- Эмилия? Эмили?
Я не верила, что вновь что-то слышала. Но это было так. Я дышала, слышала, чувствовала. Чувствовала теплое одеяло на моем теле, чувствовала противный запах зелий и чувствовала, что мне в руку ткнули иглу.
Но я не могла понять, что происходит вокруг меня. Я дышала, чувствовала и слышала, но не могла открыть глаза, сказать хотя бы что-то и лежала неподвижно. Как бревно.
Как дурацкой деревянное бревно.
Чьи-то руки погладили меня по голове, нежно касаясь кончиками пальцев волос и кожи головы.
- Моя бедная девочка, - прошептала... Андромеда. Надеюсь, это была она. - Зачем ты туда пошла? Ну зачем?
Кажется, в ее голосе звучали слезы. Она плачет? Или держит себя в руках?
Мерлин, как трудно думать о том, чего не видишь.
- Орден уже собирался спасти Гермиону... Грюм уже был там... Что ты наделала?..
Да, это была Андромеда. И да, она плакала.
Мне хотелось утешить ее, хотелось обнять ее и сказать, что я жива. Что ей не нужно плакать.
- Сириус бы меня не простил, - всхлипнула Меда. - Он бы убил нас всех из-за того, что не успели, не спасли тебя, Эмили. Он так тебя любил... Так сильно тебя любил...
О, это я знала. Я знала это.
И если бы я могла заплакать, то я бы заплакала.
Сириус умер. Умер, и я ничего не могла с этим поделать.
Если бы я умерла в тех подземельях, то могла бы быть рядом с Сириусом. Быть рядом с родителями. Быть рядом с... с Мередит.
Но я здесь, недвижимая и почти мертвая. Хочется кричать и плакать, но я не могу. Не могу даже шевельнуться.
- Мерлин, Эмили, ты же почти мертва! - прорыдала вдова. - Мы смогли тебя откачать своими силами, но ты не очнешься, потому что не дышала... Когда тебя принес Грюм в Блэкшир, ты не дышала, я думала ты умерла... А Гермиона с Ремусом тебя откачали. Ты задышала, но так и не очнулась...
Интересно, зачем она мне все это говорит? Думает ли, что я все слышу? Хочет ли, чтобы я на последнем ее слове, когда она полностью сдалась, чудесным образом распахнула глаза? Или просто вымаливает душу почти покойнице?
Стук, громкий и мощный. Скрип. Стук. Прерывистых вдох.
- Мистер Грин...
- Выйдете.
Голос Геллы я бы узнала из тысячи. Он был громкий, до боли знакомым и родным.
- Но...
- Выйдите.
Прозвучало как приказ. И Андромеда послушалась, если судить по ее коротким, едва слышным шажкам. Дверь (если это была она) тихо скрипнула. Стук.
Громкие шаги. Мою руку пленили теплые ладони.
- Какая же ты дура, принцесса, - тихо сказал Геллерт. - Ты такая дура.
Не в бровь, а в глаз, дорогой мой.
- Знаешь, ты похожа на покойницу. У тебя кожа такая мраморная, прямо с твоей идиотской прядью сливается. Губы такие яркие-яркие, прямо красные. Знаешь, Бессмертный мне как-то сказку рассказывал про... про Белоснежку. Она была красавицей, откусила яблоко, подарок злой королевы, и заснула. А потом пришел прекрасный принц и спас ее... Спас, да.
А меня кто спасет? Мерлин?
Никто меня не спасет, Гелла.
Я уже почти мертва.
- Не умирай, прошу тебя, - прошептал он едва слышно. - Не смей умирать. Не после того, что произошло, Эмилия. Ты выжила. Ты - Девочка-Которая-Выжила, ты моя... моя дочь. Пожалуйста, Эмили, принцесса, родная моя, не умирай... Прошу тебя... Эмили...
И Геллерт Гриндевальд заплакал, прижимая мою ладонь к своим губам, повторяя бесконечное «не умирай».
Он любит меня, любит. И я люблю его.
Мне хочется бороться с этим, но я не знаю, как именно с этим бороться. Я пытаюсь дотянуться до его мыслей. Пытаюсь сказать ему, что я жива, все слышу... Но натыкаюсь только на закрыто пространство, созданное моим разумом, чтобы сберечь то, что осталось от меня самой.
Вот бы провести рукой по волосам Геллы и сказать ему, что все будет хорошо. Вот бы увидеть веселые искорки в его разномастных глазах. И я хочу, чтобы он улыбнулся.
Но я не могу.
Я делаю рывок, хочу протянуть руку, хочу, чтобы она шевельнулась.
Но не могу.
Я не могу даже пошевельнуться.
А потом все затихает. Я ничего не слышу. Я ничего не чувствую.
И есть только мои мысли, в которых я сижу в углу черной-пречерной комнаты и плачу от безысходности.
Есть только я.
Только я одна.

Я всегда боялась остаться одна, всегда боялась, что меня бросят. Я боялась одиночества, потому что знала, что оно поглотит меня и я разучусь быть той Эмили Поттер, которая умеет шутить, устраивает бедокуры и является самой веселой девчонкой в нудной школе. Второе, конечно же, преувеличение. Хочется потешить себя такими мыслями, когда ты лежишь как кусок мяса на медленном огне. Я выгорала, медленно выгорала от мыслей, от понимания, что не могу что-то сделать, от того, что у меня не получается вновь вернуться в реальный мир, где были люди. Где были живые люди, а не воспоминания, которые я проигрываю в голове.
Я хотела бороться, но не получалось. Каждый мой шажок в сторону света заканчивался провалом в темноты. Вот я ощущаю кончиками пальцев простыню, а через мгновение не чувствую ничего, вновь возвращаясь к состоянию полной дезориентации.
Как же я устала. Как же мне хотелось бросить все и уйти. Уйти к тем, кто меня ждет. Уйти и не возвращаться.
Жизнь - это страшный, жуткий и отвратительный бардак, и в этом же ее прелесть.
Смерть - это легкость и плен, это освобождение от жизни.
Смерть намного легче жизни, но при этом смерть не дает тебе те возможности, которые дарит жизнь.
Со временем я стала привыкать к тому, что ничего не слышала, не видела и не чувствовала из реального мира. У меня появился свой мир, в своей голове. Я смотрела свои воспоминания, где была счастлива, задорно смеялась и шутила. Я была рядом с Сириусом, рядом с Геллой и рядом с Томом. В моих воспоминаниях Рон был жив. Падма была жива. И все были счастливы.
Я была счастлива.
Но все же что-то шептало во мне скрипучим голосом, что это - ложь. Что я пытаюсь отвлечь себя, что я лгу себе.
Ложь была приятной. Приятной до боли.
А потом я подумала о Гермионе, которая осталась там. Одна. Рон умер, ее родители неизвестно где, я полумертва, а на нее охотятся Пожиратели. Я не имела права бросать ее. Я не имела права бросать никого из них, людей, которые любят меня и делают все, чтобы я жила.
Но снова раздается смех, меня хватают за руки и тянут в какой-то кабинет на очередной урок. Я смеюсь, смотря в глаза Рону, улыбаюсь счастливой Гермионе. Прохожу мимо задумчивого Тома. Это все так реально, что я забываю о том странном скрипучем голосе. Его нет. Есть только сейчас, настоящее.
- Мисс Поттер, если вы такая умная, может объясните нам сегодняшнюю тему? - говорит МакГонагалл, когда я ее поправляю на неправильном ударении (МакГи никогда бы не ошиблась).
- С радостью, мэм, - отвечаю я с улыбкой, и мне улыбается профессор в ответ.
Здесь меня любят. Здесь мне все улыбаются. Здесь я должна быть счастлива.
Только вот не совсем получается.
О, пришло письмо от Сириуса, надо его открыть...

Помнится, в одном старом мультике, который мы смотрели с Сириусом в далекие времена моего пятилетия, у плохо нарисованного человечка на плечах появляются еще более мелкие человечки. Один говорит ему то, что нужно делать правильно, а второй подталкивает его к плохому, неправильному. Сейчас у меня случилось точно также: мои мысли поделились. То мне хотелось вернуться в наш, настоящий мир, то мне хотелось остаться здесь. Одни голоса шептали, что тут мне не место, это все нереально, а другие кричали, что это единственное, что мне нужно сейчас. И порой моя голова разрывалась от голосов.
А потом я видела друзей, голоса исчезали. Все исчезало. Была только я и они.

Том стоял напротив меня и улыбался. Мы стояли посреди коридора Хогвартса, не пытались спрятаться или сделать хотя бы что-то. Это было странно.
Но едва я попыталась подумать, что это все - ненастоящее, Том меня поцеловал. Это было приятно. Ощутить его губы на своих губах.
Только вот я не чувствовала его прикосновения. Это как дотрагиваться до воздуха - ты чувствуешь его, но его нет. Так и с этим поцелуем.
- Не думай, не думай, принцесса, - прошептал Том, касаясь моей щеки.
Снова воздух по коже.
Я касаюсь его щеки. Улыбаюсь. Я счастлива. Я должна быть счастлива.
Дэн всегда говорил, что наша голова устроена так, чтобы спасать нас во время трудных ситуаций, находящихся на грани жизни и смерти. Мозг программирует себя на волну, которая заставляет его чувствовать себя нормальным, целым, неповрежденным.
- Не думай, - уже грубее говорит лже-Том.
От этого состояния очень сложно избавится, так как мозг отрицает то, что ты находишься во сне.
Я улыбаюсь Тому. И тихо говорю:
- Это все нереально.
Улыбка рождается на лице лже-Тома. А потом его лицо покрывается трещинами. Стены замка, двери, окна, пейзаж на улице. Все покрывается трещинами.
Я плачу. Настоящие ли это слезы? Или моя больная фантазия?
- Это все нереально, - повторяю я.
И все разбивается. Наступает та темнота, что была в начале.
А потом я делаю его. Рывок.
Я кричу себе, своему разуму и телу, что хочу жить. Хочу дышать свежим воздухом, обнимать людей, кричать слова любви с Эйфелевой башни. Я хочу жить, черт возьми! Не отнимайте у меня жизнь!
И тогда я услышала приглушенный голос. Этот голос. Этот голос. Родной, знакомый, настоящий.
- Ничего, если ты хочешь уйти. Все хотят, чтобы ты осталась. Я хочу, чтобы ты осталась. Никогда в жизни я ничего так не хотел. Но этого хочу я, и я понимаю, почему ты можешь захотеть иного. Так вот, я просто скажу тебе, что пойму, если ты уйдешь. Это ничего, если тебе нужно покинуть нас. Ничего, если ты захочешь перестать бороться. Если ты хочешь уйти, Эми, то ты можешь уйти. Ты слишком сильно настрадалась. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой с теми, кого любишь. Этот мир не заслуживает тебя, ты слишком... Эми, ты просто заслуживаешь лучшего. Ты сейчас такая красивая, такая... ты всегда красивая. Очень красивая. Я люблю тебя, очень сильно люблю. Я не смогу жить без тебя, но я попытаюсь потому... потому что ты бы этого хотела. Я скучаю, очень скучаю по тебя. Я хочу тебя обнять, хочу, чтобы ты была рядом со мной, но... но если тебе там будет хорошо, то это ты не важно. Я пойму, если... если ты уйдешь. Просто знай, что я люблю тебя. Когда-нибудь я смогу тебя отпустить и продолжать любить. Я надеюсь, что где бы ты не была, ты нашла тот самый мир, где будешь счастлива. И если ты хочешь уйти туда, то не останавливайся. И знай, что тебя любят. Всегда будут любить. Всегда...
Я чувствую каплю на своей руке. Я чувствую, чувствую все тело. И я хочу заплакать. Хочу обнять его и поцеловать.
Том словно слышит мои мысли. Он касается губами моих губ в легком поцелуе, крепко сжимая при этом мою ладошку.
- Я люблю тебя, Эмилия Поттер. Я всегда буду тебя любить.
И когда Том хочет уйти, я крепко сжимаю его ладонь.