Когда я почувствовала под ногами твердую землю, я испугалась, что стала призраком или каким-нибудь недо-призраком как в ужастиках. Я в испуге распахнула глаза, свет ослепил меня на несколько долгих мгновений, лишь только через несколько долгих секунд я поняла, что призраки не могут что-либо чувствовать, потому что они бестелесные. Я поморгала, посмотрела на круглое, яркое солнце.
Разве солнце существует в Загробном мире? Разве такое бывает, черт возьми? Неужели я вынуждена остаться в мире живых, наблюдать за ними, но не иметь возможности ни прикоснуться, ни заговорить, ни сделать что-либо вместе с ними...
Я посмотрела вниз и увидела ярко-зеленую траву. Траву, мать твою. Мои предположения с невероятной скоростью сбывались, мне становилось жутко. Прямо дрожь прошла по телу.
Я сделала шаг вперед. Нога, которую я повредила в Битве, не болела. У меня вообще ничего не болело. Я чувствовала себя на все сто, на душе было невероятно спокойно. Ну, за исключением того факта, что я, вероятно, стала невидимым призраком.
Подняв взгляд от необычайно свежей травы, я огляделась по сторонам. Сначала не было видно совершенно ничего, такое чувство, что смотришь на все через грязные очки - все такое размытое и непонятное. Но картинка постепенно начинает становится такой четкой, такой настоящей...
Хогвартс. Я была в Хогвартсе. В Хогвартсе, который еще не был разрушен, не был похож на развалины, а вокруг него не было ни огня, ни выжженной земли, ни смертей.
Это был тот самый Хогвартс, который я помнила в одиннадцатилетнем возрасте. Светлый, добрый и такой родной.
- Эй, Эмс!
Я незамедлительно обернулась на голос. Это был Невилл. Живой Невилл! Нет, он же умер, как и я... А значит, он мертв. Как и я.
- Невилл... - прошептала я и робко улыбнулась. - Не знаю, радоваться ли тому, что мы вновь встретились, или печалиться тому, при каких обстоятельствах это случилось.
На нем была та же одежда, что и в момент его смерти, только не было ни сажи, ни крови, ни намека на то, что он умер, ни на то, как он умер.
- Это уже не имеет такого большого значения, Эмс, - приподнял уголки губ Невилл. - Здесь все совсем по-другому. Совсем по-другому. Но выбора нет. Никакого нет.
Я обняла своего друга, обняла крепко, как только могла. Гриффиндорец обнял меня в ответ и сжал еще сильнее. Так сильно, что ребра хрустнули. Хрипло рассмеявшись, я только улыбалась.
- Ты совершила самую огромную глупость в своей жизни, - серьезно заявил Невилл, отстранившись от меня и смотря в глаза взглядом МакГонагалл. - Ты умерла, Эмили.
Я пожала плечами.
- Раньше я думала, что самая большая ошибка в моей жизни - тот полет с драконом, - призналась я со вздохом. - Но времена меняются. И не смотри на меня так. МакГонагалл напоминаешь. Прям мурашки по коже.
Долгопупс рассмеялся, а потом повел куда-то к Хогвартсу.
- Я должен отвести тебя к тем, кто тебя ждет, - сказал он. - Все хотят с тобой поговорить.
Я недоумевала.
Кто хочет со мной поговорить?
Мы шли по траве с Невиллом и разговаривали о всяких мелочах. Я смотрела на Хогвартс и улыбалась. Впервые в жизни я могла ни о чем не беспокоиться и это было как-то странно. Я привыкла к чувству непонятного долга над своею бренною головушкой, так привыкла, что у меня возникало чувство отобрать у кого-то неразрешимую задачу и поставить ее себе на голову, а потом выполнить ее с ворчанием и кряхтением. А ведь раньше я жаловалась, что была Героиней, а сейчас вот снова хочу ей стать. Не прошло и часа с моей смерти, Мерлинова мать!
- Как ты думаешь, нам еще далеко идти? - спросил вдруг Невилл, останавливаясь. Прищурился и посмотрел вдаль.
Я пожала плечами.
- Думаю, да.
- А хочешь полетать? - вдруг предложил он и совершенно по-безумному улыбнулся. - Я серьезно, Эмс, не смотри на меня так. Смотри.
И Невилл под моим скептическим, испуганным взглядом вдруг прыгнул и... приподнялся от земли, поднимаясь все выше и выше.
- Да ебите меня семеро... - пробормотала я, абсолютно не понимая, что, черт возьми творится. - Ты... Как ты это сделал?!
Он рассмеялся и перевернулся в воздухе, словно акробат в цирк. Я смотрела него как на безумца. Хотя, по сути, мы оба - безумцы.
- Здесь все делается так, как ты хочешь! - ответил Невилл, делая мертвую петлю и улыбаясь. - Я серьезно. Попробуй!
Ладно.
Хорошо.
Я уже сделала самый безумный поступок в своей жизни, так почему бы не попробовать еще парочку маленьких безумств?
- Мне нужно говорить про себя что-то типа «Я хочу летать»? - спросила я у гриффиндорца. - Или?..
- Нет, зачем все это? - скривился Невилл, и предстал предо мной вверх ногами и со скрещенными руками. - Просто... захоти! Просто прояви желание!
Я закатила глаза.
Но на вид полет в воздухе выглядел очень веселым, мне прямо захотелось присоединится к нему.
- Бля-я-ять, - протянула я, когда мои ноги стали отрываться от земли. - Это слишком... Мерлин, это слишком волшебно! Совсем не по-настоящему!
- Эмили ты вообще-то волшебница - заметил Невилл, беря меня за руку и помогая мне восстановить равновесие в воздухе.
- Волшебники летают на метлах, Нев, а не по воздуху!
- Ну, тогда мы, наверное, просто сумасшедшие!
Мы рассмеялись. Я начала летать от души, делала всякие перевороты в воздухе, петли и строила рожи другу. Я чувствовала себя такой свободной и яркой, такой веселой и счастливой.
Какая легкость возникает, когда отрываешься от бренной земли, от проблем и всякой чуши. В этом было что-то действительно волшебное, я почувствовала себя ребенком, Венди из сказки Барри про Питера Пэна.
Может, Хогвартс моего детства - волшебная Нетландия? Может, я попала в Страну чудес? Тогда где же мой Шляпник, где мой Питер Пэн? Хотя, признаться, сейчас кривляющийся Невилл мог вполне сойти за Питера Пэна. Если подумать, я действительно попала в волшебную страну своего воображения, в мир, где я буду по-своему счастлива, ведь у меня нет выбора. Я должна быть счастлива, потому что... потому что я сама выбрала этот путь. Выбрала путь смерти, который выбирает не каждый. Но я - исключение из правил, не так ли?
Мы опустились вниз уже перед мостом. Мы смеялись, и я рассказывала ему о «Питере Пэне» и «Алисе в Стране чудес». Я сравнивала этот мир и мир, который находится в тех сказках, который реален лишь только в нашем сознании, а никак не наяву.
- Думаешь, это все нереально? - спросил Невилл, выслушав меня. - Думаешь, это все происходит в твоей голове?
Я пожала плечами, убрала руки за спину, сцепив пальцы, и с немного безумной улыбкой сказала:
- Даже если и так, почему это все не может быть правдой? Наша головушка - весьма интересная тайна, никогда не знаешь, что в ней происходит.
- Это безумие!
- Так даже лучше, Невилл!
Впереди я увидела тех, кого точно не ожидала увидеть. Ремус и Нимфадора. Он стоял около Тонкс, которая восседала на перилах моста, совершенно не боясь упасть вниз.
Внутри меня будто что-то перевернулось, былая легкость куда-то исчезла, оставляя место только пустоте и вине.
Неужели Тедди, мой маленький Тедди остался один, без родителей, без своих мамы и папы? Неужели мой маленький мальчик остался совсем один в таком большом мире? Сердце сжималось от боли при мысли об этом.
Ремус обернулся ко мне с грустной улыбкой, потом обернулась и Тонкс. Я смотрела прямо им в глаза и не верила, что эти люди, которые так хотели завести семью и быть счастливы друг с другом, погибли в войне, после которой должны были быть счастливы.
Невилл вдруг куда-то делся, может, улетел куда-нибудь.
Тонкс слезла с перил моста и взяла Ремуса за руку, Ремус же продолжал смотреть на меня безумно грустным взглядом.
Я сделала над собой усилие и пошла прямиком к ним.
- Мне так жаль, - дрожащим голосом проговорила я, вставая перед ними. - Тедди... ваш сын...
Они переглянулись.
- Он поймет, - сказал Ремус, закусывая губу. - Когда-нибудь поймет, что мы не могли по-другому. Мы не знали, наступит ли завтрашний день, будет ли все как прежде. Мы знали только, что сегодняшняя битва решит все. Эдвард поймет, что мы хотели защитить наш мир. Когда-нибудь он поймет, - уже тише проговорил Люпин.
Тонкс смотрела на меня не без уважения.
- Ты очень смелая, - сказала она. - Эмили, ты спасла их. Всех, кто остался в живых, спасла ты, умерев. Ты пожертвовала жизнью ради других, и это самая большая жертва, что я знаю. Ты пожертвовала всем ради них. Я так восхищаюсь тобой, Эмили.
Я покачала головой.
- Не стоит мной восхищаться, - сказала я горько. - Я была слишком эгоистичной, была слишком самовлюбленной и заурядной, слишком... Я никогда не была Героиней, стала ею лишь в последний момент.
- Но ты стала ею, - Ремус выпустил руку Тонкс и взял меня за плечо, словно свою преемницу на балу. - Ты стала Героиней, потому что прошла через все это и выбрала то, что считала правильным, ты сделала это не ради себя, не ради своей выгоды. Эмили, ты стала Героиней, когда приняла это непомерно сложное решение, когда взяла себя в руки, когда перестала думать только о себе. Ты стала Героиней, Эмили.
- Я виновата в том, что вы погибли. И в смерти Рона, и в смерти Седрика, и в...
- Ты виновата только тогда, когда сама так решаешь, - мягко сказала Нимфадора. - На войне всегда были, есть и будут жертвы, как и будут спасенные. Ты виновата только в том, что не смогла принять это, хотя, думаю, это будет слишком тяжело, а то и невозможно.
Они говорили со мной так, словно были какими-то мудрыми старцами, пришедших из Тибета. Я слушала их, порой мне казалось, что они правы, но... Нимфадора права, я не смогу так быстро принять все, не только жертвы на войне, но и тот факт, что я умерла. До сих пор мне не верилось, что я сделала это. Что я умерла. Может, это просто мой сон, я проснусь и все будет... все будет хорошо?
Я сделала глубокий вдох.
- Я не знаю, что будет дальше, - хрипло произнесла я. - Я ничего не понимаю, Ремус. Я ничего не понимаю.
Он обнял меня.
- Когда-нибудь ты все поймешь, Эмили, - прошептал Ремус мне в ухо. - Когда ты будешь смотреть вперед, ты поймешь, что все это сделано не зря. Когда-нибудь ты посмотришь на себя и скажешь себе, кто ты. Ты посмотришь на себя и поверишь. Поверишь в себя также, как мы верим.
Я обняла его в ответ.
- Спасибо, - прошептала я в ответ. - Спасибо, Ремус.
Он отстранился от меня и улыбнулся.
- Другие тоже хотят тебя увидеть, Эмили.
- Другие? - не поняла я. - Кто?
Ремус и Нимфадора переглянулись и отошли в сторону.
У дверей в Хогвартс стояла рыжеволосая женщина с теплой улыбкой на устах. Она была одета в самое обыкновенное зеленое платье, подчеркивающее цвет ее ярких глаз. Но она показалась мне до того красивой, что внутри меня все перевернулось, ком застрял в горле, а по щекам полились слезы.
- Мама... - прошептала я почти беззвучно. - Мама!
Я сорвалась с места и побежала прямиком к ней. К моей маме, которая защитила меня в ту ночь, к моей маме, о которой я знала столько всего, но не имела возможности познакомиться.
К моей маме.
Я вбежала в ее объятия, уткнулась в ее длинные рыжие волосы, она крепко обняла меня.
- Мама, - прошептала я. - Мамочка...
Лишь, кажется, через вечность я смогла оторваться от нее и взглянуть в ее наполненные слезами глаза. Мама улыбалась дрожащими губами, пара слезинок выпали из ее глаз и, клянусь, они были похожи на маленькие бриллианты. Она провела своей мягкой ладонью по моей щеке, волосам.
- Ну здравствуй, - прошептала мама, - моя милая Эмили. Доченька моя...
На секунду я почувствовала, что знаю эти руки, что когда-то они касались меня. Я помнила мягкость этих рук, помнила, что они любили гладить меня по щекам, что я любила их. Как и их обладательницу.
- Прости меня, мам, я столько всего натворила... Прости, пожалуйста, - прошептала я ей. - Я так тебя люблю, пожалуйста, прости...
Мама покачала головой.
- Мне не за что тебя прощать, милая, - сказала она мягким, родным голосом. - Ты выросла такой красивой, такой умной, такой... Ты такая молодец, Эмили. Я так горжусь тобой. Я так сильно люблю тебя, моя девочка.
- Мама, мамочка, - я прижалась к ней. - Мне так тебя не хватало, мам, я так хотела, чтобы ты была рядом, мама.
Она обняла меня.
- Я тоже хотела этого, ты не представляешь, насколько сильно.
Я могла бы говорить «мама» бесконечно, я так хотела обнимать ее, чувствовать легкий запах лилий и мандаринов, нового переплета книг и горячего шоколада. Она была такой родной, даже объятия ее были уютными.
Мама была рядом со мной, мама обнимала меня, мама говорит, что любит меня. Я так хотела, чтобы это не заканчивалось.
Мама поцеловала меня в макушку и тихо прошептала:
- Папа тоже хочет с тобой встретиться, милая.
Я оторвалась от нее. Взяла за руки.
- А... а где он?
Она кивнула на дверь.
- Он там, в замке, милая.
Я посмотрела на нее еще раз, отмечая какое у нее красивое лицо, какие у нее веснушки на лице, какие у нее черты лица. Я запоминала каждую мелочь, мне казалось, что я должна это сделать, раз уж не могла сделать это в течении долгих семнадцати лет.
- Ты такая красивая, Эмили, - сказала мама. - Я никак не могу тобой налюбоваться. Ты так похожа на своего отца, но вот глаза у тебя от меня. Я... Я очень сильно люблю тебя, девочка моя, я всегда буду любить тебя. И всегда буду рядом с тобой.
- Всегда?
- Навеки вечные, - улыбнулась мама.
Я улыбалась, плакала и была счастлива.
- Твой отец ждет, - сказала она. - Не нужно заставлять его ждать так долго, а то и сам придет.
Я рассмеялась.
- Мы же еще увидимся? - спросила я, не отпуская ее руки. - Мы же еще увидимся?
- Непременно.
Только после этого я отпустила ее руки, отошла от нее и, постоянно оглядываясь, открыла дверь. Ремус и Нимфадора исчезли, как и Невилл. Но мама стояла, улыбалась мне, слезы-бриллианты бежали по ее щекам.
Я знала маму только по рассказам Сириуса, мне она казалась какой-то волшебницей из сказок, феей, но она оказалась ангелом. Моим ангелом-хранителем.
Дверь за мной закрылась, разделяя меня и маму. Мне хотелось закричать, хотелось открыть эту дверь и вернуться к маминым объятиям... Но мы же еще увидимся, я еще смогу ее обнять и рассказать ей все-все-все.
Я пошла по коридору, по коридорам Хогвартса, любимой школы. Я шла и смотрела на пустые рамы. Школа казалась безжизненной без болтовни старух с портретов, без спорящих приведений, без бегающих мелких и без шушукающихся старшекурсников.
Одна из дверей открылась и передо мной появился кабинет Трансфигурации, в котором сидел Рон. Он сидел за первой партой в мантии и с галстуком львиного факультета, улыбался и его яркие волосы торчали так, как будто он только с постели поднялся. То есть как обычно.
- Рон! - закричала я и рванула к нему, чуть не снеся двери.
Уизли поднял взгляд на меня, на секунду удивился и, резко встав, тоже рванул ко мне.
- Эмили, Эмили, - проговорил он, обнимая меня. - Эмили, черт тебя дери, что ты тут забыла?!
Я не могла ответить, так как рыдала у него на плече, шептала бесконечное «прости» и обнимала его еще крепче.
- Ты ни в чем не виновата, Эмили, - тихо сказал Рон. - Ты ни в чем не виновата, виноват только я один. Только я виноват в том, что умер.
- Нет, если бы... если бы я остановила тебя...
- Эмили. - Рон был до предела серьезен, отстранил меня от себя. - Ты. Ни в чем. Не. Виновата. Это только я виноват в том, что пошел неизвестно куда, слышишь? Только я.
Я прикрыла глаза.
- Я могла тебя остановить, Рон, тогда ты был бы жив.
- Я бы не остался, Эмили, и ты это прекрасно знаешь, - усмехнулся Рон.
Открыв глаза, я посмотрела на него.
- Пожалуйста, прекрати плакать, - попросил он. - Я совершенно не знаю, что делать, когда девушки плачут.
Я, не удержавшись, рассмеялась.
- Я так по тебе скучала, Рон, - мы сели на парту. - И Гермиона тоже скучает по тебе. Твоя семья по тебе скучает. Все по тебе скучают.
- Я бы хотел вернуться, - признался Уизли. - Я бы хотел обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Мы были бы счастливы. Я так хотел бы, чтобы она знала, как сильно я люблю ее. Я хочу, чтобы она знала, что я всегда буду любить ее.
Посмотрев на него, я прикусила губу.
- Гермиона тоже очень сильно любит тебя, Рон, - убежденно произнесла я. - Очень сильно любит.
Он улыбнулся краешками губ. В его глазах появились слезы.
- Ты куда-то шла, да? - быстро перевел он тему.
- Да, там меня ждет отец...
- Он слишком долго ждал тебя, Эмс, - сказал Рон.
И то правда.
- Прости меня, - напоследок произнесла я. - За то, что не смогла защитить ее.
Рон вдруг сильно сжал мою руку. А потом расслабил.
- Я тебя прощаю, Эмили Поттер, - улыбнулся он. - Я за все тебя прощаю.
Это было словно освобождение от всего, что я до этого чувствовала. Вина будто бы упала с моих плеч, я почувствовала себя намного легче.
Когда я вышла из класса Трансфигурации, я прошлась по коридорам и вышла, как ни странно, к факультетным часам, в которых учитывались баллы всех факультетов. Напротив них стоял человек в очках, с гнездом на голове и в очень даже обычной одежде. Джинсы и футболка с надписью «AC/DC».
- Папа? - в тишине мой голос казался очень громким, мужчина обернулся.
Знакомые черты блеснули в его лице, в его жестах и мимике. Я мигом узнала в нем, в моей папе саму себя.
Папа тут же двинулся ко мне и заключил в объятия.
- Эмили... Эмили, моя милая маленькая девочка...
Я обнимала его, обнимала его так, как могла.
- Папа... Я так скучала... Папа...
Он все обнимал и обнимал меня.
- Ты не представляешь, как сильно я хотел выйти отсюда и быть рядом с тобой. Ты столько всего пережила, а меня не было рядом... Моя малышка, моя маленькая девочка...
- Ты не виноват в этом, пап, - всхлипнула я. - Ты не виноват в том, что тебя не было рядом, папа.
Я оторвалась от него и заглянула в карие глаза отца.
- Мерлин, как ты на меня похожа, честное слово, прямо не отличишь, - усмехнулся папа. - Только эта прядь тебе мешает, - скривился он и двумя пальцами взял белую прядь.
- Не обижай мою белую прядь! - нахмурилась я. - Она такая же часть меня, как и рука с ногой.
- Да ну.
- Да!
Он рассмеялся.
- Ты такая же упрямая, как и твоя мама, малыш, - рассмеялся папа. - Ты так похожа на меня, но в душе ты все-таки больше похожа на мать. Моментами. Больше, конечно, ты похожа на Сириуса и меня. И этого... - отец показательно скривился, - Гриндевальда.
- Геллу тоже не обижай.
- Ладно-ладно, малыш, - со смехом он поднял руки. - Только не дуйся, ты так смешно дуешься.
Я улыбнулась.
Мы шли по коридорам и разговаривали о школе, о том, как меня исключили, и о том, какие шутеечки я делала при жизни. Мы каким-то образом вышли из замка и шли к Озеру и Запретному Лесу. И вот, как и любой отец, он перешел к тебе мальчиков.
- Ты, наверное, понимаешь, что я знаю достаточно много, - расплывчато сказал папа. - Почему именно Мракс? Позывной у него Мракс, а истинное лицо - Волдеморт. Не перебивай меня, я ждал этого момента слишком долго. Так вот, он действительно любит тебя. Я это понимаю, но какого хер...
- Не ругайся при внучке, дедуля, - раздался насмешливый голос и мы с отцом одновременно обернулись на него.
Сириус был намного моложе, чем в тот момент, когда он умер. На нем была кожаная куртка, черные джинсы и футболка с любимой рок-группой.
Сначала я не поняла, что он имеет в виду. А потом я увидела за плечом крестного, за Озером, возле Запретного Леса бегали маленькие дети.
- Что это? -вырвалось у меня.
- Это те дети, что умерли в маленьком возрасте, - сказал отец необычно грустным голосом. - Вон там, смотри, Мередит.
Я посмотрела туда, куда он указывал, и сердце мое сжалось.
У нее были длинные черные волосы, слегка бледная кожа и она была такой маленькой, но при этом бегала очень быстро и смеялась очень-очень звонко. У нее на голове был венок из ромашек, а на ней было белоснежное платьице. Сколько ей было? Четыре? Пять? Не знаю. Не знаю.
Мередит обернулась ко мне и я увидела ее глаза. Глаза Тома. Два темных, блестящих омута.
- Пошли, Эмили, - Сириус потянул меня отсюда.
Я покачала головой.
- Нет, пожалуйста, нет, не надо...
Сердце разрывалось. Вот это она. Моя милая Мередит Кристин. Моя маленькая девочка.
Девочка улыбнулась мне, а потом... на моих глазах растворилась.
Сириус взял меня в охапку и прижал к себе.
- Тихо, моя милая, тихо, - успокаивающе говорил крестный, прижимая меня к себе, пока я кричала, рыдала и цеплялась за него.
- Сириус... Сириус...
Сириус обнимал меня.
И в этих объятиях я нашла себя.

Мы сидели около Озера. И разговаривали.
- Я бы хотела курнуть сигаретку, - призналась я. - И хотела бы глотнуть немного вина двадцать пятого года.
Сириус прискорбно вздохнул.
- Теперь я тоже этого захотел.
Я рассмеялась.
- Скажи, Сириус, а тебе здесь хорошо? - спросила я искренне и честно. - Я чувствую себя как дома, но при этом... При этом у меня такое чувство, что я не должна здесь быть.
Сириус молчал. Откинул челку со лба.
- Мне здесь почти хорошо. Здесь спокойно. Здесь есть те, кого я люблю. Но это не то. Я скучаю по жизни, скучаю по тем ощущениям, что были, когда я был жив. Понимаешь, со временем твои чувства притупляются. Ну, я так думаю. И еще мне противно от осознания того, что я мертв. Да еще и как мертв! От руки Лестрейндж! Лестрейндж, черт возьми! А еще... Еще я не хочу, чтобы здесь была ты, Эмили.
Он смотрел на меня честно. И таким взглядом, который мог быть только у него.
- Ты выбрала меня, чтобы я сказал тебе одну очень важную вещь.
- Я никого не выбирала! - возразила я искренне.
- Неосознанно выбрала, - поправил себя Сириус. - Ты не совсем умерла, Эмили. Понимаешь, ты можешь вернуться обратно, если захочешь. Тебе дан выбор: уйти или остаться. И только тебе решать это, решать свою судьбу.
Я не верила тому, что говорил Сириус, но он выглядел так серьезно, что невольно понимаешь, что все это - не чушь, а реальность. Правда, черт возьми.
- Я могу... вернуться?
- Да, - подтвердил Сириус. - Только спроси себя, Эмили, хочешь ли ты этого?
Я отвернулась от него и посмотрела на водную гладь. Солнце садилось и вода казалась кроваво-красной.
Хочу ли я вернуться обратно? Вернуться к почти разрушенному миру, который нужно восстанавливать, вернуться к разрушенной себе и разрушенным друзьям. Или остаться здесь? В мире, где мои родители, Сириус, Рон, Невилл и другие рядом, в мире, где нет ничего, что будет волновать меня и делать больно.
Я не хочу, чтобы вновь было больно.
И, кажется, это решило все.
- Прости, Сириус, - сказала я. - Вероятно, я сделала неправильный выбор.
Блэк усмехнулся.
- Скажу тебе по секрету, принцесса, правильного выбора нет.