После полудня приехали бабушка и дедушка Чикаго – родители Тетсу.

Сиванна и Коу Нильсен-Майерсы – очень милые и энергичные пожилые люди. Между ними царили прекрасные и теплые взаимоотношения.

Глядя на Сиванну, у Марии заходилось сердце. Как сказал Чик, это именно она была дочкой сбежавшей принцессы из королевства «Эдагор».

Сам Чикаго пытался ничем не выдавать своего напряжения и общаться с бабушкой как ни в чем не бывало. И правильно, ведь Сиванне стерли память, и она ничего не помнила о магии и уж тем более о прошлом своей матери. Но будь Мари на месте Чика, ей было бы немного не по себе. Времени с того момента, как раскрылась тайна его семьи, прошло не очень много.

«Интересно, каково ему? И навестит ли Наоми в этот праздничный день своих родных?» Наоми единственная, кто знает правду о том, что связывает их с Чикаго вместе.

– Что насчет родителей твоей мамы? Они тоже приедут? – вскользь спросила у него Мария.

– Нет. Мама не общается с ними с шестнадцати лет. С тех пор, как ушла из дома, она их не видела и не разговаривала с ними. Поэтому мы даже не знаем, что с ними.

– И ей никогда не хотелось попробовать связаться с ними?

– Насколько я знаю, нет. Мама вышла из неблагополучной семьи. Ее детство сладким не назовешь. Как-то раз я спросил у нее об этом, и она сказала, что кроме родителей отца никого не признает. Мы единственная семья.

Конечно, случаи бывают разные. И кровные узы – далеко не самое главное.

Сейчас в квартире у Нильсен-Майерсов царила суматоха в преддверии общего семейного ужина. Но от подобной суеты не хотелось ни сбежать, ни спрятаться. Напротив, хотелось позволить ей окутать себя и приобщить.

По первому этажу летали ароматы будущего ужина, над которым колдовали родители Чикаго. За готовкой Лекси и Тетсу успевали танцевать под ретро радио и попивать из бокалов домашнее вино, что привезли бабушка и дедушка из своего загородного домика. Они напоминали влюбленных подростков, и это было волшебно.

Финко, резвясь, носилась из комнаты в комнату, то и дело взрезаясь в кого-нибудь или во что-нибудь.

– Вы очень похожи, – сказал Чикаго. «Псина».

В гостиной на диване Коу и Сиванна общались с внуками и правнучкой, попутно разглядывая фотоальбом, который подготовили Ива и Хеннесси.

Зона гостиной раскинулась по центру первого этажа. Три черных кожаных дивана, напоминающие пышные тучи, окружили светлый квадратный деревянный столик, на котором стояли игровая консоль, широкий плазменный телевизор и лежали глянцевые модные журналы. Между диванами стоял черно-белый торшер, формой похожий на медузу.

Рядом Лиам играл с дочкой в настольный футбол. Вместе они были очень эмоциональны. Эсме оказалась прикольной высокой кареглазой девчонкой с белыми вьющимися волосами, достающими до самых бедер, и медовой смуглой кожей. Также ее изюминкой было проколотое крыло носа.

Эсме старше близняшек на год. Девочки учатся в одной школе. Эс ладит и с Хеннесси, и с Ивой, но теснее общается с Хенни. У них одна компания.

От Чикаго Мари узнала, что Эсме приемная. Она бы никогда не подумала, что это так, поскольку Эсме и Лиам были уж очень похожи внешне, а еще от них исходила одна энергия.

Несмотря на то, что эта тема не являлась больной cо слов Эсме, потому как для нее другой семьи не существовало, ее все равно никто не поднимал. Лиам и Амели удочерили Эсме, когда девочке было три. Амели проходила практику в социальной службе опеки. Служба подобрала маленькую Эсме на улице. Как выяснилось позже, там ее специально оставила родная мать.

По закону США опекуну должно быть не менее двадцати пяти лет. Выходит, сейчас Лиаму около тридцати семи, что Марию удивило.

Помимо того, выяснилось, что Лиам сводный брат Чикаго и близняшек. Однако его отношения с Лекси были гораздо ближе, чем с покойной родной матерью. Лиам родился в результате единичной юношеской ошибки, когда Тетсу исполнилось восемнадцать. Мать Лиама была старше Тетсу аж на двадцать лет, и видел он ее один раз в жизни.

Тетсу узнал о том, что та была беременна, когда Лиам уже родился. Она поставила его перед фактом и сказала, что родила Лиама для себя, однако позже полностью сбагрила на Тетсу и пропала. Поэтому он без раздумий взял на себя всю ответственность за маленького Лиама.

Изначально Тетсу был никому неизвестным студентом музыкантом с сыном на руках. И позже, подписав контракт с музыкальным агентством, переехал вместе с Лиамом из Балтимора в Нью-Йорк.

Суета в доме Чика насквозь пропиталась любовью.

Их любовь к друг другу крылась в заботе и трепетном внимании. Порой в колких шутках, но в таких добродушных улыбках и озорных усмешках, что те вызывали. В теплоте сияющих глаз, в мягких поцелуях и прелести нежных касаний. В глубоко задушевных разговорах, глупых подколах и уютном молчании.

Уважение в этой семье не было типичным. Все были на равных и не стеснялись в выражениях. Уважение теплилось там, где нужно было вовремя услышать и остановиться. Признать вину и извиниться. А когда и вовсе оставить в покое и не лезть не в свое дело.

Прямо за диванами у стены находился био-камин, над которым была собрана целая коллекция семейных фотографий. Заинтересованный взгляд Марии гулял сквозь поколения.

В центре висело крупное свадебное фото, полное нежности с родителями Чика. Тетсу обнимал Лекси со спины и целовал в обнаженное плечо. Далее фотографии их юности со свадьбы младшего брата Тетсу – Яна. «Надо же! Практически не изменились», – изумилась Мари, пока Чикаго лениво проводил ей экскурсию по своему семейному древу.

Фото Лиама, его жены Амели, которая, к слову, была очень милой зеленоглазой блондиночкой, и мелкой Эсме. Наверное, эту фотографию сделали, когда удочерили Эс.

Множество фотографий из детства: cовсем малышки, близняшки. Бегающая вокруг медитирующего отца Хенни, сидящая у него на шее Ива и развалившаяся рядом на спинке Финко.

Маленький Лиам в официальном костюме, которого Тетсу в таком же деловом смокинге ведет за руку. Когда-то у их отца была короткая стрижка.

Фотографии увлеченных Коу и Сиванны, читающих внукам.

И общее фото с Лекси, Тетсу и вредным четырехлетним Чикаго, сидящим у него на руках. Тетсу почти соприкасался с сыном лбом. Мария рассмеялась. Эта картина даже умилила ее, а Чик на ее реакцию поднял брови.

Взгляд Мари скользнул к следующему изображению. И на этот раз уже ее брови поползли на лоб.

– Да, это я в пятнадцать, – скучающе огласил Чикаго, чуть ли не закатывая глаза от того, насколько Марию удивил его внешний вид.

На фотографии были запечатлены бок о бок Чик и Лиам. Они выглядели так независимо...

Особенно Чикаго. Отрешенный взгляд, неприступная поза. В пятнадцать у него были синие волосы, подстриженные под мужское каре. Ногти, покрытые черным лаком. На нем кожаная черная расписанная куртка. Футболка с логотипом музыкальной рок-группы «Nirvana» – «Нирвана», заправленная в бордовые джинсы на высокой талии. Кажется, и куртка, и футболка хранились у него по сей день.

Кроме прически с того времени в нем ничего не изменилось.

– Ты тут такой взрослый ребенок, – вслух заметила Мария.

– Да, в то время я занимался совершенно не детскими делами, – мрачно выдал Чикаго на тон тише, искоса взглянув на старшего брата. – И страшный коп Лиам меня на этом поймал, – добавил он с иронией.

– И что ты делал?

– Может, как-нибудь в другой раз расскажу, если захочешь сыграть в правду. Но не сейчас и не здесь, – красноречиво закончил Чик, намекая на этаж, полный его родни.

***

Праздничный длинный стол ломился от аппетитных блюд под приглушенным светом. В центре стола лежала традиционная запеченная индейка. Всюду стояли вкусно пахнущие угощения (правда, не для Чикаго) и напитки, разлитые по графинам. Отдельно на тарелках лежали свежие овощи и фрукты. В забавных формах изгибались милые минималистичные подсвечники с зажжёнными свечами, будто бы их погнул непоседливый ребенок. Успокаивая своим теплым свечением, они задавали чудесную обстановку.

Однако поистине волшебную атмосферу создавали люди, сидящие за этим столом, и Финко, что скреблась под столом и клянчила угощения. С разрешения хозяев Мария на пару с остальными подкармливала рыжий хитрожопый комочек пушистого счастья.

– Я благодарна за то, что мы смогли собраться вместе, – благодушно обратилась Лекси к присутствующим, сжав ладонь мужа в своей.

– И мы тоже, – поддержал ее Коу.

– А еще спасибо за прекрасный ужин, – просияв, выразила благодарность Сиванна.

– Да, – присоединилась Мария. – Лекси, Тетсу, ужин просто божественный! Cпасибо большое!

– Спасибо, дорогая, – осчастливилась миссис Нильсен-Майерс.

– Когда дело касается нашей готовки, по-другому быть не может, – усмехнувшись, совсем нескромно ответил Тетсу.

Лекси наградила его веселой влюбленной улыбкой, а потом перевела внимание на младшего сына:

– Чикаго, все хорошо? – присмотрелась она к тарелке. – Ты почти ничего не съел.

– Ты что, голодаешь? – прищурилась Сиванна, уже готовая влепить внуку подзатыльник.

– Сива, с ним полный порядок, – поспешил успокоить супругу Коу. – Чикаго отлично выглядит.

– Как и всегда, – подметил Чик, поднимая бокал c cоком.

– Я видела, как Чикаго пил... – попыталась сгладить углы Эсме.

– Все отлично, я поел. Просто слежу за формой, – Чик выдавил из себя полуулыбку, прокручивая пальцами серебряный браслет.

Мария повернула голову в сторону Чикаго, надеясь, что он в порядке. Насколько его хватит?

Чик надменно уставился на Мари в ответ.

– Не можешь оторвать взгляд от такого очарования?

Глаза Марии закатились.

– Да. Твой кретинизм очень притягателен.

Близняшки и Эсме переглянулись и захихикали.

– То, чем Чикаго может похвастаться, – расхохотался Лиам.

– Чем богаты... – тонко вставил Тетсу.

Cам Чик не переставал улыбаться.

– Какие вы токсичные, – c невинным видом процедил он.

– Я благодарна за вкусняшки и за возможность наблюдать за тем, как Чикаго строит из себя святошу, – с аппетитом откусила пирожное Хеннесси. Лиам протянул младшей сестре кулачок, и та охотно ответила ему тем же.

– Мария! – вдруг позвала Ива. Синие глаза сестры Чика по-щенячьи заблестели. – А Чикаго тебе рассказывал историю о том, как он в двенадцать угнал машину и нарочно разбил ее?

– Нет, не рассказывал... – Мари изумленно повернулась к Чикаго и хохотнула: – Ты что?

– Я ни разу не пожалел об этом, – он невозмутимо припал к бокалу так, будто это было совершенно обычным делом.

– Расскажите кто-нибудь! – активно заерзала на стуле Хенни. – Мам, пап, вы были главными очевидцами! Чикаго?

– Мы будем очень благодарны, если услышим эту историю снова, – согласилась Ива.

– Девочки, вы не должны испытывать восторг, вспоминая об этой ситуации. – одернула загоревшихся внучек Сиванна.

Лекси послала близняшкам незаметную улыбку.

– Чикаго, расскажи пожалуйста эту историю. Ее все хотят послушать.

Чик оглядел всех так, словно не догонял, что в этом такого. И тем более что интересного? «Глупый пес!» – подумала Мария. Впрочем, как и обычно...

Ей так хотелось услышать рассказ, что, оперевшись ладонью о его бедро под столом, она прошептала Чикаго на ухо:

– Сыграем в правду?

Он перевел на нее тяжелый взгляд и нагло облизнул губы.

– Л-а-а-адно, – апатично протянул он.

– Ура-а-а-а! – обрадовались девочки. И Мари вместе с ними.

– Когда я учился в средней школе, у меня вела алгебру неадекватная математичка. Она была «с приветом». Мне написали друзья о том, что неподалеку собираются сносить приют для бродячих животных, потому что его не на что содержать. И учительница заметила у меня телефон, наорала, как сумасшедшая, и выгнала из класса.

Я обрадовался. Но так как она подпортила мне настроение, я решил совместить приятное с полезным. У меня появился гениальный план, поэтому, недолго думая...

– Это было заметно, – безэмоционально перебил сына Тетсу.

За столом разнеслись смешки тех, кто знал историю.

– Я спустился на пост охраны к ее любовничку. И так как охранника там не было, спер ключи от машины математички, которые она каждое утро, как какой-то любовный обряд, целуя, отдавала ему на хранение. Я взял их и без проблем вышел из школы. Затем завел ее тачку и по-быстрому выехал с территории школы.

Cиванна прикрыла ладонью лицо. Эсме и Лиам одновременно усмехнулись, а Чик продолжил:

– Я неумело повел машину и разбил ее. Связался со своими друзьями, они были старше меня. Те позвонили своим знакомым, и мы незаконно, через связи продали тачку на запчасти, а вырученные деньги отдали в тот самый приют.

Мария рассмеялась, прикрывая рот ладонью и подумывая о том, что бабушка Чикаго сейчас потянется через дедушку, чтобы одарить подзатыльником и ее за компанию.

– Естественно, уже вечером меня вычислили по камерам и позвонили родителям. Я изначально знал, что так будет, но не хотел лишать себя веселья.

– А потом Чика чуть не посадили в колонию для малолетних, – между тем упомянул Тетсу.

– Это было довольно занимательно, – откинувшись на спинку стула, Чик закинул руки за голову.

– Я покупал его учительнице новую машину.

– Она замучила Тетсу, – игриво толкнув мужа, дополнила подробностями рассказ Лекси.

Тетсу стрельнул глазами.

– И Чикаго, работая в модельном агентстве, отдавал часть зарплаты мне за покупку машины. Эта ситуация послужила для него уроком, – он наклонил голову, приковывая Чика взглядом.

Чикаго, в свою очередь, делал вид, что вообще этого не замечает.

Остаток ужина прошел за воспоминаниями и добрыми историями. Мария поймала себя на мысли, что не перестает улыбаться и смеяться. Ей было приятно, что никто не стал заваливать ее вопросами, после нескольких ответов на раннее прозвучавшие вопросы, откуда она и как они познакомились с Чикаго.

Его семья не давила ни на Чика, ни на нее. Они дали Мари шанс рассказать о себе, когда она сама почувствует, что хочет поделиться личным.

– Я благодарна за возможность познакомиться со всеми вами, – сердечно сказала Мари под конец семейных посиделок.

– Пожалуйста, – горделиво задрав подбородок, кинул Чик.

– Cо всеми, кроме тебя, – с дрогнувшей улыбкой на губах проворчала Мария, ущипнув его за бок.

Чикаго перехватил ее руку, поднес ко рту и, не отпуская зрительный контакт, слегка прикусил со словами:

– Оставлю тебе автограф, чудовище.

– Да на кой черт он мне сдался?!

– Собака... – пробубнил Тетcу.

«А я говорила!» – ликовала Мария.

Хеннесси и Иви тихо запищали, а Коу вступился за Мари:

– Ну какое она тебе чудовище? Прекрасная девушка! – широко улыбнулся он. В уголках глаз образовались морщинки.

А Сиванна подошла ко внуку сзади и встала за его спинкой стула. Чик все-таки получил легкий подзатыльник от бабушки и затем горячий поцелуй в макушку. Она положила руки на его плечи, пальцами коснулась шеи и громко ахнула:

– ЛЕДЯНОЙ!

– Бабушка, мне не холодно, – монотонно поспешил успокоить старушку Чикаго.

– Не хочу ничего слышать. Я сейчас принесу тебе плед.

– Бабушка, мне не...

– Коу, поставь чайник!

– Не холодно... – пробормотал Чик.

– Тетсу, почему твой сын вечно такой холодный?

Тетсу пригубил вино, изобразив, что не имеет никакого родственных отношений с Чикаго и вообще впервые в жизни его видит. За него ответил Лиам:

– Просто он не такой, как все, и у него холодное сердце, – издеваясь над младшим братишкой, он произнес это максимально ванильно.

– Нет смысла спорить с фактами, – Чикаго чванливо и театрально приложил тыльную сторону ладони ко лбу, пока остальные члены семьи смеялись над ними.

Это был самый согревающий смех. Прошло два года с тех пор, как Мария испытывала подобное чувство. Тех, кто дарил ей это ощущение, больше не было рядом. Она вспомнила о Ханне, Иэне и... Альваро. Сердце болезненно кольнуло, и Мари понадеялась, что хотя бы Варо остается цел и невредим.

Как она скучала по Альваро. Как же она скучала по ним всем.

– Пусть Мария его согреет своей любовью! – Эсме обхватила свое лицо ладонями.

Хенни притворилась, что ее сейчас стошнит от сопливости сей фразы, а Ива в предвкушении закивала головой, приводя близняшку в чувство.

– Ты что! – саркастично одернул внучку Тетсу. – Мария – подруга.

Самой Мари было очень смешно. Она была уверена, что Чикаго тоже, но тот лишь в сотый раз закатил глаза, пока его щупала бабушка.

– Чикаго, тебе надо сходить к врачу, – набросив на Чика плед, не успокаивалась Сиванна, а все собравшиеся посмеивались с этой умилительной картины.

– Со мной все хорошо... – утомленно старался заверить ее он.

– Не спорь со мной, а то до моих лет не доживешь!

– Да я и не горю особым желанием, – высказал Чикаго и вновь отхватил от Сивы по голове.

– Чикаго! – нахмурившись, воскликнула Лекси.

– С жизнелюбием Чика ему бы до тридцати хотя бы дожить, – сложил руки на груди Лиам, нацепив кривую ухмылку.

Бабушка одолела старшего внука убийственным взглядом.

Мария поймала себя на мысли, что она давно не чувствовала себя такой счастливой, как в этот момент.

«Кажется... я обожаю семейство Нильсен-Майерсов».