Я стояла перед своим домом в своей мантии-невидимке. Перед домом, где прошло всё моё детство. Это тот дом, где случилось много всего — и хорошего, и плохого. Я стояла перед Блэк-мэнором и не знала, что мне делать. Это было просто кошмарно, я ощущала себя какой-то... маленькой девочкой.
— Открою тебе секрет, Эмили, ты и сейчас маленькая, — с лёгкой улыбкой сказал Том. — Заходи в дом, тебе нужно собрать вещи.
«Я не хочу», — упрямо заявила я.
Том фыркнул.
— Ты кого пытаешься обмануть? — ехидно спросил он. — Уж я-то знаю, что ты хочешь туда зайти, — он подтолкнул меня, заставив идти прямо к дому.
«Я передумала», — заявила я и хотела развернуться и уйти, но что-то заставило меня остановиться.
Я вспомнила о Регулусе Блэке. Я про него, честно говоря, забыла. Но сейчас почему-то вспомнила. Он ничего не знает о судьбе Сириуса. Он вообще ничего не знает.
Черт бы побрал мою доброту.
Я вошла в дом и первое, что я услышала — это вопли. Таких воплей не слышала очень давно и, к моему удивлению, я немного соскучилась по ним. Передо мной предстала такая картина: Вальбурга на всех орала, Ремус пытался закрыть её шторками, Грюм пытался её переорать, МакГонагалл его успокаивала, Дамблдор жрал мармелад, смотря на всех своими добрыми и лучистыми глазами, Снейп мрачно стоял в тёмном углу, раздраженно смотря на всех. О, а еще моя милая Марго отчаянно мяукала, пока её расчёсывал Квини. Кикимер мрачно смотрел на всех и бурчал себе под нос проклятия. Я уронила вазу и она сгрохотом упала на пол. Но никто этого не заметил, кроме Кикимера. Я вытащила свою башку из по мантии-невидимки. Он увидел меня и его лицо в один момент просияло. Я сделала страшные глаза и одним взглядом приказала ему молчать. Залезла обратно под мантию-невидимку. В этой неразберихи никто не заметит меня, тем более под мантией-невидимкой. Да они и так меня не заметили. Я пробралась мимо Грюма, который крутил своим глазом с поразительной скоростью и при этом умудрялся орать во всё горло. Ну, он еще матерился трёхэтажным матом, но это уже мелочи.
Я начала забираться наверх по ступенькам, уже вздыхая свободно. Здесь никого нет, всё уже позади. И в этот момент ступенька очень громко скрипнула. Я застыла, пытаясь не поддаваться страху. Услышала летящую походку Снейпа. За год обучения в Хогвартсе я успела выучить походку всех преподавателей. И походка Снейпа, приближающегося ко мне, мне совсем не нравилась. Я не знала, что делать. Бежать или сдаться?
— Ты чего стоишь?! — возмутился Том, который подслушивал баттл между Грюмом и Вальбургой через стенку. — Беги!
Я мигом начала взбираться по ступенькам, не беспокоясь, что меня могут поймать или что-то в этом роде. Грюм со своим глазом-алмазом меня не видит, а дом я знаю лучше всех. Ступеньки скрипели и по ним Снейп смог определять мои шаги. Но ступеньки быстро закончились и я побежала прямо по коридору, направо, налево и открыть ту картину с Дракулой... Всё.
Я облегченно выдохнула и опёрлась спиной об стену.
— Он ушёл? — отдышавшись, шепотом спросила я Тома. Он засунул голову в стенку и только спустя пару мгновений вытащил её.
— Нет, — покачал головой Том.
— И что он делает? — тихо спросила я с ужасом. Он что, знает где я? Мне этого только не хватало. Зря я вообще сюда пришла. Надо было идти обратно в отель, а не переться сюда. Какая же я дура.
— Пялиться на эту стенку, — голос Тома был полон напряжения. — Тебе лучше идти побыстрее к Регулусу, а то Снейп может догадаться про проход через картину.
Точно.
Через пять минут я уже была перед закрытым портретом. Я сняла льняное полотно и портрет передо мной начал с прищуром осматривать коридор.
— Кто здесь? — с недоверием спросил он, пытаясь что-либо разглядеть. — Кто бы ты ни был — выходи!
Я хрипло рассмеялась. Регулус прищурил глаза и стал очень похожим на Сириуса. Я отвела глаза. Мне не хотелось думать о Сириусе. Я думала, что смогу справится с этим, но это оказалось труднее, чем я думала. Я с трудом сглотнула ком в горле. Плакать хотелось невыносимо.
Я должна быть сильной. Ради Сириуса. Ради Тома. И ради себя.
Я тихо вздохнула и собрала себя в кучу. Мне нельзя быть слабой. Не сейчас.
— Тихо, — зашипела я. — Не пали контору.
Человек, страшно похожий на Сириуса, скривил губы.
— О, это ты Поттер, — сказал он с обидой. — Вернулась? И что на этот раз случилось? Кто-то умер? И почему я тебя не вижу?
— Я под мантией-невидимкой, — призналась я и начала против воли рассматривать его. Зря я говорила, что он не похож на Сириуса. Очень даже и похож. — Что-то вроде этого. Сириуса хотят посадить в Азкабан. Или применят к нему Поцелуй дементора, — эти слова вырвались очень легко. Легче, чем я думала. Видимо, я немного смирилась с этим.
Лицо Регулуса застыло.
— Что? — тупо переспросил он. Его нарисованное лицо было непроницаемым, но глаза... Глаза были наполнены болью и неверием. — Что ты сказала?
Я рассказала ему всё, что случилось, ничего не утаивая. Рассказала про письмо, про то, что Дамблдор мне сказал, про Геллерта Гриндевальда. И очень долго рыдала. И каждая слезинка, которая пробежала по моей щеке, делала мне легче. Легче на душе. Даже дневник не мог помочь мне так, как помог мне разговор с Регулусом. В конце мы рыдали вместе.
— Я должна идти, — призналась я, вытирая оставшиеся слёзы. — Мне нужно идти обратно, а то Гелла меня потеряет.
— Иди, — его голос был очень равнодушным. — Я никому ничего не скажу.
Я закрыла его льняным полотном и ушла.
Зачем я вообще приходила?
Не знаю.

Я смотрела на взволнованного Гриндевальда и мне хотелось смеяться. Тёмный Лорд волнуется перед слушанием над удочерением самой знаменитой девочки магического мира. Смешно же, да?
— Не волнуйтесь, мистер Гриндевальд, — осадил его адвокат. — Дело у нас в кармане.
Адвоката звали Абигор Хоррибилис. По происхождению он чистокровный волшебник-еврей. Но фамилия у него очень странная. С латинского «хоррибилис» переводится как «ужасный».
— Не придирайся к фамилии, — фыркнул Том. — Это неприлично.
«О приличиях ты знаешь больше меня, да?», — поддела я его, вспоминая о его приходах в Малфой-мэнор. Том дёрнулся и ничего не ответил.
Сны о его бурном прошлом начали снится мне, когда я только вернулась обратно в Лондон. Вернее, после похода в Блэк-мэнор. Мне снилось то, как я, то есть Волдеморт, пытал Пожирателей за всякие проступки.
— Мисс Поттер, — милая на вид девушка с пышными шоколадными волосами и большими голубыми глазами подошла ко мне. — Я Вайолет Хиггс, ваш психолог.
Оу.
— Здравствуйте, — мило улыбнулась я и осмотрела её с ног до головы. — Мы прямо сейчас пойдём... разговаривать?
Она пожала плечами.
— Если только ты хочешь, — сказала она.
«Она мне нравится», — метнула я мысль Тому, который откровенно пялился на неё.
— Да, милая девушка, — сказал он, хмыкая, но не отводя взгляда.
«Хватит пялиться на неё», — шикнула я, стараясь не коситься на него.
Гелла появился рядом и мигом оценил ситуацию.
— Принцесса, тебе не нужно сидеть здесь в напряжении и ждать вывод Министерства, — сказал он, рассматривая моего психолога разномастными глазами. — Иди лучше поговори с психологом. Иди, иди. Не нужно тут сидеть.
Я посидела еще немного в кресле, но, решив, что он прав, встала и пошла за мисс Хиггс. Она привела меня в милую, разноцветную комнатушку с разноцветными пуфиками, милыми картинками и кучей тарелок с конфетами и печеньками.
— Здесь мило, — прокомментировала я, садясь на пуфик. Здесь не было никаких столов, никаких стульев — только пуфики, картинки и другие штуки для психологов.
— Раньше здесь было, как в тюрьме. Полным полно всяких разных табличек с запретами, да и обстановка здесь была очень скучная, — сказала она, садясь напротив меня.
Я представила эту комнату и рассмеялась. Тогда бы это был кабинет Снейпа.
— Вы сейчас описываете кабинет моего препода по зельям, — сказала я. — Он тот еще козёл, поверьте мне.
Она рассмеялась.
— О, я видела профессора Снейпа, — улыбнулась она. — Моя сестрёнка училась в Хогвартсе. Она окончила его в прошлом году.
Я кивнула.
С ней было очень легко общаться. Как будто она меня понимает. Мы поболтали еще про Хогвартс и разных преподавателей. Потом она перешла к главному.
— Тебя сильно ранило то, что произошло? — осторожно спросила она. — То, что произошло с твоим крёстным сильно повлияло на тебя?
Я немного помолчала, обдумывая ответ и рассматривая свои туфельки. Для слушания я надела очень официальную одежду: чёрное платье, чёрные туфли и даже ободок надела, чтобы волосы в глаза не лезли.
— Да, меня это сильно ранило — решила ответить я правду. Меня и должно было ранить всё это.
— Что конкретно? — уточнила Вайолет, доставая перо и записывая это куда-то.
Я смотрела на неё и начала понимать, что это она делает только ради Министерства. Всё это не ради меня. Я просто очередной пациент, с которым ей сказали работать. И это разозлило меня.
— Он никогда не уезжал куда-либо, не предупредив меня. Значит, кто-то попросил его уехать. И я злюсь на этого человека.
Мисс Хиггс хмыкнула.
— Ты так хорошо знаешь своего крестного? — спросила она, разглядывая меня.
— Он бы никогда не сделал того, в чём его обвиняют, — продолжала я, не обращая на неё внимания. — Он спотыкается о свою же ногу, мисс, о каком убийстве вы говорите?
Она промолчала.
— Я не думаю, что Сириус способен на убийства, — уверенно сказала я, смотря прямо в её голубые глаза. — Он слишком сильно любил жить.
— Он любил тебя? Или кого-то другого?
Я вздохнула.
— Он всегда меня любил. Он никогда бы не бросил меня... — я резко замолчала. Говорить уже не было сил.
Вайолет встала и принесла раскладной столик. Поставила его между нами. Принесла карандаши, краски, бумагу и всё, что нужно для рисования.
— Знаешь, Эмилия, рисование помогает расслабиться, — поделилась она, садясь обратно на пуфик. — Я, конечно, не мастер, но что-то умею, — она взяла простой карандаш, бумагу и начала что-то чертить на своём листочке.
Я тупо уставилась на всё это.
Я давно не рисовала. Я даже карандаш в руки не брала. Я просто не могла заставить себя что-то нарисовать.
— Знаешь, мне кажется, что ты должна порисовать, — сказал Том. Он сидел на зелёном пуфике, стоящем рядом с моим. Том положил руку мне на плечо. — Сириус был бы рад, если бы ты нарисовала хотя бы что-то.
Вот это было чистой правдой. Сириус был бы рад любой картинке. Он сохранил все мои рисунки. Один даже стоит у него на столе в рамочке. На той картинке я нарисовала нас в доме. Там были все: я, Сириус, Ремус, Кикимер, Квини и даже Вальбурга.
Я взяла в руки карандаш и бумагу. Вздохнула и начала рисовать.
Я забыла обо всём. Не было никакого слушания, не было никаких проблем — только я и картина.
— У тебя здорово получается, — услышала я похвалу Вайолет. — Что ты хочешь нарисовать? — кажется, она не разглядела мой рисунок, поэтому я показала ей. Она тяжело вздохнула.
Я рисовала портрет Сириуса. Я рисовала его таким, каким я его помнила. Улыбающийся, с красивыми чёрными волосами, с самыми добрыми и родными глазами. Я не часто рисовала портреты, предпочитая рисовать пейзажи или натюрморты, но сейчас я решила нарисовать именно Сириуса.
— Ты очень сильно любишь его? — тихо спросила мисс Хиггс.
— Очень, — тихо прошептала я, вглядываясь в его серые глаза. Когда я успела раскрасить рисунок? Не помню.
Она начала переходить от одной темы к другой. Мы уже обсудили и музыку, и живопись, и даже архитектуру.
— Ты знаешь своих родственников? — спросила она, как бы между делом, продолжая раскрашивать свой цветочек, который она рисовала очень долго. Получилось красиво.
— Дурслей? — уточнила я, она кивнула. — Конечно. Они меня ненавидят.
Она оторвалась от своего рисунка и взглянула на меня.
— С чего ты взяла? — с интересом спросила она. — Они же твои родственники.
Я пожала плечами. Моя тетка меня ненавидит.
— Моя мама была волшебницей, а тетка нет. Тетя завидовала маме и очень сильно её возненавидела за её способности. Ну, а дальше вся её нелюбовь к маме перешла ко мне, — коротко рассказала я психологу всю ситуацию.
— Тебе кто об этом рассказал? Мистер Блэк? — предположила она.
Я покачала головой.
— Один раз Сириусу нужно было срочно ехать в Италию по делам банка. Ему было не с кем меня оставить и он попросил тётю Петунью посидеть со мной. Она согласилась скрепя сердцем. Ну и вот.
Она кивнула и продолжила рисовать свой цветок.
Может она не так уж и плоха.
— Смотри, — Том показал мне на какой-то плакат с надписью: «Живи, пока можешь». Интересно.
«И зачем ты мне это показал?», — спросила я, начав штриховать лицо Сириуса.
— Вспоминай эти слова каждый раз, когда вдруг подумаешь, что не сможешь жить дальше, — серьёзно сказал. — Вспоминай, что у тебя есть друзья. У тебя есть Гриндевальд, который сделает для тебя всё что угодно. У тебя есть я. Я никогда тебя не предам, всегда буду рядом и постараюсь защитить тебя. Запомни это, Эмили. Ты не одна. Все, кто тебя любит всегда рядом с тобой.
Я искренне улыбнулась.
— Спасибо, — тихим шепотом сказала я со слезами на глазах.
Это была первая искренняя и самая настоящая улыбка за последние дни.
Спасибо тебе, Том.

— Я же говорила, что ты выиграешь дело, — сказала я довольному Гриндевальду.
Он развёл руками и состроил забавную мордашку.
— Если бы не твой психолог, — неожиданно сказал он. — Я бы проиграл.
Я резко повернула голову, посмотрев прямо в его разномастные глаза.
— Чего? — она что, приходила в зал суда?
Том замер рядом и недоуменно смотрел на Гриндевальда.
— Она, наверное, зашла туда, когда выходила за новой пачкой бумаги, — рассеянно предположил он. Задумался. — Да, всё верно, — уверенно сказал он.
— О, она очень сильно помогла мне, — кивнул Гелла. — Она сказала, что тебе будет лучше с магом, то есть со мной, чем с этими твоими родственниками-маглами. Она разговаривала с ними и была уверена, что они ненавидят магию и все её проявления. Это разгромило слова Дамблдора о том, что они всем сердцем тебя любят и души в тебе не чаят. А еще она сказала, что у твоей тётки была нелюбовь к твоей матери из-за давней зависти. И это может повлиять на тебя. В общем, благодаря ей, мы выиграли дело.
Вау.
— Вау, — поддакнула я своим мыслям.
У меня появился новый друг.
— Это же хорошо, — воодушевлённо сказал Том. — Теперь у нас есть человек в Министерстве.
«Тебе особенно нравится её фигура, не так ли?», — язвительно зашипела я.
— Она чья-то родственница? — спросила я у Геллы. — Ну, к ней так прислушиваются, значит, она чья-то родственница.
Он сделал круглые глаза.
— Она племянница Фаджа, принцесса! Конечно, её мнение важно, — сказал он обыденным тоном.
— Чего?! — громко спросили мы с Томом одновременно. — Фаджа?!
Гелла пожал плечами и ушел к себе. Праздновать победу над Дамблдором, наверное.
Вот тебе на.
Весело же мы, однако, живём.