Я снова села за перо, но теперь хотела написать Гелле, что ему пора закручиваться со своей жаждой мести и вернуть Дамблдора в его среду обитания. Под «средой обитания» я, конечно, подразумевала Хогвартс, где сейчас яро процветали Пожиратели, пытки и ненависть ко всему живому.
После того, как я написала это письмо, я взяла еще листок пергамента.
Я так не хотела писать тебе это письмо, хотя понимала, что ты, вероятно, будешь расстроен и глубоко возмущен тем фактом, что ничего не получил. Думаю, стоит исправить эту ошибку.
Я очень счастлива тому, что встретила тебя, что спасла тебя из Нурменгарда. Лишь один раз я сожалела об этом, но прошло довольно много времени, сейчас я уже не чувствую той вины, существовавшей в тот самый момент, когда я наконец осознала, что сделала. Я радуюсь тому, что сделала это. Я не представляю свою жизнь без тебя, мой обаятельный, интересный и веселый друг с очень странными, почти темными замарашками.
Ты наверняка знаешь, почему это письмо написано. Оно написано ради того, чтобы попрощаться. По-настоящему попрощаться с тобой, Гелла.
Но и не только попрощаться. Я расскажу тебе свою историю, потому что ты достоин того, чтобы знать всю правду обо мне, о моей жизни, которую я скрывала даже от тебя, Тома и порой Гермионы. Наверняка ты напишешь обо мне книгу, в которой будешь восхвалять мою смелость и отвагу. Я не прошу тебя не делать этого, ведь ты меня не послушаешь. Напиши, пожалуйста, всю правду. Правду, за которую меня будут ненавидеть, любить, осуждать и восхвалять. Моя скромность поразительно исчезла, не так ли?
Так вот. Правда. Правда вообще странное понятие.
Я думаю, ты понимаешь, что я много таила от тебя. Например, я была беременна. Да, ты не ошибся, глаза тебя не подводят (не суй туда ничего, дорогой мой, а то я тебя знаю) и, уверяю, ты полностью здоров. Я была беременна, но мой ребенок умер, даже не начав жить. Заклятие, которое когда-то Беллатриса Лестрейндж пустила в меня на третьем курсе, все-таки сработало. Я хотела покончить с собой, но одумалась и легла в больницу, чтобы просто не оставаться одной. Я вылечилась. Как видишь, не до конца.
Что-то поменялось во мне в тот момент, Гелла, что-то особенное и яркое. Мне стало наплевать с какой-то стороны, а с другой стало невыносимо. Просто невыносимо. Я была разбита, ничего не хотела. Даже смерть казалась мне ужасным решением.
А потом я вдруг стала нарушать правила, стала ужасным человеком. Признаться, сейчас меня ужасно мучает совесть из-за того, что я натворила на шестом курсе со слизеринцами. Это было неправильно. Мои прошлые решения кажутся мне огромной ошибкой. Просто огромной кляксой на белых страницах, на тексте моей жизни. Огромные. Черные. Кляксы.
Я боюсь, боюсь до чертиков. Страх то уходит, то приходит. Возможно, я не буду чувствовать его, когда пойду на свою "казнь", но сейчас он есть. Я боюсь смерти, потому что тогда все теряется. Все, что я когда-либо совершила за свою жизнь окажется в прошлом, запечатанным в памяти людей, которых я любила или ненавидела, мое тело станет кормом для червей, станет частью земли. Когда-то я думала, что смерть – это грань, за которой прекращается боль и начинается добрая память. Это не конец жизни, а конец боли. Но теперь все совсем по-другому, Гелла.
Люди не жаждут бессмертия. Они просто не хотят умирать.
И я отношусь к этим людям.
Но я все равно иду на смерть, чтобы спасти тех, кого люблю.
Ненавижу самопожертвования, честно говоря, ненавижу их все. Ненавижу. И вот тут я сама стала одной из них. Как же смешно! Как это смешно!
Мне никогда не понять этого, никогда не понять. Я бросаюсь в пропасть, но не знаю, спасет ли мое падение остальных. Да, не знаю. Ничего не знаю. Я действую по наитию, надеюсь только на удачу. Больше у меня нет ничего. Только удача.
Ты когда-нибудь любил? Конечно, любил. Я тоже любила. Люблю до сих пор. Люблю так сильно, что болит разрывающееся сердце.
И тебя я люблю, Гелла, не только его. Ты назвал меня своей дочерью, частью своей жизни. Это многого стоит, да? Я люблю тебя, Гелла, Vater. Ты стал для меня вторым Сириусом. Это тоже стоит многого.
Геллерт, прошу тебя, люби своих детей. Люби так сильно, чтобы они никогда не думали о тебе плохо. Никогда не думали о тебе как о Темном Лорде. Будь им отцом, будь их папой, будь их другом и наставником. Не бросай их на воспитание нянькам или Эрике. Будь рядом, как они того заслуживают. Расскажи им, что я их люблю. Очень сильно люблю. Пусть они знают, что у них когда-то была старшая сестра, которая оказалась просто глупой дурочкой-героиней. Просто той, кто не смогла победить с самого начала.
Прости меня, я стараюсь. Стараюсь сделать правильный выбор, но... но все равно он оказывается не самым верным, не самым правильным. Что поделать, Гелла? Жизнь никогда не расскажет, куда она тебя будет ебать, да? Она та еще сука.
Я была так занята, помогая другим найти свет, что не заметила, как меня медленно поглощала тьма.
Это та правда, Гелла.
Я во тьме.
И нет выхода из нее.
Ты получишь это письмо самым первым. Я хочу, чтобы ты помог Тому и Гермионе. Они будут разбиты, будут глубоко ранены. Гермиона слишком много пережила, защити ее, прошу, пусть это и не в твоих силах, защищать ее от правды, но попытайся. И о нем позаботься. Он должен жениться, пусть у него будут дети. Возможно, тогда он обретет какое-то понятие о счастье.
Прости меня.
Прости.
Я люблю тебя, Vater.
Навеки только твоя Принцесса.

- Как мы проникнем в школу, Эмили? - шепотом спросила Гермиона, когда мы шли по Хогсмиду, накрытые мантией-невидимкой. - Нас сразу же поймают.
- Без паники. Мы грабанули банк, а значит, грабанем и Хогвартс. Мы слишком умные, чтобы попасться, милая моя.
Я постучала в таверну брата Альбуса Дамблдора. Он, не торопясь, открыл дверь, а я на секунду сняла мантию, чтобы явить ему свое лицо. Через мгновение мы оказались в таверне, замок шумно закрылся, а я сняла мантию с себя и Гермионы.
- Здрасте, - поздоровалась я. - Как жизнь? Дементоры не докучают?
Сначала Аберфорт взорвался ругательствами.
- Ну что ж, - сказал Аберфорт, когда слегка успокоился, мы сели за стулья и принялись вести «переговоры». - Теперь надо подумать, как вам лучше выбраться отсюда. Ночью это сделать невозможно - вы не знаете, что происходит, если кто-то высовывается на улицу с наступлением темноты: включены Воющие чары, так что эти ребята вас схамкают, как лукотрусы - яйца докси. Дождитесь рассвета, когда снимут комендантский час, и тогда вы сможете потихоньку уйти под мантией. Поскорее выбирайтесь из Хогсмида, идите наверх, в горы - оттуда вы сможете трансгрессировать. Авось и Хагрида встретите - он прячется там в пещере вместе с Гроххом с того самого дня, как его пытались арестовать.
Грохх - это брат Хагрида, великан, сын матери Хагрида, которая бросила его давным-давно. Я узнала это после от Гермионы.
- Мы не собираемся уходить, - сказала я невозмутимым тоном. - Нам нужно проникнуть в Хогвартс.
- Не дури, девочка, - откликнулся Аберфорт.
- Мы должны это сделать, - пояснила я. - Нам прям невтерпеж это сделать, что тут непонятного?
- Если вы что и должны, - Аберфорт наклонился вперед на своем стуле, - так это драпать отсюда как можно дальше.
- Неплохой вариант, - согласилась я. - Но мы чересчур сумасшедшие. Слыхал, мы банк ограбили? Пойми, что это не лечится, и скажи, как нам попасть в любимую школу. Там нам надо доделать дела, которые нам поручил ваш брат.
- Мой брат Альбус много чего хотел, - сказал Аберфорт, - и, как правило, люди страдали ради исполнения его великих задач. Держись подальше от этой школы, Поттер, а по возможности и вовсе уезжай из страны. Забудь моего брата и его умные планы. Он ушел туда, где ему уже ничто не причинит огорчений, и ты ему ничего не должен.
- Ваш брат жив, - сказала я в ответ, сложив руки на груди. - Гриндевальд решил, что умирать ему еще рановато, и они с Мраксом придумали гениальный план по временному устранению директора. Понимаете, мне нужно его встретить, а для этого нужно убрать из школы Пожирателей, чтобы профессор Дамблдор мог действовать по-умному. Туда еще и Геллерт приедет, они, даю сто галлеонов, точно будут ругаться, а я это пропускать не собираюсь, хоть убейте. Поэтому, окажи услугу, прошу тебя. Ты же часть Ордена Феникса, должен понимать, что творится в мире.
Ни один мускул на лице трактирщика не дрогнул, а потом он невозмутимо произнес:
- Ты веришь этому засранцу Гриндевальду, а я не стану верить обманщику и тирану. Он может обмануть любого, когда-то он надурил моего братца, убил мою сестру и исчез. Странно, что Альбус его не убил. Он того заслужил. Хотя бы мог вспомнить, что на руках этого ублюдка кровь сестры, родная кровь. Нет, оставил жить, а потом позволил выпустить.
Я на секунду остановилась.Так вот, о чем говорил Альбус Дамблдор. Геллерт убил его сестру. Он убил его сестру и исчез. Разочарование длилось всего несколько секунд. Потом я поняла, что, умерев, меня мало будет волновать, кто кого убил и как он это сделал.
- Ордена Феникса больше нет, - продолжал тем временем Аберфорт, - Сам-Знаешь-Кто победил, борьба окончена, а кто говорит иначе - сам себя обманывает. Тебе здесь покоя не будет, Поттер, ему слишком хочется до тебя добраться. Поэтому уезжай за границу, спрячься, спасайся!
- Вы не правы, - влезла в разговор Гермиона. - Мы не станем прятаться только потому, что кто-то боится. Волдеморт - да это его имя, я не боюсь его произносить! - ни за что не придет к власти, пока жив хоть один из Ордена Феникса, пока есть его последователи! Вы думаете, я не знаю, что такое пытки и смерть? Я стала жертвой Беллатрисы Лестрейндж и Сивого, моего друга убили, а моя подруга оказалась на грани жизни и смерти. Не думайте, что я хочу такой жизни тем, кто придет после нас. Рабство и боль - вот что будет в будущем. Только это. Если есть хоть маленькая возможность избежать этого, то я сделаю все, чтобы осуществить ее. И никто - даже сам Волдеморт! - не остановит тех людей, кто хочет счастья в будущем, свободы и любви. Если же в вас не осталось ни капли этого, то я молю вас помочь хотя бы тем, кто пытается. Помогите нам сделать то, что не смог сделать ваш брат. Пожалуйста.
Трактирщик молчал, смотрел на Гермиону и молчал.
- Что она вырезала на тебе, девочка?
Гермиона раскатала рукав и показала криво написанное слово.
«Грязнокровка».
- Я скрыла это ото всех, - тихо сказала она. - Я... я смогла использовать слабые косметические чары без палочки... И никто ничего не узнал. А потом мне нашли другую палочку и я стала все скрывать. Это ужасно, сэр, - она подняла на него взгляд, закатала рукав. - Поэтому помогите нам сделать так, чтобы никто больше не получал таких ран.
Я молчала.
Это было ее дело, ведь шрамы - вещь очень личная. Я не стану винить Гермиону в том, что она скрыла от меня это. Она должна была принять его, но я знаю, что этого никогда не произойдет. Знаю.
- Путь в замок сейчас только один, - сказал Аберфорт спустя пару минут. - Вы, наверное, знаете, что они закрыли все старые тайные ходы с обоих концов, поставили дементоров по всему периметру стен и регулярно патрулируют внутри школы. Никогда еще Хогвартс не окружали такой охраной. Как вы собираетесь действовать, когда директором там - Снейп, а его заместители - Кэрроу... Ладно, это уж ваше дело. Ты ведь сказала, что готова к смерти, Поттер.
Портрет, на котором была изображена красивая девушка, внезапно открылся.
- Я знал, что ты придешь, Эмили!
К нам бросился Невилл Долгопупс, хромой, побитый, но еще живой.
Невилл обнял меня, а потом Гермиону. Смотря на него повнимаельнее я заметила, что один глаз заплыл лилово-желтым синяком, лицо было испещрено шрамами, и каждая деталь в его внешности указывала на постоянные невзгоды и лишения. И все же его измочаленное лицо сияло от счастья, когда он наконец выпустил из объятий Гермиону и повторил:
- Я знал, что ты придешь. Все время твердил Симусу: надо только подождать!
- Невилл, что с тобой было? - спросила Гермиона, смотря на его лицо. - Ты весь избитый! Что тут происходит?!
- Что? Это? - Невилл небрежно отмахнулся. - Да это ерунда! Симус выглядит гораздо хуже. Вы увидите. Ну что, пошли? Да, - он повернулся к Аберфорту, - Аб, к нам тут, наверное, еще пара-тройка подвалит.
- Пара-тройка? - мрачно повторил Аберфорт. - Что значит пара-тройка, Долгопупс? Здесь комендантский час и Воющие чары над всей деревней!
- Я знаю, поэтому они трансгрессируют прямо к вам в трактир, - отозвался Невилл. - Посылайте их сразу в туннель, ладно? Большое спасибо.
Гриффиндорец схватил нас с Гермионой и провел в тоннель, не давая Аберфорту ответить.
- А где Рон? - спросил он, закрывая за нами портрет. - Он придет позже?
Гермиона помрачнела, а я отвернулась.
- Он умер, - хрипло сказала я. - Его убили Пожиратели.
Невилл выругался.
Некоторое время мы молчали, стоя на одном месте.
- Ты изменился, друг мой, - заметила я с усмешкой, отходя в сторону, чтобы пропустить его вперед. Невилл понял намек, поэтому смело пошел вперед. - Знаешь, я никогда бы не подумала, что ты станешь указывать братцу Дамбдлора. Но это выглядело круто.
- Откуда взялся этот проход? Ведь всего же семь тайных путей, да, Эмили? - отозвалась Гермиона потухшим голосом. - Этого точно нет на Карте.
- Они опечатали их все перед началом учебного года, - охотно рассказывал Невилл. - Теперь через них не пройдешь - вход защищен заклятиями, а на выходе поджидают Пожиратели смерти и дементоры. - Он пошел спиной вперед, глядя на нас, сияя от счастья, что мы наконец-таки явились. - Не думайте обо всей этой ерунде... А правда, что вы прорвались в «Гринготтс»? И сбежали оттуда на драконе? Все это знают, только и разговору что об этом. Кэрроу избил Терри Бута, потому что Терри кричал об этом в Большом зале за обедом.
Я подняла брови. Толкнула локтем Гермиону.
- Мы теперь знаменитости, Гермиона, будем раздавать автографы, - шутливым тоном сказала я, а потом добавила: - Мы настолько круты, что сначала грабанули Гринготтс, улетели оттуда на их драконе и потом тусовались в компании Гриндевальда, который признался, что мы круты, потому что он сам бы не стал грабить этот банк.
Невилл рассмеялся.
- Вы правда чертовски умные, - сказал он. - Мы ждали вас с нетерпением, ведь только вы способны устроить революцию.
- Теперь еще и революции устраивать, - вздохнула я притворно грустным тоном. - Видимо, придется записываться в Темные Леди. Что думаете?
Гермиона закатила глаза.
- Тебе только в смертники записываться.
- Не, лучше в гангстеры, там можно бухать и есть телочки. Смекаешь?
- Как же я по вам скучал, - удовлетворенно сказал Невилл, открывая поход к другим начинающим революционерам.