- Ты сегодня долго? - Катя налила чай. - К ужину ждать?

- Да, я сегодня еду в наркопритон.

- Куда?

- Не обращай внимания, к местным конспирологам. Ты знаешь, как я это люблю, - Мирон встал из-за стола, поцеловав её в щеку. - Люблю тебя. До вечера.

- До вечера.

- Не скучай.

Он вышел на улицу, осмотревшись по сторонам - пусто, сегодня по всей стране траур в память о том дне, когда кто-то стёр город ядерными бомбами - это все списали тогда на сбой системы или вражеское нападение, Фёдоров уже не помнил официальную версию, но хорошо помнил, как отдавал приказ на запуск, как водил код, как нажимал красную кнопку и как в небо летели предвестники смерти. Мирон со своей задачей всегда прекрасно справлялся, даже совесть умудрился убедить в правильности того решения, и все было бы хорошо - только бы кошмары по ночам не мучили.

В Горгороде ему не спалось: то ли город на него действовал, то ли пришло время снова идти на сделку с Дьяволом и продавать душу - здесь ему все казалось графоманским, глупым и бессмысленным - какой-то странный город, выпавший из банальной анти-утопии, но жизнь, по сути, редко отличается оригинальностью. Жилось здесь всем и каждому тяжело и неуютно, а умиралось без лишний эмоций - спокойно и как-то обыденно.

- Доброе утро, Мирон Янович, - Ваня открыл ему дверь.

- У тебя официальный выходной, что ты тут делаешь?

- У меня там личные дела.

- Алиса? - Фёдоров хмыкнул. - Иван Игоревич, ей семнадцать лет, а она уже пропитая и прокуренная наркоманка. Не в моих правилах лезть в чужие отношения, но...

- Поэтому придерживайтесь своих правил, - Евстигнеев кивнул. - Садитесь.

- Я вижу, кто-то землю под ногами почувствовал, - он усмехнулся. - Так я быстро её выбью, Иван Игоревич. И это вы садитесь, дорога долгая, весьма неприятная.

Мирона уже пугали. Мирона уже били. Мирона уже пытали и пытались убить. Мирону горы по плечам, море по колено - остальное по размерам похуй, а когда-то было страшно утонуть и сорваться. Когда отдавал приказ было страшно, когда Кате угрожала опасность - тоже, а сидеть в подвале несколько недель было даже прикольно, если бы не гноящаяся рана, то вообще сочел бы за лакшери курорт. 

- Почему же неприятная?

- Ну, как же? В одной машине со мной столько времени. Я знаю ваше мнение и нисколько за него не осуждаю.

- Спасибо?

- За это не благодарят. Мне лишь нужно несколько ваших ответов на уточняющие вопросы. Этот Гуро...

- Гуру, Мирон Янович. Гуро - это совсем другое.

- Хорошо, Гуру. Он бывший друг мэра?

- Они служили вместе, - Ваня вздохнул. - Потом стали чиновниками, и Гуру сошёл с ума, начал петь свои песни про все переплетено. Сейчас он рассказывает про иностранных агентов и гор. Я вообще не понимаю, что вы хотите у него узнать...

- Люблю наркопритоны, - Мирон пожал плечами. - Питаю к ним особую слабость.

- Думаю, сегодня он будет особенно подвержен влиянию веществ. Траур же. Что тогда запустили...

- ARES-12, тогда это было инновационная разработка. Самонаведение, смена траектории в критических ситуациях, отсрочка взрыва, если запуск произошёл невовремя.

- Только взрыв не отменили, несмотря на сбой системы, - хмыкнул Евстигнеев.

- Потому что это был не сбой, а намеренный запуск. Эта система не даёт сбоев.

- Конспирологические теории, Мирон Янович? Хотите быть на одной волне с Гуру?

- Да, я готовлюсь к встрече.

- Похвально.

Ему было двадцать шесть, когда он убил несколько миллионов. Ему было двадцать шесть, когда на руки в крови опустился радиоактивный пепел. Ему было двадцать шесть, когда дома его не узнала даже его женщина, весь вечер распрашивающая о том, что же произошло. Ему было двадцать шесть лет, когда он на сутки перестал понимать происходящее, а утром в зеркале увидел не себя, а чудовище с человескими чертами.

- Стараюсь.

Мирон носит в себе сотни тайн, о половине из которых не знает даже его жена во имя её же безопасности, потому что её он бережёт так, как может; её он бесконечно любит и ценит; за неё Фёдоров сдаст все оружие и опустится на колени.

- Будьте осторожны, от местных прихожан можно ожидать всего.

- Не волнуйтесь, Иван Игоревич, я многое видел. Меня сложно напугать.