Варнинг: Мэри Сью поющая. Глава содержит слишком много боли.

Сириус уехал.
Тридцатого июля.
Прямо перед моим днём рождением.
Это было донельзя обидно.
И поэтому я сбежала из дома.
Мы шли по улице, шёл сильный дождь и вода уже была у меня за шиворотом, заставляя меня мёрзнуть и злиться вдвое больше, чем было. Мы — это я и Том. Больше на улице никого не было, видимо, только мы, двое придурков, решили погулять под ливнем в три часа ночи.
— Надо вернуться обратно, Эмили, — нервировал меня Том, которому вся эта ситуация не нравилась. — Тебя потеряют, Эмили.
— Заткнись, — рявкнула я и резко повернула голову. Перед глазами всё мутнело из-за слёз и я не могла его хорошо разглядеть. — Просто помолчи, пожалуйста, — уже тише добавила я, всхлипывая.
Том молча посмотрел на меня, практически рыдающую под оглушительным ливнем, и просто вздохнул, понимая, что ничем мне не поможет. И я была благодарна ему за это молчание. Я просто молча шла по улице, мечтая наконец куда-нибудь прийти. Хоть куда-нибудь.
Пожалуйста, можно я просто куда-нибудь приду? Хоть куда-нибудь...
Мои ноги не выдержали длительной ходьбы и я просто села на ближайшую скамейку. А потом разрыдалась.
— Не плачь, — попытался успокоить меня Том, с ужасом наблюдавший мои получасовые рыдания. — Пожалуйста, не плачь. — он обнял меня и попытался успокоить, но я только сильнее разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.
— Это... было... слишком... подло!.. — всхлипывая и рыдая, проговорила я. — Это... же нечестно!.. Это мой день... рождение!..
Я рыдала Тому в грудь, а он пытался меня успокоить — то скажет что-нибудь ободрительное или смешное, то применит успокаивающие чары. И я постепенно успокоилась, периодически всхлипывая. Том заботливо вытер мои щеки от слёз, по-доброму назвал дурочкой и наложил кучу согревающих чар, потому что я начинала мёрзнуть.
— Это правда было подло, — сказал он, приобнимая меня, я положила голову ему на плечо. — Я почти уверен, что это приказал Дамблдор.
Я шмыгнула носом, посмотрела на табличку «Карлингфорд-роуд» и очень сильно удивилась. Фигасе сколько я прошла. Это же от площади Гриммо до Карлингфорда около ста с лишним километров... Я зажмурилась, пытаясь забыть про Карлингфорд, площадь Гриммо и всё, что было по дороге.
— А почему почти? — придирчиво спросила я, поудобнее устраиваясь на его плече, и возмущенно добавила: — Сириус ни за какие бабосики не стал бы сбегать от меня к какой-то Делакур или к тому испанцу.
Том многозначительно фыркнул, но спорить со мной не стал.
Мы молча сидели на скамейке, дождь лил, заливая улицы Лондона и планируя потом дня на три. Мои кроссовки, да и я сама, если честно, здорово промокли. Я стучала зубами от холода, от которого меня не спасали даже согревающие чары Тома вместе с ним самим. Я уже хотела пойти в местный мотель или гостиницу, но вспомнила, что сейчас три ночи и я несовершеннолетний ребёнок. Проблем для Сириуса я ни в коем случае не хотела, даже когда я была страшно на него обижена и зла.
Я выпрямилась, когда услышала звук апарации недалеко от облюбованной нами с Томом скамейки. Том с прищуром посмотрел на силуэт, не особо видимый из-за сильного ливня и не пойми откуда взявшегося тумана. Вздохнул.
— Это Гриндевальд, — успел сказать он, прежде чем на меня налетел вихрь золотых волос.
— Эмили! — Гелла схватил меня и начал осматривать сверху донизу своими разномастными глазами. Потом сильно обнял. — Ты так всех напугала!
Я хмыкнула и заскрипела от злости зубами.
— Что случилось? Зачем ты тут сидишь? — начал ежесекундно задавать вопросы Гелла, но я молчала, не желая на них отвечать. Он серьёзно на меня посмотрел. — Мы идём на площадь Гриммо. Немедленно.
Я начала так яростно мотать головой, что у меня аж зарябило в глазах и я чуть не свернула себе шею.
— Нет, нет, нет, — яростно сказала я, смотря на Геллу исподлобья. — Я не пойду на площадь Гриммо.
— Но там Сириус. Он очень волнуется, — спустя мгновение придумал Гриндевальд, пытаясь поймать меня и трансгрессировать. Я вовремя от него отскакнула и надула губы.
— Сириус уехал два часа назад во Францию, — раскусила я его уловку и зло на него посмотрела.
— Тогда давай пойдём ко мне домой, — предложил он и озабоченно добавил: — Ты вся синяя и если ты умрёшь от переохлаждения, простуды, бронхита или всё вместе взятое — Сириус меня укокошит.
Я застучала зубами и хотела отказаться, но Том посмотрел на меня, как на дуру.
— Если ты сейчас умрёшь я тебя из-под земли достану, — сказал он, прекрасно зная о том, что я не соглашусь.
Мне пришлось согласиться и протянуть Гелле руку.

— Что сподвигло тебя сбежать из дому и броситься в бега? — спросил Гелла, давая мне кружку горячего шоколада и урывая пятым пледом. — Любовь? Дамби? Или что-то похуже?
Я фыркнула, поражённая его бурной фантазией.
— Сириус уехал, оставил меня одну, — сказала я, отпивая горячего шоколада.
— И всё? — выгнул Гелла бровь.
— У меня завтра день рождение, а Сириус оставил меня одну, — призналась я под его взглядом и добавила: — он всё делает по дамблдоровой указке, у них там типа клуб по поимке Пожирателей. Они у нас дома практически живут. Я и так-то не рада видеть преподов в школе, но лицезреть рожу Снейпа еще и дома уже перебор как-никак.
Гриндевальд согласно кивал и под конец даже хохотнул.
— Я тебя понимаю, принцесса, — по-доброму усмехнулся он. — Моя сестра тоже была бунтаркой. Постоянно где-то моталась, а мне приходилось её вылавливать, чтобы maman ничего не узнала — у нас тогда очень жестоко наказывали непослушных детей... В общем, я тебя понимаю и ты можешь оставаться в моём доме хоть навсегда, — подвёл он итог. Я довольно кивнула.
— Я напишу пару песен о несчастной себе, — сказала я, доставая гитару из рюкзака и пару раз тренькая, Гелла кивнул и ушёл. Я посмотрела на свой рюкзак и мои губы растянулись в лёгкой улыбке. Этот рюкзак был всегда со мной и я была уверена, что он будет со мной вечность. Он прямо как мой вечный спутник жизни.
Я заиграла первые ноты и у меня нифига не получалось — то ноты не подходили, то рифма не находилась. Под конец я просто убрала гитару и со злостью взглянула на незавершенные тексты. Чёрт.
— Тебе нужно успокоиться, — сказал Том и сел рядом. Погладил по волосам, потом вздохнул и слегка улыбнулся. — Ремус с твоими профессорами с ума сойдут.
— Так им и надо, — безжалостно сказала я, хмыкая. — Будут знать, как отнимать моего крёстного перед моим днём рождением.
Том хохотнул.
— Они запомнят это надолго.
Я улыбнулась ему.
— Это то-о-очно, — протянула я, представляя их недоуменные лица и страх, когда вернётся Сириус и не найдёт меня.
Мы с Томом захохотали и я, чтобы доказать свою гриффиндорскую сущность, начала писать письмо Ремусу. Для этого пришлось вылезти из одеяльного кокона и, кряхтя, дотопать до стола с пергаментом и чернилами. Я села и стала придумывать письмо Ремусу.

Ремус,
Я сейчас в гостях у Геллы и не приеду до возвращения Сириуса. Я страшно на вас двоих обиделась, поэтому проведу свой день рождение в компании Гриндевальда. Надеюсь, что поездка Сириуса пройдёт удачно.
Пока-пока.
Эмили.
P.s. Покорми мою кошечку и сову, а то Кикимер и Квини иногда забывают.

Письмо было коротким и по делу. Я хлопнула в ладоши и предо мной появился обеспокоенный Кикимер.
— Хозяйка Эмилия! — воскликнул он, глядя на меня своими искрящимися глазами. — Кикимер потерял вас, юная хозяйка! Кикимер очень провинился перед хозяином Сириусом! Кикимер очень-очень плохой!
Он хотел уже начать биться головой об кровать, но я его оборвала.
— Кикимер! Не сметь бить себя! — приказала я и, когда он остановился, протянула ему письмо. — Отдай это письмо Ремусу Люпину и никому не говори, где находится этот дом. Понял?
Кикимер закивал, взял письмо и хотел уже трансгрессировать, но Гелла пинком открыл дверь, стоя в проёме с каким-то зельем.
— Стоп! — сказал он, подлетел ко мне и сунул в руку зелье. — Это зелье против Империуса, дай его своему эльфу.
Мои брови поцеловались с потолком, а я с интересом посмотрела на склянку с желтоватым зельем.
— Такое зелье бывает? — с удивлением спросила я, искоса посмотрев на Тома.
— Конечно, — одновременно произнесли Том и Гелла.
И мне никто об этом не сказал. Зашибись.
— Это зелье слишком сложное и мне казалось, что ты просто-напросто не сможешь его сварить, — серьёзно сказал Том. — Но это было, когда ты еще училась. А сейчас я об этом еще раздумываю, — добавил Том.
Я вздохнула, покосилась на Геллу и дала зелье Кикимеру. Была ни была.
— Пей, — приказала я и, когда эльф всё выпил, сказала вернуться в дом и отдать письмо.
Гелла ушёл, пожелав мне спокойной ночи. Я полежала, повертелась. Не могла заснуть. Пришлось сесть и пялиться в стенку.
— Ты так и будешь пялиться в стенку? — спросил Том после пятнадцатиминутного наблюдения за покрытой обоями стеной.
— Ага.
— Давай поиграем на гитаре.
— Неа.
— Тебе просто слабо сочинить новую песню, — с усмешкой сказал Том и я зло на него посмотрела.
— Мне? Слабо? — прищурилась я, чувствуя, что еще немного и я ему врежу.
— Ага.
Я резко встала с кровати, включила свет и схватила гитару. Села. Вздохнула. Потренькала. Закрыла глаза. О чём там я писала? О мечтах. О фантазиях. О снах.
Руки сами собой начали играть мелодию, родившуюся в голове. Я тихо запела:
— Вот я снова здесь
Потеряна, но здесь и сейчас
Я делаю вдох, чтобы расслабиться
И ты не знаешь,
Где ты сейчас
И чем это обернется,
Если бы кто-нибудь услышал,
Когда ты пытаешься понять как
Ты упустил шанс.
Ты исчезаешь
Тебе не стоит бояться
Претворить мечту в жизнь
Ты никогда не погаснешь
Ты будешь главным притяжением
А не фантазией
Просто помни обо мне
Когда все оказывается именно так
Потому что ты знаешь
Что если ты живешь воображением,
Назавтра ты станешь всеобщим любимчиком
В моей победе
Просто помни обо мне
Когда я зажигаю!
Достигая высот
Чувствуя подавленность
Я держусь и оставляю все как есть
Я люблю сиять
Я буду сиять для тебя
Время показать миру что
Все гораздо проще
Покуда я готова идти вперед
Все что у нас есть это «здесь и сейчас»
Пока ты это чувствуешь, ты знаешь что...
Тебе не стоит бояться
Претворить мечту в жизнь
Ты никогда не погаснешь
Ты будешь главным притяжением
А не фантазией
Просто помни обо мне
Когда все оказывается именно так
Потому что ты знаешь
Что если ты живешь воображением,
Назавтра ты станешь всеобщим любимчиком
В моей победе
Просто помни обо мне
Когда я зажигаю!
Любой может сказать тебе,
Как уже было сказано и сделано,
Что трудности заставят тебя изменить свое решение
И заставят тебя бежать
Но ты ведь хочешь этого
Тебе это необходимо
Так же, как и дышать воздухом
Если они заставляют тебя сомневаться
Просто верь
Чтобы достичь цели
Тебе не стоит бояться
Претворить мечту в жизнь
Ты никогда не погаснешь
Ты будешь главным притяжением
А не фантазией
Просто помни обо мне
Когда все оказывается именно так
Потому что ты знаешь
Что если ты живешь воображением,
Назавтра ты станешь всеобщим любимчиком
В моей победе
Просто помни обо мне
Когда я зажигаю! *

— А ты говорила, что не хочешь петь, — фыркнул Том. — Смотри какая замечательная песня!
Я кивнула, стараясь побыстрее записать песню в свою тетрадку с придуманными письмами.
Может, не всё еще потеряно.

— Потрясные песни, Эмили! — одобрила Феникс. Она поменяла своё имя на Феникс и просила называть её только Феникс.
— Я забуду свою прошлую жизнь, избавившись от своего имени и фамилии, — объяснила она тогда. — Я возрождаюсь из пепла, аки огненный феникс!
— Рада стараться, — улыбнулась я ей. — Отрепетируем их? — предложила я.
Феникс помотала головой.
— У тебя сегодня день рождение, — напомнила она и вытащила красиво упакованную коробочку. — Это тебе, милая!
Она всучила мне коробку и стала наблюдать, как я её открываю.
— Вау, — одновременно сказали мы с Томом. Это был новенький плеер с огромными наушниками красного цвета.
— Там записаны почти все песни известных групп, — сказала Феникс. — Там есть и магловские группы, и группы волшебного мира.
— Там есть «AC/DC»? — спросила я, напяливая наушники.
— Конечно! Я же приличный человек! — возмутилась она, поражённая моим вопросом. — Первым делом я загрузила все песни «AC/DC»!
Я уставилась на неё.
— Прям все?
— Все, — подтвердила она.
Круто.
Очень круто.

Рон подарил мне огромный плакат моей любимой команды — «Холихедских Гарпий». Я решила повесить его вместо старых плакатов. Старые я повешу в спальне Сириуса, пока тот будет спать... Чёрт. Я же на него смертельно обижена. Пришлось с горем отказаться от идеи вешать плакаты в комнате Сириуса. На дне коробки обнаружилось куча конфет, чему я была очень-очень рада.
Гермиона подарила мне красно-золотые часы с надписью «Гриффиндорцы лучшие, а ты особенно». Также там обнаружились куча вещей: акварель, карандаши и большой альбом для рисования. Я аж прослезилась от такого подарка. Лучшая подруга, что я могу еще сказать.
От близнецов я получила кучу хлопушек, смешную открытку, конфеты производства близнецов, которые я пробовать пока не буду — попозже попробую. Большой плакат с красивым золотым львом на красном поле производства всеми тремя Уизли согрел мне сердце. Он будет украшать мою комнату и греть моё сердце.
Я даже получила подарок от миссис Уизли — матери Рона и близнецов. Домашние булочки с шоколадом, вязанный зелёный шарф, вязанный красный свитер с золотым снитчем и милые
носочки с рыжими котятами.
Ремус написал мне письмо, где просил вернуться обратно на родину, то есть в Блэк-мэнор. Уж я-то точно знала, что сие письмо писал Ремус под указку Дамблдора — Ремус прекрасно знает, что я приду домой только с Сириусом и я не стану слушать никого, кроме Сириуса. Письмо я сожгла и просто-напросто решила о нём забыть. Ремус, кстати, прислал мне маленькие африканские барабаны с жирафиками. Я обрадовалась сему подарку, а у Тома, как я думаю, скоро будет мигрень, потому что он со стоном скатился по стеночке, едва завидев барабаны.
Хагрид подарил мне флейту ручной работы. Звуки из неё излагались специфичные, но приятные. У меня есть целый оркестр, если так подумать. Пианино в Блэк-мэноре, гитара, барабаны, флейта, старая скрипка Сириуса... Устрою в Хогвартсе концерт, когда приеду. А то всё жабы да жабы.
От Сириуса я получила письмо, которое открывать не стала. Не буду портить себе день рождение из-за него. Положила его на тумбочку у кровати и решила почитать когда вернусь. Том назвал это безответственностью и сказал, что нужно прочитать его сейчас. Я показала ему язык и сказала, что это мой день. Развернулась и гордо ушла. Том закатил глаза и что-то пробормотал себе под нос.

Я не знала, что мне подарит Гелла. Я нашла у себя в комнате годовой запас конфет всех видов и подтипов, а потом я нашла в своем новом (хрен откуда взявшимся) сундуке целую магловскую библиотеку. Там была и магловская литература, и учебники химии, физики и других магловских наук, и много-много других книг.
— Что он подарит мне сейчас? — озадаченно спросила я под вечер у Тома.
Реддл пожал плечами.
— Остров? Машину? Ядерную ракету? — вслух предполагала я.
— Надеюсь, голову Дамблдора или Снейпа, — замечтался вслух Том, блаженно прикрывая глаза.
Я посмотрела на него и кивнула.
— Тоже можно.
Но ничего из этого списка не подходило. Как оказалось.
Мы сидели в гостиной и пожирали большой шоколадный торт. Когда мы поели, Гелла вручил мне медальончик. Я удивилась. Слишком просто для Тёмного Лорда.
— Это что? — не поняла я, крутя в руках какой-то медальончик. Медальончик с треугольником с опущенным перпендикуляром и вписанной окружностью. Где-то я уже его видела...
Гелла посмотрел на меня, как на дурочку.
— Это портал, принцесса, — пояснил он и сел в кресло, наливая себе вина. — Кстати, это не обычный портал, а особенный.
— И чем же он особенный?
— Ты можешь оказаться рядом со мной, если захочешь, а не только прикоснувшись к нему, — начал перечислять Гелла. — Ты можешь позвать меня, когда захочешь, и я приду, не сомневайся. А еще этот знак наводит ужас на Дамби.
Я покрутила треугольничек и скептически посмотрела на Геллу.
— И чем же он его пугает? — спросила я.
— Это, моя милая принцесса, знак Даров Смерти, — триумфально сказал он и выжидающе посмотрел на меня.
— Даров чего? — в недоумении переспросила я, сморщив нос. — Это что, шутка такая?
Гелла театрально схватился за сердце и чуть не грохнулся с кресла, на котором сидел.
— Дары Смерти, — повторил он и я пожала плечами, мол, я ничего не понимаю. — Ты что, не знаешь?!
— Нет.
Он сел прямо и начал рассказывать мне сказку Барда Бидля про трёх братьев. Я со скептицизмом слушала его историю, точнее сказку, а потом вздохнула. А вот Тому понравилось. Он сел рядом со мной на диванчик и с интересом, подперев кулаком щеку, слушал Гриндевальда. Гелла размахивал руками, менял тембр голоса и всё в таком духе.
— Это правда было или ты меня дуришь? — спросила я, когда он закончил рассказывать.
Гелла оскорблённо на меня посмотрел.
— Это правда! — возмущенно воскликнул он и повертел свой треугольник в руке. Достал откуда-то бумажку, перо, чернила и начал рисовать.
Я со скептицизмом посмотрела на него и подумала, что его никакая психиатрическая больница не спасёт.
— Между прочим, это правда! — возмущенно сказал Том, с возмущением посмотрев на меня.
«И тебя тоже Мунго не спасёт», — печально сказала я.
— Бузиная палочка — самая могущественная палочка в мире, — сказал Гелла, нарисовав прямую линию. — Дар Смерти для старшего Перевелла.
— И кому она потом принадлежала? — спросила я, смотря на линию.
Гелла с силой сжал перо и сквозь зубы сказал:
— Когда-то принадлежала мне, но сейчас принадлежит Дамблдору.
Мы с Томом подскочили.
— Чего?! — в изумлении воскликнули мы одновременно. — Дамблдору?!
Гелла вздохнул.
— Он победил и палочка стала принадлежать ему, — объяснил он. — Палочка верна только тому, кто победил её прежнего хозяина.
Я открыла рот. Закрыла.
Гелла успокоился и нарисовал кружок на прямой линии.
— Это Воскрешающий камень, — сказал Гелла. — Оно принадлежало семейству Мраксов, но он исчез полтос лет назад.
Что?
Я подавилась вздохом. Это что, кольцо с этим самым камнем? Кольцо, которое валяется в моём рюкзаке, является чудо-артефактом?! Чёрт.
— Похоже, что это так, — задумчиво сказал Реддл. — Я думаю, что он до сих пор работает, только если понять как...
Я промолчала.
Гелла тем временем продолжил рисовать картинку. Теперь он поместил всё это в треугольник.
— Мантия-невидимка, — с улыбкой сказал он. — Наследство семьи Поттер, — добавил он и лукаво на меня посмотрел.
Я мигом подобралась.
— Я тебе её не дам, — мигом сказала я, а он рассмеялся. Я посмотрела на него и хмыкнула. Точно крыша поехала.
— Мне больше это не нужно, принцесса, — сказал он, отсмеявшись. — Я же обещал быть хорошим, так я и буду.
Я удовлетворённо вздохнула.
— Так ты веришь в Дары Смерти? — с энтузиазмом спросил он. — Кстати, тот, кто владеет всеми Дарами станет Повелителем Смерти. То есть не сможет умереть.
Я фыркнула и рассмеялась. Он с обидой посмотрел на меня. Том закатил глаза и назвал дурочкой.
— Давай представим, что у тебя все эти Дары и ты стал Повелителем Смерти, — предположила я, отсмеявшись. — Тебе отрубили голову. У меня вопрос: у тебя новая вырастит или обратно пришьёшь отрубленную?
Гелла посмотрел на меня с обидой и ушёл.
— Ну и ладно, — фыркнула я.
Я всё равно права.

Я пришла в свою спальню и увидела письмо Сириуса. Что он мне написал? Извинения? Обвинения?
Я дрожащими руками взяла конверт и спустя мгновение открыла его. Закрыла глаза, глубоко вздохнула, открыла глаза и начала читать.

Милая Эмили, у меня нет оправдания насчёт того, что произошло. Я бросил тебя в твой день рождения и это чувство стыда преследует меня здесь, в Париже. Я представляю твои слёзы, обвинения и мне от этого становиться очень плохо. Я чувствую себя предателем и хочу, чтобы ты знала причину моего отъезда.
В нашем доме уже на протяжении года проходят собрания Ордена Феникса. Орден Феникса был создан для борьбы с Волдемортом и его сторонниками, то есть Пожирателями Смерти. На тебя многократно пытались напасть и я просто не мог оставить всё как есть. Я боялся за тебя. Я люблю тебя, моя милая. Мне нужно было уехать, чтобы попасть к мадам Делакур. Она стала бы шпионом во Франции. Нам нужны опытные маги, которые помогут нам в борьбе с Пожирателями. И мне нужно было поехать во Францию для этого. Теперь ты всё знаешь. Я пишу это письмо в кофейне, руки мои дрожат при мысли о том, что мы больше не увидимся, но это так.
Меня подставили. Через несколько минут приедут авроры Франции и Англии, чтобы арестовать меня. Меня обвинят в убийстве двадцати трёх маглов, пятерых волшебников и я ничего не смогу сделать.
Прости меня, Эмилия. Боже мой, прости меня. За всё прости. Мне нужно было остаться в Англии. Мне не нужно было ехать в чёртову Францию, но Дамблдор попросил и я не смог отказаться.
Единственное о чём я думаю — это о тебе. Надеюсь, что ты в безопасности, что ты жива и здорова, что ты счастлива.
Не смей плакать, Эмили. Не плачь, прошу тебя. Я не выдержу, если узнаю, что ты плакала. Я и так держусь из последних сил. Ты должна помнить, что ты — сильная. Эмили, ты самое лучшее, что случилось в моей жизни. Я думал, что не смогу жить дальше после убийства Джеймса и Лили, но ты стала лучом света в моей жизни. Я живу ради тебя. Я не выдержу, если ты умрёшь. Я боюсь только за тебя. Я люблю только тебя. Всегда любил, люблю и буду любить.
Все воспоминания о тебе будут в моей памяти. Никакой дементор не отнимет из моей памяти твои первые шаги, слова... Я буду помнить, как мы пели «Маленькую звёздочку», учились играть на пианино и гитаре. Я буду помнить, как ты впервые смогла сыграть свою первую песню. Я буду помнить наши походы в аквапарки, походы в развлекательные парки и наши походы в горы. Я буду всё это помнить, Эмили. Я помню всё, что связано с тобой. Я не посмею забыть твой смех и улыбку. Я буду с улыбкой вспоминать блеск твоиз зелёных глаз после просмотра «Красавицы и Чудовища». Они не посмеют забрать ту радость, что ты мне дарила одним своим присутствием. Я буду помнить тебя всегда. Моя милая, маленькая принцесса.
Я вспоминаю тебя маленькую, такую маленькую и крохотную, и мне хочется плакать при мысли о том, что я потерял тебя. Потерял из-за глупой ошибки. Из-за того, что не смог отказать. Я доверял Дамблдору. Доверял. Но сейчас я проклинаю и ненавижу его. Возможно, что это просто мои внутренние порывы чувств, но я говорю тебе - не доверяй Альбусу Дамблдору. Он чёртов шахматист и он может пожертвовать всем, ради выигрыша в партию, название которой война. Волдеморт, как я и думал, жив. Дамблдор мне всё рассказал. Про Квиррелла и про Волдеморта. И я не виню тебя. Я верю в тебя. Но я отказался пускать тебя во взрослую жизнь, где ты должна была сразиться с Волдемортом. Ты должна понять, что люди не делятся на хороших и Пожирателей смерти, и то, что ты сделала не было правильным, но было необходимым. В каждом из нас есть и светлая, и тёмная сторона. Вопрос лишь в том, какую сторону выберешь ты. Это главное.
Моя последняя просьба.
Не смей плакать.
Даже и не думай плакать из-за своего идиота-крёстного.
Не смей плакать. Не вини себя за обиду, которую чувствовала, когда я уехал. Ты должна ненавидеть меня за это. Я бы себя точно ненавидел. Еще в самом начале, когда я только удочерил тебя, я составил завещание, потому что знал, что не смогу жить спокойно. Через месяц ты получишь письмо от банка «Григоттс», где будет написано, что ты получаешь наш дом и все деньги из хранилища Блэков. Это мой прощальный подарок. Последнее, что я могу тебе подарить.
Не плачь, Эмили.
Всё пройдёт.
Я уже слышу хлопки апарации и думаю, что больше тебя не увижу, Эмили. Меня, скорее всего, посадят в Азкабан или применят Поцелуй дементора. Если меня посадят в Азкабан, то я непременно сбегу оттуда. Не сомневайся. Я найду способ. Я же не какой-то тупой пуффендуец. Я — гриффиндорец. Я — Мародёр. Я найду выход из положения.
Еще раз прости меня, Эмилия.
Помни, что я всем сердцем буду скучать по тебе.
Я люблю тебя, Эмилия.
С̶и̶р̶и̶у̶с̶ О̶р̶и̶о̶н̶ Б̶л̶э̶к̶.̶
Твой Бродяга.
Твой Сириус.

Письмо выпало из моих рук и я чуть не упала на пол, но меня вовремя подхватил Том. Я села на пол и рыдала. Я рыдала и кричала. Я не верила в то, что написано. Я не верила.
Пожалуйста, скажите мне, что это всё ложь.
Я думала, что это сон. Тогда это мой самый наихудший кошмар.
Пожалуйста, можно я проснусь.
На мои рыдания и крики прибежал Гриндевальд. Он прочитал письмо и пытался меня успокоить. Но я продолжала кричать, вырываться и рыдать. Слёзы текли по щекам, руки дрожали, а голос сорвался. Я не хотела верить в это.
Я не хотела верить в то, что мне придётся жить без Сириуса.
Гелла что-то кричал мне, но я не хотела слушать. Я не понимала, что он говорит. Во мне будто что-то сломалось. То, что починить никто уже не в силах.
Гриндевальд куда-то убежал, а я осталась сидеть на полу, рыдая и крича. И вдруг я услышала мелодию. Знакомую мелодию.
— Мерцай, звездочка, мерцай!
Как хочу я знать тебя,
Так над миром высоко
Бриллиантом в небесах
Мерцай, звездочка, мерцай!
Как хочу я знать тебя!
Это пел Том. Он пел ту самую песенку, которую пели мы с Сириусом. Я немного успокоилась и посмотрела на него.
— Пожалуйста, скажи, что это всё неправда, — прошептала я сорвавшимся голосом. — Скажи, что это просто сон.
Том с болью посмотрел на меня. На его щеках были дорожки от слёз.
— Прости, — тихо-тихо прошептал он. — Я не могу врать тебе.
Ниточка оборвалась.
Тоненькая ниточка оборвалась, когда я поняла, что это правда.
Гелла появился в дверях со склянкой в руке и я, не успев ничего сделать и даже подумать, почувствовала противное зелье у себя во рту.
И через пару секунд я заснула.