Pov Мэйли

Холод пробирался под мою куртку, оставляя на теле следы в виде мурашек. Я поджимала ручки и носом зарывалась в шарф, жалея о том, что оставила шапку в машине. Мои уши изнывают от холода, и кажется будто бы что-то стучит внутри. Волосы не спасают, поэтому я снимаю шарф и надеваю его в виде шапки.

Осматриваюсь и так не замечаю ту заветную машину, которая бы приехала нас спасти. Еин что-то бормочет и с трясущимися руками держит телефон, пытаясь поймать интернет.

— П-пошли уже в магазин какой-нибудь, — выдаю обессиленно, понимая, что еще чуточку и я превращусь в сосульку.

Место, где мы стояли с Еин было безлюдным. На дворе ночь, вот и люди дома сидят в тепле, греясь перед теплым камином, попивая горячий кофе, что не скажешь о двух дурочках, стоявших где-то не пойми.

Приподнимая брови, качая головой, осознаю всю глупость ситуации. Просто хотелось выйти в туалет, не то мой мочевой пузырь не выдержал бы такой тяжести. Это естественно, но как я буду объясняться перед всеми?

Снег под ногами светится, как кристалл из-за легкой подсветки фонарей. Эту красоту я никогда не забуду. Зима волшебное время года, однако очень холодное до кончиков пальцев.

— Смотри! Открыто там! — крикнула под ухо Еин, прыгая на месте. Указательный палец показывал на магазин, светившийся гирляндами и прочими игрушками. Мы плюнули на то, что кто-то может приехать и побежали в теплое местечко, дабы согреться. Ноги онемели, как и остальная часть тела.

Переступив порог под звонкими колокольчиками нас словно охватил электрический ток, а конечности отдавались постепенно теплом. Мы взглянули на витрину, обнаруживая свои ресницы и брови, покрывшемся инеем. Магазин был относительно небольшим и не похожим на стилистику Кореи. Продавщица сначала встала, смотря на нас, а после вернулась к своему делу, когда поняла, что мы просто решили погреться.

— Даже денег нету у нас, — сказала я, сглатывая слюну, когда увидела бутылку с водой. В миг сухость овладела моим ртом и очень захотелось пить, да вот не судьба.

— У меня есть идейка, — проговорила Еин, щуря глаза.— Спросим у этой женщины, есть ли у неё интернет? Пусть мне раздаст, и я напишу брату где и что мы.

— Хм, давай, но ты английский же не знаешь, — впрочем и я его не знаю, но пытаюсь учить. Как-то раз купила книгу по обучению с картинками и объяснением, но потом потеряла её, не успев прочитать и трех страниц. Если подумать, то всю свою сознательную подростковую жизнь, я училась, погружаясь в знания целиком, да вот сейчас вспоминать об учёбе вообще не хочется. Я изжила из себя этот период и возвращаться вообще не хочу.

Хотя тут-то и вскакивает еще одна проблема в виде Чон Чонгука, который запрещает мне работать секретаршей. Да чёрт возьми, это работа моей мечты. Я грезила и сохла, об этой скромной работе, чтобы потом услышать от мужа, что у меня приземленные мечты какие-то? Огонь во мне словно разыгрывается, говоря иди до конца и никого не слушай. Но ведь поперек горла Чон Чонгука точно не пойдешь. Обидно, что даже в отношениях он не позволил попрактиковаться даже месяц. После того случая с Чимином, Гук сказал, что я могу не ходить к ним в компанию, а после мне с радостью поставят печать об отработанных часах. Тем не менее, даже тогда настоять на своем не получилось.

— Я скачала приложение для перевода, — с умным видом отвлекла Еин из своих запутанных мыслей.— Всё предусмотрено!

Она спокойно направилась к продавщице, которая смотрела телевизор. Что-то напечатав в телефоне, Еин с трудом проговорила английские слова. И лишь когда женщина что-то пробормотала, она поняла, что ничего не поняла из её слов. Вот и поэтому отдав телефон, Еин с ожиданием топала ногой, глупо улыбаясь.

— Она что из леса вышла? — недовольно ответила Еин, скрещивая руки. — У неё нет ни интернета, ни денег на телефоне!

— Может она просто наврала, дабы не давать телефон? — закусывая губу, посмотрела на женщину, странно на нас косившуюся.

— Ненавижу, когда кто-то мне отказывает, —закусывая внутреннюю часть губы, она состроила кислую физиономию.

Если подумать, то Еин очень сложно отказать, смотря на её милое личико, напоминающее ребенка. В какой-то мере она выросла капризной и больше избалованной, только вот человек она очень добрый и хороший. Она не из тех типов людей, выросших злыми, высокомерными, либо богатенькими сучками, как говорю я.

— Ладно, согрелись и пойдем, не то они в любое время могут приехать, а нас нет так нет, — к сожалению, пришлось вернуться на то самое безлюдное и страшное место, где мы зачем-то остановились. Не знаю, как можно было не заметить, что два пассажира в твоей машине отсутствует, но, видимо, можно. Бестактность водителя поражает больше, чем спящие в унисон свёкра со свекровью.

Во мне разыгрывается интерес того, как отреагирует мой муж и остальная часть семьи, узнавшая, что двух девушек нет. Думаю, они сразу обнаружат пропажу двух девушек, не то не заметить Еин, и собственно говоря меня невозможно.

— М-м-м, чё они так долго блин! —злобно промычала Еин, обессиленно падая на пол.

—Йа-а, вставай и так дубак стоит, — я попыталась приподнять её, но всё было тщетно.

— Мне ничё уже не страшно! Умру значит тут, всё! —прыснула та, опуская уголки губ.

— Не унывай, у тебя зарядка на телефоне есть? — заинтересованно спросила я.

— Есть, а что? — сводя брови, она снизу-вверх посмотрела на меня.

— Отлично, тогда давай потанцуем, чтобы согреться. Включи музыку какую-нибудь, — Еин несколько секунд подумала и, опираясь руками о землю, встала, весело улыбнувшись и издав странный писк счастья.

Включив не только музыку, но и камеру мы начали танцевать, словно дурочку. Танец — это особое чувство, отличающееся от других. Эмоции охватили меня, будто бы птички подарившие крылья. По телу пробралось тепло, и мы забыли о ветре, инее, морозе. Этот момент раздался счастьем, и моя душа словно запела.

Остановить нас мог только дальний свет, ослепляющий зрачки. Машинально сощурив глаза, я смогла четко увидеть останавливающуюся машину из которой вылетел сердитый Чонгук.

— Опп-а-а! — крикнула Еин, запрыгивая на Чона.— Я впервые так рада тебя видеть! Я думала мы умрем и нас съест бомж, а еще у меня такие холодные руки...

— Сели в машину быстро! — крикнул Чонгук, от чего Еин отпрянула от него.

— Чё злой-то такой, — цокнула девушка, скрещивая руки.— Это мы должны кричать и злиться, потому что вы во-первых, уехали без нас, а во-вторых медленно ехали уже за нами!

Еин хватило лишь одного испепеляющего взгляда моего мужа, чтобы развернуться и уйти, закатив глаза. Чонгук провел взглядом сестру, а затем посмотрел на меня, сводя брови и облизывая верхнюю губу.

— Не смотри так, я просто вышла в туалет, а водитель уехал без нас, — его ожидающий вид говорил прямо о том, что хочет знать о произошедшем.

— Я с тобой отдельно поговорю, — прочистив горло он схватил меня за запястье и потащил к машине, впихивая в заднее сидение. Причём руку держал так крепко, словно пытался за что-то отомстить. Красные следы виделись, и я в очередной раз удивлялась его силе.

— Оппа, а родители сильно злые сейчас? — Еин тихонько придвинулась к переднему сидению, интересуясь таким милым голоском.

— Хах, не буду спойлерить. Узнаешь, когда приедем, — Чонгук ухмыльнулся, чем заставил напрячься девушку, поджавшую губы.

— Хватит нас пугать, мы невинны в своих действиях, — спокойно произнесла я, шмыгая покрасневшим носом.

— Да? — прикрикнул Чонгук, от чего водитель выпучил глаза, смотря то на дорогу, то на него.— Тогда скажите мне пожалуйста, почему нельзя было хоть кого-то предупредить, что вы выходите в туалет, м?

— Так родители спали, а водителя не было, — цокнув произнесла Еин.

— А подождать не невтерпёж? — глядя прямо на меня, говорил Чонгук.

— Нет, я писать хотела, ясно тебе? — выдала без стеснения, сжимая зубы от злости. Повернув голову к окну, я начала успокаивать себя, смотря на постепенно сменяющийся пейзаж.

Не люблю, когда Чонгук начинает обвинять меня во всех грехах, даже не пытаясь встать на мою сторону. Разве так сложно просто выслушать и понять человека? Да, соглашусь, что я попадаю в различные спорные и позорные ситуации, над которыми хочется смеяться, да и смотреть свысока. Но ведь всё это происходит не по моей вине. Мы невольно совершаем действия, о которых хочется пожалеть, а может быть и нет. С каждым разом убеждаюсь, что наш союз с Еин проблемный для всех. А может всё-таки вина и во мне?

Глупости.

— Кажется, когда-то я говорил тебе о прямолинейности, — Гук отвернулся, а в голове промелькнули сцены, когда он яро пытался мне вдолбить в голову, что не стоит говорить людям в лицо всё прямо, ибо они могут не так понять посланный домысел, да и есть вещи, о которых нельзя говорить вслух.

Помню тогда я настаивала, как бык о том, что все говорят всё в лицо, так почему мне это делать запрещается? Мой рот выдавал того, от чего стоило бы постыдиться. Вспомнить бы даже моменты, когда мы разговаривали в семейном кругу, ссору с госпожой Чон. Прятать истинное мнение и чувство очень сложно, да вот очень нужно. Люди привыкли додумывать, придумывать, злиться и обвинять в том, что ты даже и не произносил. И лишь только спустя какое-то время я согласилась с Чонгуком, говоря себе — лучше молчи.

Общество, куда я попала не любят честность, ибо им нравится лесть, вранье и сладкая улыбка, скрывающая за спиной всё, что только можно.

Главное — не потерять себя среди таких, как они...

Машина остановилась у двухэтажного кирпичного дома, вокруг которого были различные голые деревья и ёлки. Окрестность была безлюдная и лишь соседская собака выла себе, кого-то зазывая. Дом был огражден деревянным забором песчаного цвета. Мы вышли, хлопнув дверью и направились по лысому очищенному от снега асфальту.

— А чё от центра далеко так? Как я гулять буду, — махая руками, жаловалась Еин, осматривая всё вокруг.

— Кто сказал, что ты будешь отдыхать? Ты наказана под домашним арестом. Будешь сидеть и книжки читать, — начал дразнить Чонгук, зная, как это бесит сестру.

— Будут дети, вот ими ты и командуй, а меня, пожалуй, оставь в покое, не то если я буду под домашним арестом, то ты, оппа, будешь молить меня о пощаде, — Еин развернулась и протараторила будто заученную её фразу, махая указательным пальцем. На лице отражалась ярость и негодование.

— С каких пор я боюсь букашек? — ухмыльнувшись, спросил Чонгук.— Будешь много говорить, оставлю где-нибудь в лесу тебя и уеду.

Еин взглядом просверлила уходящего брата, а затем среагировав, взяла комок снега и со всей силой попыталась кинуть, попадая прямо в капюшон. Гук неспешно повернулся, смотря цепким взглядом, выражающим месть и ничего больше.

— О, папа, — произнесла неожиданно та, а я всё пыталась разглядеть, где же господин Чон. Да вот после поняла, что это была лишь хитрая уловка, чтобы мигом сбежать от направляющегося к ней брата.

— Гугу, ты можешь поиграться со мной, — я склонила голову на бок, желая так же порезвиться.

— Ты под моим арестом, — всерьез сказал Чонгук, оценивая меня с верху до низу.— Без меня ни шагу!

— Ролевые игры? — я приподняла брови, подходя к мужу. Обняв правой рукой, повисла на его шее.

— Полагаю, кто-то несколько минут назад говорил о невинности, — Чон приподнял уголок губ, обнимая меня за талию широкой куртки.

Подняв голову, тот начал жадно всматриваться в знакомые черты лица. Чувствую, как щеки горят ярким пламенем, оставляя след в виде румянца. Сердце начинает колотиться, словно ощущая первую встречу, когда я впервые на него посмотрела. В ту секунду остановился весь мир. Помню, как пальчиком случайно дотронулась до его чуть шершавой руки, после чего мое сердце приобрело статус — влюбленной. Как же я сдерживалась, когда мы просто были друзьями. Просто друзья. Боже, самый ужасный этап жизни, страдающего человека.

Говорят, что любовь после брака не может длится вечно, она проходит. Миф пролетел между нами, говоря о том, что чувства длятся три сухих и исчерпанных себя года, а после улетают прочь, оставляя нас бездушными.

Но я не хочу этому верить.

Моя любовь к Чон Чонгуку будет вечна и никто не сможет её разрушить.

— Как тут тепло-о, — температура дома обладала высоким градусом, что заметно отличалась от улицы. Мое тело незаметно начало пробираться мурашками. Холод выветривался ежесекундно.

Сняв обувь у входа, мы прошли внутрь. Нас сразу же встретила гостиная: бежевого цвета ковёр, пышная и яркая ёлка, много цветов, пылающий камин и прочие безделушки, придающие дому уют и новогоднее настроение.

— О, Мэй, тоже бегом в горячий душ, чтобы не заболеть. Здоровье важнее всего, а особенно твое, — последние слова госпожа Чон выделила, как-то неодобрительно что ли. Видимо, она переживает за мою беременность, раз так старается отдаленно опекать и косо за мной следить.

Господин Чон спокойно сидел, смотря телевизор и попивая горячий чай. Остальных тут не было, значит они в своих комнатах. Согласившись, я потянула за кончик куртки Чонгука, чтобы он показал мне где мы будем жить всё остальное время.

Под скрипом лестницы, я поднялась на второй этаж.

— Айгу-у, как ты красиво-о, — наша комната была небольшими масштабами. Два окна были на таком уровне, что можно было спокойно сесть, как в фильме, и запивать глоток горького кофе.— А что, ванной комнаты тут нету?

— Одна на первом этаже, а другая на втором, — ответил Чонгук, удобно ложась на кровать.

— Ладно, я в душ...

— Я с тобой, — Чонгук встал с кровати, откидывая куртку куда-то на пол.

— Ну уж нет, ты наказан, — ответила я, вспоминая все сегодняшние ситуации. — А что? Я до сих пор обижена. Ты постоянно меня в чём-то обвиняешь, даже не услышав моей правды. Вот и сиди тут.

— Да? Ну-ну, иди, — кончиком носа он мне указал на дверь слегка приподнимая деловитые брови.

Я сощурила глаза, поджимая губы. Нет, Чон Чонгук которого я знаю, просто так от своей затеи не откажется. Уголок губ приподнят, глаза сверкают так, что в зрачках видна искра, а руки скрещены — что-то не то.

— Душ сломан? Там нет света? Горячей воды нет? Что не так с ванной комнатой, что ты так просто меня отпускаешь?

— Ничего, иди, — Чонгук издал смешок, а устало лег на кровать, дергая правую ногу.

Точно что-то не так.

— Нет, пока ты не скажешь, никуда не уйду, — я крепче держу в своих руках пакет, где содержатся все необходимые вещи для принятия душа.— Айгу-у, давай говори уже!

— Кушать захотелось, пойду-ка я на кухню, — с беспечной походкой мой муж зашагал на первый этаж, проводя языком по внутренней части щеки.

Взяв волю в кулак, я всё же спустилась на первый этаж, ведь на втором душ был занят Еин.
Шершавый пакет так сильно шумел, что я быстро его откинула, словно в доме все спят. Мне было немного неловко, будто бы каждое действие всем слышно. Ванная комната была небольшая, однако устрашающая своим видом: черный кафель, деревянное зеркало, душевая кабинка, стиральная машина серого цвета, и небольшая люстра, если это так можно назвать.

Примерно пол часа я пыталась выяснить, как включить горячую и холодную воду. К слову вторые полчаса я пыхтя одевалась обратно, ибо разобраться в этом черном гробе не получилось. Какой же идиот придумал сделать душевую кабинку черного цвета? Там же ничего не видно. А закрываться то она вообще умеет? Разумеется, это еще пол беды. Мне пришлось все разложенные вещи собирать в пакет и тащить его с собой, дабы в ванную комнату кто-то не заглянул.

Измученным видом, как сумасшедшая из пригороди, я пошла на кухню, проклиная Чонгука за то, что не сказал раньше об ожидающем кошмаре.

— Мам, может всё-таки я тебе помогу? — говорил Чонгук, наблюдая за госпожой Чон.

Видимо, она принялась готовить.

— Нет, я что одна не справлюсь? — женщина выпрямила осанку, смотря на фрукты вопросительным взглядом.

— Кхм, Чонгук можно тебя, пожалуйста, — сквозь сжатые зубы, я отозвала мужа.

— Ты искупалась? — Чон со взъерошенными волосами посмотрел на меня лукавым взглядом.

— Душевая кабинка не закрывает, свет там не включается, а разобраться где кран я вообще не смогла, — сдерживая свой писк, я прикрыла глаза. — Пошли со мной.

— Ха-ха, так и знал, — он начал смеяться, держась за живот. — Пошли, деревня.

Мы вернулись в ванную комнату под моё бормотание и ярость, которую я пыталась вместить на Чонгука. Тот же весело смеялся и говорил о моей чрезвычайной наивности. Он велел мне пойти за его вещами, пока тот будет там всё настраивать. Так и знала, что всё это он подстроил, играясь на моих стальных нервах.

Купаться уже без Чонгука я не могла, поэтому стыдоба увеличилась, зная, что в доме присутствуют и другие люди. Вот и подкрадывалась, чувствуя себя шпионом. Всё же мне потом смотреть глаза остальной части семьи.

Вода теплыми струйками стекает по моему телу. Струи воды бегут по коже, отзываясь лёгким возбуждением в каждой клеточке нашего тела. Соски чуть набухают, внизу живота разливается тепло от предвкушения близости с мужем.

Мы сливаемся воедино...

Я глажу Чонгука ладонями по спине, втирая в тело душистый гель. Вода то успокаивает, то возбуждает. Его взгляд бесстыдно блуждает по моему обнажённому мокрому телу. Покрылась румянцем, как в первый раз.

И ведь каждый раз, как в первый раз.

Поднять голову и взглянуть на него не хватило сил. Кабинка покрылась испариной, как и зеркало, где вовсе не было видно человека.

Он стоял так близко ко мне, что я чувствовала жар его тела. Медленно, постепенно заходя все дальше, его руки переходили к попке. Как же хотелось открыть глаза и взглянуть на, безусловно, приятное зрелище, находящееся прямо перед моим лицом, только сил не хватило этого сделать. Я обнимаю мужа за талию и прижимаюсь к себе. Чонгук игриво смотрит. Аромат мыла дурманит мне голову, заставляя забыть обо всём...

Медленно опускаемся на пол. Струи душа стекают по телу, а мы просто сидим на полу и задумчиво смотрим друг на друга.

***

Что-то постоянно потрескивало в камине, но со временем стал слышен только равномерный гул огня. Я смотрела на завораживающий огонь, который вводил меня в транс. Рядом сидит малышка Рю, играясь в двумя куклами.

— Какие планы на завтра? — спросил господин Чон, смотря на жену.

— Посмотреть часть достопримечательностей города, — как отрезала госпожа Чон, издавая хруст от закусанного печенья.— У меня всё расписано, так что никто не смеет разрывать мой план.

— Ой, только не по этим скучным мероприятиям, мам, — сказал Тэхен.

Я смотрю на него и удивляюсь. До чего же он красивый. Мне становится стыдно от своих мыслей.

Боже, я не должна о таком думать.

Свет от огня падает на его лицо, излучая небесную красоту. Ко мне приходит понимание того, что мы ни разу свободно не разговаривали. Наён и Чонгук спокойно могу болтать обо всём, как брат и сестра, когда мы с Тэхёном не связываем и слово приветствия.

Мысли окутают меня, как теплый и махровый плед. Я абсолютно не слышу о разговоре вокруг. Как будто в вакууме сижу и размышляю.

— Надеюсь, это поездка для каждого из вас запомнится лишь приятными и волнующими воспоминаниями, — четко проговорил господин Чон, странно улыбаясь.

Прошлая поездка оставила в моём сердце глубокую рану, копаясь там всё чаще и чаще. Воспоминания разрывают душу и боже, нет! Я не хочу вспоминать тот ужасный период. Период ревности, злобы, слез, разбитых стекол и беременности.

К горлу подлетел комок, а слезы так и норовятся потечь по щеке. Наверное, беременность должна быть для меня каким-то счастьем, но в этом омуте я потеряла радость. Больше нет того хотения, жажды ребенка.

Я боюсь совершить ошибку.

Я снова боюсь потерять этот комок счастья.

И нет, я не хочу ощущать те слезы, ту боль, разрывающую горло острыми когтями.

Смерть ужасна. Я впервые в жизни потеряла дорогого себе человека. Все мои представления разбились крахом о том, каким мог быть наш ребенок.

Вот так и получилось. Теперь, беременность где-то за тяжелой и грунтовой стеной. И вот я стою смотрю и ничего не чувствую, кроме страданий и печали. Бьюсь о стену, кричу, умоляю, но достучаться не могу.

По правде говоря, я снова бы забеременела, да вот таблетки меня спасают. Я молчу и от того корю себя за ложь перед мужем. Он ни о чём не знает и от того заставляет меня страдать. Душа всё никак не желает снова раскрыться. Да, я люблю его, но если расскажу всю правду буду снова плакать и рыдать, как сумасшедшая. Каждую ночь, обнимая крепко Чонгука, капелька слезы падает на его футболку. Хорошо, что в это время он спит. Не замечает.

Я просто хочу сначала в себе разобраться...

Пью горячий чай, опаляющий язык. Заглатываю поступившие слезы, ибо сижу в кругу не одна.

Прости Чон Чонгук... в моих словах слишком много «Я».