- И что о нем известно? - Эля открыла блокнот, щелкнув ручкой, и посмотрела на Ваню, который осторожно поставил чашечку на тарелочку, удивленно уставившись на гостью. - Не говори, что ты сам не в курсе, пожалуйста.

- Я знаю о нем не очень много, сама пойми, - он выдохнул, потерев переносицу. - Мирон не отсюда.

- По нему не скажешь, - фыркнула Стаусова, поставив галочку у себя в блокноте. - Выглядит, как самый коренной житель Горгорода.

- Он из Кратоса.

- Оружейные заводы и военная техника, - кивнула она. - Бывший солдат?

- Не уверен, что солдаты бывают "бывшие", - вздохнул Евстигнеев. - В отставке.

- Контузило?

- Нет, я не знаю причины. Потом он работал в министерстве обороны, замминистра. Приказ о его назначении спустили от "самого", - Руд поднял глаза к потолку. - Знаешь, я даже не понимаю, что хуже: деспот или он?

- Если все, что тебе известно - правда, то нас ждет что-то типа казармы, - выдохнула Эля. - А где он служил?

- Я не знаю. Эти данные хранятся в засекреченных архивах Кратоса. Мы знаем его имя, фамилию, отчество и то, что его руки знакомы с тяжестью и отдачей автомата. Что он тебе сказал?

- Сказал написать прогноз о том, что будет, - вздохнула она.

- И?

- Самой написать, Вань, а в нашем менталитете заложено только дрожать, бояться и хвалить власть, как бы хуево ни было.

Евстигнеев кивнул, отвернувшись в сторону - сколько лет прошло - ничего не меняется: газеты пишут то, что сказали, люди думают так, как диктует власть и порочный круг конвейерного производства удобных и безмозглых винтиков системы разорвать никто не может. Марк, вроде бы, пытался, но, похоже, все произошло с точностью до наоборот.

- Как там Алиса? - внезапно спросила Стаусова.

- А вы не общаетесь?

- С тех пор, как она связалась с радикалами - увы, нет. У нас разные взгляды на жизнь, как она сказала, когда уходила от меня с Марком.

- С ней все в порядке, - прошептал Евстигнеев, хмыкнув. - Оплакивает нашего писателя и по сей день.

- Месяц прошел. Неужели влюбилась?

- Не знаю, если честно, и не хочу знать.

- Прости.

Ваня, нельзя сказать, что любил Алису, но глубоко ей симпатизировал, но натыкался на отказы раз за разом, что просто смирился - не нужен ей парень, которых принято называть "хорошими", за которых все стремятся выдать своих дочерей, такие больше положительные, чем отрицательные персонажи.

- Все в порядке. Мне ничего там никогда не светило, - он смиренно пожал плечами, выдохнув.

- Знаешь, на ее месте я бы присмотрелась, - улыбнулась Стаусова.

- Но ты не на ее месте. Давай не будем об этом. Как ты?

- Уже лучше, чем было, но не так хорошо, как хотелось бы, - кивнула она. - Но постепенно прихожу в себя после написания некролога, похорон и поминок. Как-то... Непривычно.

- Непривычно, что Кира не жалуется на него по утрам за чашкой кофе?

- Да, - Эля усмехнулась. - Она по праву могла называть себя его мамочкой, хотя, я слышала, что она готовится выпустить то, что Марк закончил за несколько часов до смерти.

- Что-то не так? - спросил Ваня. - Тебе... Тебе это все не нравится, кажется.

- Я не думаю, что это стоит издавать. Критика власти не понравится никому, - выдохнула она. - Боюсь, что у нее будут проблемы.

- Не боишься. Ты злишься, что Марк оставил тебе не все, потому что ты считала его лучшим другом.

- Кира - его литературный агент, - возразила Стаусова. - Как я могу на это злиться?

- Спроси себя саму. Он ведь и тебе что-то оставил.

- Свои старые рассказы со времён, когда... Когда мы не задавались вопросом, кем он стал, и что пошло не так, - Эля отвернулась. - Пока его слава не наступила ему на горло.

- Не хочу тебя расстраивать, но это настоящая сущность Марка, его лирический герой, если позволишь, который шел на компромиссы со своей совестью, чтобы получить желаемое.

- Пулю в лоб?

- Это последствия его действий и иллюзии безнаказанности.

- Он же писатель, его дело только писать, да. Ладно, я пойду, потому что время идет, а написано целое ничего.

- Семье привет.

- Хорошо, передам.