— Знаешь, я на самом деле никогда не хотел такого. Чтобы вот так эта проклятущая осень вломилась в нашу жизнь и все перевернула вверх дном, словно у нее есть на это какое-то право. Ты его не давал ей. Я не верю, что тебе было с ней хорошо… лучше, чем с нами…

Рафаэль осторожно поправил уголок одеяла и неловко погладил неподвижную кисть, лежавшую на нем.

— Лео, что бы ты там ни думал себе и не придумывал, дожди никогда бы не стали тебе родными. Знаешь, они только притворялись на самом деле, что понимают тебя лучше нас. Ты не верь им, сколько бы они ни говорили и ни шептали этой своей однообразной серостью. Ты не такой, как они, и тебе нечего с ними делать…

Ниндзя в красной бандане вздохнул и качнул головой, тяжело поводя ей из стороны в сторону, словно улавливая что-то в воздухе. Какие-то ему одному слышимые звуки.

— Не верь им, — совсем тихо повторил он. — И одиночеству своему не верь, и своим мыслям. Ты вот спишь уже который день и не слышишь меня, а я рассказываю тебе, как бегал по крышам и искал одного своего брата, который исчезал в дождевой воде и почти растворился в ней. Лео, я искал тебя, чтобы сказать, что здесь ты нужнее, — нам никак без тебя. Я злился, потому что ты вечно сваливал к осени и отдавал ей свое тепло, а она же его ничем не заслужила. Она ничего для тебя не сделала… я, правда, тоже.

Раф сполз с кровати на пол и откинул голову на деревянный бортик, устало прикрыв веки.

Он приходил сюда почти каждый день с тех пор, как с его глаз доморощенный терапевт снял плотную черную повязку.

Он приходил сначала в тщетной попытке разбудить, а потом просто выговориться, сказать все то, что накопилось в душе.

Почти все, кто хоть немного знал Рафаэля, привыкли считать его довольно черствым, эгоистичным и злым. Мало кто знал, что внутри него, кроме огненных штормов, есть и вот эта тихая грусть, глубокое больное раскаяние, которое он никогда никому не позволял увидеть, но хотел порой выбросить вон.

Спящий Лео был идеальным слушателем. У него можно было просить прощения, говорить о его необходимости в жизни и даже признаваться, что он связующее звено между Рафом и целым миром.

Лео никогда не узнает об этих словах и не улыбнется над наивностью своего бешеного брата.

— Ты нам нужен, старший, — Рафаэль на ощупь нашел пальцы Леонардо и сжал в своих. — Давай, просыпайся скорее. Поедем все вместе в горы. Там с вершин будешь глазеть на рассветы и представлять, что летаешь. Я больше не буду смеяться, обещаю тебе, я просто постою рядом, чтобы ты не сорвался с высоты…

Опустив голову, Раф вздохнул и подтянул к груди колени. Кому на хрен надо его раскаяние, когда все зашло в такую задницу? Как из нее вылезать? Сколько ни тряси Лео, он не просыпается, словно впал в летаргический сон, сколько ни извиняйся, прощать-то некому.

Раф плохо знал, что такое страх, он был уверен: нет ничего, что может испугать его до дрожи в пальцах и учащенного дыхания. Он так думал до момента, когда произошло то, что произошло.

Ночами, он просыпался с коротким криком, бросаясь во сне следом за своим старшим братом в узкое чердачное окно и боясь не успеть, не поймать и не удержать.

— Ты не верь им, этим поганым дождям, Лео, — Рафаэль закрыл глаза, чтобы удержать в них бессильные холодные слезы. — Они же уйдут вместе с осенью и бросят тебя, а мы останемся, мы никогда никуда не денемся, брат, ни за что на свете, все-все сделаем, чтобы ты был счастливым, только открывай уже глаза. Лео… ну, хочешь, иди с ними, но только возвращайся потом, ладно?

***

Донателло прикусил губу, осторожно отпрянув от двери, и прижался спиной к стене. Чего-чего, а вот такого поворота событий он не ожидал никак.

Он рассчитывал, что Рафаэль, избавившись от повязки, станет бродить по логову, постепенно выздоравливая и приходя в норму, ну, понервничает немного из-за старшего, что пойдет только на пользу. Впредь найдет в себе силы осадить собственную язвительность и глумливость… Но гений не ожидал, что горячая голова будет вот так переживать…

— Донни, почему он не просыпается? — Рафаэль стоял у двери, по привычке привалившись плечом к косяку, и буравил умника тяжелым немигающим взглядом. — Скажи мне прямо — что с Лео?

Донателло прикрыл глаза, мысленно считая до десяти, и постарался не выпустить из головы набор цифр, которые умножал одну на другую.

Когда Рафу надо, он мертвого из могилы достанет и заставит отвечать на свои вопросы. И плевал он с высокой колокольни, что мертвый занят, умер или просто не в настроении общаться! Раф не меняется, хоть убейся!

На что только Донни рассчитывал, затевая свою теневую игру? Ах, ну да, он же хотел позаботиться о Лео и донести до своих не в меру беспечных братьев, что лидер не должен все делать один! Донес, блин!

Теперь Майки уже на автомате убирает дом, и, казалось бы, можно праздновать победу, но нет, Рафаэль извел за несколько дней своими вопросами, и отвлечь его не получалось.

Он не бродил по логову, не заходил в зал и не трогал свои гантели — он часами сидел в комнате лидера и тупо пялился в стену.

Донателло не спрашивал, о чем думает его бешеный брат, уверенный, что долгое переосмысление пойдет тому на пользу. Но Рафаэль становился все более и более замкнутым. Он не огрызался, не орал и не лез в конфликты. Он смотрел на Донни вот этим тяжелым взглядом, словно дырку в нем сверлил, и тихо спрашивал одно и то же.

Порой гению казалось, что проще во всем сознаться бешеному брату и избавиться от его хриплого голоса с потоком однообразных вопросов, который преследовал, как призрак, врываясь даже в лабораторию и проникая под наушники.

— Дон… — Рафаэль постучал пальцами по двери, напоминая о своем присутствии.

С ним не выйдет сделать вид, что ты слишком занят.

— Если ты не хочешь говорить мне, что дело дрянь, то не парься, я и сам это уже понял. Просто скажи — он проснется? Или это летаргический сон?

— Что? — Донни даже подскочил на кресле и повернул голову, скосив на брата глаза.

— Я прочитал в интернете, — Рафаэль качнул головой, отлепился от косяка и подошел ближе. — Ты ничего не говоришь, вечно увиливаешь от ответов и отмазываешься тем, что «время все лечит», но я не настолько туп, как тебе порой кажется. Донни, скажи мне правду…

Донателло сердито нахмурился, окончательно раздраженный этим допросом.

— Раф, все будет нормально, — четко чеканя слова, перебил он. — Дай ему время.

  — Ясно, — Рафаэль минуту постоял, рассматривая угол лаборатории, а потом просто вышел, оставив гения в покое.

Донни был этим поражен. Раф отступил и наконец-то угомонился? Такого в жизни не было, чтобы он отстал, не получив ответ на свой вопрос…

— Потом разберусь, — Донни махнул рукой и вернулся к своим вычислениям.

Он не думал, что Раф будет так сильно переживать происходящее, вернее, он вообще не думал, что горячая голова способен на подобную глубину чувств.

Все привыкли, что Рафаэль это некое неотесанное бревно, очень твердолобое, очень злое и крайне грубое, полное язвительных подколок, злых замечаний и прочих демонических талантов, которые кого угодно загонят на тот свет.

Кто ж знал, что подо всем этим есть что-то еще…

— Раф? — Донателло решился заглянуть в комнату
.
Брат приоткрыл глаза, но даже головы в его сторону не повернул.

— Донни, что мы станем делать, когда он совсем сольется с дождями? — тихо спросил он таким голосом, что гению тут же захотелось броситься извиняться.

— Этого не будет, Рафаэль, — умник подошел и сел рядом. — Не раскисай, я же сказал тебе, что все наладится…

— Я читал, что с теми, кто впадает в кому, нужно много говорить, и тогда они просыпаются. Лео не в коме, но мне ничего больше в голову не приходит. Иди ужинать, я еще посижу с ним немного…

Донателло стиснул зубы и поспешил выйти.

«Это жестоко, — сообщила ему совесть очевидный факт. — Тебе что, нравится издеваться над братом?»

«Да, жестоко, — гений прищурил глаза, торопливо возвращаясь в лабораторию. — А не жестоко было смеяться над чужими мечтами?»

«Ты мстишь за Лео? Он бы это не одобрил, я тебе точно говорю».

«Нет, — Донни захлопнул дверь, запер ее и ткнул кнопку магнитофона, стоявшего на столе. — Нет. Это не месть. Я просто не хочу, чтобы такое хоть раз еще повторилось… Я могу не успеть приехать…»

«Ты же видишь, что он все понял. Скажи ему правду…»

«Завтра».

Гений нацепил на голову наушники, чтобы выбить из собственного мозга ударной волной тяжелого рока обреченный голос родного брата.

Да, бывает, что иначе не научишь, не донесешь и не покажешь.

Лео пробовал по-другому, и ни черта у него не вышло. Его методы тут не подходят. С такими, как Рафаэль, можно только их же способами — жестоко и в самое сердце, желательно тараном, а еще лучше тараном, а потом еще огнем.

Чтобы навсегда отпечаталось, что родных можно потерять, что их надо ценить и любить, и не на той грани, когда уже поздно, а просто каждый день!

Донателло уронил голову на руки и глухо зарыдал, выплескивая свое бессилие, свое раскаяние и свою собственную боль.

«Завтра…»

«Раф убьет тебя, когда узнает правду…»

«Да и на здоровье. Но он навсегда научится ценить свою семью…»

***

— Лео, — Рафаэль не повернул головы, когда Донателло вскочил и вылетел прочь. — Видишь? Ты нам всем нужен. Ты пойми, тут не во мне дело, я-то не заслужил, чтобы ты возвращался, но вот парни… как я Майки в глаза смотреть буду? А главное, как скажу, что все это из-за тех бумажных крыльев? Он же с ума сойдет. Это не его вина. Это я предложил, честно.

Я же мог сберечь все в тайне… мог, но не сделал… Донни молчит. Но я вижу в его взгляде и злость, и вину…

Раф снова закрыл глаза.

— Ты там в своих дождях бродишь и, наверное, счастлив, но, Лео, вспомни о нас. Знаю, не заслужили. Ничего не сделали. Ничего тебе не дали такого, чтобы удержать.

Он заставил себя отлепиться от бортика кровати и встать на ноги.

— Дай нам еще один шанс. Я не прошу большего.

***

— Рафаэль…

Голос сквозь шум дождя был очень ясным, хотя и тихим. Из мутной воды, летевшей с небес, появилась рука с синим напульсником, и Раф медленно принял ее. Рассмотрел знакомые пальцы, даже перевернул тыльной стороной вверх, чтобы увидеть тонкий шрам наискось на зеленой коже.

— Рафаэль… пора просыпаться, брат…

Бешеный ниндзя перевернулся в кровати и накрыл голову подушкой.

Нет. Просыпаться он не станет сейчас ни за какие блага мира. Этот сон, уже сотый или тысячный, всегда один и тот же — силуэт за стеной воды, тихий знакомый смех в шуме дождя и ускользающий голос, который зовет по имени…

На этот раз он смог поймать ускользающий призрак за руку и уж теперь-то точно не отпустит! Вытащит его, и не важно, из сна в реальность или просто из дождя, но ни за что больше не отпустит обратно!

— Раф! Да проснись же ты!!!

Майки начал немилосердно трясти своего брата.

— Открывай глаза, олух! Все проспишь!

Музыкальный смех во сне стал отдаляться, а пальцы Лео выскользнули из ладони…

— Раф!!!

Пришлось открыть глаза, сбросив подушку на пол.

Рафаэль сел и сердито уставился на младшего брата.

— Да? Я за него.

Майки сидел на кровати с ногами, улыбаясь от уха до уха — еще немного, и рот порвется, — и продолжал трясти бешеного ниндзя.

— Идем скорее!

— А то что? — Раф свесил ноги и потер глаза. — Что, пицца, что ли, отрастит ножки и убежит?

— Дурак ты, — младший вскочил. — Идем, скорее!

Он вылетел вон из комнаты, оставив дверь широко открытой, и помчался в гостиную.

  Рафаэль покачал головой и поднялся.

Сон снова остался сном, а шум воды привычно тревожил разум, доносясь из сточных труб канализации. В нем, как всегда, свой ритм, своя особая музыка и этот тихий знакомый смех…

Раф замер у двери и прислушался.

Сколько раз казалось, что он это слышит? Сколько раз он обманывался вот так и вылетал в гостиную, чтобы нарваться на пустой диван и понять, что это просто воображение сыграло дурную шутку.

Смех прозвучал снова.

— Тише, Майки, ты меня задушишь!

Раф настороженно моргнул и еще раз прислушался, а потом с коротким нечленораздельным криком рванул по коридору.

Лео сидел на диване, пытаясь отлепить от себя Микеланджело, и тихо смеялся.

— Да вы что, с ума посходили, что ли? Майки, ну, все!

Рафаэль отшвырнул в сторону младшего брата и сграбастал лидера в объятия.

— Лео!

Тот попробовал вывернуться, но совершенно безрезультатно — стальной капкан держал бы менее надежно.

— Раф!

Донателло сидел в кресле, наблюдая за этой картиной поверх очков, и тихо улыбался.

Да, это было не просто, но оно того стоило…

— Я думал, ты уже никогда не проснешься! — Рафаэль еще раз стиснул старшего так, что чуть не придушил, и слегка отстранился. — Ты меня услышал, да? Ты на мой голос вышел из своих дождей?

— Да что с вами такое? — Леонардо оттолкнул брата, непонимающе вскинув брови. — Как призрака увидели, честное слово…

— Ты спал почти три недели! — хором доложили Майки и Раф. — Выползал раза три только… Мы уж думали, ты впал в летаргический сон…

Лео прищурился, подозрительно скосив глаза на своего гениального брата.

— Донни! Что они за ересь несут? Ты же сказал…

— Да, брат, они говорят тебе правду, — Донателло оторвался от чтения и кивнул. — Ты действительно проспал три недели.

Лео прищурился.

— Ты… специально это сделал, да? Хотел, чтобы тут без меня апокалипсис начался?..

Черепаший гений отложил планшет, с показным интересом протер очки и вернул их на место.

— Как видишь, никто не умер, — совершенно меланхолично и буднично пояснил он. — Просто Майки научился убирать за собой, Раф — ценить то, что у него есть…

— А я чему научился?! Виртуозно валяться в кровати?!

— А ты научился высыпаться, — возразил Донни. — Еще есть вопросы, или мы можем перейти к главной части сегодняшнего вечера?

Братья молча взирали на гения, переваривая услышанное.

— Вот ведь верно говорят, в тихом омуте черти водятся, — Майки первым засмеялся, разрядив обстановку.

Раф шумно выдохнул и показал Донателло кулак, потом махнул рукой и снова сграбастал Лео в объятия.

— Прости, — тихо-тихо выдохнул он ему в ухо. — Я не хотел…

— Прощен, — так же тихо отозвался Леонардо. — Спасибо, что спас.

Донни смотрел на них и улыбался своей привычной загадочной улыбкой, наслаждаясь этим моментом и стараясь запомнить каждую его мелочь.

— Лео, — окликнул он. — Ты хотел летать, я так помню? У черепах не бывает крыльев, и Раф верно тебе говорил «рожденный ползать — летать не может». Только это не о тебе. Не важно, что когда-то ты боялся высоты, — у тебя крылатая душа, давшая нашей команде единство и закрывшая от многих невзгод. Весной, когда небо будет особенно прозрачным, а ночи звездными, — мы обещаем тебе, ты полетишь.

Он повернул планшет, демонстрируя свой проект братьям, и еще раз улыбнулся.

Лео подошел, взял его и долго рассматривал большое крыло параплана, вращавшееся на экране.

— Парни, — тихо-тихо сказал он после долгого молчания. — Обещайте мне, что мы полетим все вместе.