«Сами создавайте то, что может спасти мир, — и если утонете по дороге, так хоть будете знать, что плыли к берегу.»
Рэй Бредбери

***

Ночь была длинной, а небо наполнено звёздами, которые отражались в морской воде тогда, когда тучи это разрешали. Чёрные, мрачные облака собирались то кучками, то растворялись в воздухе, как будто их и не было. В эту ночь, море, то ли от злости, то ли от радости, поднимало высокие, тяжелые и сильные волны, которые разбивались об камни и берег. Сильный ветер свистел в окно машины, где лежали Марк и Ханна. Ночь была холодной, а маленькие чёрные тучи, пролетев мимо, бросались мелкими каплями, которые разбивались об крышу машины, набивая неизвестную мелодию.

— Марк, обними меня, мне холодно. — но она не получила ни ответе, ни результата. Марк лежал неподвижно, уставившись своими чёрными глазами куда-то вверх, он будто разглядывал потолок машины.

Тот самый момент абсолютной тишины наступил снова, и я опять проваливаюсь в то самое болото. Знакомая музыка тишины давит намного сильнее обычного, я чувствую, как мое тело обвивает колючая проволока, она сжимает мое тело, срывая кусочки кожи, она обвивает мое горло и душит меня, хотя я и так задыхаюсь от того, что нахожусь в вязком болоте. Как обычно, я чувствую, как костлявая рука тащит меня на дно, все глубже и глубже, пока я не окажусь на самом дне. Но на этот раз, все немного иначе: музыка вдруг умолкает и те самые костлявые пальцы берут мою руку — Смерть тянет меня за собой куда-то. Я слышу как она шепчет мне: «Играй... играй.», она ведёт меня к стулу, а после, подводит мои руки и ставит их на клавиши пианино, я узнал их. В детстве у нас было пианино, я играл на нем пока мама его не продала. «Играй...», я опять слышу голос. Чувствую, как она стоит позади меня, как она наблюдает, я чувствую её ухмылку на лице, чувствую, что она хочет забрать меня...

— Марк, ты спишь? — вопросила она, опять же не получив никакого ответа. Марк все лежал неподвижно, но уже с закрытыми глазами, его губы двигались, как будто он говорил что-то, но очень тихо.

... «Играй же...», снова повторяет тихим голос позади меня. Проводя пальцами по клавишам туда-сюда, словно гладя пианино, я пытался вспомнить где находятся те или иные ноты. Можно забыть многое, но пальцы, они всегда помнят. Вдруг, я понял, что эта песня, она последняя. Сама Смерть заставляет меня сыграть последние ноты, последние в моей жизни. Музыка зазвучала, наполняя всю пустоту во мне, мои пальцы сами прыгали по клавишам, собирая из разных нот мелодию, знакомую ещё с детства, которая, как свет, наполнял все это густое, вязкое и тёмное болото.

— Марк? — она протянула к нему руку и положила на его грудь. Ханна почувствовала как сердце Марка билось очень сильно и часто, словно пытаясь выскочить из груди, он дышал короткими и частыми вдохами, как будто задыхался. — С тобой все хорошо? — вопросила она, но в ответ — тишина. Ханна поднялась и включила свет в салоне машины, она смотрела как его тело вздрагивает. — Марк?! — крикнула Ханна, она пыталась разбудить его, думая о том, что ему опять снится дурной сон. — Проснись! Это всего лишь сон, Марк! — громко, срывая голос, она пыталась его разбудить.

Тем временем, буйное море все продолжало шуметь, поднимая волы ещё выше и больше, стало ясно, что море не радовалось, а злилось. Звезды больше не виднелись в морской воде, их спрятали чёрные тучи, которые всё-таки решились собраться в кучу — пошёл сильный дождь.

— Марк! Не сейчас, прошу, только не сейчас! — умоляла Ханна, смотря на то, как дыхание Марка сокращалось и становилось все реже и реже, как его сердце замедлялось, а губы переливались в тёмно-синий цвет.

Мои пальцы играют мелодию, и я молюсь о том, чтобы эта песня никогда не заканчивалась, пусть я и знаю, что скоро придёт конец, скоро придётся сыграть последнею партию. Но я продолжаю играть, даже быстрее обычного, пальцы опережают заданные темп, я нажимаю на клавиши все сильнее и резче. Струны пианино уже на грани, я чувствую как с них слетает ржавчина, и она поднимается вверх, эта ржавчина окружает меня, заполняет мои ноздри, уши и рот, я проглатываю ржавчину вперемешку с вязкой болотной водой. Смерть протягивает руку и я слышу как она переворачивает последний лист с нотами, и я играю последнею партию.

Дождь становился все сильнее — лило как из ведра. Сильный ветер направлял падающие капли дождя то в одну, то в другую сторону. Становилось все темнее, тучи плотно закрыли небо, не давая звездному свету просочится. На долю секунды, в машине и снаружи стало ярче. Молнии пронзили тучи, спускаясь все ниже к морю, но соленая вода никак не могла утолить жажду молниям, и они вновь и вновь спускались, прочерчивая яркие, как ветви дерева, линии...

  
Я пытаюсь из-за всех сил играть медленнее, мои пальцы наконец-то начинают слушаться меня. Мелодия замедляется, я играю все медленнее и медленнее. Низкие ноты, как удары кулаком бьют меня в живот и грудь, а переходя на высокие ноты, они режут, словно лезвием, но я продолжаю играть. «Красиво... не останавливайся», говорит голос позади меня, но я и не могу остановится. Приближаясь все ближе к последней ноте, каждое нажатие на клавишу забирает у меня силы, а ржавчина все наполняет меня. Осталось сыграть последние три ноты...

— Марк! — все кричала Ханна со слезами в глазах. — Не бросай меня, я не хочу быть одна, прошу! — она все срывала голос в отчаянии. Вновь молнии пронзили чёрные тучи, но на этот раз, наступил первый гром, тихий хлопок вызвал за собой эхо...

... я из последних сил пытаюсь нажать те самые последние ноты. «Ми...», я опять услышал голос. Ми — это одна из нот, я нажимаю её и остаются ещё две...

Обняв Марка, Ханна положила голову на его грудь. Слезы стекали, падая на грудь Марка. Вновь сверкнула молния, и грянул второй гром, он был сильнее и громче предыдущего, в машине почувствовалась небольшая тряска, а стекла заскрипели.

... «Ре...», тихим голосом говорит Смерть, и я чувствую как она наклоняется ко мне. Я нажимаю на проклятую клавишу, мне остаётся последняя нота.

— Я люблю тебя, Марк, знай это... — тело Марка становилось холоднее, его сердце еле билось, а дыхание пропало совсем. Третий по счету гром, оказался самым громким. Ханна почувствовала как в ней все задрожало, она прикрыла ладонями уши и закрыла глаза. Эхо пробежала по всему берегу моря, а громкий, гулкий и оглушительный звук грома, упал на землю, стряхивая капли дождя, которые застряли на деревьях, траве, машине и на ромашках.

...последняя нота До, — это самая низка и тяжелая нота, которую я никак не могу нажать. Обессиленный, наполненный ржавчиной, болотной водой и любовью к Ханне, к жизнь... тогда, когда я возлюбил жизнь, она от меня отвернулась. Чувствую как Смерть наклонилась ко мне, прямо рядом с моим ухом. «До...», прошептала она, медленно протягивая свои пальцы к моей руке, которая никак не может нажать эту чёртову клавишу. Она кладёт свою руку поверх моей и медленно нажимает моим пальцем на ту самую, последнею ноту...

***