Я бы могла сидеть в Блэк-мэноре вечно и делать вид, что меня не волнует жизнь за мрачными стенами дома, но... Спустя неопределенное количество времени я решила, что валяться на полу - это не комильфо. Я встала и прошлась по коридору, где было множество картин. Кажется, многие меня боялись из-за того, что я кинула Финеаса Найджелуса Блэка в топку и при этом даже глазом не моргнула. Ну, могу сказать, это и то соль. Хотя бы не слышу их бормотания.
- Ох, неужели ты Поттер, вышла из комнаты? - Регулус говорил развязно и холодно, помня про недавнюю угрозу бросить его в камин. - Может, нам это отпраздновать?
- Может, тебе заткнуться? - устало предложила я в ответ. - Ты меня раздражаешь, Рег, у меня и так нервы просто ужас, да еще и ты тут. Мог бы вести себя лучше.
Он фыркнул и посмотрел на меня оценивающим взглядом.
- Это ты должна вести себя лучше, Поттер, ты и только ты. У тебя горе, понимаю, но ты перепугала даже матушку! Мою матушку, на которую даже посмотреть страшно! Мерлиновы пятки, да ты либо бессмертная, либо совсем из ума выжила!
Я устало оперлась спиной о стенку и почесала шрам авторства Волдеморта.
- Какое поразительное наблюдение, - ехидно произнесла я. - У тебя что, других дел нет? Паучков погонять, с родственничками пообщаться?..
Регулус скривился и вжал голову в плечи.
- Не хочу я общаться с этими старикашками, а пауки меня раздражают, все время хотят оплести своей паутиной мою позолоченную раму, скоты.
На его возмущение я лишь ровно пожала плечами и безразлично посмотрела на него.
- Думаешь, меня это волнует? - спросила я, покачав головой. - Меня это не волнует, не интересует, мне кажется, что ты мне...
- Стоп! - остановил меня Регулус, подняв указательный палец вверх на манер крупного политика. - Мы склонились не туда, куда я хотел. Я хотел тебе сказать, что Сириус оставил тебе кое-что в своем кабинете...
Я тут же встрепенулась. Отлипла от стенки и слегка подалась вперед.
- Что? - переспросила я. - Что он там оставил? Что он там оставил, чертов кусок картона?! - я схватила его за раму и ощутимо встряхнула.
Регулус в раме зашатался, но потом, ухватившись за ее край через силу произнес:
- Письма... Может быть, что-нибудь еще, но я не знаю...
Я отпустила картину и она, издав скрип, грохнулась на пол под возмущенный вопль младшего Блэка. Ощутив прилив бодрости, я забралась по лестнице на второй этаж и прошлась по коридору к заветной двери. Постояв немного, я глубоко вздохнула. Так, это просто письмо. Или несколько писем. Я буду спокойна и не буду рыдать.
Черт, да кого я обманываю?
Я с размаху открыла дверь кабинета, что едва не уронила голову Хвоста в банке на шкафу, и подбежала к столу Сириуса, где стояла недопитая бутылка бренди, пачка сигарет со вкусом черного шоколада, куча бумажек и рамки для фотографий. В рамках стояли фотографии. Наши с Сириусом, где я была еще мелкой и любила кривляться и целовать его в щеку. Мой папа и Сириус. Фотка со свадьбы моих родителей, где Сириус был шафером. И еще одна. Фотка с Кассиопеей, где они сидят на байке и она обнимает его за торс, положив голову ему на спину. Они были молоды и влюблены, а потом пришла война и я появилась в жизни Сириуса. Он выбрал меня. И этого гордая слизеринка простить ему не могла. Или смогла спустя столько лет, если судить по их непродолжительному роману? Не знаю. Просто не знаю.
Я принялась рыться в его полках. Нашла его кольт и старую записную книжку, где были написаны всякие мысли, здравые и не очень. Кольт был вещью полезной. Можно забрать с собой. В двух других были какие-то бумажки, но я не стала их читать. А последняя была заперта. Я потерла рукой лицо и со всей силы долбанула кулаком по ящику. Рука заболела, а ящик не открылся.
- Долбанная коробка! - в гневе воскликнула я. - Акцио, палочка!
Палочка прилетела ко мне в руки и я постаралась открыть ящик, хотя мои руки чертовски сильно дрожали. Спустя пару минут моих махинаций замок щелкнул и я открыла ящик.
Внутри были конверты. Много конвертов. И все они были мне. На каждом было написано мое имя и подписано Сириусом. И еще были надписи. «Когда ты влюбишься». «Когда ты поймешь, что первая любовь ушла». «Люби себя». «Научись отпускать». И еще множество таких писем. Я, захлебываясь слезами, открыла самый последний конверт, лежащий на самом дне.
«Когда я умру».
Пара слез упала на темно-желтый конверт, буквы расплылись и я тут же постаралась стереть слезы тыльной стороной ладони.
Нет, не буду плакать. Сейчас не время. Не время. Плакать я могу и после прочтения.
«Привет, Эмили.
Я не мастер писать письма, но тебе, мое золотце, я готов написать сотню писем. У меня не было ничего, кроме тебя последние пятнадцать лет. Я потерял многое, но ты стоишь всего этого. Ничто не вечно. Как и я.
Я умру. В один прекрасный для тебя день я вздохну последний раз и ты найдешь мое бездыханное тело где-нибудь в доме или узнаешь о моей смерти от моих товарищей-воевод. Я могу умереть в любой момент твоей жизни. Моя жизнь оборвется и я не смогу ничего с этим сделать.
Я умру, Эмили.
Никогда эта мысль не приносила мне столько боли и разочарования. Каждый раз я хотел продолжать жить. В боях или там, в Азкабане. Я хотел жить. Но тогда, глядя на твое счастливое лицо, когда ты слушаешь рассказ Геллы, я подумал, что рано или поздно я умру.
Ты будешь жить, Эмилия Поттер. Я же кану в лету, как последний Блэк в своем роду, не оставивший чистокровного наследника.
Я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Возможно, я никогда не смогу сказать тебе этого столько раз, сколько ты заслуживаешь, но... Я говорю тебе это сейчас. Я люблю тебя всем сердцем, всем своим черным сердцем, безумным разумом и разрывающейся от воспоминаний душой.
Я люблю тебя. И последней моей мыслью, когда я буду умирать или пойму, что умираю, будешь ты, маленькая Поттер с огромными зелеными глазищами.
Да, возможно, этого не случится, я не умру, я буду жить после этой войны, но где сам факт того, что я не окажусь в списке смертников? Я не боюсь смерти. Но я боюсь того, что не оставлю после себя ничего.
Хотя, нет, я лгу, Эмили.
После меня останешься ты. Я воспитывал тебя пятнадцать лет, любил тебя все эти годы и считаю тебя самой лучшей в мире. Ты - единственное, что заставляло меня просыпаться долгих пятнадцать лет. Ты, моя милая принцесса, моя единственная дочь. Не родная, конечно, но все-таки дочь.
Я люблю тебя.
И я умру.
Умру, но знай, дорогая моя, что я умру за благое дело. Хотя надеюсь, что только лет так в восемьдесят и в своей теплой кровати рядом с какой-нибудь ш... Забудь, что я написал до этого, я немножечко увлекся.
Но, послушай, Эмили, не стоит плакать. Знаю, что это тяжело слышать, но... Это просто вода. Слезы - это просто соленая вода. А воду человеку тратить не нужно. Она как-никак тебе нужна для жизни. И, когда я буду мертв, я не хочу видеть, что слезы убьют тебя. Нет, Эмс, такое правда может случиться, ведь каждая слезинка - целых 0,00001% воды от твоего организма!
Так, поэтому я говорю тебе.
1. Не плакать. Это, как я уже говорил, вредно для организма. (ЦЕЛЫХ 0,00001%!!!):
2. Купи мороженого (желательно клубничного, Регулус ненавидит клубнику, потому что у него на нее аллергия) и обмажь ее портрет Регулуса со словами «лох он и после смерти лох»;
3. Нарисуй моей мамаше усы. Т̶а̶к̶и̶е̶ в̶о̶т̶ г̶у̶с̶а̶р̶с̶к̶и̶е̶. КАК У ГИТЛЕРА! ГИТЛЕР КАПУТ!!!
4. Клади на мою могилку журнальчики с байками (желательно с т̶е̶л̶к̶а̶м̶и̶ девушками).
Люблю тебя всем сердцем и надеюсь, что Регулус, чертова картина на стене, скажет тебе про все эти письма. Вернее про то, что письма лежат не только в комоде, но и в некоторых книгах («Теория Трансфигурации», «История России», «Дневник Леди Морганы»). Но он, как всегда, тупоголовая его голова, все забыл. Я это знаю. Я же его старший брат (к сожалению).
Не плачь, Эмили. И знай, просто знай, что даже там, на небесах или в другой дыре мира, я буду любить тебя и каждая твоя слезинка, пролитая из-за меня, будет присылать мне адскую боль.
Я люблю тебя.
Люблю, люблю, люблю люблю, люблю, люблю и еще тысячи «люблю».
Сириус Блэк».
Я уронила письмо и заплакала. А потом вытерла слезы и сказала себе. Хватит.