Когда Мария засыпала, во сне встречалась с грубыми руками Адзе и вновь проваливалась под лед. Ледяная вода набиралась в легкие, и хрупкий мир уходил под воду вслед за ней. Если стерпеть и попытаться удержать жидкую субстанцию внутри, пламя агонии, разжигающее легкие, может обернуться эйфорией.

С тех пор, как Суарес узнала про вампиров, она забыла о том, что такое хороший сон. Изводящие кошмары стали чем-то совершенно обыденным. Ей оставалось только ждать, что история с Адзе сменится картинкой с неразвитыми или присутствием Чикаго на крыше.

Лежа на полу своей комнаты, Мария безжизненным немигающим взглядом уперлась в потолок и еле слышно мычала, напевая себе успокаивающую мелодию без слов. Светодиодные потолочные светильники погрузили пространство в безмятежный ультрамариновый океан. Не сопротивляясь течению жизни, она погружалась в него все глубже. 

Не желая шевелиться, она пропустила очередной звонок от полковника Фернандеса. Тот сдался названивать на мобильный и переключился на домашний телефон, что по несколько раз на дню разрывался от его звонков. В который раз автоответчик перенаправил вызов на голосовую почту.

После гудка раздался утомленный конфликтом голос Серхио, частично заглушивший негромкую музыку в спальне.

– Мария, мне это надоело! Предупреждаю, как твой начальник в последний раз. Если ты завтра не явишься в штаб и не заступишь на дежурство, мне придется отправить жалобу обо всех твоих неявках на рабочее место в офис.

Лениво повернув голову на звук проскрипевшего паркета, Мари встретилась глазами с Варо. Прислонившись к дверному косяку, он вместе с ней прослушал оставленное сообщение. Из гостиной доносился шум телевизора, а с кухни – угрожающие выстрелы шипящего в сковороде масла и аппетитный аромат пряной жареной курицы.

– Снова проигнорируешь его? – смерив ее сочувствующим взглядом, Альваро упер руки в бока.

– Почему нет? – равнодушным тоном осведомилась она, подмечая соринки на полу.

– Если что, это не осуждение. Просто я без понятия, что мне ответить в следующий раз, когда отец спросит про тебя. И я даже не удивлюсь, если он сам сюда заявится.

– Я выйду завтра. – Мария заставила себя открыть рот и лишь потом обратила внимание на внешний вид брата. На талии Варо был повязан передник, как у горничной. Уголки ее рта разошлись в неконтролируемой насмешке. Не понимая перемену настроения Мари, карие глаза парня сузились. – Ты само очарование, – вяло пошевелив рукой, она указала на самую забавную часть его прикида.

Проследив за жестом подруги, Альваро опустил подбородок. Прежняя хмурость в одночасье пропала с его лица, и серьезный вид было уже не сохранить.

– Замолчи, – бросил он с ужимкой, прежде чем грозными шагами удалиться на кухню.

Уже как две недели Мари не появлялась на работе. Безответственно? Несомненно. Но ей было слишком наплевать на все, чтобы об этом переживать. До того, как она изо дня в день начала закидывать в себя по несколько пилюль из бутылька с успокоительными, натянутые до предела нервы ощущались как ободранный электрический шнур, готовый ударить по кому-нибудь в любой момент. Однажды это уже случилось, и тогда ее выгнали из организации. Она боялась, что снова слетит с катушек, и тогда... Одному богу известно, куда штаб откомандирует ее на этот раз. Ей не хотелось создавать лишние проблемы, однако, те все равно приумножались, как пыль.

Потолок сознания затопило настолько, что Суарес не испытывала абсолютно ничего и была этому только рада. Ничего, за исключением ноющей дыры в сердце, заживо выгрызающей острыми зубами грудную плоть и выходящей за ее пределы, подобно пожирающему вирусу. Внутренние голоса нашептывали пугающие вещи о ней. Они принадлежали Марии, но звучали по-разному. Упав на самое дно, она нисколько не намеревалась себя жалеть. Обращаясь к собственной воле, уговаривала себя перестать изводиться страшными опасениями насчет того, кем она была и кто есть. «Поднимайся с колен. Не будь слабачкой! У тебя нет этого права», – шумным набатом стучали мысли в голове. Но переполняющая тяжесть была сильнее. Та перекатывалась внутри чугунного тела, прибивая ее гвоздями к полу.

После окончания рабочих смен к ней наведывался Альваро, чтобы справиться о ее самочувствии и сменить Валля, приходящего чаще всего в компании Милларда. Парни читали ей вслух сказки, помогающие ненадолго отвлечься от ловушки ужасов, в которую загонял ее мозг. Было жутко неловко за то, что стольким приходилось заботиться о ее благополучии, вместо того, чтобы концентрироваться на собственных жизнях. Теперь, когда Чикаго тоже нуждался в защите, штаб к нему приставил охотников – солдат из ее отряда.

Хорошая новость заключалась в том, что это не навсегда. Они уедут из города, как только офис получит от них все, что требуется. Проверив оставленную флешку с инструкцией Нильсен-Майерса, Мари выяснила, что тот планировал ее отъезд вне зависимости от обстоятельств. В случае его смерти она бы уехала за границу вместе с Кацем и Кессо. Такова была общая перестраховка. Узнав о том, что Чикаго умер, вампиры собирались забрать ее с собой сразу после похорон.

Чикаго выжил, и первоначальный план остался нетронутым. Поменялся вопрос: двинутся они в одну сторону или разъедутся в разные? Мари изо всех сил отгоняла мысли о том, что тот мог ее предать. Все, что было им сказано, бессознательно делилось надвое. Несмотря на сомнения, стягивающие внутренности в тугой жгут, Суарес невозможно скучала по нему. После событий, что они буквально пережили, ей было достаточно и того, что Нильсен-Майерс оставался жив. Ведь до сих пор это казалось невероятным. И пока в больничных стенах он проходил реабилитацию, она тихо радовалась на расстоянии за их исполненную мечту.

Зажмурившись и подтянув ноги к животу, Мария повернулась набок. Укрываясь от потоков сквозившего по полу прохладного воздуха, натянула на побитые колени его огромную голубую футболку с напечатанным принтом щеночков, сидящих в окружении парящих над ними бабочек.

Задремав, Мария вздрогнула от внезапно раздавшегося звука дверного звонка. Не сдвинувшись с места, она обратилась в слух. Казалось, Альваро пригласил внутрь целую компанию, а в следующий момент в ее дверь постучали, и в комнату грациозно проскочил Чик, не забыв прикрыть за собой дверь. При виде него кровь отлила от лица, и сердце гулко забилось о ребра, поднимаясь в горло.

***

ЧИКАГО

В зале суда безостановочно гас свет. И проблема была не в электричестве, а перепадах его артериального давления. В глазах темнело. В ушах стоял звон, сжимаемый давлением череп угрожал расколоться пополам. Чикаго мог отключиться в любой момент, пока мыслимыми и не мыслимыми усилиями уговаривал себя продержаться и довести задуманное до конца. Он не мог подвести Марию и все же, выиграв одну битву, так глупо проиграл другую.

По возвращению в больницу на него обрушился шквал негодования родных и врачей, вызванный внезапным побегом. Под нравоучения родителей и доктора Стивенса Чикаго провели небольшое обследование, вследствие чего врачи заключили, что его организм испытал непосильную нагрузку и ему потребуется больше времени на отдых и восстановление. Уход Марии сдавил легкие, перекрыв кислород. Он получил свою кислородную маску, но едва ли та теперь заменит его воздух.

Шли дни. Нильсен-Майерс бы соврал, если бы сказал, что они сменялись незаметно. И хотя ему становилось лучше, от недомолвок с Суарес на душе острыми когтями скреблись кошки, расцарапывая ее стенки в кровь. Время обернулось испытанием. Раз в два дня Чик писал Альваро, чтобы узнать о состоянии Мари.

С ее двоюродным братом им удавалось сохранять деловые отношения. Сдержанных и кратких ответов Фернандеса по типу «никак», «бывало и лучше», Чикаго было недостаточно. Иногда он виделся с Миллардом и Кис-кисом и получал от друзей больше информации. Мысли о том, чтобы написать или позвонить Марии лично, Чик перечеркивал, не желая нарушать ее волю.

Для собственного спокойствия штаб приставил к нему солдат из ее отряда. Конечно же, чтобы те присматривали за ним и охраняли от неожиданных вампирских вторжений. Двое из них дежурили на первом этаже и еще двое у него, притворяясь коллегами с работы, деловыми партнерами и друзьями. Первое время остро чувствовалось напряжение, до которого ему не было дела.

Чикаго не впервой примерять на себя роли. В отличие от охотников, которые относились к нему с такой настороженностью, словно им приходилось наблюдать за неопознанным существом, готовым напасть на них и сбежать в любую секунду, что могло показаться его семье со стороны как минимум странным. Указав на это солдатам, Чик пришел с каждым из них к небольшой договоренности. Поведение охотников стало проще, а дышать было гораздо легче.

Он стал человеком, но не в самый удачный для этого момент. Не в таких опасных условиях для жизни Чикаго планировал провернуть желаемое. Не когда их с Марией головы являлись трофеями для клана вампиров. И если бы проблема c наказанием правосудия чародеев над ним не была решаема лишь одним путем, Нильсен-Майерс отказался бы от давней цели, чтобы не стать уязвимым звеном и суметь защитить от вампиров как Мари, так и себя. Как бы они ни старались избавиться от нависших проблем, казалось, из одной решенной выплывали три новые. Сейчас намеком на гарантию их безопасности были охотничий штаб и переезд.

Что касается работы и настоящих коллег, с задержкой, но все же Чик поставил начальство в известность о случившемся с ним происшествии. В тот же день он получил от юридической компании кучу сообщений и электронных писем с пожеланиями о скорейшем выздоровлении. Чикаго был временно отстранен от обязанностей, а позже вновь подключен к мелкой удаленной работе. Он не оставлял данных о больнице, в которой пребывал, поэтому, к счастью, навестить его лично никто из коллег не наведался.

Также Чик не забыл принести извинения и благодарность тете. Он мог лишь догадываться о том, какие глубокие раны нанес членам семьи и какую огромную боль те испытали, когда его объявили мертвым. И подавно Чикаго не мог представить, какой ужас пережили Наоми и Мария, вынужденные приложить руку к произошедшему. Наоми уже отчалила в «командировку» и ему удалось с ней связаться лишь после того, как королева сама вышла на связь. Она расспрашивала юношу о самочувствии пару раз в неделю.

Когда ему стало заметно лучше, Лиам продолжал расследовать заведенное дело о нападении и заваливать Чика расспросами. Не с первого раза, но ему удалось убедить брата выслушать просьбу о закрытии дела о нападении.

– Эти подонки тебя в который раз чуть не пришили, а ты не хочешь даже попытаться воздать им по заслугам?! – Подперев локоть ладонью и обхватив подбородок большим и указательным пальцами, Лиам мерил палату широкими шагами, тщательно обдумывая услышанное.

– Не переживай, закон кармы сохраняется. Такие люди безнаказанными не останутся.

– Предлагаешь мне и полицейскому участку вместе с тобой понадеяться на «эффект бумеранга»?

– Угу, – на миг отвлекшись от работы, Чикаго расслабленно хмыкнул и отвел непроницаемый взгляд от монитора ноутбука, попутно выдавая брату придуманную версию. – Послушай, я ценю все, что ты делаешь, но если полицейские продолжат копать на картель, всем будет только хуже. У банды повсюду свои люди. Однажды я уже выпутался. Не хочу впутывать снова ни себя, ни вас. Ты же детектив. Если картель почувствует угрозу, первым делом возьмется за тебя. Дети и беременная жена – прекрасный рычаг для манипуляции, не находишь? – Лиам резко остановился. На его щеках от разрывающих опасений и злобы заиграли желваки. По острой реакции брюнета Чик догадался, что дернул за нужную ниточку. – Они не остановятся, пока не доберутся до всей нашей семьи. Поэтому лучше забудь о них. Впереди свадьба Райто и Арии и ваш переезд в Балтимор. Сосредоточься на этом и не лезь туда, откуда потом будет не вылезти.

Ничего не ответив, Лиам с отрешенным видом забрал куртку и вышел из палаты. К вечеру того же дня он позвонил Чикаго сообщить, что позаботится о том, чтобы дело закрыли.

Необходимость увидеть Марию и проверить ее лично вышла за грани того, что он мог контролировать. У него не было в планах выяснять с ней отношения против ее желания. Он лишь хотел быть рядом в сложное для нее время, даже если они не скажут друг другу ни слова и будут в напряжении молчать.

Накануне субботы Чик окончательно перестал бороться с собой и сумел договориться со своим лечащим врачом о том, чтобы выбраться на пару часов из больницы без выписки на условиях соблюдения предписаний докторов. Его показатели были в норме. При хорошем раскладе Чикаго обещали выписать через неделю. Он предупредил близких о своих планах на тот случай, чтобы те не приехали навестить пустую палату.

Перед тем, как Нильсен-Майерс собрался отчалить, к нему заглянули Миллард и Валль. Чик спустился поговорить с ними на крыльцо, выходящее на безлюдную уличную сторону. Естественно, его стража последовала хвостом и встала поодаль. Майя и Джастин наготове держали руки на скрытых кобурах, подозрительно косо посматривая на его друзей и неприязненно перешептываясь.

На что Кац почти слился с пунцовым лонгсливом, натянув тот чуть ли себе не на нос, а Кессо отчитал охотников как малых детей, сделав им замечание о дурном тоне. Затем Миллард вежливо пригласил тех присоединиться к беседе, чем окончательно уложил солдат в нокаут. В замешательстве переглянувшись, охотники оставили его предложение без прямого ответа. Если Майя успела немного привыкнуть к вампирскому обществу Чика, то для шокированного Джастина в этом сохранялась сложность.

– Я достал то, что ты просил, – дразня Чикаго, Валль потряс пачкой сигарет перед его носом, – но теперь сомневаюсь, стоит ли тебе их отдавать.

– Чего делать определенно не стоит, так это тратить время на лишние сомнения. – Чик выхватил у хитреца сигареты, пока тому не пришло на ум избавиться от них, и коротко кивнул. – Благодарю.

Уставившись на свои темно-зеленые кеды, Миллард подавил тяжкий вздох, успевший вырваться наполовину. Парень тоже не поощрял его задумку.

– Мой драгоценный, что же ты будешь делать без этого? – Кис-кис вынул зажигалку из кармана коричневого плаща.

– Не подпалю тебе воротник зажигалкой, когда та окажется у меня. – Нарочито любезно улыбнувшись, Чикаго опустил уголки губ и протянул ладонь.

– Неслыханное дикарство! – Кессо отпрянул так, будто не сжигал заживо вампиров и компаньонов Лилит, которым стерва не доверяла. – Я думал, ты, наоборот, одумаешься.

– Кис-кис, сегодня у тебя это особенно плохо получается. Ты cлишком много на себя берешь.

Цокнув, Валль без боя отдал Нильсен-Майерсу желаемое, и тот, наконец, ощутил привычный привкус дыма на языке.

Чикаго заметил, как грозно и осуждающе зыркнула в их сторону Итикава. Этот угрожающий взгляд предназначался лично ему. Подобным взором она наградила Чика в день слушания, когда он пересекся с ней на первом этаже главного офиса.

– Вот же черт. – Сначала Майя обескураженно смотрела на него, как на призрака. – Фернандес не бредил.

– Отведи меня.. в зал... заседания, – переведя дыхание, достаточно резко попросил он, но, смягчившись, прибавил: – Пожалуйста.

Она быстро справилась с ошеломлением, сощурив раскосые черные глаза.

– А ты не усугубишь положение Суарес cвоим фееричным появлением?

– У меня иные планы. Я собираюсь... предложить организации.. личное.. содействие.

В недоумении темные брови поползи на лоб.

– Ты еле на ногах держишься. Мария в курсе происходящего?

Смахнув челку с раскаленного лба, Чикаго пропустил ее комментарии мимо ушей.

– Она уже в зале?

– Нет. Вчера Суарес заперли на ночь в камере, чтобы не беспокоиться о ее присутствии на слушании. – Майя гнетуще сжала губы и сверилась с часами. – Должны скоро привести.

«Заперли в камере?» Неприятное едкое чувство забралось под ребра. В висках застучала кровь.

– Кто?

– Я не обязана отвечать. Не уверена, что тебе следует знать.

Втянув воздух через нос, Чикаго скрежетнул зубами и настойчиво повторил свой вопрос:

– Кто?

Забрав запрошенные бумаги со стойки администраторов, Итикава все-таки раскололась. В ее голосе зазвенели стальные нотки:

– Скажу лишь потому, что они поступили низко. Полковник Фернандес и Заместитель председателя Барнс. – Зародившаяся ядовитая злоба на дядю Мари почти что парализовала Чика. Прижав папку к плоской груди, cо смесью недовольства капрал предупредила его: – Нильсен-Майерс, не вынуждай нас пожалеть о твоем волшебном воскрешении. Делай, что считаешь нужным, но не завали слушание моей подопечной.

Он допускал, что командиршей в какой-то степени двигала женская солидарность. Несмотря на то, что их отношения с Марией сохраняли достаточно тяжелый оттенок, она заботилась о ней.

Как объяснила ему Суарес, капрал собиралась отплатить добром на добро. Майя уже достаточно помогла, но по-прежнему оставалась с Мари заодно. И даже позволяла себе лезть не в свое дело и иногда отчитывать Чика, если видела, что тот пренебрегает лечением. Она невзначай припоминала о том, что если с ним что-то опять случится и по Мари это снова ударит, штаб никогда не дождется ее выхода на службу. Итикава пригрозила, что в таком случае сдерет с него три шкуры.

Чикаго сделал глубокую затяжку. Его внимание переключил робкий вопрос Ларда:

– Ты недавно п-пережил операцию на сердце, клиническую смерть и к-кому. Не беспокоишься о том, что курение тебе только навредит?

Он безразлично пожал плечами.

– Жить в принципе вредно. Мы себя бессознательно убиваем. Каждую секунду, что я дышу, меня медленно отравляет кислород. И что? – Нильсен-Майерс выдал намек на улыбку. – Мне отказаться дышать? В итоге мы все равно все умрем, чтобы жить вечно.

– Кажется, я понял твою мысль. – Понимая, что Чика бесполезно пытаться переубедить, Кац неловко улыбнулся в ответ и вынул из сумки-почтальонки книгу. – Cмерть смертью, а чтение по расписанию.

– Традиции никто не отменял! – придя в воодушевление, поддержал Кессо.

Приняв у Милларда книгу, Чикаго ощутил приятную ностальгию и признательно сдавил плечо друга.

***

Примечание автора: ниже цитируется песня «Let You Go» австралийского музыкального исполнителя «Ry Х» :) 

Прежде чем заявиться в квартиру Марии, Чик позвонил Альваро и, поставив его в известность о том, что явится вместе с охотниками, попросил сохранить визит от сестры в секрете. Тот пришел в смятение, однако ничего против не высказал.

Чикаго поднимался в небольшом старом лифте в компании охотников. Лифт жестоко напоминал о камере, в которой он очнулся в морге. В тесном пространстве стало невыносимо душно. Голова закружилась настолько, что пришлось опустить веки. Бесконечно длившиеся секунды угрожали задушить, и он не мог дышать, пока не вышел из лифта.

Сдержанно поприветствовав Альваро и миновав коридор, Чик постучался. Не дождавшись ответа, прошел в комнату, погруженную в ультрамариновый мрак, и на полу нашел Марию. Совершенно хрупкую и разбитую. От представшего зрелища заныло сердце. Тому стало тесно в груди. Она напомнила ему прекрасную подбитую птицу. Ее хотелось бережно спрятать в ладонях и исцелить.

В спальне тихо звучала незнакомая песня:

«Удержи свет,

Почувствуй мой знак здесь, почувствуй мои слезы,

Кто-то по-настоящему знает меня,

Брось мое имя в огонь,

Проводи меня в холод, проводи меня в ночь,

Я не хочу тебя отпускать».

Чем ближе Чикаго подбирался к ней, тем тяжелее становились шаги. Лежа на боку, Мария безмолвно следила за его движениями. Ее лицо утратило здоровый румянец и сохраняло отрешенное выражение. В глазах погас жизнерадостный блеск, от которого у него самого на душе загорались теплые огни. Когда Чик осторожно прилег рядом, признал на ней свою домашнюю футболку и отчаянно захотел стиснуть Мари в своих объятиях. Она опешила, будто только поверила в то, что он в самом деле пришел.

– Зачем? – разомкнув обкусанные губы, еле слышно спросила Суарес. Место отрешения заняла враждебность.

Чикаго до конца не понимал, что конкретно означал ее вопрос. Предположив, что мартышка интересовалась причиной его визита, он посмотрел прямо в ее воспаленные бесцветные глаза и cдержанным тоном заявил:

– Просто так.

– Уходи? – недоверчиво нахмурив брови, с вопросительной интонацией потребовала она, словно еще решала, хочет ли, чтобы он оставил ее.

– Нет. – Поддавшись с нотками вызова на несколько сантиметров вперед, уперся Чик, наблюдая за тем, как быстро меняются эмоции у Марии.

– Затянувшийся сон все-таки повредил твой мозг?

Он усмехнулся ее пробудившейся грубости, по которой нещадно успел заскучать.

– Будь осторожна со словами, которые могут ранить. Если ты не уверена в их силе, придумай что-нибудь пообиднее.

– Cabrón – «Козел», – охотница буркнула очередной комплимент на испанском, стремительно отворачиваясь от него, однако Чикаго повернул ее обратно к себе хмурым лицом, разозлив пуще прежнего. – Разве я не просила тебя дать мне время?

– Ты не называла сроков нашей договоренности. Тик-так. Время истекло.

– C чего ты взял, что ты устанавливаешь правила?

– С того, что я не позволю тебе справляться cо всем этим в одиночку. Я выбрался из больницы ненадолго. Хотя бы сегодня, но я буду рядом.

– Вы не должны со мной возиться и жалеть меня. Думаешь, после всего содеянного я не заслужила того, что происходит? Может, моих близких забирали по очереди, как плату за убийства, что я совершила? Может, поэтому я должна была остаться одна или уйти вслед за ними?

– Ты ошибаешься.

– Как я могла распоряжаться кому жить, а кому следует умереть?

– Я не вправе тебя судить.

В этот раз Мария начала сходить с ума по-настоящему. Вскрылись все мучившие переживания, что она так долго прятала и чему не позволяла выйти на поверхность. Чикаго не жалел о том, что погубил Адзе. Он знал, «за что» и «ради чего» сделал это. Однако глубоко внутри что-то надломилось. Изо дня в день Чик видел несмываемую, запекшуюся меткой кровь на своих руках. Чувствовал присутствие говорившей с ним тьмы, что осела в легких ядовитым напоминанием, и был уверен, что она останется с ним навечно. У него не получалось даже предположить, что могла испытывать Мари, на счету которой было бесчисленное количество убийств.

Она укрыла лицо в ладонях и проскулила:

– Чикаго, я чудовище...

– Мне ли этого не знать. – С утешающей полуулыбкой Чик убрал ее руки.

Снова повернувшись к нему спиной, Мария отодвинулась и согнулась пополам.

– Что, если все случившееся плохое – моя расплата за грехи? И я заслуживаю вовсе не заботы, а наказания, которое, наконец, должна принять?

­– В таком случае я готов им стать. – Он с силой притянул Суарес назад к груди и крепко обнял ее двумя руками, чтобы ненадолго перекрыть кровоточащие раны. Возможно, слишком крепко, но больше Нильсен-Майерс не переживал, что своим прикосновением сломает ей кости.

– Что я могу сделать, чтобы искупить свои грехи? – Издав рваный вдох, пролепетала Мария.

– Ты принесла в мир и мою жизнь столько хорошего, что не сосчитать. – Чик невесомо коснулся губами ее нежной кожи уха. – Я могу сказать тебе лишь «спасибо».

Она подавила судорожный всхлип, укусив его за запястье. Зарывшись в ее кудри, он не выпускал Марию из объятий до тех пор, пока та не перестала дрожать и не уснула. Пора было возвращаться в больницу. Несмотря на то, что слабость в руках и ногах еще оставалась при нем, Чикаго, надеясь не разбудить, аккуратно поднял ее с пола и переложил на кровать. Врачи прописали бы ему за это нагоняй, но Нильсен-Майерс не собирался оставлять свою охотницу на полу.

Натянув на Мари одеяло, Чик оставил нежный поцелуй на ее лбу.

«Моя девочка-воин».

Здесь цитируется песня «Let You Go» австралийского музыкального исполнителя «Ry Х».