«В смысле, не смогли спасти?»

«Не смогли спасти».

«Не смогли...»

«В смысле?..»

Голова шла кругом.

На негнущихся ногах Чикаго зашел в квартиру. Первый этаж был непривычно пуст, но он слышал, как стены пентхауса разрывают рыдания. Мария следовала за ним.

Чик практически не замечал ее. Он ничего не видел вокруг. Все расплывалось.

Тело изнутри колотила дрожь. Онемение в конечностях ощущалось ярче. Мозг отказывался соображать и принимать действительность.

«В смысле, не смогли спасти?»

Чикаго совершенно ничего не чувствовал, кроме распространяющегося давящего опустошения по всей душе и телу. Словно внутри пробили дыру, которую, как ни пытайся, ничем не прикроешь.

Дыра становилась все шире. Подождите, его скоро самого не станет. Хватит.

«Кто-нибудь остановите это безумие...» – схватившись за голову, проскулил он про себя.

Мария встала рядом.

– Почему все плачут? – упрямился Чик, уставившись на нее невидящими глазами. Он не услышал своего голоса.

– Чикаго... – скорбяще прошептала Мари, коснувшись его плеча. – Я так сожалею.

На лестнице показалась мама. Чикаго уже почти забыл, что пару часов назад хотел всех прикончить. Жажда скреблась, душила и мучила, медленно разъедая его органы и сознание.

Но теперь это стало таким абсурдным. Совершенно неважным. Пустым.

Чик потупил взгляд. Лекси стиснула его в объятиях, спрятав заплаканное лицо. И когда она только успела подойти? Разве он не должен был заметить?

– Где отец? – не дыша, выдавил из себя Чикаго.

– Они с Лиамом уехали в больницу к Коу, – всхлипнула Лекси. – Я осталась с девочками.

Чик кивнул. Оставаться дома и рядом с матерью с каждой секундой становилось нестерпимо. Поцеловав ее в макушку, он стремительно отстранился.

Чересчур стремительно для образа человека.

В подобном состоянии Лекси вряд ли что-либо заметила. Чего не скажешь о Марии, которая насторожилась и уже была готова защищать домочадцев. Выразив соболезнования Лекси, девчонка помчалась за ним в ванную.

Чик не успел закрыть дверь на замок, как Мари влетела и повернула замок.

Он отошел от нее в дальний конец ванной комнаты и зажал рот ладонью так сильно, что думал: лицевые кости рассыпятся в пыль. Клыки лезли наружу, и их невозможно было сдерживать.

– Тебе надо поесть, – встревоженно бросила Мария то, что он и так знал. – Ты очень плох.

Грудную клетку будто обручем передавило.

– Я им нужен! – нахмурившись, воспротивился Чикаго, в шаге оттого, чтобы напасть на нее. – Я никуда не уеду. Если вернусь в клан, то не уверен, что у меня получится сразу вернуться. И тебе нельзя делать частые переходы через барьер.

– Чикаго, тебе надо поесть! – достав нож, с нажимом повторила Мари. Его глаза округлились. Прежде чем он с заторможенной реакцией успел среагировать, Мария хладнокровно полоснула по запястью ножом и протянула ему кровоточащую руку. На ее лице не проскочило ни единой эмоции.

Металлический запах заполонил всю комнату. На миг Чика парализовало. Он в ужасе отпрянул и, не рассчитав силы, ударился о кафель в душевой. Ему почудилось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, потому что еще секунды, и он не сможет себя контролировать.

Cгорая в агонии, Чикаго в беспорядочном порядке нетерпеливо перенажимал кнопки.

С потолка душевой обрушился поток ледяной воды.

– Убирайся! – забиваясь в угол и закрывая лицо, в отчаянии прогремел он.

Мария настойчиво ступила ближе. Чику ничего не оставалось, как с шумом захлопнуть перед ее носом дверь душевой кабины – единственный предмет, разделяющий их, и рявкнуть:

– Жить надоело?!

– Ты просил меня присмотреть за тобой. – невозмутимо напомнила Мария. – Я выполняю свое обещание.

– Тогда я забираю у тебя его обратно.

– Я не позволю! – твердо возразила Мари, взявшись за ручку кабинки. – Мой долг –защищать мирных. Тем более твоя семья мне уже не чужая.

Она распахнула дверь и осторожно влезла в душевую, когда у Чикаго закончились силы сражаться.

– Какая же ты упертая, – прикрыв веки и сцепив зубы, с раздражением и смирением проговорил он, прислонившись лбом к ее влажному лбу, по которому стекали струи холодной воды.

– Кто бы говорил, – с безэмоциональной насмешкой ответила Мария.

Ее кровь каплями стекала на плитку и окрашивала воду в алый цвет. Кажется, от этого запаха Чик позабыл свое имя.

– Позволь мне помочь.

– Я могу тебя убить, – тяжело дыша, еле слышно прокряхтел Чикаго.

– В таком случае это будет полное фиаско, – бесстрашно усмехнулась Мари в губы Чикаго, – но тебе хватит воли остановиться, – она поднесла к его рту раненое запястье.

И он сдался на милость новой борьбы.

Ощутив вкус крови на языке, Чик почувствовал себя гораздо лучше, но лишь на мгновение.

Потому что в следующий момент был готов глотать свои серебряные браслеты, не веря в то, что отстранится, не переломав Марии кости.

Вцепившись в ее запястье клыками, он притянул охотницу к себе мертвой хваткой и вжал в свое тело. Чикаго было нещадно мало руки. Его вампирскому созданию Мари нужна была целиком. Он едва держался, чтобы не переключиться на что-то еще.

И не сдержался, укусив ее за другое запястье, из которого также засочилась кровь.

Мари молча ждала, когда он насытится. Кошмар заключался в том, что сущности внутри не будет достаточно, даже если он ее убьет.

Ему нравилась ее боль. Чик уже не помнил, кто он. Где находится.

Окружающий мир вокруг перестал существовать. Отдаленно на фоне, где лилась вода, Чикаго услышал, как кто-то ахнул и, напрягшись в его тисках, вскоре обмяк.

Он почувствовал настойчивое прикосновение в ладони, и это вывело из транса. Осознав, что переключился на шею Марии, вздрогнув, Нильсен-Майерс очнулся.

Мари всунула ему свой канцелярский нож. Похоже, давала Чику шанс остановиться самому. Неужели она доверяла ему тогда, когда даже он не доверял самому себе?

C силой Чикаго зажал острие в руке. Лезвие глубоко впилось, порезав кожу.

Болезненное покалывание отвлекло. Приложив неимоверные усилия, Чик смог заставить себя вынуть клыки из кожи Марии. Одной рукой он придерживал ее за талию, а другую поднял чуть выше головы.

Уперевшись ладонью в стеклянную дверь кабины, Чикаго разжал дрожащие окаменевшие пальцы и выронил нож, утонув в затягивающем его Индийском океане глаз Марии.

Сверху лилась вода, но он не чувствовал ее температуру.

Рассыпавшиеся и перепачканные синей кровью лезвия под его давлением упали на плитку. Синяя кровь в круговороте смешалась с алой. Из-за серебра на теле и сохраняющейся слабости порез на руке затягивался медленно. Чик накрыл им кровоточащую рану на шее Мари.

Она – панацея. И в то же время самый желанный яд, касавшийся его губ.

– Спасибо... – безжизненно поблагодарил ее Чикаго.

– Даже не вздумай думать, что проиграл, – твердо наказала Мария. Чик в недоумении свел брови. – Ты победил, просто этого еще не понял. – Чикаго хотел возразить, но она не дала. – Ты сказал, что нужен семье и пошел на уступки, чтобы остаться с ними. Ты мог меня убить, но не убил. И сделал это не только ради меня или себя, но еще и для них.

– Твой труп был бы не к месту, – Мари толкнула Чика в грудь, и он мрачно добавил: – На сегодня достаточно потерь.

***

Мама и Мария тихо щебетали на кухне. Мари временами поправляла горло водолазки, чтобы случайно не засветить оставленные им укусы. После принятия совместного душа пришлось переодеться в сухую одежду.

Спасибо его дорогой матери за тактичность. Она ни о чем не спросила и сделала вид, что не обратила внимание.

Вернувшись из больницы, отец пустым полотном проскользнул на второй этаж, не обменявшись ни с кем и словом. Лекси пыталась сказать ему пару фраз, но Тетсу, жестко проигнорировав, не стал слушать.

Никто не смел винить его за это.

Лиам отвез Эсме домой, а дедушку к Яну – брату Тетсу, и вскоре приехал проверить остальных.

– Где родители? – устало поинтересовался старший брат.

– Отца лучше не трогать. Он даже маму оттолкнул, – апатично повернулся Чикаго к Лиаму.

– А где Лекси?

– Отошла позвонить.

Издав шумный вздох, Лиам потер опухшие от слез глаза.

– Я хотел сходить к папе, но раз он не стал говорить даже с мамой, пока его, правда лучше оставить в покое.

Дверь щелкнула. Чикаго, Лиам и Мария обернулись на звук.

Утирая слезы, Лекси вышла с балкона, и сыновья синхронно подошли к ней. Мари, не вмешиваясь, благоразумно осталась на месте.

– Мам, – ласково окликнул Лиам, утешающе поглаживая по спине.

Чикаго напряженно изучал ее осунувшийся профиль.

– Я почти в порядке, – на судорожном вдохе промямлила она, стараясь собраться с силами.

– Ну, мы же видим, что это не так. Ты в курсе, что врать полицейскому незаконно? – по-доброму приструнил ее Лиам, чем вызвал у матери мимолетную грустную улыбку.

– Я говорила с похоронным бюро, – вдруг осведомила она.

Чик и Лиам хмуро переглянулись.

– Тебе не нужно делать все самой, – предусмотрительно заметил Чикаго.

Лиам взял Лекси за плечи.

– Мы понимаем, почему ты повесила похороны на себя. Ты хочешь освободить от этого папу и дедушку, но, пожалуйста, помни, что у тебя есть еще мы с Чиком.

– И вы тоже переживаете, – понуро покачала головой мама. – Сива ваша бабушка. Я не буду вешать похороны на вас.

– Мам, – остановил ее Чикаго. – Перестань. Мы знаем, что бабушка заменила тебе мать. Поэтому дай нам тоже помочь.

Лекси горячо обняла их двоих.

– Мои взрослые мальчики. Cпасибо.

– На нас похороны, – настоял Лиам.

– И не спорь, – присоединился к нему Чик.

– Доверяю вам полностью, – сквозь всхлипы закивала Лекси, крепче прижимая их к себе.

Пока готовить не было ни сил, ни желания, Лиам и Лекси заказывали доставку еды из ресторана.

Финко забралась к Чикаго на колени и больше не отходила от него. Откинувшись на мягкую спинку дивана, он, не моргая, смотрел, как в камине целуются языки пламени.

В то время как под рукой урчала питомица, Чик бесконечно ударялся в воспоминания о том, как приезжал с братьями и сестрами в загородный домик к бабушке с дедушкой.

Как бабушка пекла им пирог со свежей малиной и забавно ругалась на дедушку, если у нее что-то не получалось.

Уговаривала Чикаго чаще улыбаться, а он упирался из-за детской вредности, но все же иногда поддавался ее чарам и сдавался.

Как давала внукам поиграть под проливным дождем, как после загоняла домой и отпаивала горячим чаем, рассказывая на пару с дедушкой бурные истории их молодости.

Или как им всем приходилось помогать в огороде. Чик терпеть не мог рыться в земле и потому часто отлынивал от работы. Прятался с сигаретами, а потом удирал от бабушки и ее ведра с холодной водой.

Любимые обрывки разрывали сердце и склеивали его обратно. Чикаго был готов расшибиться в щепки, лишь бы еще разок вернуться в прошлое и заново прожить те эмоции. Мы начинаем по-новому ценить то, что казалось простым, когда это теряем.

Мария присела рядом и с позволения лисы запустила руку в ее мех.

– Каждый раз, когда кто-то из моих близких умирал, мне казалось, – помедлив, она задержала дыхание, – я умру следом. Это невыносимо тяжело. Однако я не на твоем месте и не узнаю, что испытываешь ты, но если захочешь о чем-то поговорить...

– Как умер твой отец?

– Погиб, – совсем тихо ответила Мари. – Папу окружило множество неразвитых вампиров, и ему не успели помочь. Его разорвали.

Чикаго впервые взглянул на нее. Мария подтянула колени и согнулась пополам.

– Мне очень жаль, – он выразил глубокое сочувствие. – Не стоило тебя об этом спрашивать.

– Я сама предложила, – отмахнулась Мари и мягко продолжила: – Несмотря на то, что мы никогда не говорили с папой о маме, мы были очень близки. Он был тем, кто научил меня радоваться простым вещам, защищаться и отстаивать свое имя и желания.

Она говорила об отце с огромной любовью, которую Чик не видел, но ощущал кожей. Хьюго был неплохим отцом, хоть и лишил дочь последней памяти о матери.

– Твой отец смог научить тебя действительно важным и правильным вещам, – Чикаго незаметно улыбнулся. Мария ответила ему тем же.

Вниз спустились заплаканные близняшки. Мама отвлеклась и, спросив Хеннесси и Иву о их самочувствии, заботливо приобняв, проводила к диванам.

– Как вы? – Хенни разбито оглядела присутствующих.

– Как ты, мам? – обрела слабый голос Ива. – Как папа?

– Со временем мы будем в порядке, – заверила девочек Лекси.

– Обнимемся? – неловко предложила Хеннесси и развела руки для объятий.

Упав на диван рядом с Чиком, Мари и Финко, мама привлекла девочек к себе. Потеснив Чикаго, Иви и Хен сели по обе стороны от Лекси и положили головы ей на колени. Лиам тоже охотно присоединился разделить общее горе с семьей.

– Мои крошки, – приговаривала Лекси, успокаивающе поглаживая близняшек по волосам.

– Эсме сказала, что бабушка не хотела бы, чтобы мы плакали, – пролепетала Ива, пытаясь выдавить из себя улыбку.

– Она права, – согласилась мама. – Мы постараемся больше не плакать, – издав болезненный смешок, Лекси вытерла подступившие слезы, – разве что... чуть-чуть?

– Мы должны дать себе время, – будто прочитав мысли Чикаго, высказался Лиам, приобняв близких.

Чик видел, что Мария чувствовала себя лишней и хотела куда-нибудь смыться. Однако знал, что его родня даже не думала о подобном. Члены семьи ценили то, что Мари до сих пор оставалась с ними, просто у них не хватало сил, чтобы выразить это. Они обязательно ей скажут, но позже.

Чикаго безмолвно накрыл пальцы Марии ладонью. Избегая ее удивленный взгляд, он так и не посмотрел в ответ. Cделал вид, что не заметил. Но руки не убрал.

«Мне нравится, как ты светишься с этой девочкой. Подумай над моими словами, дорогой», – последнее, что сказала ему бабушка перед тем, как растворилась в вечности.

***

– Тетсу... – осторожно позвала мужа Лекси, приоткрыв дверь в их светлую спальню. Ее васильковые глаза скользнули вдоль его широкой спины.

– Я не хочу разговаривать, – отозвался Тетсу спустя часы молчания.

Лекс начала медленно приближаться к нему.

– Ты уже побыл один. Я не хочу тебя оставлять и уверена, ты бы поступил также. Тетсу, потерять родителя – ужасно, – она аккуратно забралась на кровать и cо спины обхватила его грудные мышцы. – Не знаю, жива ли моя мать, но твои родители заменили мне всех. И я всегда буду им за это очень благодарна.

Я не могу представить, какую боль ты испытываешь, но хочу хотя бы попробовать разделить ее с тобой.

Тетсу нежно погладил супругу по щеке, и она прибавила:

– Мальчики взяли на себя похороны.

Тетсу развернулся к Лекси и проронил с благодарностью:

– Спасибо, что позаботились об этом.

– Меньшее, что мы можем сделать, милый, – глядя в его красные, полные горя глаза, пробормотала Лекс.

– Неправда. Это наша общая боль, – уткнувшись ей в шею, Тетсу раскаялся: – Извините меня. Я спрятался, когда был вам нужен. И очень грубо обошелся с тобой.

– Все в порядке, – понимающе прошептала Лекси. – Не извиняйся.

– Ребята не обидятся, если я не выйду?

– Нет, конечно.

– Они держатся? – беспокоился о родных Тетсу.

– Пытаются.

– Я не смогу никого поддержать, – раздосадовано заметил он. – Хочу лечь спать и забыть этот день, как страшный сон.

– Тебе сделать успокаивающий чай?

– Ничего не надо, спасибо, – поцеловав тыльную сторону ладони жены, Тетсу закрыл глаза.

– Мы рядом, – оставив теплый поцелуй на его щеке, Лекси вытянулась на второй половине кровати и прижалась к спине Тетсу.