бы успех у женщин, только в отличии от нынешнего времени, наивно полагала она, супермодели сами вешались бы ему на шею. Она ещё раз оглядела Фернандо: стоячий, накрахмаленный воротник, поблескивающая цепочка от фамильных часов, переливающиеся на свете медные пуговицы. Нет, ему не место в будущем. Фернандо мажор, магнат или экстримал - он был бы уже не тем, кого она знала. Ей казалось, что пороки современности сделали бы его ещё более циничным, более искушенным, а вместе с тем - отталкивающим. Она бы не хотела встретить его тогда - его место здесь: с лошадьми, саблями и сюртуками.

— Вы меня совсем не слушали? — парень проследил за её взглядом и не заметил ничего более, чем не покошенную, пожелтевшую траву, увядающие лепестки цветов, которые забыли полить и надоедливых пчел, жужжащих недалеко от его уха.

— Вы многого не знаете, поэтому и судите ложно, — Адриана вздохнула, подняв свои зелёные глаза. За его спиной она заметила знакомый герб, виднеющийся из открытой двери. — Я ещё могу понять, почему шипы розы символизируют непокорность, но вот волк.

— Вы о чем? — парень обернулся, а затем усмехнулся, поняв, о чем она толкует. — Кто вам сказал эту чушь?

— Ваш брат. Это не так?

— Не совсем. Роза с шипами означает, что даже самые прекрасные вещи на свете имеют свои темные стороны. Волк - это не способность обороняться, а скорее символ преданности семье и традициям. Меч - справедливость, а конь соединяет в себе лучшие качества животных: вроде храбрости льва, быстроты оленя, ловкости лисицы, зрения орла. Жаль, не у всех хватает усидчивости, чтобы уделить время изучению семейных ценностей.

— Красиво сказано, но мне кажется, каждый из вашей семьи интерпретирует этот герб на свой манер. Уверена, если я спрошу у маркизы или маркиза они мне ответят совсем по-иному.

— Вы слишком много думаете, — Фернандо откинул назад копну волос, проходя дальше по тропинке.

— Почему вы так отзываетесь о родном брате? — Адриана зацепилась за давно интересующую её тему.

— О чем вы?

— Ну вроде "полная чушь" и "не хватает времени для изучения семейных ценностей", — она пошла за ним, внимательно наблюдая за его выражением.

— А я сказал неправду? — он вопросительно поднял бровь.

— Не то чтобы нет, но порой вы слишком предубеждены. Не подумайте, благородный сеньор, — начала оправдываться девушка, нарочно задевая его, — что я лезу не в своё дело, просто у нас с братом...

— У вас есть брат? — удивленно перебил Фернандо.

— Ну, он не родной, — опомнилась Адриана. — В смысле, это соседский мальчик, он заменил мне брата.

— И где он сейчас?

— Он женат, и у него два прекрасных ребёнка, — девушка уныло вспомнила о своих племянниках. — Вы знаете, там целая история, как мы выбирали им имена. Врачи сказали родятся два мальчика, и вот мы уже все решили назвать их Доминго и Деметрио, звучит красиво вместе, не так ли? — не дожидаясь его реакции она продолжила: — Но представьте родились девочки, мы все были так шокированы. И тут отец предлагает София и Валентина, умная и сильная. Ну как тут не согласишься, а ведь они такими и... — в этот момент она опомнилась. — Так, не уходите от темы. Почему вы так относитесь к Антонио?

У Фернандо было немало вопросов, вроде почему её отец выбирал имена детям соседского сына, и как можно было всецело верить предсказанию врачей о поле младенцев, но он промолчал, ответив лишь:

— Так получилось, что вас с соседским ребёнком связывало больше братских чувств, чем нас с ним. Виноватых в этом нет, такая уж жизнь.

— Серхио с детства был слишком идеальным, и меня это раздражало, потому что родители постоянно сравнивали меня с ним. Возможно, такое же было с Антонио, — Адриана пыталась по своему опыту найти оправдание детским недопониманиям, ведь, ясное дело, разлом между братьями начался ещё тогда.

— Серхио - ваш брат? — осведомился парень, смотря себе под ноги. — Нет, Корнеллия, никто не ставил меня ни в детстве, ни сейчас ему в пример, поэтому здесь женская интуиция вас подвела, — Фернандо остановился, улыбнувшись и напомнив ей выражение, которым она часто пользовалась, когда пыталась догадаться о том, чего не знала.

— Ладно, — сдалась девушка, понимая, что больше из него не вытянешь. — Я хотела предупредить, что завтра не смогу. Какая-то сеньора Мартинес пригласила меня ни с того, ни с чего на званный ужин. Было много споров дома, но всё же меня решили отпустить.

Парень изумленно взглянул на неё, раздумывая об истинных причинах приглашения.

— К тому же, — она заговорщицки улыбнулась, — это будет в Барселоне, а значит я могу встретить... — Адриана многозначительно подмигнула.

— Меня, — сухо ответил он. — Потому что я тоже приглашен.

— Какой сюрприз, — удивилась она, — но я не вас имела в виду. Хотя, ваше присутствие будет мне очень полезно.

После этих слов девушка удалилась, как обычно, спускаясь к берегу. Фернандо же не переставал размышлять о предстоящем ужине, что-то его угнетало во всём этом. Ему то, знающего эту женщину не понаслышке, явно не представлялся завтрашний вечер в столь радужном свете. Теперь он должен был точно пойти, чтобы увидеть своими глазами, зачем эта известная интригантка сводит их вместе.

—————————————

[1] — каталан.мой дорогой