Гермиона смотрела на меня настороженным взглядом и раз по пять спрашивала про самочувствие и не хочу ли я уйти с занятия. Рон посматривал осторожно, словно боясь, что я прямо в эту минуту начну резать себе вены и глотать таблетки. Вены я, кстати, ни разу себе не резала. И на все их взгляды только отмахивалась и закатывала глаза.
Преподаватели смотрели на меня грейнджеровым настороженным взглядом. МакГонагалл даже предложила не приходить на занятия в случае плохого (она подразумевала депрессивное) настроения и обратиться к психологу. Я на такую щедрость только улыбнулась. Теперь у меня есть официальное разрешение не приходить на занятия, МакГи не станет же отказываться от своих слов.
Я могла с уверенностью сказать, что о моей (провальной) попытке суицида теперь знали все. Абсолютно все. Даже чертова Скитер с ее скандальными статьями. Конечно, обвинили во всем Малфоев и семью Паркинсон, которые «довели Золотую Девочку до состояния глубокой депрессии и ненависти к себе».
Признаюсь честно - пока читала уржалась до такой степени, что Гермиона подумала, что я задыхаюсь, ужаснулась и попыталась помочь. Потом поняла, что я просто так смеюсь, и нахмурилась, выражая в этом движении бровей все свое отношение к моему приступу психоза (хотя это был даже не психоз, а реакция на тупые мысли, но Гермиона мне не поверила). Я грохнулась со стула, сломав его, и еще пять минут смеялась, лежа на полу рядом с поломанным стулом. Староста львиного факультета посмотрела на меня, как на шизофреничку, и только покачала головой, вновь уткнувшись в свои дурацкие конспекты. Хорошо, что мы делали домашку в моей комнате, а не в гостиной. Тогда мне было бы немного, совсем маленькую капельку, прям маленькую-маленькую, стыдно.
Хотя кого я обманываю.
В свое любимое и незаменимое ОД я вернулась с триумфом, ведь до этого собраний не было, потому что никто не умел творить заклинание Патронуса. Захария Смит, пуффендуец, всегда меня бесивший своими тупыми вопросами, выдал своему дружку шепотом:
- Суицидница вернулась, надеюсь, она хотя бы в этот раз она не попытается умереть раньше победы над Сам-Знаешь-Кем.
Победы над Волдемортом?
Я оглянулась через плечо, заглянув пуффендуйцу прямо в глаза, сверкнула своими изумрудами и холодно улыбнулась. И как ни в чем не бывало начала занятие.
После него, когда Патронусы не получились ни у кого, я села на подоконник в пустом классе, открыла окно и закурила.
Легко, думала я, выпуская сигаретный дым из носа, сделать Героиню ребенка, которому однажды повезло. До последнего меня считали сумасшедшей, утверждая, что Волдеморт сдох давным-давно и я просто выдумываю несуществующего злодея ради популярности и желания снова стать знаменитой. А как только зоофил показал свой нос (которого у него нет), то все сразу провозгласили меня Избранной и вообще едва ли не ключ от Министерства дали. Плевать на факт того, что я действительно являюсь избранным ребенком из пророчества. Разве можно было довериться какой-то шарлатанке, я имею в виду Трелони, в качестве предсказателя? Темный Лорд сам себя подставил, когда попер на убийства младенцев. А теперь этот младенец, став постарше, стал его главной головной болью. И все из-за какого-то пророчества из уст непонятной гадалки на кофе! И все считают ни в чем не повинного ребенка избранным из-за нее!
Логика в моих мыслях присутствовала, даже немного в избытке.
- Мисс Поттер.
Я чуть не подавилась сигаретным дымом уже второй докуренной сигареты и постаралась напустить на себя безмятежный вид задержавшейся ночью из-за неотложных дел студентки.
- Профессор, - вежливо произнесла я, элегантным жестом выбрасывая в открытое окошко заранее затушенную сигаретку, закрыла источник сквозняков и слезла с подоконника с самым невинным видом.
- Что вы делаете в такое позднее время в коридорах школы? - ледяным, проникающим в самую душу подобно дементору, тоном спросил Снейп, вскинув левую бровь в своей ехидной манере.
Я пожала плечами и слегка улыбнулась краешком губ.
- Гуляю, - просто ответила я.
Он прищурил свои черные глаза-туннели.
В коридоре было очень темно, настолько, что черная фигура Снейпа сливалась с мрачным коридором, только его бледное лицо оставалось каким-то ярким пятном на фоне темноты и мрака. Даже палочку не достал для освещения коридора.
- Идите в свою спальню, - приказал профессор по Защите.
Я его проигнорировала. От этого Снейп пришел в бешенство.
- Наглая девчонка...
Смотря на него, я невольно задала вопрос, мучавший меня на протяжении года или около того:
- Скажите, сэр, а кого это - быть шпионом? За кем бы вы пошли, чью сторону бы выбрали?
Снейп замер на полуслове в мой адрес и потрясенно смотрел на мою скромную персону, видимо, гадая какова степень моей наглости.
А что? Мне всегда была интересна позиция зельевара-Пожирателя в этой войне, которая, вероятно, решит исход моей истории. То есть жизни. В этом невинном вопросе не было ничего потустороннего, на мой взгляд. Да и я должна знать, кому доверять, а кому по башке Авадой попадать. Вдруг перепутаю и дело с концами. Хотя я не собираюсь доверять этому мерзавцу и кретину, потому что он мерзавец и кретин, и бесит меня похлеще любого самого тупого Малфоя. Малфои все туповаты, но это не имеет сейчас какого-то особенного значения.
- А вам какое до этого дело? - резко сказал Снейп, сжимая зубы.
Я недоуменно на него посмотрела и незамедлительно выпалила:
- Я являюсь главным участников этой войны. Хочу знать, кто друг, кто враг, а кто так. Но не хотите говорить - не надо. Я прекрасно понимаю, что у вас там друзья, ценное общество и тому подобное. Жаль, что Дамблдор верит в ваше "доброе" сердце и в любовь, - я сделала весьма выразительную паузу, буравя его высокомерным взглядом, - к моей маме.
Время будто остановилось. Остались только мы: депрессивная суицидница, которая хочет избавиться от клейма Избранной, и Пожиратель Смерти, влюбленный в давным-давно умершую гриффиндорку, мать той самой Избранной, что так отчаянно пытается сжить со свету Темный Лорд.
- Пока я лежала в санатории, я думала о многом, - сказала я, мрачно вспомнив те дни, наполненные дурнотой лекарственных средств и собственных мыслей, которые, на удивление, были здравомысленные. - И о вас в том числе. Думала, зачем же такому гаду, как вы, работать на такого чокнутого человека, как Дамблдор. Совершенно разные люди и идеалы. И все равно работали вместе, желая свергнуть Волдеморта с его престола. До меня дошло только через несколько настойчивых часов размышления, - призналась я, раскачиваясь на носках к пяткам. Я улыбнулась той самой улыбкой Волдеморта, которой он обычно награждал тех, чью тайну он раскрыл. - Я и раньше знала, что вы испытывали к ней какие-то чувства, но...
- Замолчите, - велел севшим голосом Снейп. - Заткнитесь и уходите в свою чертову спальню.
- ... я бы никогда не подумала, что они настолько глубокие, - призналась я, не обращая на него ни капельки внимания, больше погружаясь в свои собственные старые размышления. - Я бы не поверила, что вы станете идти на такой риск ради мертвой...
- ПОШЛА ВОН!
Я отшатнулась от взбесившегося профессора и круглыми глазами смотрела на его злое, полное чистой ненависти и презрения, боли и разочарования, лицо.
Извиняться я за правду не собиралась.
- Вы наглая, бессовестная девица, возомнившая о себе невесть что. Я бы никогда не стал защищать вашу шкуру, даже будь вы единственной, кто смог бы победить Темного Лорда, - выплюнул Снейп с такой долей яда и ненависти, что вызвало у меня кривую ухмылку. - Вы такая же, как все Блэки. Думаете только о себе и о своей шкуре. Нет ни капли здравого смысла, нет ничего выдающегося, но зато есть деньги, уйма денег. И ваш этот Гриндевальд. Только благодаря ему вы и остались такой чистой и знаменитой, хотя все уже знают, что вы та еще стерва. Дрянная девчонка.
Вот как.
Видимо, ему надоело высказывание «такая же, как и ее папаша» и теперь решил использовать высказывание «Блэки, деньги и Гриндевальд единственное, что делает ее знаменитой и "чистенькой" девицей».
- Доброй ночи, сэр, - бросила я с презрением, развернулась и ушла.
- Отработка, Поттер! - заорал он мне вслед и я, повернувшись к нему, показала средний палец.
- Сам и катись на свою отработку, ублюдок, - прошипела я и вышла к ближайшей лестнице, стремительно побежала наверх, сбила какую-то ворчащую картину и скрылась за ближайшей дверью кабинета.

Я надула накрашенные губки и спросила у Геллы, голова которого торчала в моем камине по сети магической каминной связи:
- Я не хочу идти на твой семейный вечер. У тебя есть семья - твоя жена и ты. Я тут ни при чем.
Голова в зеленом пламени закатила глаза.
- Брось, Рейла будет не против. Ей нужно общаться с кем-то, помимо своих подружек, к которым она меня ревнует, - настаивал Гриндевальд с нахальной ухмылкой, имеющейся только у обаятельных мужчин, чьи жены проверяли их почту и записки в тайных дневниках.
- Ее зовут Эрика, - поправила я его и поморщилась. - Когда ты запомнишь ее имя?
- Это не имеет никакого значения, пока она не родит мне сына, - отмахнулся он.
Я бросила на него разгневанный взгляд.
- Будет очень смешно, если она родит вместо сына дочку, - сухо сказала я, беря с ковра расческу и расчесывая волосы. - Но она мне понравилась, - соврала я и добавила: - И у нее просто ахуительная внешность.
- Что? В смысле? - не понял Гелла. - Ты что, запала на мою жену? А как же Мракс?
Мракс, в это время лежащий на кровати в окружении подушек, сонно приподнял голову. И рассеянно бросил:
- Эрика? Она довольно красивая.
Я покосилась на Тома, закатила глаза и продолжила расчесывать волосы.
- Видишь? Даже Том говорит, что твоя жена красивая, а ты говоришь, что она просто способ получения наследников. Даже не детей, а наследников!
- Но ведь это правда! - вскинул брови Министр.
- Какой ты черствый, - сморщила я нос. - Все, не хочу с тобой разговаривать, чертов приверженец патриархата.
- Я излагаю только правду и только правду! - вскипел Гриндевальд, нахмурив брови.
- Она женщина, а не деторожальница, - сказала я напоследок и взяла стоящий рядом кувшин с водой - знала, что разговор, скорее всего, закончится не так, как Гелла планировал. - Пока.
- Увидимся на вечере! - крикнула голова в зеленом пламени перед тем, как на нее вылился целый литр ледяной воды. Пламя погасло, и я встала с ковра и смело подошла к уже проснувшемуся Тому.
Сев на кровать, я посмотрела на сонное лицо слизеринца и спросила нежнейшим голоском:
- Что ты там про Эрику говорил, м, дружочек?
Он, посмотрев на меня затуманенным взглядом, только поморщился и перевернулся на другой бок, собираясь продолжить смотреть свои сны.
- Ничего, - соизволил ответить Том после ощутимого тычка под бок. - Ты намного красивее.
Я удовлетворенно улыбнулась.
Вот сразу бы так.
Том вдруг напрягся, словно что-то вспомнив, повернулся ко мне лицом, прищурив глаза, и подозрительным видом начал смотреть прямо в глаза.
- Что за Дэниел? - на прямую спросил он без обидняков. - Дэниел Грей.
Я надула губы и осуждающе на него посмотрела.
- Читать чужие письма неприлично, - протянула я.
- Кто такой Дэниел Грей? - требовательно и отчасти ревниво спросил Том. Хотя я уверена, он бы накопал на бедного Дэна сам, если бы не возможность спросить у меня самой напрямую.
Я вздохнула и с сарказмом призналась:
- Наркодилер, который мечтает захватить в рабство все человечество, - напоровшись на его разгневанный взгляд я добавила, закатив глаза: - Это мой друг из психушки. У него параноидная шизофрения и паранойя. Мы были соседями и часто болтали, когда находились под очередной дозой антидепрессантов и прочей херни. Он крутой пацан. Нейрофизиолог, да и к тому же сам психолог. Да и отличник из Ильвермони. Очень умный пацан.
- Ты так его описываешь, словно он пуп земли, - фыркнул Том, обиженно покосившись на смеющуюся меня. - Чего это ты смеешься?
- Ты обвиняешь меня в ревности, хотя сам готов прямо сейчас пойти и надавать по голове бедному Дэну, с которым мы подружились в санатории в Германии! Это как-то ужасно, знаешь ли.
- Он шизофреник...
- И что?! Он прекрасный человек, хоть и нелюдимый. И очень умный. Я бы сказала, что он поступил бы на Когтевран, если бы не то, что ему уже двадцать пять лет. Ой, помолчи, Реддл, тебе же вообще семьдесят.
Том посмотрел на меня обиженно, поджал губы и отвернулся.
Я тут же оттаяла по отношению к бедному, очень ревнующего меня к другу, Тому. Я обняла его напряженные плечи и поцеловала в шею.
- Прости, Том, но я не виновата в том, что ты ревнуешь меня к моему другу!
Мракс закатил глаза и повернулся ко мне.
- И как вы познакомились? - спросил он.
Я рассказала про нелюдимого Дэниела, который общался с Глюком через силу, а на медсестер смотрел, как на ядерную бомбу или ходячую порнографию. Предпочитающий классическую музыку, кроссворды и научные книги, он обратил внимание на мою логическую болтовню с собой и начал предлагать свои варианты решения этих проблем. После этого Глюк решил, что нам двоим, самым главным социопатам всей психушки, нужно общаться хотя бы три раза в день. Это привело к нашему общению, в которым мы рассуждали о тупости всего волшебного мира из-за декретов и репрессий в сторону мистических существ вроде оборотней и вампиров, объясняли многие поступки Гриндевальда в прошлом, а потом начали переходить на истории их жизни, на личную жизнь и прочую фигню.
- Дэн говорил, что ты слишком самоуверенный, - в порыве воспоминаний сказала я. - Он говорил, что тебе, как бывшему Темному Лорду, будет претить моя свое...
- Ты что, рассказала ему о моем прошлом?! - Том аж присел от удивления и порыва ярости. - Ты понимаешь, что творишь?! Он же...
- Дэн шизофреник, - сказала я ровным, спокойным тоном. - И у него совсем нет друзей. И он не доверяет людям. Любым: будь то волшебники, или магглы. Дэн вообще нелюдимый. В прямом смысле. Его не заботят проблемы волшебного мира - он предпочитает маггловский. Когда только узнал о таких науках как химия, биология, физика и психология, бросил свое магическое образование в лучшем магическом университете мира и ушел в Гарвард, закончив его с успехом и даже экстерном. Сдал все экзамены в двадцать два года и на следующий год предложил свою кандидатуру для лекций. Очень смелый, на мой взгляд, поступок. И, проще говоря, его достигший больших высот в политике братец, Джей Грей, решил полечить своего «никудышного» младшего брата где-нибудь подальше от Гарварда, гениальных книжек и прочей маггловских штуковин. Дэниел гений, хоть он и шизофреник.
Том все равно не понимал мое доверие к шизофреничному двадцатипятилетнему неврологу, работающему в качестве профессора в Гарварде.
- Грей собирается написать книгу. Хорошую книгу про головной мозг человека. Вернее, эта книга будет об устройстве головного мозга в плане психологии и прочей мозговых деятельностей мозга, - продолжала я. - Он обещал прислал мне свою книгу. Я буду первым ее читателем. И надеюсь, что ты перестанешь его ко мне ревновать и поймешь, что он очень интересный человек.
- Ты его просто жалеешь, - убежденно произнес Том, ложась обратно на подушки.
- С чего ты взял? - удивилась я. - Он мне интересен. И я хочу друга, который знает меня не только в нормальном мире, где я такая же, как и все.
- И ты завела себе друга в ненормальном мире, - понял Том и недовольно поджал губы. - Незачем тебе с ним переписываться.
Я тут же озлобилась. Почему это Том думает, что его слово - закон? Я что, рабыня какая-то? Дэн говорил, что Мракс очень любит быть главным во всем, любит указывать и приказывать. Я не верила ему, но подозрения у меня были, слабые и неуловимые. Сейчас же я поняла, что Том действительно любил немного приказывать. Но это, я уверена, было только остатками его ужасного прошлого, да и общение с мудаком без бровей и носа приносило не приносило никаких улучшений в убийстве его прошлой личности.
- Ты мне не указ, - злобно сказала я. - И я тебе еще не жена. Поэтому оставь свое мнение при себе.
Том недовольно на меня посмотрел и прикрыл глаза.
- Я слишком устал, чтобы спорить с тобой, - произнес Том убитым голосом. - Но об этом Дэниеле мы еще поговорим, - слизеринец зевнул и перевернулся на другой бок, закрывая глаза. - Тебе, кстати, пришло от него письмо, на столе лежит.
Я ласково поцеловала его, пообещала, что не буду крутить с ним роман и, тихонько смеясь, ушла к столу с письмом. Уже открытым и прочитанным письмом.
«Кукушка,
Недавно видел своего братца и не понимаю, что нас связывает, помимо дурацкого ДНК. Он предложил мне работу консультанта в Аврорате Нью Йорка и это ужасно. Работать на тупоголовых авроров, которые не могут найти отличия между убийством и самоубийством, уликой и обычным предметом в доме. Да и их скрытность заставляет только понять, насколько наше волшебное общество упало на дно.
Кстати, как там твое здоровье? Надеюсь, этот самовлюбленный тип простил тебя и ты перестала чувствовать вину из-за сокрытия определенных вещей. Слышал, что в Британии накаляется обстановка. Этот «полет смерти» начал меня напрягать.
Пожалуйста, прошу тебя, Кукушка, перестань геройствовать и подумай головой, прежде чем лезть в дело. Я же знаю, что ты любишь геройствовать и вести себя из рук вон ужасно. Под «ужасно» я подразумеваю твои агрессивные вспышки по отношению к ненавистным тебе сокурсникам (помнишь тот случай с мопсом?), внезапно появляющуюся депрессию и вспышки гиперактивности в некоторые моменты.
Подумай насчет идеи переехать в Америку, где ты сможешь пережить этот натиск ПС. И не нужно своих высказываний типа «г. никогда не убегают». Мы же знаем, на каком факультете ты должна быть.
Док.»
Я улыбнулась и села за стол, взяв пергамент и перо с чернилами. В отличии от Дэна я писала типичными для магического общества приспособлениями - перо и чернила, а не шариковая ручка.
«Док,
Я не думаю, что с твоим диагнозом тебе стоит работать в Аврорате. А своему брату передай, что он редкостный ублюдок с манией величия.
Самовлюбленный тип простил меня и у нас все хорошо. Он ревнует тебя ко мне, хоть и не признает этого. Хочет заставить меня перестать с тобой общаться. Указала ему на место. такими темпами мне нельзя будет смотреть на собственное отражение - я же так люблю себя, вдруг еще влюблюсь.
Я не могу поехать в Америку, потому что я один из главных механизмов в этой войне. И тут не при чем мой факультет! (Который, без сомнения, самый лучший и потрясающий.) И, да, Док, С. подходит мне больше, но об этом лучше не думать. Мои безумцы мне нравятся.
С любовью,
Кукушка».