Профессор Снейп за завтраком награждал меня особенно злым взглядом. Он наверняка знал, что произошедшее с Паркинсон и её подружками — отчасти моих рук дело. Я старалась не подавать виду и старательно игнорировала его. Он ничего не докажет. Я была в мантии-невидимке. Меня никто не видел. Со змеями из преподов никто разговаривать не может. Я была бы относительно спокойна, если бы не моя совесть.
Меня буквально душило чувство вины и мне дико хотелось признаться во всем Дамблдору или МакГонагалл. Но меня останавливало то, что они тогда узнают и о парселтанге, и о Тайной Комнате. И только это меня останавливало.
Я старалась вести себя естественно, но постоянно дергалась при упоминании Паркинсон и её верных подружек.
— Бедняжка Паркинсон, — вздыхала Браун, попивая тыквенного сока. — Она хоть и слизеринка, но мне её очень жалко.
— Да-да, — поддакнула Парвати. — Её гадюка укусила! Хорошо, что старшекурсницы услышали их крики, а то случилось бы такое!
Я подавилась своим кофе.
Черт. Черт. Черт.
— С тобой всё в порядке, Эмили? — забеспокоилась Гермиона, хмуря брови. — Ты какая-то нервная, — заметила она.
— Всё нормально, — слишком уж нервно произнесла я и выпила еще немного кофе. Кофе оказался очень горьким — в самый раз для меня.
— Дамблдор смотрит на тебя, — сообщил Том. — Он знает, что это ты, — беспощадным голосом произнёс он и я чуть не подавилась своим кофе во второй раз.
«Откуда он может знать?!», — запаниковала я.
Том пожал плечами — мол, я откуда знаю.
— Он многое скрывает, — заметил Том. — И наверняка знает о том, что я, то есть, кхм, прошлый я, создал крестражи. И он знает, что ты предположительно один из них.
Твою мать.
— Следи за своей речью, — строгим голосом сказал Том, хмуря брови.
«Конечно, мамочка», — закатила я глаза. — «Обязательно, мамочка».
— И хватит язвить.
«Больше не буду, мамочка».
— Сейчас получишь, Поттер, — предупредил меня Том.
Боюсь-боюсь.
Я допила кофе и пошла прогуляться.
Надо бы обо всём этом подумать.

Мне не дал подумать обо всём Локонс, которого я встретила по пути к выходу из Хогвартса.
— Эмилия, Эмилия, Эмилия, — он положил руку мне на плечо и постоянно вздыхал, чем очень сильно меня бесил. — Ох, Эмилия...
— Вам так нравится моё имя? — не выдержала я. — Или вы просто решили немного поиздеваться над моим именем?
Том со смехом наблюдал за реакцией Локонса. Лицо профессора Придурка было просто неописуемо недоумённым.
— Моя милая, ты принимаешь всё близко к сердцу, — залепетал он, а меня передёрнуло от его «милая».
— Не называйте меня «милой», — зашипела я и скинула его руку со своего плеча. Он еще не знает, что я не очень-то и «милая».
Локонс моё шипение воспринял очень позитивно. Улыбнулся своей фирменной улыбкой, которая сверкала на каждой его книге, и очень выразительно сказал.
— Я понимаю тебя, моя милая девочка. Ты жаждешь... внимания, — после паузы сказал он. Я искоса на него посмотрела. Он что, бессмертный? — Я понимаю. Раз подвергшись этому искушению, начинаешь прямо-таки жаждать славы. Я очень виноват перед тобой. Этот хмель должен был ударить тебе в голову. Но пойми: чтобы тебя заметили, нельзя начинать с хамства и огрызания с учителями. Пожалуйста, веди себя осмотрительнее, идет? Вот станешь старше, у тебя будет столько времени и возможностей. Да, да, я знаю, о чем ты сейчас думаешь! «Хорошо ему говорить. Он всемирно известный волшебник!» Но когда мне было двенадцать лет, я был тоже еще никем и ничем, как ты сейчас. Даже больше, чем ты. Ты уже в какой-то мере человек известный, так ведь? Я говорю об этой истории с Тем-Кого-Нельзя-Называть! — он выразительно посмотрел на шрам в виде молнии на моём лбу. — Знаю, знаю, — продолжал он, — это совсем не то что пять раз подряд получить приз газеты «Магический еженедельник» за самую очаровательную улыбку. Победа над Тёмным Лордом — это очень хорошо для начала, хотя я не вижу в этом ничего такого. Ты, конечно, молодец, но это не очень-то и интересное событие. Оно не оставило ничего запоминающегося. Ты победила, видимо, очень слабого волшебника, который не смог справиться с младенцем! — он усмехнулся. — Но, повторяюсь, для начала и это хорошо, моя девочка, очень хорошо! Ты станешь моей последовательницей! Я буду учить тебя, наставлять и ты станешь самой лучшей волшебницей в мире! — что-то он совсем уже разошёлся.
Том приподнял бровь, ожидая моего взрыва и момента, когда я дам Локонсу в нос кулаком. Да и он был очень зол за «слабого волшебника». Он бы и сам взял меня под Империус, чтобы преподать Локонсу урок, да только вот я сама могла преподать Локонсу урок. Без помощи всяких Тёмных Лордов.
— Вы совсем загнули, профессор, — протянула я, поправляя выбившуюся прядь — Я не собираюсь, да и не очень-то и хочу быть вашей последовательницей — это во-первых. Во-вторых, — я сделала паузу, закусила губу и посмотрела Локонсу прямо в глаза. — Если вы еще раз назовёте победу незапоминающимся событием — я вам врежу и сотру эту улыбочку с вашего лица. Вы понимаете меня?
Не дождавшись ответа, я ушла.
День вообще был каким-то хреновым.
Чертов Локонс.

Я пошла прогуляться к Хагриду. Великан всегда был очень добр ко мне, и я считала, что за чашечкой чая можно забыть о том, что ты натворил. Но, как оказалось, даже до его хижины, находившейся у окраины Запретного Леса, дошли слухи о Паркинсон и ее подружках.
— Вообще заводить змей, это, как его, опасно! — сказал он, попивая чаек из своей огромной кружки. — Домашняя змея — это вообще не дело, я тебе скажу. Это нужно быть совсем-совсем, как его... глупым, чтобы отправлять ребенка с гадюкой! Да еще и в наш Хогвартс! — на последнем слове Хагрид стукнул своей кружкой по столу. Чай расплескался и Хагрид поторопился вытереть со стола, поспешно извиняясь.
— А что говорят учителя? — спросила я, помешивая ложкой чай с сахарком.
Хагрид уселся на свой стул, напротив меня. Вздохнул.
— А чо могут-то учителя наши подумать? Они считают, что это нападение. Ну, так считает МакГонагалл и Снейп, — поправил себя Хагрид. — Но это ж так глупо! Гадюку приручить нельзя, вот что я скажу тебе, Эмили. Нельзя приручить то, что не поддается приручке.
Том фыркнул. Я искоса на него посмотрела. Ну чего ему неймется?
— И это говорит человек, который пытался вырастить у себя дракона, — пояснил Том. Я хмыкнула. Что правда то правда. Прошлый год был не таким уж и экстремальным, а по сравнению с этим — вообще детский лепет.
Я перевела тему с гадюк на фестралов. Вот это уже было гораздо интереснее, чем всякие гадюки и их жертвы.
— Тебе, наверное, пора, это, в школу, — занервничал Хагрид через пару часиков.
— Пока, Хагрид! — крикнула я напоследок и в темпе вальса пошла в сторону Хогвартса.
Солнце уже почти зашло и мне пришлось срочно бежать в школу. Утешение было одно — Филча еще не было.
Но зато была МакГонагалл.
— Мисс Поттер, что заставило вас придти в столь поздний час? — строго спросила она, глядя на меня сквозь стекла своих очков. — Вы решили осмотреть наши достопримечательности? Хотя, вы и так их видели, не так ли? — это был стопроцентный риторический вопрос, полный сарказма и иронии.
Я посмотрела вниз, на свои новые найковские кеды, и печально вздохнула. Настроение было не айс, а вот у МакГонагалл, судя по её саркастическому и ироничному тону, было очень приподнятое настроение.
— Я гуляла, — буркнула я. Солнце еще даже не село, между прочим. Но МакГонагалл было на это наплевать.
— Надеюсь, вы прогуляетесь до кабинета профессора Локонса, — сухо сказала МакГонагалл.
Нет, нет, нет! Всё что угодно только не это!
— Я могу помыть награды в Большом Зале, — начала торговаться я. — Я сделаю всё что угодно, только не отправляйте меня к Локонсу! — в моём голосе уже отчётливо слышалось отчаяние.
Но МакГонагалл была неумолима.
— Во-первых, профессор Локонс, — поправила она и я поджала губы. Да какой из него профессор? Из меня и то лучше получится. — Во-вторых, это не вам решать, мисс Поттер. В-третьих, профессор Локонс сам попросил отправить вас к нему на отработку. Вы имеете что-то против? — спросила она, думая, что я скажу «нет».
Но я была очень даже против.
— Да, профессор МакГонагалл, имею, — набралась мужества я. Мне дико не хотелось идти на отработку к Локонсу. Честно говоря, я бы лучше к Снейпу сходила, чем к этому придурку. — Можно я лучше пойду на отработку к профессору Снейпу? — попросила я, кусая губу.
МакГонагалл была очень удивлена. Она, наверное, думала, что я фанатка Локонса, как и половина нашей школы.
— И чем же вас не устроил профессор Локонс? — допытывалась она, сверля меня заинтересованным взглядом. — Он вас чем-то обидел? — она сказала это уже намного серьёзнее.
Я думала сказать ей о нашем первом уроке или нет.
И решила рассказать, надеясь, что профессора Придурка выгонят со школы.
— На первом уроке он раздал нам тест про самого себя, — начала я и МакГонагалл приподняла бровь — мол, и что в этом такого? — Потом он достал пикси... — я длинно вздохнула. МакГонагалл вздохнула за компанию, видимо, понимая, что произошло. — Он не смог с ними справиться и, когда пикси забрали у него палочку, Лок... профессор Локонс залез под стол и торчал там, пока не прозвенел звонок. Потом мы с Роном и Гермионой ловили пикси. А еще на нас чуть не свалился скелет птеродактиля, — добавила я.
— Это его первый день. Он мог немного растеряться, — начала оправдывать его МакГонагалл.
— Он считает победу над Тёмным Лордом не самым запоминающимся событием. То, что он мне сказал было очень... ужасным, — добавила я, закусив губу. Металлический вкус тут же попал на язык и я слегка поморщилась.
МакГонагалл очень серьёзно на меня посмотрела, решая верить мне или нет. Хмыкнула и строгим голосом сказала:
— Идите в свою комнату, мисс Поттер.
Я облегчённо вздохнула.
— И больше не попадайтесь мне! — добавила МакГонагалл, когда я уже скрылась за поворотом.
— Есть, мэм!
Ну, хоть не сидеть с этим придурком.

— Нужно сознаться, — решительно сказала я Тому на следующий же день.
— Не нужно, — покачал головой Том, поджимая губы.
— Нужно.
— Не надо, Эмили. Твоё исключение ничего не изменит, — убеждённо сказал Том. — И тебя будут называть Наследницей Слизерина, — добавил он.
Я вздохнула и потерла лицо.
Черт.
Я жутко нервничала и всю ночь не спала из-за жутких картинок в голове. Поэтому круги под моими глазами стали более заметными и мне пришлось вызвать Кикимера, чтобы он принёс Марго и тональник. Книззла была жутко на меня обижена и сидела возле камина, делая спящий вид.
Мне было совершенно не до неё и я решила извиниться перед Марго как-нибудь вечером.
Я максимально постаралась с помощью тональника и пары косметических чар скрыть свои мешки. Вроде получилось хорошо.
— Ничего не видно? — с надеждой спросила я у Тома.
Он прищурился. Покачал головой, мол, ничего не видно, чего ты паришься.
А сейчас у меня урок с Локонсом.
Не проспать бы весь урок.

Он опять раздал нам свой универсальный тест. И Гермиона, как всегда, получила высший балл. А я, сидевшая с ней за первой партой, получила высший балл за компанию. Мне нужны хорошие отметки, я же отличница. По крайней мере, в прошлом году была.
— Мисс Поттер, что вы можете сказать о йети? — спросил меня Локонс на середине занятия.
Я задумалась. А что вообще можно сказать о йети? Я искоса поглядела на Тома. Он упрямился всего пару секунд. Рассказал мне всё, что знает. Я рассказала половину, потому что другая была о Тёмной магии, а про Тёмную магию Локонсу знать не обязательно.
— Отлично, мисс Поттер! — оценил мой ответ Локонс и начал болтать о йети, которого победил на заснеженной горе под названием Йорк. Не знаю про гору, но нельзя победить йети обычным Ступефаем.
Я решила показать свои знания по Защите и подняла руку.
— Професссор, я читала учебник Ньюта Саламандера и там было написано, что йети можно победить только с помощью огня, потому что их шкура поглощает многие боевые заклинания, — продемонстрировала я свои знания и стала ждать ответа.
Локонс открыл рот. Закрыл.
Весь класс ждал ответа.
Тишина.
— Болван, — проворчал Том. — Как можно быть таким идиотом?
«Он еще и когтевранец», — вставила я.
Том еще раз вздохнул. Посмотрел на Локонса взглядом «что этот придурок тут забыл» и поджал губы, понимая, что никуда Локонс не денется.
От ответа Локонса спас звонок.
Гермиона потом долго отчитывала меня за этот вопрос.
— Ты просто не понимаешь, что профессор Локонс не магозоолог, — убежденно сказала Гермиона. — Он учитель по Защите от Тёмных Искусств.
Рон Уизли фыркнул.
— Это не значит, что он не проходил это во время обучения в Хогвартсе, — с умным видом заметил он.
Гермиона поджала губы и промолчала.
Думаю, не стоит говорить, что меня вызвали на следующий день к директору.

— Мисс Поттер, — Дамблдор встретил меня с улыбкой, лимонными леденцами и бесконечной добротой.
— Здравствуйте, профессор, — вежливым тоном поздоровалась я, садясь на стульчик. — Я что-то натворила?
Дамблдор внимательно посмотрел на меня из-за очков-половинок.
— Профессор Локонс пожаловался, что ты задаёшь ему непедагогичные вопросы, — сказал он.
— Я спросила его по теме.
— Он так не считает.
— Мне всё равно, что он там считает, — фыркнула я.
Дамблдор отпил чайку и съел пару лимонных долек. Я смотрела на феникса и размышляла о том, как они так регенерируют: вспыхивают и — бах! — они уже снова маленькие пташки с большими глазками.
— Он очень красивый, — вырвалось у меня, пока я разглядывала феникса.
Дамблдор встал и провёл ладонью по перьям феникса.
— Его зовут Фоукс, — сказал Дамблдор. — Я нашел его во время путешествия в Норвегию. Он был совсем малыш, ничего не понимал и был очень любопытным. Но, как видишь, он уже стал гораздо разумнее.
Том тоже разглядывал Фоукс.
— Его перо было в моей палочке, — вспомнил он. — Мне Дамблдор рассказал, — добавил он, когда я удивленно зыркнула в его сторону.
Я взглянула на птицу и она посмотрела на меня в ответ. А потом взлетела и села мне на плечо.
— Ты очень сильно понравилась Фоукс, — хохотнул Дамблдор. — Знаешь, Эмилия, фениксы могут есть и ядовитых змей. Они всеядные, но Фоукс предпочитает сладкое. Лимонные дольки и шоколадных лягушек.
Оу.
Теперь ясно куда шел разговор.
— Эмилия, я думаю, ты слышала о нападении змеи мисс Паркинсон на неё саму и её подруг, — подошел к главной теме Дамблдор.
— Да. Слышала, — я взяла одну лимонную дольку из вазочки и дала ее Фоуксу. Он посмотрел на меня очень внимательно и слопал дольку, больно цапнув меня за палец.
— Он имеет привычку кусаться, — добродушно добавил Дамблдор и отпил чаёк.
— Я заметила, — потерла я укусанный палец. Фоукс курлыкнул, потерся своей головой о моё плечо и, снова курлыкнув, улетел восвояси через окно.
Я посмотрела на Дамблдора, он посмотрел на меня.
— Эмилия, ты хорошая девочка, я знаю это. Скажи правду, — он говорил очень душевно. Дамблдор заглядывал прямо мне в душу своими кристально голубыми глазами. Он видел, что я страдаю из-за своей совести. Он видел, что я хочу сознаться во всем, что произошло.
Но я не созналась.
— Профессор, я не знаю, что произошло с Паркинсон и другими девочками, — мой голос не дрогнул ни на мгновение. Кажется, ложь давалась мне все легче и легче. — Я не знаю, сэр.
Дамблдор поджал губы и я, не попрощавшись, вышла из его кабинета.
Хреновый год какой-то.

После посиделок у Дамблдора я решила немного порисовать. И я нарисовала. Я нарисовала феникса.
Красивая, гордая, яркая и свободная птица.
Теперь-то я знала, что не все потеряно. Когда-нибудь все будет хорошо. Не все потеряно. Рано или поздно я смогу стать прежней. Но не сейчас.
Может когда-нибудь.
Но не сейчас.
Сейчас я плакала. Плакала из-за своей злой, ужасной и отвратительной проделки. Плакала из-за того, что мне пришлось соврать. И я плакала, потому что знала, что я хотела этого. Где-то в глубине души я понимала, что я сделала это сама. Я хотела, чтобы Паркинсон пострадала. Я хотела, чтобы она была наказана.
И это было отвратительно.
Даже Том не мог мне помочь. Ничто уже не могло мне помочь.
Я лгунья. Я лгунья. Я лгунья.
Я убила профессора Квиррелла. Я освободила Геллерта Гриндевальда. Я чуть не убила бедных девочек. Я солгала всем своим друзьям. Я солгала всем своим профессорам.
Я так хотела закричать о том, что это сделала я. Так хотелось кричать, что это я виновата в том, что они чуть не погибли. Но я молчала. Я просто плакала. Я понимала, что моё признание не изменит ничего. Все будет только хуже.
Куда уж хуже?
Как же мне хреново.
Когда я выплакала всё до последней капельки, я замазала свои круги под глазами, съела с дюжину шоколадных лягушек и, улыбнувшись, вышла прогуляться.
Когда-нибудь всё изменится.
Когда-нибудь.
Том ободряюще сжал моё плечо, слегка улыбнулся. Я постаралась улыбнуться в ответ.
— Когда-нибудь все пройдет, — сказал Том.
Теперь это казалось почти правдой.
Только вот одно не меняется.
Я всё еще остаюсь лгуньей.