Дамблдор не отправил Крауча в долгий полет в Азкабан. Он придумал замечательный повод для шантажа главного судьи Визенгамота. Крауч был в руках Ордена Феникса. Этого Дамблдор как раз и хотел. Дамблдор держал Крауча в ежовых рукавицах: у него была информация, что Крауч подделал подпись опекуна Девочки-Которая-Выжила и незаконно применил к ней Веритасерум, Сыворотку Правды. Также всем станет известно о том, что он спас своего сынулю от Азкабана, упрятал туда свою жену и использовал Непростительное на преступнике-сыне. И все узнают, что его сынуля сбежал из под надзора папаши и освободил беглых преступников. Которые потом напали на меня, девочку, которая победила их Повелителя.
Дамблдор был сильным игроком. Он был гением и манипулятором.
То, что я смогла обмануть Альбуса Дамблдора, вытащив из Нурменгарда его злейшего врага, было чистой случайностью. То, что я стащила перчатку-ключ из Гринготтса, прямо из его хранилища, было подарком судьбы. И мне просто тогда повезло.
Сейчас я находилась в состоянии полнейшего пофигизма.
МакГонагалл разругалась со всем Орденом, который узнал, что меня пытали Пожиратели, а потом Барти Крауч-старший со своим Веритасерумом. Они считали, что меня надо отправить в Мунго для психического анализа. Молли Уизли, которая стала полноправным членом Ордена наравне с мужем, заявила, что мы совершенно не заботимся о моем психическом, моральном и физическом здоровье. Минерва послала ее, о чем Сириус сразу же мне поведал. Он находился в состоянии крайнего изумления и жаждал крови Крауча.
Гриндевальд приперся в Хогвартс и надавал Дамблдору люлей. В процессе всего этого Дамблдор утратил свою палочку, которая принадлежала раньше Гриндевальду и которая теперь снова принадлежала Гриндевальду. И старикашка провел несколько дней в Больничном Крыле. Гелла настил ему много-много шишей в виде Темной магии. Впрочем, Дамблдор был слишком живучим, поэтому оправился чертовски быстро. Хотя все еще хромал и рука у него была какой-то дерганной.
Гелла хотел еще и Краучу надавать, но в Новосибирске, где сейчас происходили военные действия, случилась утечка какой-то информации. Гелле пришлось уехать и он на прощание пообещал мне подарить голову Крауча.
- Не нужно, - сказала я ему и вздохнула.
Он хотел меня уговорить, но я резко его остановила, сказав совсем уж темнолордовскую фразочку.
- Я сама достану себе голову Крауча, Гелла.
Он посмотрел на меня скептическим взглядом, увидел мои глаза, в которых пылала ненависть ко всему живому, и кивнул, соглашаясь.
- Поедешь на месяц в санаторий, - сказал он на прощание. - Там тебя немного подлатают.
Сириус согласно залаял, Том одобрительно покивал.
- Тебе нужна эта поездка, - ласково сказал он. - В конце-то концов, согласись, в Германии не так уж и плохо.
Я мрачно на него посмотрела и поджала губы.
«Ну ты-то у нас немецкий знаешь», - буркнула я и прикрыла глаза.
Черт-те что вообще.

Я находилась в состоянии апатии в течение нескольких дней. Потом ко мне резко вернулось сознание и я продолжила, будто бы не было Крауча с его Веритасерумом, готовиться к экзаменам. Остальным я сказала, что у меня воспалились мышцы на плече и поэтому я провалялась в Больничном Крыле несколько дней. Гермионе я сказала, что у меня была депрессия. Она охотно поверила.
Никогда не думала, что буду так много врать своим друзьям.
Обязательно повешу голову Барти куда-нибудь на видное место.
Кажется, чокнутая кровь Блэков заиграла в моих жилах особенно остро.
Поняла я это, когда мне приснилось, как я пытаю Дамблдора Круциатусом и мне это понравилось.
Хотя, я думаю, это были мысли Тома, который жаждал мести и крови.
Но я бы хотела осуществить это.
Черт.

Я сдала экзамены лучше всех на курсе. Тринадцать «Превосходно» гордо смотрели на меня с листка с поздравлениями. Гермиона получила двенадцать «Превосходно», но только потому, что она бросила Прорицание.
Том гордился моими оценками. Отчасти потому, что он частично помогал мне. Теперь он не упускал возможности напомнить об этом, когда мы ругаемся. Ругаемся мы редко, поэтому и напоминает об этом он редко.
Сириус стал всерьез беспокоиться из-за моего состояния. Я теперь не плакала и не истерила. Просто пялилась в стену и думала о том, как устрою всем, кто меня обидел настоящую веселуху. Он решил, что мне нужно поехать в санаторий сразу же после раздачи оценок.
Меня тоже беспокоило мое состояние молчаливой ненависти. Я решила, что это побочный эффект всего, что произошло в моей бурной жизни за последний год.
Том шипел ругательства в адрес Дамблдора и обещал, что, став материальным, он подарит мне его голову. Я резко ответила, что сама могу достать его голову, если надо будет. И с ужасом поняла, что даже не против повесить ее на рождественскую елку.
Надо что-то с этим делать.
Правда.
Меня отправили в Германию сразу же, когда я прибыла в Лондон на Хогвартс-экспрессе.
Гриндевальд отвез меня в лучший санаторий, который находился в Мюнхене. Там я должна была пролежать до тридцатого июля. Сириус остался в Лондоне и обещал писать длинные грустные письма. Гермиона и Рон тоже обещали писать письма. Гриндевальду разрешили приезжать раз в неделю. Он клятвенно обещал мне провести Сириуса в виде собаки, хотя животным сюда вообще-то нельзя было.
Я осталась лежать в санатории, который больше похож на психушку, чем на лечебный санаторий имени Коха.
Странные дела творятся у меня в жизни.
Чертовски странные.
И в этом санатории говорят на английском.
Я-то думала, что смогу строить дурочку типа моя твоя не понимать.
Тьфу, блин.
Все испортили.

Тут и правда было совсем как в психушке. Только я была особым пациентом, потому что моим опекуном был Темный Лорд, про которого пишут страшные вещи в газетах всего мира. Моего врача, Виктора Глюка, это нисколечки не волновало. Фамилия у него была такая смешная, что я против воли улыбалась, когда медсестра в очень коротком халатике произносила это имя. Медсестру в очень коротком халатике звали Аннель, она была не местной. Приехала на обучение из Америки. Аннель любила пошутить про странные фамилии докторов. И еще у нее, как выяснил Том, который жить теперь не может без своего шпионского хобби, роман с одним темным магом Карлом-Хайнцем Гофман, который числился в международном розыске в пятнадцати странах. Его не сдали только потому, что у него широкая дружественная душа и очень большой кошелек. И он приехал чисто для того, чтобы поклеить медсестер. Я прям уверена в этом.
Мой доктор Глюк показал тест, который я прошла при приходе в психушку (назвать это санаторием просто язык не поворачивался), и сказал, что у меня социопатия, депрессия, биполярное аффективное
расстройство и социофобия.
До этого момента я не очень волновалась за свою психику, потому что мне было плевать. Но после диагноза, звучащего как приговор, я всерьез забеспокоилась.
«Что такое социопатия?», - спросила я у Тома, глядя на лист, где написаны все мои заболевания. Такой же отправили Гриндевальду. Стопудово Сириус тоже увидит это.
«Это что-то вроде агрессивного маньяка-убийцы», - ответил Том с неуверенностью.
Я напряглась.
«Мне интересно, ты-то откуда об этом знаешь?», - чисто из интереса спросила я.
«В приюте объяснили, после того, как я провалил тест», - рассказал грустно Том.
Отлично.
Теперь я агрессивная психопатка.
Просто блеск, Поттер.
«А биполярное аффективное расстройство? Это типа я умру в муках? Или что?».
Я прямо почувствовала, как Том закатывает глаза.
«Дурочка. Я-то откуда знаю?», - ответил он.
«Ну ты же умный», - пояснила я.
«Спроси у медсестры», - был мне ответ.
Я хмыкнула и позвала Аннель, которая буквально светилась от счастья.
- Что такое биполярное аффективное расстройство? - спросила я ее, помахав перед ней листочком с результатами теста.
Она посмотрела на мой листочек с брезгливостью, свойственную всем молодым девушка в ее возрасте, и ответила энциклопедическим фактом:
- Это психическое заболевание, которое характеризуется сменой аффективных состояний: депрессии и мании.
Я обескураженно посмотрела на нее.
- Но у меня нет маний!
Она закатила глаза.
- Все так говорят, милочка, - ответила она и пояснила: - Во время мании люди тратят деньги, берут кредиты, раздают имущество, строят грандиозные планы и не доводят ничего до конца. У детей твоего возраста выражено немного по-другому.
- Как? - тут же спросила я, всерьез думая, что меня с такими-то диагнозами упекут в Мунго до конца моих дней.
- У детей характеризуются повышенным настроением с чертами веселости, двигательным беспокойством. Движения становятся размашистыми, неточными, оживляются мимические реакции, гримасничанье. Глаза становятся блестящими, выражение лица радостным. Снятся приятные сны...
Я поморщилась.
Про сны тут явно наврали.
Да и про все остальное.
«Поттер. Вспомни все, что ты делала в Хогвартсе», - раздался в моей голове серьезный голос Тома.
Я вспомнила. И ужаснулась.
Черт меня побери.
Аннель посмотрела на меня с сочувствием а потом предложила прогуляться. Я отказалась.
Мерлиновы яйца.
Как же все плохо.

Сириус прислал мне кучу писем. Он описывал жизнь в Блэк-мэноре очень ярко и импульсивно. В основном там было про подлеца Дамблдора с его замарашками, Регулуса, про которого все узнали и он теперь бесил Сириуса еще чаще, и гиппогрифа, которого Сириус опять спер из Хогвартса. Ему, видите ли, стало скучно. Но это был не Клювокрыл. В письме про гиппогрифа лежала фотка самого гиппогрифа. Белоснежный, с яркими красными глазами - явно бешеный или больной, - и очень острым клювом.
Сириус назвал его Белоснежкой.
Оригинально.
«Мой рыцарь на белом гиппогрифе...» - начала я строчить ему ответ, где собиралась описать все свои мучения, которые были не мучением, а кормежкой на убой и ванночками из магической водички, но все равно были мучениями.
Мои шрамы, кстати, побледнели, я перестала хромать, рука больше не болела и косметические чары теперь можно было наносить по минимуму. Но вот только эта белая прядь не исчезла. Врачей она бесила, а мне даже нравилась.
Но это все равно были мои душевные мучения.
Закончила я письмо тоже очень оригинально: «Если я получу фотку, где ты будешь в доспехах своего дедули верхом на этом гиппогрифе, то я пришлю тебе фотку своей медсестры, за которой ухаживает половина психушки санатория».
Он и правда прислал мне эту фотку. И потребовал фотку медсестры в ответ.
Теперь он точно рыцарь на белом гиппогрифе.
Эту фотку я поставила в рамочку возле своей кровати.
Мой рыцарь на белом гиппогрифе.

На вторую неделю моего заключения в психушки имени Коха ко мне приперся любовничек Аннель. Темный маг Карл-Хайнц Гофман посмотрел на меня своими серыми глазами и улыбнулся. Бывший поклонник Гитлера и Гриндевальда был на редкость дружелюбен. И улыбочка у него была странная. Психованная.
- Педофилия карается законом, - сразу же сказала я, сев в кровати поудобнее. - Мой опекун тебя препарирует, если что.
Он махнул рукой и подтащил к моей кровати табуретку.
- Я тут услышал от Анн, как ты сюда попала, - сразу же сказал бодренький старичок. Ему, кажется, уже под сотню, а выглядит он под сорок. Темные ритуалы, не иначе. - Пренеприятная история. Но я никому не скажу, честное слово.
- Я тебе не верю, Гофман, - прищурилась я. - Темные маги, нацисты и политики любят врать. А вы три в одном. Я вам не верю.
Он рассмеялся.
- Умная девочка, - похвалил он. - И не скажешь, что ты того.
- Я не того! - возмутилась я, хотя понимала, что он вообще-то прав.
Он махнул рукой.
- Знаешь, моя дорогая Эмили, я скажу тебе правду. Все люди сумасшедшие. Просто некоторые попались. И ты пока что не в их числе, - загадочно сказал он.
- Что вы имеете в виду? - не поняла я. - Мне уже диагноз поставили, если вы забыли!
Он покачал головой.
- Диагноз можно и немного подкорректировать, - шепотом сказал он. - Сможешь свалить отсюда, если поймешь одну вещь, дорогая моя. Нужно научиться носить маски и притворяться. Да, это будет сложно, но у тебя получиться. Притворись здоровой, но только не сразу, а то заподозрят! И, знаешь, я могу сказать тебе еще одну вещь. Научись шутить, говорить с сарказмом и язвить. Это помогает сократить круг общения до минимума, оставляя только настоящих друзей подле себя.
Я внимательно слушала его. Что-то правильное было в его речах. Том подслушал разговор Геллы и Глюка. Меня собирались оставлять еще на один месяц. Мне дико не хотелось оставаться здесь дольше. Да, тут кормили на убой, делали классные маски, ванны и вид тут был потрясный, но это же психушка! Чистой воды надувательство было назвать это место санаторием!
- Я еще скажу тебе одну умную мысль, цитату из моей любимой книги, - вещал тем временем бывший нацист. - Вот она: «— Не грусти, — сказала Алисa. — Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно». На этом мудрости закончились, героиня всея мира.
Он встал и вышел.
Я посмотрела этому чокнутому вслед и поняла, что мир делится на попавшихся чокнутых и просто чокнутых.
Но я послушалась совета бывшего нациста, политика и нынешнего темного мага.

Вскоре я научилась прикольно шутить - совсем как раньше, - притворяться здоровой и не дрожать от любого резкого шума. Также я смогла пройти тест повторно и у меня обнаружили только социопатию. Это было хорошим знаком.
Доктор Глюк решил выпустить меня из психушки двадцать восьмого июля.
Так счастлива я еще никогда не была.
Карл-Хайнц Гофман оставил свою визитку и, подмигнув, сказал, что я могу написать ему, если появится что-то интересное или мне очень появится.
- Я люблю приключения, детка, - объяснил он. - А ты прямо ходячие неприятности. Мне по вкусу жизнь в бегах и быть преступником, но помочь тебе, конфетка, я считаю своим святым долгом.
Старый педофил.
Но визитку я оставила.
На всякий случай.
Том был жутко недоволен.

Тридцатого июля я свалила из этой богадельни.
И я была чертовски счастлива.
На прощание я сделала колдо, где показываю табличке с названием средний палец.
Поставлю ее рядом с моим принцем на белом гиппогрифе.