«Если появляется импульс - не стоит его гасить», - уже на протяжении десяти лет говорила себе Мария за секунды до того, как броситься в пламя желания. И вот, что она поняла: этот принцип может возвести тебя на пьедестал или столкнуть с него пинком в пропасть. Окунуть в рай или погрузить в собственный ад.

Пока Мари швыряло из огня в воду, она ударилась о камень и застряла между крайностей, в то время как ее сердце от раздирающих противоречий трепыхалось со скоростью взмаха крыльев колибри.

И звали этот камень Чикаго Нильсен-Майерс. «Пропади он пропадом».

Открыв глаза и увидев перед собой спящего Чика, на Марию накатила волна отчаяния. Она вдруг сильно и неожиданно для себя испугалась. Кровь ударила в голову вместе с опаляющими разум воспоминаниями и закрутила ее в круговороте из сожалений.

Чтобы не вскрикнуть, она зажала себе рот ладонью и тихо перекатилась с кровати.

Надо было бежать.

Перед глазами всплыл образ Иэна. После него Мари не решалась впустить в свою жизнь кого-то другого, словно это означало, что она предаст его. Разумом понимала, что должна двигаться дальше, а сердцу кричать было бесполезно.

Бежать.

Мария знала, что может сбежать из комнаты, но от самой себя убежать не удастся. Надо было спохватиться еще ночью. Раньше. Как можно было раньше. Почему она не подумала об этом тогда? Что хуже, даже не вспомнила.

«Даже не вспомнила...» Не с первого раза попав ногой в штанину, Мария все же натянула на себя первое, что попалось под руку. Она застыла, услышав саркастичный тон Чикаго:

- Доброе утро, чудовище. Снова планируешь план бегства?

«Гадство».

Развернувшись, Мари ответила резче, чем ожидала:

- Да, - ее щеки погорячели.

Она чувствовала себя так, будто сделала нечто ужасное. Cловно совершила огромную ошибку и теперь, когда опомнилась, сбегает с места преступления. Дрожь пробила тело.

И ей захотелось разрыдаться.

- Сыграем в правду?

Чик, само спокойствие, лежал на боку, подпирая голову ладонью. Его пустые и дикие глаза пригвоздили ее к месту. Оставалось только гадать, что скрывалось за ними помимо страшной жажды.

- Я не хочу.

- Я не виню тебя, - безразлично выдал он, приподняв уголок губ в холодной усмешке. - Я быстро забуду о случившемся, - почему-то его беспечно сказанные слова ощутились отрезвляющей пощечиной. - Не переживай, между нами все равно ничего нет и быть не может.

«Ему еще и все равно...» - тяжело втянув воздух и сжав кулаки, Мария принялась нервно покусывать нижнюю губу, пока в голове крутился Иэн, а тело еще помнило Чикаго.

Надев брюки, Чик неспешно подобрался к ней, взял за запястье и коснулся пульса.

- Почему ты так нервничаешь? - прищурившись, он пристально смотрел Мари в глаза. - Неужели все неправильно поняла? - Чикаго указал на себя, а после на нее.

Чем больше Чик говорил, тем сильнее Марии казалось, что он загоняет ее в ловушку. Мари опустила взгляд на его руку, по-прежнему удерживающую ее.

- Я все правильно поняла, - процедила она сквозь зубы. - Отпусти меня, я хочу выйти, - голос предательски дрогнул.

- Ты зла или разочарована? - удивился Чик. - Отнесись к этому, как к приятному бонусу в твоей копилке сожалений.

Как же бесстрастно он говорил. Марии не хотелось ничего объяснять, и потому она лишь монотонно повторила:

- Руку отпусти.

Чикаго разжал пальцы.

- Почему уходишь от вопроса?

- Да, черт возьми! - рявкнула Мари. - Злюсь! Потому что ты прав! И раз между нами ничего нет, то и не должно было произойти. Я злюсь, потому что тебе всегда плевать! А мне нет. И от этого еще паршивее, ведь... - она отвела взгляд. Грудная клетка разрывалась, а к горлу подступил ком, - я оступилась, и теперь мне кажется, что еще чуть-чуть и я упаду.

Пока Чикаго вглядывался в ее лицо, его было не прочитать.

- Ты хотя бы что-нибудь воспринимаешь всерьез? - в глазах стало пощипывать. - Или для тебя вся жизнь игра?

Его непринужденность стерлась с лица. Мария хотела остановиться, но не могла. Она срывалась на Чика, хотя по большей части направляла злость на себя.

- Мария, я не понимаю, чего ты хочешь конкретно от меня.

«Вернуть все обратно...» - отдалось шумным ударом у нее в сердце.

Мари мрачно склонила голову.

- Ничего.

- Тем лучше, - тем же холодом ответил ей он.

- Больше не пытайся заполнить мной свою пустоту.

Обогнув Чикаго, она вышла из комнаты. А тот, кажется, так и остался стоять как вкопанный.

***

Мария любовалась улетающими птицами. Правда, они были бумажными. На втором этаже пентхауса, на перилах винтовой лестницы стая застыла в полете, также как и Мари зависла над своим прошлым.

В воспоминаниях двухлетней давности перед глазами мелькали огни предзакатного солнца. Иэн чистил оружие. Они с Марией готовились к предстоящей охоте в лагере.

Мари беззаботно болтала ногами и эмоционально рассказывала Иэну о своих успехах на тренировке. О том, как ей удалось надрать зад Джастину Вуду, и о том, как Альваро с Ханной хохотали над ними.

Внимательно слушая, Иэн иногда улыбался одними губами. В какой-то момент он достал телефон и навел камеру на нее.

Мария cлегка сбавила пыл.

- Ты опять меня фотографируешь? - с улыбкой, полной любопытства, она поддалась вперед. - Зачем?

­- Ты такая счастливая, - глядя на фото, тепло ответил Иэн.

- У тебя и так вся галерея в моих фотках, - заглядывая в его смартфон, констатировала Мари. - Cкоро память закончится.

- Уверен, ради тебя я это переживу, - усмехнулся он, показывая Марии новый сделанный кадр. Иэн был прав. Бурно жестикулируя, Мари почти светилась на фото. А солнышко подыгрывало ей, окрасив фотографию в мягкий оттенок.

- Что ж, ты сам напросился!

Пламенно поцеловав Иэна в щеку, Мария раскрепощенно дурачилась перед его камерой. До тех пор, пока не заметила, что ее парень c отсутствующим видом пропал далеко в облаках.

- Что? - подозрительно поинтересовалась она.

- Я ничего не говорил, - Иэн натянул козырек кепки ей на лоб, закрывая видение.

Нахмурившись, Мари поправила кепку, перекрутив козырьком назад.

- Может, ты нет, но твой взгляд точно говорит о многом. О чем ты думаешь?

- Тебе не понравится, - покачав головой, Иэн отложил телефон и вернулся к оружию.

- Возможно. И я все равно хочу узнать, если, конечно, это то, чем ты готов со мной поделиться.

Иэн взял ее руки в свои. Уже тогда у нее в душе зародилось дурное предчувствие.

- Если со мной что-то случится, обещай, что продолжишь жить дальше.

Окутывающая ее легкость вмиг испарилась.

- Зачем ты меня просишь об этом за несколько часов до нашей вылазки? - Мари сжала его пальцы.

- Я предупредил, что тебе не понравится то, что я скажу. Просто мы никогда это не обсуждали, и я подумал, каково мне будет, если с тобой что-то произойдет. Я не могу позволить себе потерять тебя.

- Я не могу обещать, что со мной ничего не случится. Мы же на пороховой бочке.

- Хорошо, не обещай, ­- решительно кивнул Иэн. - Но, пожалуйста, когда я умру, - он вновь наткнулся на гневный предупреждающий взгляд Марии. - Мари, дай мне закончить, мы оба знаем, это когда-нибудь случится.

Мы не такие живучие, как вампирские твари. И когда меня не станет, прошу тебя, позволь себе cо временем построить новую жизнь. Может быть, даже обзавестись семьей. В нашем деле это довольно сложно, но я не хочу, чтобы ты себя в чем-то ограничивала.

Я хочу, чтобы ты продолжала улыбаться, как прежде, и была счастлива. И если судьба нас все-таки разделит, не противься ей, отпусти меня. Не живи прошлым.

На глаза Марии навернулись слезы. Проглотив их, она твердо спросила:

- А если я умру, ты сделаешь все то же самое для меня?

- Я... - неуверенно протянул Иэн, - если ты попросишь, я попытаюсь, но сейчас мне сложно представить себя с кем-то еще, кроме тебя.

Казалось, Иэн просит о невозможном. Как говорить и обещать то, о чем больно и страшно даже подумать?

Мария бросилась к нему в объятия и спрятала лицо на груди.

- Замолчи, тогда мы не будем об этом говорить, - вцепившись в его футболку, пробормотала она. Иэн не стал спорить и лишь понимающе погладил по спине.

В тот день они ни к чему не пришли и с тех пор не возвращались к этой теме. Охота завершилась благополучно, однако спустя время Смерть все же забрала у Марии Иэна.

Ситуация с Чикаго окатила ее кипятком. Пробудив давнюю боль и заставив принять изменения, о которых говорил Иэн. Прошли года, и теперь Мари осознала, что его правда нет.

Нет в ее квартире. Нет в постели. Нет в штабе. Нет на тренировке. Нет в прохожих.

Он больше никогда не поцелует ее и не скажет о том, как любит. Не встретит с работы, не вернется домой, не приготовит фирменные блинчики, не расскажет, как прошел день, не посмотрит с ней очередное глупое телешоу и не запечатлит на снимке.

Проснувшись с Чикаго, Мария это остро поняла и потому испугалась внезапных перемен. То, что случилось между ними, было чересчур неожиданным. Теперь стало ясно то, что она не была готова к этим изменения. Мари поторопилась. Эмоциональный всплеск повлек за собой последствия. И вылились они в то, во что вылились.

Все-таки, с одной стороны, хорошо, что Чик не отнесся к их ночи серьезно. А с другой стороны, его отношение что-то задевало изнутри и выводило Марию из себя. При всем кое-где Чикаго был прав.

Между ними ничего не может быть и не будет. Мари потрясла головой. Как она вообще докатилась до того, чтобы, будучи охотницей, задумываться и размышлять об отношениях с вампиром?

Тем более с Чикаго.

Нет, это бред сумасшедшего, которым Мария не будет грузить свои мысли. Ни ей, ни ему подобные сложности не сдались.

«Скоро я освобожусь, и Чик пойдет далеко и надолго», - убедила себя Мари. Слегка перевесив корпус через перила, она смотрела за тем, как младшее поколение вышло проводить старшее в дорогу.

Коу и Сиванна обнимались с внуками. Из своей комнаты вышел побледневший Чикаго, ставший совсем как мел. Бабушка привлекла его в объятия, он заметно напрягся. Похоже, жажда выжимала последнее. Чик лишний раз не дышал. И Мария ему искренне посочувствовала.

Сива прошептала внуку на ухо что-то, из-за чего он еще больше заледенел и отстранился первым.

Вздохнув, Мария поразмыслила, что будет вежливо тоже спуститься попрощаться с этими прекрасными людьми. Они же не виноваты, что их внук - Чикаго.

***

- Мы уезжаем? - Мари зависла в дверном проеме, увидев, как Чик застегивает молнию сумки с вещами.

- Надеюсь, ты готова, - отозвался Чикаго, забросив сумку себе на плечо. Держался он крайне непринужденно.

Чик направился к двери мимо Мари, она остановила его, поймав за предплечье. Смотря прямо перед собой, он выжидающе остановился.

- Тебе терпимо? - обеспокоенно проверила Чикаго Мария. - Я имею в виду, как ты? Сколько еще можешь продержаться без крови?

Запрокинув голову, Чик холодно рассмеялся. Мари стало не по себе, она прощупала нож в кармане. Его губ коснулась безумная знакомая улыбка.

Это была нехорошая улыбка. Предостерегающая, хищная.

Чикаго наклонился к ее лицу, и Мария затаила дыхание. Cейчас все существо Нильсен-Майерса напоминало ей, кто перед ней. Вампир.

- Достаточно, чтобы ты прожила еще один несносный день, - Чик скинул с себя руку Марии.

Должно быть, Чикаго было очень больно сражаться с собственной природой. Все эти дни он прилагал титанический труд, чтобы не сорваться и не убить никого. Поэтому Мари, сцепив зубы, спустила грубость, глядя на удаляющуюся спину.

***

Примечание автора: На этой странице ведется цитирование песни «Run, Rudolph, Run» - «Chuck Berry» - «Беги, Рудольф, Беги» - «Чака Берри» :)

Кабриолет Чикаго с ревом мотора мчался по трассе. В приоткрытые окошки задувал сквозняк. Марии хотелось бы снова закрыть их, но зачем, если хозяин автомобиля назло откроет окна вновь.

С самого утра у Чика будто сорвались тормоза. Разумеется, он и до этого не блистал адекватностью, но сегодня Чикаго вел себя с Марией так, как обычно ведет с вампирами клана.

У него вообще была своя вечеринка. Чик выкрутил на полную громкость ритмичную рождественскую песню, заигравшую по радио, и с жаром выкрикивал вместе с вокалистом:

- Среди всех оленей, знаешь, предводитель - это ты! - громко подпевал Чикаго, активно барабаня по рулю, пока морозный ветер врезался в его лицо.

- Как самокритично, - тщетно укладывая кудри в опрятный вид, тонко прокомментировала Мари, тут же поймав на себе уничтожающий взгляд спутника.

- Не убивай мой кайф, - отмахнулся Чик от нее, как от надоедливой мухи, совершив крутой поворот и припечатав Марию к пассажирской дверце. - Санта спросил маленького мальчика: "Чего же ты ждал?". "Все, что я хочу на Рождество - это электрогитару." И кинулся тут Рудольф мчать, как метеор. Беги, беги, Рудольф! Санта должен добраться до города.

- Выходит, Чикаго Нильсен-Майерс огромный и тайный поклонник Рождества? - вскинула брови Мария. - Не рано ли для такого ажиотажа?

- Спроси это у идиотов, которые в конце ноября наряжают ёлки.

- А ты один из них?

В ответ Мария получила еще один тяжелый взгляд. Чик прижал указательный палец к губам, веля ей заткнуться и снова отбивая ритм по рулю, прокричал:

- Санта торопит его, велит спуститься к автостраде. Беги, беги, Рудольф, крутись, как карусель!

У Чикаго зазвонил телефон. Краем глаза Мари прочитала на экране входящий от «Мама». Чик принял звонок, поднеся телефон к уху со словами:

- Мы не так давно расстались.

Лекси что-то сказала, и Чик ответил:

- Неважно, говори.

Выслушав мать, он настоял:

- Нет, поздно. Я уже понял, что что-то произошло. Пожалуйста, cкажи мне, что.

После он замолчал. Чик услышал нечто, отчего его лицевые мышцы напряглись, глаза резко расширились, а затем и вовсе опустели. Сдвинув брови, убавил звук у радио и мрачнел с каждой последующей секундой разговора. Обстановка в машине здорово поменялась.

- Я возвращаюсь, - завершив звонок безжизненным голосом, Чикаго разжал пальцы и выронил телефон в бардачок. Мария не решалась спрашивать, но предполагала худшее. Ведь Чика редко что способно вывести на эмоции.

Дождавшись возможности, он грубо развернул автомобиль в обратном направлении. Вряд ли сейчас был подходящий момент, чтобы напоминать Чику о безопасности. Скорее всего, он просто ее не услышит.

- Чикаго, ты голоден и нестабилен. Нам нельзя ехать обратно к твоей семье.

Как и ожидалось, сдавив челюсти, он проигнорировал замечание.

- В машине... по дороге домой у бабушки случился сердечный приступ, - эхом произнес Чик, как что-то совершенно обычное. Ясно, он впал в шоковое состояние.

- Ее не смогли спасти.

Cказанное оглушило, как удар...

На этой странице ведется цитирование песни «Run, Rudolph, Run» - «Chuck Berry» - «Беги, Рудольф, Беги» - «Чака Берри».