Aeterna nox
Вечная ночь

НАСТОЯЩЕЕ

Сентябрь 1990 года
Падуя, Италия

В эту ночь я не мог уснуть.

Моя комната никогда не отличалась обилием мебели. Только самое нужное — двуспальная кровать, тумбочка, шкаф. В гостиной диван, книжные полки, кофейный столик. Мне всегда казалось, что мое пристанище было уютным. Но сейчас я не мог здесь находиться. Каждый предмет напоминал о ней. Порог, о который она периодически спотыкалась, её большая матовая красная кружка, которую она принесла из дома (Эстер не нравилась моя серая посуда), белый кардиган, накинутый на спинку дивана.
Я схватил вещицу и жадно припал к ткани. Еле уловимо сквозь нитки просачивался запах. Он до сих пор пах её духами.
Я рухнул на диван, на котором она спала — старый потрепанный болотного цвета диван.

— Эстер?
Девушка улыбнулась. Но улыбка вышла какой-то хищной, даже дьявольской.
— Здравствуй, Габи.
Я вскочил с кровати, едва улержавшись на ногах, ведь она была передо мной. Девушка была одета в лёгкое белое полупрозрачное кружевное платье, пара верхних пуговиц была расстегнута, от чего одежда чуть съехала на плечи. Мучительно родные черты манили жизнью. Лунный свет из окна струился на Моретти, подчёркивая копну волос, отливающих рыжиной, обнажённые белые плечи без единого шрама, тонкие ключицы с россыпью родинок.
Она была неестественно красива. Девушка медленной кошачьей поступью двинулась ко мне. Существенно сократив расстояние, Эстер провела языком по нижней губе.
— Скучал по мне?
Меня парализовало. Я был не в силах ни ответить, ни пошевелить хотя бы пальцем. Всё мои внутренности схватили чьи-то холодные цепкие пальцы. Страх подступил слишком близко.
Я был полностью в ее власти и осознавал, что она может делать со мной абсолютно все.
Словно со стороны наблюдал, как Эстер протягивает ладонь и хватается за мою футболку, заставляя немного наклониться. Взгляд не может оторваться от её губ. Эстер тянется ко мне, почти не оставляя расстояния между нашими лицами. Частое дыхание Моретти обжигает все вокруг. Я начинаю дышать ей в унисон, абсолютно не контролируя  собственное тело. Она не спешит целовать меня, лишь дразняще щекочет волосами, водит носом по скулам, скользит ладонями под футболку. Я шумно выдыхаю, пытаясь перебороть себя.
Каким-то неимоверным усилием воли я возвращаю контроль и отталкиваю её. Морок немного ослабляет своей плен.
— Ты мертва.
Слишком засел в памяти пестрый заголовок газеты, чтобы уничтожить воспоминание о её смерти.
Мягкий переливчатый смех Эстер не успокаивает. Она сама делает ещё шаг назад.

— А тебя это смущает?
Продолжая сверлить её взглядом, я трогаю свое лицо. Прикосновения Моретти горят огнём.
— Брось, Габи. Нежели ты не позволишь себе расслабиться даже во сне?

Бог не покарает за это. У тебя есть и другие пороки, за которые ты можешь отправиться прямиком в ад.

Я невольно вздрагиваю и даже толком не могу понять, слова ли это Эстер или же... Мои.

Меня никогда не пугали чудовища  под кроватью, ночная тьма, в которой могли таиться монстры, зловещие ветки за окном моей спальни. Все это было глупостью. Настоящий кошмар — это когда видишь родное лицо, где те же глаза, улыбка, голос, но ты знаешь, что-то потустороннее сидит в нем, имеет полный контроль над телом и, возможно, душой.
Девушка начинает медленно расстегивать пуговицы на своей рубашке. Ужасающе медленно. Позволяя впиваться в её тело голодными взглядами, прочерчивать пленительные изгибы.
— Что ты творишь? — невольно вырывается у меня. Я упираюсь лопатками в стену и закрываю глаза, пытаясь избавиться от соблазна. Чувство чего-то страшного и неотвратимого накатывает на меня удушливой волной.
Нужно проснуться. Просто открыть глаза. И это закончится.
Но передо мной опять Эстер. С какой-то нечеловеческой силой она толкает меня на кровать. Девушка нависает надо мной и придавливает весом, совсем не характерным для её комплекции. Моретти зловеще улыбается, поудобнее устраиваясь на моих бёдрах.
— Божий вечный, избавляющий человеческий род от плена дьявола! Освободи рабу твою Эстер Моретти от всякого действия нечистых духов, повели злым и нечистым духам и демонам отступить от души и тела рабы твоей, Эстер.
Улыбка шатенки превратилась в оскал. На мою грудь падает несколько капель. Девушка удивлённо подносит ладонь к своему носу.
Тело Эстер неественно изгибается, кости рёбер выступают слишком отчётливо. Кожа на них грозилась прорваться. Все виденные мною  ужасы совсем меркли на фоне её неестественно искривленной худощавой фигуры.

Она схватилась за горло, зрачки расширились в испуге, радужка её васильковых глаз почти исчезла. Эстер вдруг приоткрыла рот в немом крике, её зубы окрасились алым цветом. Изо рта на мою грудь хлынул густой поток крови. Липкая и горячая она залила все моё тело до пояса, белоснежное постельное белье и саму Эстер
Она захлебывалась в собственной крови, которая никак не могла закончиться. Всё это происходило в считанные секунды. Я попробовал встать, схватив её за талию, но она выскользнула из моих пальцев так легко, будто девушка была бесплотна. Я склонился над ней: Моретти билась в припадке, а я не мог ничего сделать. Её череп безжалостно ударялся о ламинат. Смуглое лицо Эстер смертельно побелело. В контрасте с пятнами крови на губах, подбородке и шее это выглядело очень плохо. Я хватал её за руки, измазываясь в крови ещё больше. Она пыталась что-то сказать:
  — Почему... Почему... я.. — сквозь булькание крови я едва смог различить слова. Едва договорив, она замолкла. Мышцы её изнеможденного тела расслабились.
Остекленевшие глаза смотрели на меня, а в их отражении я видел лишь свое лицо. Пораженное и сломленное.

Пробуждение наступило слишком резко. Я вскочил с дивана, до сих пор ощущая кровь Эстер на своем теле. Рванул в ванную, включил светильник и перевёл взгляд на зеркало. Это вода. Просто вода на лице и груди. Схватив махровое полотенце, я попытался оттереть мокрые следы. Грудь стала красной от излишнего упорства, но я никак не мог прекратить. Руки в конечном счёте онемели, и я приземлился на холодный кафель. Полотенце сменили мои ногти, что впивались в грудь и буквально сдирали верхние слои кожи в отчаянной попытке уничтожить следы смерти.

Здесь везде пахло железом. Вся квартира пропиталась её кровью.

Джакомо Романо был здесь. Я видел его первый раз. Но не нужно было знать кого-то хорошо, чтобы понять, насколько он разбит и подавлен. Смуглое лицо не выражало никаких эмоций. Полицейским, что окружали его, приходилось несколько раз задавать вопросы, чтобы они были услышаны и поняты. Ответов, казалось, никто не дождался. Говорил он еле слышно, с огромными паузами и приходилось применять неимоверные усилия, чтобы просто понять его реплики. Меня вызвали в полицейский участок, чтобы задать несколько общих вопросов. Слуги закона были весьма встревожены делом, но моей персоной мало интересовались. Вряд ли священник мог дать хоть какую-то полезную информацию. Открылись новые детали убийства, но никто не хотел их разглашать. А я особо не пытался. Слишком свежи были воспоминания собственного кошмара. Представить, как она умрёт в третий раз я не желал и отчаянно пытался заслонить кровавые образы живой Эстер, что пила чай на моей кухне, смеялась над моими попытками приструнить её и... Взглядом этих потрясающих голубых глаз, в которые я иногда слишком надолго погружался. Подобных глаз не сыщешь ни в одном уголке этого бренного мира.

— Джакомо? — мужчина направлялся ко мне. Тут же стало невыносимо тошно, что моё подсознание подкидывало такие непристойные сцены. Его невеста целовала меня во снах, а он наверняка даже не сомкнул глаз, не осознавая, кто покинул его навсегда.
— Габриэль? — с трудом произнёс Романо.
Я молча кивнул, стараясь смотреть прямо. Он долго изучал меня взглядом, а потом сжал челюсть так сильно, что, казалось, хрустнули кости. Джакомо вымученно улыбнулся:
— Она любила Вас.
Я замер, не совсем правильно истолковав смысл.
— Церковь была ей вторым домом.
— Я рад это слышать. Она самый светлый человек, которого я встречал в своей жизни. Думаю, что все люди вокруг это знали. В их памяти она остается именно такой.
— Самый светлый, — повторил Романо за мной. — Вы же придёте на похороны?
— Приду.
Мужчина отвернулся от меня и зашагал по направлению к выходу, на ходу вытирая скупые слезы.