В который раз взглянув на свои руки и не увидев их, Мария злобно прошипела, обозвав Чикаго на испанском придурком:

– ¡Gilipollas! – гневно зыркнула она на того, что привел ее на мансарду Милларда. С собой они еще прихватили Финко. Стоило ее лапам коснуться пола, как та побежала исследовать территорию.

К слову, хозяева чердака не было на месте.

– Ты когда-нибудь научишься предупреждать заранее о подобном?! Я понимаю, что так для меня будет лучше, но ты мог хотя бы обговорить этот вариант со мной! – Мари зачем-то указала на себя. Все равно Чик не смог бы ее увидеть. – Тебе язык на что?

К изумлению Марии, тот посмотрел прямо на нее и, оскорбленно вскинув бровь, в тон процедил:

– Я не успел! – раздраженно отмахнулся Чикаго. – Зато ты в безопасности, поэтому кончай ворчать, неадекватная мартыха, и просто скажи мне «спасибо». Побеспокойся лучше за свой язык. Прикусила бы, – чванливо предостерег он. – Не забывай, с кем ты имеешь дело.

– С заносчивым индюком я имею дело! Как я могу забыть, если ты постоянно мне об этом напоминаешь?!

Чикаго незаметно усмехнулся и прикусил губу, чтобы скрыть усмешку.

– Я думал, мы остановились на том, что я павлин.

– Ой, простите, пожалуйста, – фыркнула Мари. – Ты уже собрал гордую половину птичьего царства. Три в одном.

Возведя глаза к потолку, Чикаго вытащил выбившийся пух из куртки.

– Я же сказала! – прыснув, подметила Мария. – Тебя осталось только зажарить.

Чик не смог сдержать лукавой улыбки. Зажмурившись, он рассмеялся.

– Чудовище, серьезно, еще одно слово и я...

– И ты что? – она не могла остановиться подначивать его.

«Господи, я что, флиртую?! – ужаснулась Мария и тут же жестко одернула себя. – Нет. Это исключено».

Чикаго сделал стремительный шаг вперед, в ее направлении и, сжав ладонь, схватил лишь воздух.

Это выглядело так, будто он тянет руку в пустоту. Мари было любопытно, что Чик намерен сделать, поэтому она оставалась неподвижна.

– Ну, хочешь, я подойду ближе? Может, у тебя тогда что-нибудь получится? – дразня его, Мария надула губы, словно успокаивая маленького ребенка, как порой поступал с ней Чикаго.

«Интересно какая у него была бы реакция, если бы он мог меня видеть?» – подумала Мари про себя и даже подавлять смешок не стала.

Она не успела моргнуть, как оказалась прижата к одному из шифоньеров Милларда. Одной ладонью Нильсен-Майерс надавил ей на живот, а другой нащупал запястья (это было не сложно, тем более Мария уже сжимала канцелярский нож, который не был скрыт чарами) и, перехватив пальцами, резко пригвоздил к дверцам у нее над головой.

Чикаго наклонился ниже и, коснувшись ее носа своим, заметил:

– Теперь я знаю, где находится твое наглое личико, мисс Суарес.

Его глаза светились самым насыщенным оттенком, почти становясь фиолетовыми. Мария догадалась: «Жажда наступила ему на горло».

Она покрепче схватилась за нож и укусила его за нос. Выругавшись, Чик сделал то, чего Мари никак не ждала: запихнул ее в шифоньер и захлопнул дверцы.

– Не то я засуну тебя в шкаф! – буркнул Чикаго в ответ на вопрос, что она задала ему раннее.

«Вот же козел!»

– Cabra!

В шкафу было темно и пахло старыми вещами.

– Чикаго! – под его ехидный смех Мария ударила кулаками о дверцы, но этот засранец их продолжал прочно удерживать.

– Что, моя волчья ягодка? – спокойным и ласковым тоном, издевальчески спросил Чик.

– Выпусти меня, придурок! И чего это сразу волчья?!

Услышав фырчание, Мари поняла, что лиса рыскает у шкафа. Но в этот же момент входная крышка люка заскрипела, оповещая о том, что кто-то поднялся на чердак, и Фин сиганула в противоположном направлении.

Послышались радостные и звонкие лисьи крики, а следом тихий и добрый голос:

– Финко, Финко! – приговаривал Миллард, наверное, поглаживая ее.

– Ты где пропадал? – нетерпеливо поинтересовался Чикаго, по-прежнему придерживая двери. По исходящему звуку казалось, что тот прижимался к дверцам спиной. – Охотился на животных?

Миллард что-то промычал. Ответ больше походил на положительный.

Мари надоело тесниться в узком пространстве и дышать пылью, поэтому она посильнее ударила в дерево и неожиданно для себя вывалилась из шкафа. «Чикаго скотина! Специально отошел!»

Финко и Миллард от испуга одновременно подскочили. Упираясь ладонями в дощатый пол, Мария подняла голову и наградила Чика ненавистным взглядом. Как жаль, что он не видит.

Изумленно раскрыв рот, Лард уставился на Чикаго в немом вопросе. И неудивительно! Из его шкафа только что c грохотом что-то выпало, а он ничего не увидел.

Чик лишь махнул рукой.

– Не обращай внимание, Миллард! Мари у нас девочка со своими причудами.

– Так это Мария?! – шокировано воскликнул юноша. – Я только что хотел узнать, где девушка и почему ты не привел ее!

Чикаго сдержанно кивнул.

– Чтобы никто не посмел покуситься на Марию, я попросил наложить временное заклинание. Поэтому какое-то время она побудет приведением.

Миллард потрясенно вздохнул и заозирался по сторонам.

Мари в свою очередь поднялась с пола. Доски под ней заскрипели. Взгляд Милларда практически смог прицепиться к ней.

– Ох, вот ты где, – неуверенно заговорил он. – Здравствуй...

Обойдя вампиров, Мария всыпала Чикаго заслуженный подзатыльник.

Тот сразу нахмурился и пробурчал нечто нечленораздельное. Мари, остановившись неподалеку от Ларда, сдержанно поздоровалась:

– Привет.

Услышав, что Миллард тоже питается кровью животных, ей стало немного легче от мысли, что придется провести с юношей несколько часов. Несмотря на то, что Чик обезопасил ее, как мог, Мари не собиралась расслабляться и терять бдительность ни на секунду.

Чикаго потрепал за ухом Финко и выпрямился.

– Мне пора выходить, – он ободряюще похлопал Ларда по плечу. – Не могу обещать, что Мария не будет кидаться. Там уж как повезет. Но постараюсь сильно не задерживаться, чтобы тебе не пришлось долго терпеть ее компанию. Потерпи немного.

Миллард рассеянно уставился на Чикаго, а Мария презренно сощурилась. Ей вновь захотелось ударить его. Словно догадавшись, о чем она думает, Чик в насмешке оголил клыки:

– Веди себя хорошо, чудовище.

Мари сдавила кулаки и заскрипела зубами.

Сверхъестественно ускорившись, Нильсен-Майерс словно испарился. Крышка захлопнулась, и они с Миллардом и Финко остались одни.

Лард неловко почесал затылок и прошел в глубь чердака, туда, где пылился древний хлам.

– Прошу, располагайся, как тебе удобно, – пробормотал он так, словно гвоздь проглотил.

– Спасибо, – непроницаемо поблагодарила Мари. Она огляделась и заняла кресло подле круглого стола с патефоном.

Миллард оглянулся и проследил за звуком.

– Мой...самоконтроль далек от превосходного контроля Чикаго, поэтому мне тяжеловато, – неуверенно поделился вампир. – Но c каждой нашей встречей мне становится проще находиться рядом с тобой.

Мария поежилась. Если бы она могла увидеть себя в отражении, наверняка бы увидела в нем настороженного дикого зверька. Не зная, что ответить, Мари выдавила из себя:

– Полагаю, это успех...

– Да... – промямлил Миллард, принявшись вытирать с книжных стеллажей пыль.

Взгляд Марии прошелся по коллекции свечей Ларда, которые были натыканы в комнате вдоль и поперек. Решив сделать обстановку уютнее, она предложила:

– Ты не против зажечь свечи?

Юноша быстро заморгал:

– А? – переспросил он.

Мари оттолкнулась и встала из кресла.

– У тебя много прикольных свечей. Давай зажжем? – повторила Мария. Ей показалось, что рядом с ней Миллард чувствует себя даже менее в безопасности, чем она с ним.

– Ах, да, конечно, – оживился Миллард. – Давай!

Мария взяла коробок спичек со стола, а другой протянула ему. Вампир смущенно принял упаковку из незримых рук, и они принялись вместе поджигать cвечи, не пропуская ни одного фитиля.

Какое-то время они провели в молчании. Лард, разгребая беспорядок, ушел в свои мысли, а Мари ласкала Финко, пока лиса позволяла, и игриво вилась в ее ногах.

Тишина прервалась книгой, выпавшей из рук Милларда. Мрачно осмотрев ее, он бросил ее на стол и принялся перебирать патефонные пластинки. Вынув одну, поставил ее в проигрыватель, и на чердаке разлилась плавная мелодия умиротворения.

Порой она звучала печально, а иногда проблескивали нотки легкости, напоминающие лучи солнца в грибной дождь.

– Это пластинка, которую подарил тебе Валль на балу? – поинтересовалась Мария, наблюдая за тем, как Миллард складывает альбомы обратно в коробку.

На миг мальчишка растерялся. Захлопав ресницами, он покачал головой и робко сказал:

– Нет, это другая. Пластинку, что подарил мне Валль, я поставлю чуть позже, когда мы соберемся все вместе. – Лард стеснительно улыбнулся. – Я же все-таки обещал ему.

– Я бы тоже послушала, – ее уголки губ дрогнули в слабой улыбке. Миллард мог понять это по смягчившемуся тону Марии.

– Я не против, – мягко ответил он. – Уверен, Чикаго возьмет тебя к нам с собой. – Лард, ориентируясь на голос, неуверенно посмотрел в ее сторону и глупо усмехнулся: – Знаешь, я частенько разговариваю с самим собой, а говоря с тобой, такое ощущение, будто я беседую с призраком, и он мне отвечает.

– Прекрасно понимаю. Мне самой странно не видеть своего тела.

Внимание Милларда быстро рассеялось и полностью сосредоточилось на книге, лежавшей на столе. По потрепавшемуся переплету, потемневшей обложке и выцветшим буквам, Мари предположила, что материал довольно старый. Это был сборник детских сказок.

Вампир трепетно провел по ней трясущимися от волнения пальцами и застыл. Его лицо лишилось эмоций, он словно погас.

– Я д-думал...что потерял ее... – запнувшись, почти шепотом промолвил Лард.

– Ценная вещица?

У Милларда был такой испуганный и одновременно опустошенный вид, будто он по-настоящему увидел призрака. Мария засомневалась, имела ли она вообще право задавать ему этот вопрос.

Парень с силой поджал губы, так, что те у него побелели. Не глядя, он тяжело опустился на стул рядом.

– Сам не п-понимаю. Я вроде бы надеялся, что она потерялась.

Мари непонимающе следила за ним, а Лард понуро выдал кое-что еще:

– Мне никак не хватает смелости избавиться от нее... Мне показалось, что книга исчезла сама, и тогда я испытал нечто одновременно похожее на облегчение и печаль, – его голос задрожал. Когда Миллард нервничал, то начинал заикаться.

– Ее с самого начала надо было оставить т-там.

– Где? – неожиданно для себя спросила Мария, подумав о том, что они с Чикаго могли бы помочь Ларду вернуть мучившую его вещь на место. «Это не твое дело», – одумавшись, поздно осеклась Суарес.

Его глаза остекленели.

– «Аушвиц-Биркенау», – односложно отчеканил с немецким произношением Миллард и притих. Остальные слова здесь стали лишними.

Все мысли до единой вылетели из головы. И сердце оборвалось.

Неожиданно для Мари, выдержав паузу, Миллард скомкано продолжил:

– В 1940-х я еще был человеком. Совсем юнцом, – от мальчика, что внешне тянул максимум на пятнадцать лет, это было неестественно слышать. Подсчитав в уме, Мария пришла к заключению, что сейчас Ларду должно быть около ста.

– Мне было тринадцать, когда нас с родителями привезли в концлагерь. С-c нами еще ехала моя младшая сестренка – Софи, но она скончалась по пути туда. Нас везли, стоя в забитых людьми контейнерах для перевозки скота. Б-было очень холодно. Периодически мы останавливались. Нам давали немного воды и еды, но этого не хватало.

Мы так и не п-поняли, от чего именно умерла Софи. В один день она просто не открыла глаза. Возможно, это даже к лучшему, что она «уснула» в дороге, – выражение бледного лица Милларда менялось, будто в пустыне зарождался ураган. – В лагере Софи бы все равно убили, и ее с-смерть была бы куда страшнее.

По прибытии, как евреи, мои родители сразу попали в п-первую категорию людей на умерщвление. До сих пор не знаю к-как, но я выжил. Хотя тогда я мечтал лишь о том, чтобы отправиться вслед за ними. Меня определили на общественные р-работы в другую категорию.

Мария тихо выдохнула. Она была рада, что невидима, иначе Ларду пришлось бы смотреть на отражающийся ужас в ее глазах. А его юноше и так хватило с лихвой. Мари не хотела ставить Милларда в еще более трудное положение.

– В-вcе вещи отбирали, часть сжигали. Но я нашел чей-то сборник со сказками в куче и смог урвать. – он вновь болезненно воззрился на книгу и тяжело сглотнул. – Сказки стали моей личной драгоценностью. Мне помогали их прятать от у-узурпаторов всем бараком, вопреки тому, что все понимали, что нас за это могли расстрелять. У нас ничего не было, и каждому хотелось почитать, чтобы н-немного отвлечься.

А потом я п-попал в экспериментальную группу и забрал свою «драгоценность» с собой. Мне уже не было страшно, что кто-то мог меня поймать. Я давно ничего не испытывал, кроме ужаса. Кажется, я вообще р-разучился чувствовать. Однажды один из надзирателей все-таки нашел сборник у меня. Мне очень повезло. Он у меня его даже не отобрал, и я смог избежать наказания. Такие люди там тоже были, но единицы.

В экспериментальной г-группе над нами ставили различные м-медицинские опыты. Мы были подопытными кроликами. К-кого-то резали на живую, чтобы смотреть, как работают органы под тем или иным веществом. Кому-то кололи препараты и проверяли реакции организма. Я почти ничего не помню из того, что там делали со мной.

Однажды мне в-воткнули шприц с инъекцией, после которого я думал, что не проснусь. Мое тело испытывало мучительная боль, и я отключился.

Пока я лежал без сознания, войска Красной Армии освободили лагерь. Солдаты нас перевезли. Я очнулся в госпитале, но уже другим.

Миллард засучил рукав, и из-под рубашки показался набитый чернилами номер заключенного. Правда, число перекрывало множество цветов.

– Мой порядковый номер – мое мучение, – твердо и без заиканий заявил он. – Это не память, это кошмар, который хочется забыть. Я сделал на номере цветы, чтобы дать себе вторую жизнь, чтобы забыть. Но все равно вижу эти цифры. Номер намертво вбит в моей голове.

Я хочу, чтобы кто-нибудь однажды мне сказал, что я наконец-то свободен.

Лард замолчал. Патефон давно доиграл пластинку. И между ними опять воцарилась тишина. Лишь Финко мирно посапывала во сне.

Поразительно, сколько страшных вещей смог вынести этот дедушка с внешностью мальчика. Будучи вампиром, Миллард не утратил души ребенка, и при этом в юноше еще прижилась душа старца.

Миллард стал первым вампиром, которого Марии захотелось заключить в объятия. Она прониклась к нему глубоким уважением. Пребывая в оцепенении, ей не удавалось выдавить из себя ни слова. Да и что она могла сказать? Слова здесь неуместны.

Тот самый сборник сказок покоился на его острых коленях. В немой поддержке Мари накрыла его дрожащие руки, лежащие поверх книги, своей ладонью. Лард вздрогнул, но, вероятно, ощутив тепло ее кожи, расслабился.

– Миллард, – она нежно обратилась к нему, и юноша поднял на Мари покрасневшие большие глаза. Его взгляд был абсолютно пустым и мертвым. – Теперь все позади. Ты свободен.

Мария задула догорающую свечу, и Милларда накрыли рыдания, растерзавшие ее душу на части.

Придурок! – в переводе с испанского

«Аушвиц-Биркенау» – комплекс немецких концентрационных лагерей и лагерей смерти в 1940 – 1945 годах, также известный как «Освенцим». Находится в Польше, в городе Освенцим.