[Несколько лет назад]

Девушка, чья клетчатая юбка высоко задиралась, отчего практически показывались чёрные трусики, бежала по весеннему цветущему парку,  усеян был опавшими лепестками вишни. Ветерок игрался с ними, заставлял танцевать для прохожих, опущенных в омут, хотя многие и не замечали той красоты вокруг и картин, которые создала для них природа, ведь у каждого в голове была лишь куча забот и одна мысль, что терзала человечество целую вечность — выживание.

Но та бегущая улыбающаяся жизнерадостная девчушка бежала со всех ног, распростёрши руки навстречу человеку, который заставил однажды думать её о том же, о чём и людей, проходящих мимо. Лишь он внушил ей мысль о выживании. Правда, тогда никто и представить не мог, что та искренняя улыбка на пухлых розовых губах, те добрые, наполненные жизнью карие очи и то влюблённое сердце, бьющееся в агонии ради одного человека, исчезнут навсегда. Сгорят в аду, созданном ним.

Он — дьявол, что наблюдал за тем, как молодая душа цвела в её глазах, а после постепенно меркла, как только в отражении тех очей появлялась его широкая ухмылка и взгляд, наполненный похотью и соблазном, её смертью. Только вот она никогда не замечала этого, ведь в беспамятстве утонула в омуте его любви.

Даже сейчас, скрестив руки на груди и пиная камни под ногами своими лаковыми туфлями, в голове его зрел план. План, который разрушит весь её мир. Он ждал её терпеливо, упорно, каждый день после школы, порой это ожидание доводило его и заставляло взять сигарету из пачки, что вечно валялась на дне портфеля, и вдохнуть тот едкий ядовитый дым, который гладил гортань и глотку, а после оседал на чистых розовых лёгких в грудине.

Порой даже это не помогало, потому сквозь белую школьную рубашку виднелись напряжённые от частого дыхания мышцы груди, спины и предплечья, ведь сильные руки, скрещённые на груди, вцеплялись в тонкую кожу грубыми пальцами и изо всех сил давили на выпирающие рёбра, оставляя там синие, порой болезненные отметины, дабы успокоиться.

Благо сегодня всё было немного иначе, ведь Юци, его девочка, бежала со всех ног, минуя прохожих, которые густо двигались по парку, куда-то направляясь по своим делам и витая в собственных мыслях. Её чёрные короткие кудрявые волосы по плечи прыгали от каждого движения Сон, это выглядело так забавно, что даже дети, замечающие данную картину, мило улыбались, дёргали мам за рукава и тыкали пальцем в мимо бегущую старшеклассницу.

Её юбка задиралась всё выше, а белые гольфы сползали всё ниже, она привлекала внимание даже ровесников из других школ, что так же направлялись домой или на встречу с друзьями, дабы поесть любимой китайской лапши. Да, Юци была ещё той красоткой в свои шестнадцать, уже тогда мужчины смотрели на неё не как на ребёнка, пусть порой она казалась неуклюжей и такой неряхой. Но всё это лишь влияние детства, которое никак не хотела отпускать Сон.

— Луки! — закричала девушка, подбегая к парню, что стоял к ней спиной и ни о чём не подозревал, но тёплые руки на шее и маленькое тельце на спине заставили его прийти в себя.

— Юци, — улыбка рефлекторно появилась на его лице, и парень лишь подхватил своими крепкими руками под коленками тоненькие ножки Сон и стал крутиться на месте, устраивая небольшую карусель для того весёлого беззаботного ребёнка позади, дабы в очередной раз насладиться детскими возгласами, такими невинными и милыми, тем смехом и счастливой улыбкой, расцветающей на лице его малышки. Малышки, что совсем скоро станет полностью его.

Её душа и тело будут в его власти, будут под его собственным контролем, и тогда он никому не позволит прикоснуться к ней. Будь то близкая подруга или тёплые объятия родителей, в которых Юци так любила тонуть. Вдыхать нежный запах маминых духов с ароматом душистых орхидей и резкий запах смолистых волос отца, на коих таился дым от крепких сигарет.

Её мир был безграничным, светлым, таким радужным и добрым. Сон никогда не видела в людях недостатков или же видела, но считала их лишь дополнением, ведь недостатки украшают человеческую сущность и делают нас особенными в этом неугомонном, таком живом мире. Ей нравилось наблюдать за всем живым вокруг, в основном за природой, вплоть от забав насекомых с растениями до милых игр собак с их хозяевами. Не было ни дня, чтобы невинная улыбка Юци пропадала хоть на день с её маленького личика. Она для многих была солнцем и поддержкой для друзей, радостью и гордостью своих родителей. Никогда не разочаровывала их, ведь всегда была на позитиве, всегда двигалась только вперёд, даже если на её пути стояли серьёзные преграды, она преодолевала их без особого труда, ведь были те, кто верил в неё и нуждался в её любви, её позитивной энергии и незаменимой помощи.

Только вот беззаботная школьница и представить себе не могла, что однажды её сильная первая любовь и привязанность к любимому человеку разрушат всё вмиг. Тот шаткий домик, построенный из собственных иллюзий, из его игральных карт, которые он так давно вертел в своих руках, всё перебирая своими пальцами и не решаясь на страшный шаг, которого так жаждала его душа.

— Луки-я, сто-о-ой! Меня сейчас стошнит! — весело прокричала девушка в попытке остановить ту бесконечную карусель, которая заставляла голову школьницы кружиться и прижиматься к прохладной щеке Вона крепче, от чего сердце ёкало лишь сильнее.

Сон обожала весёлую карусель и его объятия, такие крепкие, тёплые, бесконечно родные. То, что нужно после тяжёлого дня, прошедшего за партой такой серой школы, где лица одноклассников не меняются с раннего утра. Они всегда казались Сон ходячими зомби, только немножко живыми. Из школы домой, из дома в школу. Домашние задания, порой крики учителей, проказники в коридорах, стоящие на коленях с поднятыми руками вверх. Рутина, ничего больше. Но вот эти ежедневные встречи, единственное, что так обожала Юци и что заставляло её вставать по утрам и улыбаться себе в зеркало, говоря о том, какая она счастливая. Вечно счастливая.

— Ладно, ладно...

Нехотя Вон отпустил девушку, и её аккуратные длинные ножки почувствовали опору под ногами. Правда, она не спешила убирать руки с крепких плеч, медленно спускаясь по крепкой спине и выделяющимся лопаткам под белой, казалось, тонкой рубашкой. Конечно, Сон нравилось ощущать под подушечками пальцев мужскую твёрдую плоть, тёплую кожу и пот на шее, что постепенно стекал по спине. Порой её так это возбуждало, но Юци пока сама не осознавала, что это за чувство такое, которое вызывало бурю внутри и от чего каждая точка на теле становилась такой чувствительной от его прикосновений.

Вон хотел было повернуться к застывшей на месте Юци, но девушка лишь крепко прижалась к спине парня, обвивая своими тоненькими хрупкими ручками его торс. Парень никак не ожидал внезапных обнимашек от Сон, но он знал, что в основном Юци так всегда и поступала. Внезапно и эмоционально. Потому прохладные руки легли на маленькие тёплые ручки школьницы. Его длинные пальцы нежно и осторожно проскользнули по гладкой коже, пробираясь сквозь маленькие пальчики и заключая в замочек, так крепко и чувственно. Большая ладошка Вона полностью накрыла ручонку Сон, отчего спиной Юкхэй почувствовал вырывающееся из не особо пышной груди сердце — улыбка на пухлых губах расцвела и румянцем покрылись щёки.

Парень вскинул голову вверх и посмотрел на небо, глубоко вздохнув, словно то было облегчение. Но это лишь грело его вырывающееся наружу самолюбие.

— Ты чего? — стоило разыграть непонимание, дабы завлечь Сон в романтическую атмосферу, словно из фильма. Он знал, ей нравилось такое, ведь иначе он бы не смог влюбить в себя такой невинный розовый цветочек.

— Мне... просто захотелось... — прозвучало где-то там тихое мурчание, и девушка крепче прижалась, сильнее зажмурив глаза.

Довольная улыбка не сходила с лица Юкхэя, но он понимал, если продолжить так стоять и дальше, то они никогда не перейдут к делу, которое уже давно не терпит.

— Хорошо, но... — Вон осторожно отцепил ручки Сон от себя, расцепил крепкий замочек из их пальцев, а после повернулся к ней, дабы взглянуть в эти смущённые глазки бедного котёнка. — Посмотри на меня, — подушечки мужских пальцев прикоснулись к острому подбородку Сон, немного приподняв его, он заставил школьницу смотреть в бесчестные, коварные глаза, только вот взгляд Юци, покрытый пеленой любви, к сожалению, не видел той опасности и лжи. — Божечки, как ты покраснела.

Он засмеялся, так высокомерно и властно, что у любого, кто стоял бы рядом с ними, всё внутри сжалось бы от страха, ведь от Юкхэя вечно несло некой угрозой и страхом. Но девушке казался подобный смех нормальной реакцией на её вечное смущение и проявление чувств так внезапно. И потому в ответ она лишь отвела глаза, надув розовые губки, дабы не впадать в очередной раз в оцепенение перед ним, ведь боится утонуть в обожаемых омутах возлюбленного.

Только вот возмущение и маленькую обиду, которую показывала всеми силами школьница, прервали властные губы на устах. Они были такими горькими и со вкусом сигарет, но такими сладкими после, ведь розовый блеск Юци со вкусом клубники перебил всю горечь души Вона. Именно это и нравилось ему до безумия. Каждый раз вторгаясь в её маленький рот своим грязным языком, погрязшим в сигаретном дыме, она превращала всё в сладкое, розовое, ватное, словно он вместе с ней возносился на то самое голубое небо, укрытое пушистыми облаками. И в то же время эта способность невыносимо бесила Вона, отчего ещё больше хотелось испортить её и заразить своей гнилью.

Весенний ветерок поднимал лепестки вишни с земли, лавочек, на которых они оседали, а также срывал последние с деревьев, заставляя тех путаться в волосах прохожих и придавать романтики моменту, который навсегда отпечатается в сердцах и памяти влюблённых пар. Любовь слишком скоротечна, чтобы упускать такие сладостные моменты, как эти. Невинные и наполненные любовью. Только не для всех в этом парке, данный момент был ценен, а сердце не наполнено искренностью ко второй половинке. Лишь для одного из них был так дорог данный момент и то время, которое девушка проводила с ним каждый божий день, всё собирая в свой сундучок сокровищ эти сладостные поцелуи, нежные прикосновение, заливистый смех и счастье в глазах, всё, как и этот поцелуй.

Его слизкий язык, властные губы, белые зубы, что кусали розовые уста порой до крови, оставляли маленькие раны за собой, а его сильные руки на талии прижимали к себе с каждым напористым движением губ всё сильнее, так, что ощущалось кое-что напряжённое внутри школьных штанов и сдерживало это что-то лишь хрупкая ширинка и мысль о том, что все смотрят, хотя на самом деле прохожим всё равно, чем занимаются бесстыдные парочки. Лишь бабули из прошлого века могли обсудить происходящее и наговорить всяких гадостей, проходя мимо, только из зависти, что сами больше такого никогда не испытают.

И каждый раз Сон чувствовала то, чего ещё не должна чувствовать старшеклассница в свои шестнадцать, а именно как сильно тянуло внизу живот и как быстро намокали её трусики с каждым новым поцелуем всё сильнее. Юци боялась таких ощущений, незнакомых ей, боялась поддаться страстному желанию, которое могло сжечь её дотла, ну и, конечно, здравый смысл вечно останавливал её от продолжения таких прелюдий. Потому маленькая ручка Юци легла на широкую грудь, чьё тепло, нет, чей огонь пробирался сквозь школьную рубашку, но парень не остановился, продолжая сильнее засасывать губы Сон, из-за чего становилось сложнее вырваться из хватки.

Девушка стала пятиться назад, сильнее толкая обезумевшего школьника, чья рука мигом переместилась под юбку и стала сжимать левую ягодицу Юци, от себя. Шок, вот, что повергло Сон, она не ожидала такой дерзости и напористости от Юкхэя, который никогда раньше подобного не делал, особенно на улице, показывая всем нижнее бельё несовершеннолетней школьницы.

Поэтому глаза девушки буквально распахнулись вмиг от удивления, и она резко отпрянула от Вона, с чьих покрасневших губ тянулась вязкая слюна до искусанных, опухших уст Сон. Но девушка моментально стёрла эту связывающую нить.

— Ты... что творишь? — Сон опустила глаза, а после резко укоризненно взглянула на него, такого довольного внутри и бесстыдного снаружи. И, к сожалению, сейчас, оскорблённая таким поступком Юци не могла долго дуться на Юкхэя, ведь весь его вид кричал: «Прости, не сдержался». Опущенные вниз глаза прямо на носочки лаковых ботинок, которыми он пытался отклеить лепестки вишни от подошвы, руки в карманах, поджатые губы. Он кусал ту, самую нижнюю, которой только недавно пробовал школьницу на вкус. И девушка не скрывала того, что она была её любимой.

Порой таким невинным казался он ей, таким провинившимся щеночком, правда, в глазах его не читалось сожаление, скорее, только одна фраза: «Всё идёт по плану». Жаль только Юци велась на это, на такую наигранную моську и фальшивые эмоции, как и его фальшивую любовь. Закон природы слишком суров, ведь мужчинам дана такая способность — завораживать женщин, показывать свои благородство и статус, свой героизм, а потом вытирать о них ноги, превращая в своих рабынь, и топтать их искренние чувства, уничтожая всё прекрасное внутри. Удобно ведь.

— Извини, я не сдержался, — продолжал изображать невинность Вон, в то время как в глубине души звучал злобный и такой демонический смех, который он всячески подавлял, не выпуская наружу.

После его слов в груди Юци что-то резко сжалось и ком встал посреди горла, сердце обливалось кровью — вина.

«Он ведь не хотел ничего плохого, лишь, вероятно, утонул в наших сильных чувствах, как и я».

Единственное, что прозвучало в голове Сон прежде, чем она вновь взяла его за руку и потащила за собой, пока Вон мимолётно ухмылялся, всё посматривая на задирающуюся от бега юбку, что вновь и вновь оголяла ягодицы, которые так мечтал сжать в своих ладонях Вон.

* * *

Лучи солнца пробивались сквозь маленькое окошко маленькой кухоньки, освещая небольшой румянец на щеках девушки, что заваривала сейчас чай, пока на дне кружки от горячей воды таял душистый имбирь. А парень, сидящий за маленьким столиком в позе лотоса, всеми силами сдерживал поднятие одного загадочного друга, который каждый раз пытался всячески заставить парня сорваться, словно с цепи, и взять соблазнительную школьницу прямо сейчас. Но ему нужно было дождаться момента, нужного момента. А пока приходилось наслаждаться оголёнными ножками, гладкими икрами и мягкими ляжками, на которых Юкхэй частенько засыпал во время просмотров фильмов, маленькими стопами, которые девушка поджимала, стоя на холодном полу, и небольшими ягодицами, что так и манили к себе.

Ему нравился вид сзади, ну а спереди Вон считал, что можно было немножко поработать. Искусать шею, обсосать соски маленькой груди, оставить синяки от пальцев на рёбрах, тогда точно воссоздастся образ, который так долго держал парень в своей голове. Бедной и несчастной, брошенной девочки, чей мирок был бы разрушен лично им. Но пока она заваривала его любимый чай и напевала одну из любимых песен Юкхэя, эта мысль постепенно меркла в его голове, ведь благодаря ей он испытывал такое умиротворение и спокойствие в груди, которого ему так не доставало от людей, находящихся рядом с ним. Только она была особенной.

И, вероятно, это сподвигло его на осуществление самого большого греха, нет, злодеяния, чтобы в глазах Сон он больше никогда не видел звёздочек, как только невинный взгляд встретится с его, а только боль, разочарование и стыд. А ещё лучше ненависть, но каждый раз, когда старшеклассник пытался сделать Сон плохо, она превращала его действия в шутку или же не замечала, делая вид, что всё в порядке. От этого ему становилось ещё противнее. Хорошая, милая, сострадательная, ранимая, заботливая, влюблённая, глупая девчонка.

«Ненавижу её», — последнее, что прозвучало в голове Вона от неистового гнева, идущего изнутри, как любимая розовая кружка, поставленная на стол девушкой, разбудила его и заставила вновь надеть повседневную маску «влюблённого дурачка», после чего задумчивое лицо и адская злость в глазах пропали, а на их месте появилась улыбка, из-за чего ком в горле стал в разы больше.

— Спасибо, — лишь неискренне прозвучало из его уст.

Его взгляд утонул где-то в полупрозрачном чае, сделанном с любовью. Он смотрел в своё отражение и видел там лишь злодея, пытающегося уже столько месяцев вырваться на волю, но почему-то Вон ждал, долго ждал одного момента, который станет вершиной, пиком его желания и только тогда он сможет выпустить зверя, что так долго таился в закромах его души, пока девушка, сидящая напротив, подперев подбородок рукой, любовалась своим возлюбленным. Жаль, что внутри китайца не осталось чистых мыслей, ведь всё забрала с собой тьма. Потому он лишь завидовал сиянию и искренности души Сон и страстно желал отобрать её.

Сон не могла не заметить его пустого взгляда, куда-то вглубь, на дно чашки, потому из её уст лишь послышалось:

— Всё в порядке?

А когда Вон сделал глоток любимого имбирного чая, что вечно лечил его холодное сердце, то обжёг своё ядовитое горло кипятком, который забыла остудить Юци.

— Чёрт, — лишь громко прошипел парень, после чего, не успев очнуться от боли, наблюдал, как девушка уже металась по кухне, наливая чашку холодной воды.

И возможно, именно это стало отправной точкой.

Потому что Вон, наполненный злостью и огнём внутри, вмиг подошёл к девушке сзади, а его небрежные руки схватились за тонкую талию и резко обернули Юци, так что чашка с водой выскользнула из рук и вдребезги разбилась о кафельный пол, чей шум заставил всё внутри Юци сжаться. Она испугалась до чёртиков.

— Что... ты делаешь? — тихий шёпот и дрожь по всему телу, ощутимая пальцами Юкхэя, заставила ухмылку на его лице появиться. И тогда всё внутри девушки задрожало, она бегала глазами по его бледному лицу в попытке убежать от этого злостного взгляда, её веки часто опускались, а ресницы слегка взмокли от выделяющихся на глазах слёз.

Сон не понимала происходящего и что делал сейчас Вон, но она ощущала, как постепенно мужские пальцы всё крепче давили на талию, из-за чего невозможно было пошевелиться. А парень, видя ту беспомощность и безысходность, те попытки вырваться из пасти волка бедной овечки, лишь больше возбуждался и хотел действовать и зайти ещё дальше.

— Луки, прекрати, — пыталась выдавить из себя ребяческую улыбку Сон и своими маленькими кулачками отпихнуть от себя парня, любимого парня, но получилось лишь коряво и неуклюже, ведь Сон на самом деле была до ужаса напугана. Хотя причин для этого не было, ведь она всегда верила Юкхэю, всегда знала, что он ни за что в жизни не даст её в обиду, но сейчас чутьё подсказывало ей совершенно другое. Перед ней стоял уже не тот, кого она знала так давно, а абсолютно другой человек.

— Заткнись! — его грубый голос громко прозвучал, ударив по перепонкам Юци, отчего девушка зажмурилась.

Зря.

Вон резким движением руки разорвал рубашку, обнажив костлявое плечо, после чего словно зубами вцепился в шею Сон. Такую тонкую, гладкую, мягкую, как будто змей высасывал из своей жертвы жизнь. Его пухлые губы, целованные когда-то Юци, со всей силы вцепились в тонкую кожу, оставляя там багровый синяк, от чего Сон лишь вскрикнула в попытке отпихнуть Вона, но он был в разы сильнее. К тому же прижать девушку к столешнице было вовсе не по-мужски.

Девушка билась, пихалась и старалась изо всех сил что-нибудь сделать, пока вторая рука Вона уже гладила бедро Сон, поднимаясь всё выше к трусикам, дабы снять и избавиться от того детства, от той невинности, которую он не выносил в ней. Потому кое-что в его штанах уже упиралось в низ живота Юци, и это что-то пугало девушку всё больше.

Боль, слёзы, крики вырывались наружу с неистовой силой, потому что осознание того, что происходило, никак не доходило до тёплого сердца Сон, только здравый смысл и инстинкт самосохранения позволяли ей бороться до конца. Но поверить в то, что человек, которому девушка доверяла всю себя, делал сейчас невыносимо больно всему живому внутри неё, она не могла. Это было просто невозможным.

Его крепкие руки больше сжимали ягодицы, пока губы уже исследовали выпирающие ключицы, отчего Сон становилось всё больнее и невыносимее. Те багровые засосы, раны, которые он оставлял за собой, жгли, невыносимо горели адским пламенем, которое он создал лишь для неё. И как бы Юци ни старалась избавиться от парня, что был в раза два выше неё, тело постепенно ослабевало и конечности тяжелели с каждой минутой всё больше. Она не могла двинуться с места, не могла позвать на помощь. Она в ловушке, в собственной ловушке, в которую попала с самого начала.

Но что-то внезапно прояснилось в её разуме, что-то щёлкнуло и боль вмиг ушла, она покинула тело, после чего оно лишь ослабело и утратило силы, потому белоснежные зубы девушки вцепились в ароматную любимую шею её мужчины. Она сцепила их так крепко на смуглой коже, что парень, шипя, отпрянул.

— Что ты творишь, твою мать?! — она вскрикнула так громко, что было силы. Слезы всё ещё текли по её бледным щекам, а дрожь в теле можно было заметить невооружённым глазом, но она уже не владела им.

Он стоял в двух шагах от неё и собирался уже вновь накинуться, наслаждаясь своей работой, только теперь его рука потянулась к натянутой ширинке его штанов.

— Я делаю то, что должен, — так грубо, бесчувственно прозвучали его слова, делая брешь в груди Юци, которая была покрыта ранами и укусами.

У него не осталось терпения и совести, возможно, поэтому он набросился на неё вновь, уже хватая под коленками и усаживая на столешницу и вмиг впиваясь в мягкие безответные губы. Сон уже не чувствовала ничего, глядя на этого человека минуту назад, она поняла, что пустышка. Просто кукла, которой воспользовались и выкинули, точнее, выкинут после совершённого бесстыдства.

Сквозь отвратительный, мучительный и болезненный для Юци поцелуй его холодные руки уже стягивали трусики с Сон, пока его стоящий оголённый член уже был готов перед входом в неё.

Он спешил, торопился, пока мучал и делал невыносимым каждый миг для неё, его губы, когда-то сладкие, чувственные, любимые, лишь оставляли вязкую слюну в её рту, которую приходилось глотать и терпеть, а его уже отвратительный язык ублажать своим, дабы поскорее всё это закончить. Юци сдалась, нет, она просто устала бороться, да и бессмысленным было убегать, ведь потом придут ужасные последствия. Вдруг, если он не сделает то, что хочет, сейчас, то будет преследовать её всё время в школе, поджидать в коридорах, стоять под женским туалетом или стеречь за её стенами. Пусть это произойдёт здесь и сейчас у неё дома, чем где-то там, в подворотне. Только вот Вон не учёл одного...

Входная дверь дома резко захлопнулась, и знакомые голоса стали для Юци, словно сладкая песнь.

...родители вернулись.

Вон отпрянул от девушки в попытке застегнуть ширинку и спрятать своего друга куда подальше, потому что вдруг кто отрежет то, чему женщины мира были бы только рады.

А вот Сон, в свою очередь, не двигалась, сидя на столешнице в той же позе, в той же разорванной рубашке и трусами на полу. Сил не осталось на то, чтобы двигаться. В особенности оправдываться перед родителями, которые уже стояли в проёме кухни и наблюдали за происходящим.

Мёртвый взгляд Юци, полный стыда, так и не поднялся на них, а крики отца лишь эхом отзывались в голове. Ничего не осталось, лишь пустота.

Сон, словно в моменте, наблюдала за тем, как отец, глаза которого были когда-то наполнены добротой и любовью, со злостью взял Вона за шею и, нагнув, вывел из кухни прочь, а там и выставил за дверь на улицу. Если бы они пришли раньше, если бы всё было иначе, может, тогда бы Сон, словно зомби, не пошла в свою комнату собирать вещи, игнорируя тёплую руку матери на спине, потому что знала, что отец никогда не простит такого стыда и никогда не будет слушать о том, как любимый молодой человек почти что изнасиловал Юци на родительской кухне.

Никаких оправданий, никакого прости или прощай. Юци просто ступила за порог своего дома молча и без сожалений, потому что уже не осталось тех слёз на изуродованные внутри чувства и покалеченную душу, а на понимание и надеяться не стоило. Слёзы не решат проблем, которые Юци создала сама, оступившись лишь раз в своей жизни. Эта маленькая ошибка изменила всё, как внутри саму девушку, раньше сияющую, словно солнце, и пылающую, дарящую другим свою любовь и поддержку, так и мир вокруг неё, пахнущий раньше лишь радугой и пони.

Теперь же она превратилась в серое дождливое облако, никому не нужная Сон Юци, бродившая по улицам ночного Гонконга, словно брошенный щенок, всё ещё смотрела в пустоту ночи, не видя в ней света.

Ни мамы, ни папы, никого, только она сама, выбравшая свой путь. И если бы в ту ночь она не села на ступеньки, ведущие к пошарпанной старой двери, уткнувшись в колени и обняв себя тоненькими ручонками в попытке укрыться от дождя, чьи капли спускались по щекам и волосам, словно гладили её, смывая весь тот грех, совершённый ним, то, вероятно, никогда бы не смогла найти свою настоящую семью. Семью, что никогда не бросит в беде и научит выживать в этом невыносимо гадком мире.

Так Юци и стала частью борделя, в котором нашла свое истинное проститутское «я».

[Наши дни]

Но сейчас, сидя в полицейском участке, она смотрела на фотографию до боли знакомого человека, от чего на глаза лишь вновь выступили слёзы. Сон и подумать не могла, позабыв о нём навсегда, что он охотился всё время только за ней и искал её где только можно. За той невинной коротковолосой девчушкой, верящей только в добро и когда-то видящей в нём самое лучшее, в той кромешной тьме маленький лучик света, который был для неё раем.

И он вернулся. Вернулся, чтобы покончить с ней раз и навсегда, уничтожить полностью, стереть с лица Земли Сон Юци и закончить начатое. Только он и предположить не мог, что от той невинной девочки и следа не осталось. Ни внутри, ни снаружи.

Он превратил её в падшего ангела со сломанными крыльями.