Весна - как много в этом слове значений! Если зима знаменует застой или даже конец всего жизненного цикла - смерть, - то весна же больше похожа на зарождение. Именно в это время начинается сама жизнь, она начинает петь, жечь своими лучиками, благоухать неистовой любовью, с какой идут счастливые молодожены, держась за живот будущей матери. Даже некоторые мальчишки не чураются позаигрывать с девчонками, поиграть в невинную, пока ещё не знающую пошлости любовь.

Именно мимо таких детей и шла по асфальтированной площадке опрятного вида женщина средних лет с большим таким журналом, покачивающимся на тонких бледных руках. Она постоянно мотала головой, озираясь на озорные улюлюканья или взвизги. Ее ноги, вот уже несколько лет не обутые даже в ботильоны, шли прямиком в фойе внушительного серого помещения, где стояли пара охранников и турникет, вечно мешавший во время давки, постоянно образовывающейся по вине громкого вечернего звонка. Там она, натянув улыбку и поздоровавшись, направилась в учительскую - некое убежище от постоянных визгов на переменах и пристанище для сладких чаепитий. Ей ведь всё-таки положено.

По дороге она наткнулась на мальчика, влетевшего в нее всем своим телом. Благо он был ещё мал и не причинил особого вреда большой тёте.

- И-извините, - пролепетал он. - Я просто... кое-куда торопился.

- Ничего-ничего, - улыбнулась она ему в ответ, - просто не бегай по коридорам, ладно? Ты ведь знаешь правила.

То была учительская любовь к ученику, хоть и не к своему, но такая ласковая и даже немного слеповатая, что даже семейные пары бы позавидовали. Эта женщина находила весь смысл жизни в заботе и воспитании будущих юношей и девушек. Другого у нее и не было.

Она протянула руку к двери от учительской и только тогда повернула ручку, когда удостоверилась в послушании мальчика, который ковылял, переваливаясь с ноги на ногу и беспокойно оглядывался по сторонам, включая свою осторожность на максимум. За этой самой дверью сразу же последовал радостный возглас приветствия:

- Роза! Какая встреча, привет!

Это была учитель арифметики, которая, на удивление Розы, не находилась ещё в своем кабинете и с трудом перебирала что-то в своей здоровенной сумке. У нее были такие увесистые зад и груди, что стоило ей только сделать шаг, как выпуклости ее подпрыгивали как мячики. Это служило поводом для многочисленных шуток среди учеников, да и среди некоторых учителей, что тут сказать.

- И тебе привет, Лулуди, - вздохнула Роза с некоторой улыбкой. Она хоть и относилась ко всем с терпимостью и вежливостью, но в душе ненавидела эту ее назойливость, с какой та постоянно вставляла свои пять советов. Вот и сейчас, осматривая Розу, она качала головой, да причитала:

- Эх, Розочка, ну что за вид такой? Юбка чуть ли не до пят! А этот невзрачный свитер? Милая, так тебе мужика никогда не найти, в твои-то тридцать...

Роза подняла свои сверкнувшие глаза, а после, выждав мгновение, устало ответила:

- Я не могу ходить расфуфыренной среди детей. Тем более, мне...

- Да и не надо расфуфыренной! - перебила Лулуди, подняв руки так резко, что ее найденные в закромах сумки ключи мигом полетели в угол, и та с кряхтением принялась поднимать их с пола. - Я просто... кхе, хочу сказать, чтобы ты... была немного... - она дотянулась, наконец, до своей связки и победно выдавила, - открытой!

Тяжёлые вздохи Лулуди сводили теперь на нет даже драгоценные секунды тишины. Роза не могла ни в коем случае последовать ее совету. Ей не было никакого дела до людей, к которым она не питала ни капли симпатии и даже в каком-то смысле презирала их за "неправильное воспитание". Розе были важны только ее ученики, и ничего более. И ей было глубоко плевать, что она не найдет себе никакого мужика. Она лучше усохнет, нежели выйдет замуж только из-за того, что "надо".

- Я должна идти, - произнесла Роза и, захватив с собой все нужное, вышла вон, захлопнув за собой дверь. Этот шум разнёсся по всему блестящему от лучиков холлу.

Этот день оказался теплее чем могли предположить метеорологи. Если с утра ветерок мог взвыть протяжным свистом, то уже после обеда мог лишь ощутимо пощекотать щиколотки, в то время как солнце в зените беспощадно нацелилось на лица и спины учеников. Роза, понимая их страдания, приняла решение немного открыть окна и выпустить накопившуюся духоту. Она слишком боялась вызвать сквозняк в классе и простудить своих малюток, поэтому на все просьбы открыть пошире отвечала утвердительным отказом.

Обедала Роза по обычаю в столовой, лишь бы не слышать разговоры учителей в учительской. Готовила она себе сама, очень вкусно и питательно. Вот тебе небольшой гарнир, мягкое и сочное мясцо, веявшее душистыми травами, даже небольшой овощной салат для лучшего усвоения пищи был выложен в контейнере подобно орнаменту. Она вообще очень любила свежие овощи и зелень, поэтому питалась ими каждый день, о чем говорила ее лоснящаяся светлая кожа.

В очередной раз тыкая вилкой в огурцы, Роза вдруг вспомнила, как несколько лет назад тот же самый кусочек летел не к ней в рот, но к одному мальчишке, который вообще-то ненавидел эти овощи, потому что мама его постоянно заставляла их употреблять. Но именно кусочек от Розы заставил того мальчика от удовольствия раскрыть глаза и со страстью разжевать свою порцию. Роза тогда очень умилялась такой реакции и смеялась с того, как он просил ее стать его женой, чтобы каждый день есть такую вкуснотищу...

Приятное воспоминание придало Розе решимости. Ее вялость и апатию из-за погоды как рукой сняло, словно она испила родниковой воды, вкусила чистейших минералов, что наполняют силою каждую клеточку организма. До самого вечера она в приподнятом настроении вела занятия, а после по обычаю сидела в своем пустом классе и проверяла тесты, бормоча под нос имена учеников. Солнце уже не истязало, а за окном начали распеваться птицы. Разве что цветы ещё не истончали этот мягкий и душистый запах мая, а ведь уже была самая пора.

Роза, склонившись над листом, поправила свой густой пучок, образовывавший на голове элегантные изгибы как у какой-нибудь аристократки, и, тяжело вздохнув, хотела было поставить неудовлетворительную оцену, как ей в лоб острым кончиком тут же прилетел бумажный самолётик. Роза с присущим ей чувством долга и воспитания с некоторой жестокостью развернула лист и тут же застыла. Всем своим телом и даже, казалось, сердцем. Перед ней лежал пожелтевший огрызок бумаги, на котором корявым почерком на поллиста были намалеваны лишь три слова. "Я вас...

- ... люблю" - прошептала Роза с трепетом маленькой пташки перед котёнком.

Роза быстро подняла голову и увидела, нет, хотела увидеть того самого мальчика, что когда-то признался ей в любви, не давал прохода клятвами всегда быть вместе, который постоянно умилял ее своей пылающей верностью и забавлял откровенными комплиментами. Она действительно думала, что время повернулось в это мгновение вспять, и как изумилась, увидев перед собой совершенно другого мальчика. Юношу, чье тело окрепчало взрослением, а лицо приняло грубые черты. На нем теперь не было постоянно растрепанного воротника, волосы не торчали беспорядочно в стороны, а губы не были раскусаны из-за плохой привычки. Однако Роза узнала его только по одному признаку - улыбке, настолько всегда искренней и беззаботной, что она была готова забыть всю тленность людской суеты, все свои заботы, лишь бы продолжать слушать этот заливающийся звенящей трелью смех.

- Ну что же вы застыли, я ведь не приведение, - произнес он, продолжая скромно улыбаться. - Здравствуйте, учитель.

- Камил, неужели это ты?- чуть ли не спотыкаясь о слова, пролепетала Роза, и дыхание ее перехватило от бушующего в сердце вихря. Она тотчас же поинтересовалась. - Но что ты тут делаешь?

- Как что? - удивился Камил. - Вас искал. Разве вы забыли о клятве, которую я давал вам, будучи ещё сорванцом?

Она вспомнила обещание, которое со звоном в сознании проносилось сквозь воспоминания. Те моменты, где она была тронута признаниями.

- Ты ведь это несерьезно? - прошептала, наконец, Роза. - Ты действительно ждал столько лет лишь для того, чтобы вновь предложить мне...

- ... стать моей женой, - кивнул Камил и протянул свою руку перед своей обрамленной румянцем, всем сердцем любимой им женщиной. - Вы готовы дать мне ответ?

Роза растерялась, ведь такие предложения делаются раз в жизни, а если повезёт, то еще несколько раз.

- Но... так не делается, Камил, - смутилась она. - Люди не делают вот таких поспешных предложений, не узнав друг друга хорошенько...

- То есть вы мне предлагаете сходить с вами на свидание?

Роза ничего такого не подразумевала и тут же хотела отказать, но что-то заскребло на душе так, словно она делала огромную ошибку. Корни сомнений связали ее язык, а губы поджались. Камил же, понимая все это, принялся извиняюще уверять:

- Я не имел ввиду ничего такого. Это ведь обычное дело, когда ученики хотят повидаться со своими учителями.

- Да я все понимаю, - отмахнулась Роза, нелепо, улыбнувшись. - Мне, как твоему бывшему учителю, было бы интересно узнать о том, как сложилась твоя жизнь.

И тут Роза подумала о том, как замечательно было бы повидаться со своим учеником. Да, именно учеником! Ведь она для этого только и старалась - чтобы в будущем эти маленькие люди выросли во что-то большее, чем они есть сейчас, а не остались инфантильными детинами, которые даже имеют наглость пытаться воспитать своих детей.

- То есть предложение принимается?

- Конечно, радостью. Только вот стучаться ты так и не научился, - твердо посмотрела она и отложила листки в сторону, приняв важный вид. Ей действительно была интересна жизнь этого молодого парня. Что сподвигло его к таким изменениям? Неужели его неблагополучная семья, из-за которой она жалела мальчика, не кинула его в ту же маргинальную яму, в которой погрязли его родные? - Поэтому подожди-ка ты меня снаружи.

- Конечно, - покорно кивнул Камил, направившись к выходу, и, пожав плечами, добавил. - А вы совсем не изменились, знаете...

Стоило его фигуре мелькнуть в проёме и скрыться, как Роза тут же произнесла, как бы продолжая беседу:

- Зато ты изменился, мой мальчик...

Роза провозилась в школе ещё с минут десять, чтобы все проверить и закрыть. Правила требовали отчитаться в журнале - и свобода! Однако она не делала то, что предписывала ей рутина, ощущая некоторую особенность этого дня. В такие моменты чувствуешь себя живым человек, вспоминаешь, что ты человек.

На улице ласково обдувал теплый ветерок, а небо завивалось в облаках таких невероятных узоров, что целые истории разворачивались на бескрайнем полотне незримого живописца. Роза любила смотреть туда, и сегодня не было исключением.

"Похоже на садовые ножницы" - задумалась она, пытаясь рассмотреть в них что-то знакомое. - "Большие такие. Можно ненароком и стебель отрезать".

- Ну что, долго мечтать будете? - крикнул Камил, вальяжно расхаживая между машин школьной стоянки. - Или всё-таки реализуете мечты в реальность?

Роза пожала плечами. Уж не в ее возрасте точно. Да и разве школа для нее не истинное счастье здесь и сейчас?

- Пошли, Камил, - сказала она и достала свои ключи от машины. - Так и быть, подброшу.

Они дошли до черного хетчбэка и, хлопнув дверьми, переглянулись. То была интимная атмосфера двух уединившихся подальше от чужих глаз сердец, которые начали биться немного чаще.

- Куда едем, учитель?

- Ко мне.

Камил так и замер от такого хоть и приятного, но и наглого предложения.

- Не смотри на меня так. В ресторанах ужинать сейчас дорого, а я не сказать, что при деньгах, да и готовить мне приятнее, нежели смотреть.

- Ну готовить вы всегда любили, - согласился он, нервно почесав затылок.

- Так ты согласен?

- Да.

- Славненько, - потянулась Роза и, вздрогнув своими мурашками-колючками по всему телу, тронулась.

Ехали они сначала тихо, не разговаривая, но оба желали рассказать друг другу все-превсе на свете! Однако только изредка поглядывали на лицо соседа, как бы умоляя начать разговор, но из-за неловкого молчания не уступали друг другу Это был их небольшой мамихлапинатапай, который они берегли до последнего как маленькую жемчужину, украшение к их удивительной встрече.

- Камил... - не вытерпела Роза и вжалась в руль. Она знала, что спросит его о их семилетней разлуке и уже потянулась языком к небу, как вдруг прозвенел телефонный звонок подобно грому с ясного неба.

Взяв трубку, Камил принял серьезный вид. Роза одним ухом нехотя подслушивала разговор, в котором Камил постоянно жестикулировал, использовал много юридической терминологии и даже позволял себе выругнуться в конце, повесив трубку. А Роза тем временем ловила постоянные соблазны смотреть только на него. Ведь он не только стал опрятным, приятным глазу, но и весьма грамотным и тактичным молодым человеком, на которого можно было даже положиться.

- Чтобы черт их побрал, - процедил Камил и засунул свой телефон поглубже в карман своих темных штанов. Он повернулся к Розе и вздохнул. - Прости. Никак эти судебные приставы не отстанут.

- Судебные приставы? - удивилась Роза. - У тебя какие-то проблемы с ними?

- Хотя нет, - задумался Камил, не обращая внимания на вопросы, - это больше коллекторы какие-то. Когда не стало моих родителей, то их долги сразу перешли ко мне. Я-то знаю, что это не совсем законно, но все же... - и он затих. Также внезапно, как наступает сейсмический толчок, и наземь падает фарфоровая ваза.

- У тебя умерли родители? - чуть погодя продолжила Роза.

- Да, два года назад. Но давайте не будем об этом, ладно? Я вообще-то хотел уделить время вам, мой дорогой учитель.

Она отвела свои глаза в сторону и понимающе кивнула. Тут же их машина и остановилась около небольшой узорчатой арки, которая вела вглубь закрытого со всех сторон кирпичными многоэтажками двора. Приходилось иметь хорошие занавески, чтобы соседи напротив не могли разглядеть содержимое квартир, а то ведь от нечего делать люди и бинокли себе покупают.

Пройдя по лестнице два этажа, Роза немного позвякала ключами от квартиры и после пары щелчков распахнула дверь. Но не успела она и ноги поднять над порогом, как услышала:

- Как же я скучал по этому месту... Все также уютно и пахнет слегка корицей, - Камил от всей души втянул этот сладковато-горький запах и лёгкие его наполнились содрогающей его душу ностальгией.

Он мог с закрытыми глазами ходить по этой маленькой, но такой любимой им квартирке. Вот тут, справа от прихожей стоит мягкий велюровый диван с накинутым поверх него цветочного узора покрывалом, рядом с ним небольшая ореховая столешница для чаепитий, ножки которой удивительными лекалами изгибались, словно уходили корнями в ковер, пушистый такой, чёрненький - прямо как небольшой шкаф из дуба, на котором стоял заставленный пёстрыми книгами телевизор. Книги эти лежали везде - за тонким стеклом как на витринах, внутри самого шкафа, даже наверху, где обычно скапливается вся пыль. Это была своеобразная библиотека, которая как бы бросала вызов современным тенденциям лености и чревоугодия.

- Ты-то скучал? - фыркнула вдруг Роза, отбросив свою сумку в сторону, и захихикала. - Да ты с такой кислой миной приходил сюда заниматься, что мне обязательно нужно было приносить тебе что-нибудь сладкое.

- Вот поэтому она кислая и была, - важно произнес Камил, довольный своей авантюрой прошлого.

Роза ахнула и положила руки на пояс, играя в строгую маму:

- Вот же подлец! Да тебя за уши за такое мало отодрать.

Роза, не выдержав, рассмеялась. Ее забавлял тот факт, что она, глупенькая, не раскусила такой простой хитрости от этого хитреца, но все же была нескончаемо рада каждый раз угощать своей выпечкой каждого гостя, который расплывался в удовольствии и премного хвалил ее кулинарные навыки.

- Кстати, хочешь тебя покормлю? - спросила Роза, пройдя через гостиную на кухню, столешницы которой были цвета французского шартреза, а у окна в вазочке купались в последних лучиках уходящего дня гортензии. Принюхавшись, можно было учуять слабые нотки ещё свежей зелени.

- Нет, спасибо...

- Это был риторический вопрос, Камил. К тому же, я не уверена, что ты откажешься от тыквенного крем-супа, - перекрестила руки Роза и самодовольно подтолкнула своего ученика как в старые добрые.

Тот сразу же заинтересовался содержимым вытаскиваемой из облепленного различными детскими наклейками холодильника блестящей кастрюли. Он подобно щенку заглядывал внутрь и с упоением вспоминал это "блюдо богов".

- Я так и знала, что ты захочешь, - обрадовалась Роза и хлопнула в ладоши. - Помню, как ты один раз три тарелки в один присест съел! Я уж подумала, не коварный ли это план, чтобы меня разорить?

- Извините, - неловко закачался Камил из стороны в сторону и нелепо улыбнулся в ответ.

- Не переживай. Я была готова терпеть всякие убытки, лишь бы вы, мои милые, были счастливы...

Она говорила обо всех учениках, и это расстраивало маленького Камила, ведь он хотел безревностно обладать ею и слышать похвалы только в его адрес. В школе он нередко дрался, отстаивая честь учителя и был эгоистичным собственником до того, что мог ввязаться в драку, если кто-либо не верил в серьезность его намерений. А это было очень часто, и Розе приходилось идти на компромисс, чтобы успокоить порыв страсти в груди этого мальчика. Она подыгрывала ему в его ребяческой нежности, стараясь не ранить. Их игры были ограничены "учеником" и "учителем". По-другому и быть не могло.

Но сейчас именно того же самого "ученика" Роза увидела за тарелкой своего супа, пусть даже и взрослого. Несмотря на то, что физически Камил вырос, душа его, чистая и неизменная, осталась для нее той самой маленькой, незрелой, несерьезной частичкой ребенка, с которым можно было по-прежнему "забавляться", растрепывая торчащую как у пугала копну волос на голове.

- Раньше ты так быстро уплетал похлёбку, - мечтательно заметила Роза, наблюдая, как медленно ее "ученик" прихлебывает ложкой, и все больше утихала. - Неужели тебе не в милость теперь моя готовка?

- Это по прежнему прекрасно, - тут же возразил Камил и аккуратно вытер губы салфеткой. - Я готов наброситься на еду и есть как последняя свинья, потому что это самая вкусная вещь, которую я когда-либо пробовал. Но я теперь взрослый, понимаете? Нужно держать свои эмоции при себе. Я изгнал в себе тот эгоизм, который мучал вас во все школьные годы...

- Ты не был эгоистом, - чуть погодя ответила Роза. - Ведь ты любил.

Она едва слышно ахнула и поняла, какие слова ненароком ляпнула.

- И люблю сейчас, - вдруг придвинулся этот весь загоревшийся очередным признанием юноша и сверкнул добрыми глазами, в которых таилась честность и непоколебимость.

Роза поняла, к чему ведут все эти разговоры. Разве не к тупику? Не к боли, в конце концов? Да и не за этим она позвала своего дорогого ученика! Что же у них, поговорить совсем не о чем?

И тогда Роза решительно встала и кивком головы позвала Камила в гостиную. Там она поставила на столик пару бокальчиков из чистого хрусталя и бутылочку Шардоне. К этому набору она принесла из холодильника парочку бисквитов женуаз и пригласила изумленного Камила присесть.

- Просто... разговор у нас как-то туго идёт. Я подумала, что немного вина поможет нам разговориться. Я ведь действительно хочу знать все, - сказала Роза и с громким хлопком открыла бутылку.

Сладостной песнью разливался напиток по хрусталю, звонко чокались бокалы при торжественной фразе: "За нас".

- Ну, как вы знаете, - начал Камил, - мы не виделись уже семь лет. Я перевелся в тринадцать в другую школу, потому что переехал к дяде. Родителей, наконец, лишили родительских прав, не без помощи того же самого дяди. Это святой человек, знаете, прямо как вы. Я жил с ним и учился в другом городе до тех пор пока мне не стукнуло восемнадцать и я не узнал о смерти своих родителей.

- Тебе наверняка было тяжко такое узнать.

- И да, и нет, - сказал он, скривившись. - Маму и папу не заменить, но не сказать, что они сделали меня счастливым. Вам не нужно было приходить ко мне и пытаться достучаться до них. Они такие, какие есть, до самой смерти. Остаётся только принять это и жить без сожалений.

- Я пыталась тебе помочь. Я не могла смотреть на то, как мои ученики страдают.

- И все же я на них не злюсь. Ненависть это то, что разрушает нас. Любовь же исцеляет. Так почему бы людям просто не любить друг друга?

Роза просто не могла поверить, что все эти ужасные условия не убили в этом энергичном мальчишке тот стержень, который делает нас людьми. Он гордо возвышался над всеми проблемами и нагло усмехался в лицо несправедливой судьбе, а она... Какая же сила смогла помочь ему преодалеть все эти несчастья? Какая цель мотивировала его терпеть, стиснув зубы? Ведь без света во тьме не будет и пути.

- Ну а вы? Что вы делали все эти семь лет? - спросил Камил, засунув в себя кусочек бисквита, как бы намеренно затыкаясь.

У Розы возникли весьма нестандартные ощущения. С одной стороны она была рада поведать то, чего никому и никогда не говорила, а с другой вспоминала с сомнением и сожалением это время. Она была тем человеком, который улыбался и сиял для других, но, оставшись наедине с собой, снимал маску, ибо для кого же все это представление теперь? То было отнюдь не лицемерие, но нежелание показывать другим темную сторону жизни. Эти маленькие дети были недостойны того, чтобы так рано испытывать всю трагедию нашего мира и разочароваться в нем. Пусть хотя бы что-то в их памяти греет так сильно и уверенно, чтобы они со всей храбростью могли назвать это время "прекрасным, идеальным".

Роза не видела смысла рассказывать правду и своему "ученику". Успех и радость в работе замещали неудачи в личной жизни, с которыми та уже давно свыклась. Ей хватало того счастья, которое приносили ей преподавание, долгие посиделки за проверками тестов, даже учительские совещания, на которых учителя подобно животным в зоопарке "решали проблемы", пытаясь настоять на своем и обвиняя вокруг всех, но только не себя. Это очень забавляло Розу.

- Ты действительно хочешь знать это, Камил?

- Конечно. Было бы нечестно, если бы вы не рассказали.

- Хорошо, - Роза запрокинула голову вместе с бокалом и осушила его в одно мгновение. Поставив бокал на стол и утеревшись, она стиснула свою юбку в руках, а после потупила взгляд как первоклассница. - Я неудачница, Камил.

- Не говорите так про...

- Я неудачница! - перебила Роза с грозным видом. Так выглядел разъяренный "учитель", который потерял всякое терпение. - И это не обсуждается. Я была в браке с человеком , который отобрал у меня ребенка. Нашего ребенка. И присвоил себе, полностью.

- Погодите, - поднял руки Камил, пытаясь тем самым найти спокойствие, - что случилось-то?

- Ничего. Я вышла замуж. Родила дочь. Красивенькую, прекрасную дочь. А потом муженёк решил развестись. Я не знаю как, но ребенок достался ему по решению суда. А после того, как все случилось, они уехали в другую страну, и я даже не знаю теперь, где они...

Камил ничего не ответил. Он думал и все понимал. Эта женщина поставила крест на отношениях из-за неудачного опыта. Ее совсем не интересовали теперь эти глупые бессмысленные для нее связи, все свое тело и душу она посвятила одному лишь священному делу. Ее самоотверженность, твердость и непоклебимость вызывали уважение в нем. Он хотел уважать выбор учителя, но все же трепетал от одной только мысли, что Роза проведет одну половину жизни под палящим солнцем детского внимания, а другую во мраке, в бесконечной холодной пустыне, где сложно представить хотя бы само существование.

- Я понимаю вас. Но на этом жизнь не оканчивается. Вы красивы, прекрасны, вам только нужно снова зацвести и пробудиться от долголетнего сна.

- Это все сказки, - усмехнулась Роза, икнув.

- Нет. Это реальность. И я хочу вам в этом помочь. Вы сможете найти достойного человека.

Роза встрепенулась и взглянула на его лицо, выражающее милость ангелочка блестящими глазами, уверенным плечами, готовыми раскрыться. Сердцем, в конце концов, которое билось неровно.

Она поняла с ужасом и умилением, насколько это невероятный человек. С самого детства он был верен своим идеалам, своей любви, бил каждого, кто пытался опорочить его честь и честь учителя, даже несмотря на то, что мог получить тумаков в ответ. Его чувства были непоколебимы невзирая на невзаимность, на разницу в возрасте. Он ждал целых семь лет этой встречи, отметая в сторону все преграды и сомнения, ведь вера его была чиста. И даже сейчас, несмотря на нулевые шансы что-либо сделать, Камил остаётся верен своей судьбе, своей такой несправедливой жизни!

В голове у Розы яростно бились сомнения с утверждениями. Он столько сделал ради нее, а она... Она даже не может проклятый ярлык выкинуть из своей головы! Перестать уже видеть в нем того мальчика и начать видеть мужчину с большой буквы. Но если Камил и правда хочет помочь, то он может избавить ее от этих пут, от этой единственной цепи, которая берет свое начало в далёком прошлом. И тогда Роза решилась.

- Камил, - произнесла она и решительно схватила его руку. - Поцелуй меня.

Тот вдруг покраснел подобно невинному подростку.

- Что за... просьбы такие? - пролепетал он.

- Но ты ведь хотел помочь. К тому же, разве не таково было твое желание? Пожалуйста...

Камил осознал, что в этой просьбе роилась не какая-то там пошлая шутка или что-то подобное, но необходимость, просьба и мольба освободить ее от долголетней засухи, орошить зеплю и заставить ее снова цвести...

И тогда он приблизился и нежно прильнул к ее сухим губам. "Учитель" и "ученик". Эта грань навсегда была стёрта их энергией - так они прижимались к друг другу, будто хотели слиться воедино. Они любили друг друга. Честно и открыто, не прикрываясь ничем - ни возрастом, ни положением, ни обществом, в конце концов, которое могло косо на такое смотреть. Последний причмок, и вот Роза уже смотрит на Камила с такой благодарностью, что готова взорваться со смеху от переполнившей ее радости.

Но она не стала дурачиться. Теперь она не боялась прикоснуться к нему и уколоть своими шипами, теперь все ее нутро хотело благодарить за все то, что он ей дал. За ту скулящую тоскою любовь, которой он не обжигал, но грел подобно теплым майским лучикам. Роза стремительно схватила его за плечи и продолжила целовать, уже сама, не стесняясь снимать с Камила одежды.

- Постойте, - возразил он, и их горячие тяжёлые дыхания смешались. - Вы же понимаете, к чему это все приведет, да?

- Я не понимаю, я знаю, - ответила Роза и продолжила гладить его чистую шею. Дыханием своим она щекотала его чистую кожу. - И, пожалуйста, называй меня Роза.

- Роза...

Камил кивнул, и она, поднявшись, ухватила его за руку и повела за собой в спальню. Оказавшись на кровати, она не раздумывая начала снимать с себя одежду. Камил, наблюдая за каждым оголенным участком ее кожи, восхищался и краснел. Он никогда и не думал, что Роза появится перед ним в таком изящном, подаренном самой природой виде. Немного смуглая от рождения кожа придавала ей жёлтоватых и зелёных оттенков, перемешанных между собою на палитре, а чернющие как сама копоть волосы были уже давно распущены и прикрывали ее висящую грудь. Они завивались подобно плетистой лозе и пахли как медовый цветок. Живот ее тоже не был идеальным и выделялся складочкой, которую она, стыдясь, прикрывала одной рукой. Другой же Роза держалась за то, чего давно не касались ножницы садовника - нечто интимное, личное, там, где среди кустарников спал, укрывшись лепестками, нераскрывшийся ото сна бутон.

- Прости, я... немного не в форме, - пробормотала Роза, отведя взгляд.

- Ты прекрасна, - возразил Камил, и она почувствовала прикосновение его тела, как они вместе прижимаются к друг другу и отдают теплом.

Роза, улыбнувшись, вновь поцеловала его и повалила на кровать. Теперь они лишь мужчина и женщина, убаюканные страстью, упоенные своей любовью. Роза хотела отдавать, много отдавать, а Камил не сопротивлялся поцелуям и ласкам. Она аккуратно гладила все те места, что некогда были хилыми, несформировавшимися. Широкая грудь и плечи, сильные руки, все это стало некой отрадой для нее, личным садом, в который без разрешения храброго охранника не пройдет никто. Роза обвивала его своими руками и сливалась всем своим телом, позволяя ухаживать за собой до самого бутона.

Камил чувствовал эту потребность отдаться и брал на себя ответственность сделать все как надо. Аккуратно раскрыть цветок, насладиться нектаром пыльцы, с упоением наблюдать едва смелые покачивания и вздохи. Цветок дрожал и пульсировал, стебель словно раскрыл свои шипы в надежде бессознательно оттолкнуть, а корни яростно вцепились в землю, боясь быть выдернутыми. Роза пугалась и в то же время напористо танцевала на ветру страсти, выжимая все соки из своих тоненьких отростков. Она невольно подходила к такому состоянию, когда была готова упасть наземь от одних лишь прикосновений Камила к ее нежным лепесткам.

Когда же это состояние благоговения и вожделения достигло пика, когда Роза почувствовала, как тянется кверху, к возвышенному чувству любви, когда она ощутила всю заботу Камила и неистовое желание кульминировать всей своею душой, то свет упал на нее, и воды орошили почву. Камил наблюдал удивительную картину - как мягкий и нежно-розовый бутон раскрывался и показывал ему то сокровище, что стоит целой прожитой жизни. Он трепетал пред великолепием цветка и только лишь завороженно наблюдал его сердцевинку. Не было на свете для него вида чудеснее, чем этот. Не существовало для Розы до сего момента чувства такого, что она была готова обрушить на землю целый ливень лишь для того, чтобы стать напоенной горем и оттого быть счастливой.

- Я... люблю... тебя, - свалившись на бок, пролепетала Роза, и через несколько мгновений ее тяжёлое дыхание вздымало ее грудь и живот. Так бывает, когда внезапно нападает сон на измученных страстью любовников.

Камил же, только улыбнувшись, прикоснулся к ее милым плечам и обнял их, не разнимая до самого утра. Случившееся казалось ему сказкой, небылицей, которая развеется, как только он проснется. Однако же на следущий день теплые лучики мая пробудили не только влюбленных, но и многочисленные бутоны роз, что росли под широкими окнами школы. Прохожие словно и не замечали этого, одна только Роза все никак не могла насмотреться на их благоухающее пробуждение. Но ей все-таки пришлось сказать, повернув с улыбкой голову:

- Ну что, Камил, идём?