Давным-давно, когда того мира, который мы знаем сегодня, ещё и в помине не было, а земли населяли доблестные рыцари, прекрасные принцессы и таинственные чародеи, существовало королевство, затерянное на краю света где-то среди густых лесов, острых скал и бушующих волн. То была сильная и гордая держава, но вместе с тем и небольшая, а потому приходилось ей частенько терпеть посягательства на свою территорию от неприятелей. Однако же воинственность и отвага доблестных мужей её раз за разом отбивали всякие нападки со стороны, а усердие и трудолюбие взращивали на полях хороший урожай, добывали драгоценные камни в шахтах и наполняли каждый дом теплом и уютом. Так что лишь росло и процветало королевство на зависть недругам под символом правящей династии — обвитой вокруг меча розы с кроваво-красными лепестками.

Долго правил королевством воспетый в легендах король Чонг. То был могучий и сильный король, полководец и воин, чей меч не знал пощады, а стрелы — промаха. Одна беда: уж больно он был суров, тяжёл был его норов, а улыбка — редкий гость на устах. Всю жизнь провёл он в битвах да сражениях, сперва по чужой воле, а после уже и по своей. Ведь вкусивший однажды радость победы, даже с окровавленными по локоть руками, жаждет большего. Не ведал он устали и месяцами пропадал в захватнических походах на вражеских территориях, не давая поблажки ни себе, ни доблестным воинам своим. Тяжко приходилось тогда солдатам: тела их были покрыты шрамами, товарищи погребены в сырой земле, а сердца изнывали тоской по дому. Но что есть у хорошего воина? Выбор? Нет — долг. Нет большего позора, чем дезертирство, и нет большей чести, чем погибнуть за свой дом. Таков был гласный закон, который и в страшном сне не приснилось бы нарушить. Но вместе с тем все тяжелей и тяжелей с каждым днём было следовать ему, питаясь кореньями, засыпая на холодной земле и перевязывая раны грязными тряпками. Не одной только слепой верой в победу и жаждой власти выигрывают войны. Авось если бы понял это в своё время король Чонг, то не пришлось бы ему в конце концов не наступать, а отбиваться.

Но не смог он унести это знание с собой в могилу, ибо встретил свою смерть на поле битвы, когда серебро полностью покрывало его чело. И каким был всю жизнь, таким и слёг в гроб: безрассудным и едва ли не одержимым.

Вздохнули тогда наконец с облегчением солдаты. И пусть возвращались они с пустыми руками, ибо все то, что захватили, удержать не удалось, а все же возвращались живыми. А для воина нет большей радости, чем вернуться домой в целости и сохранности к родным своим.

Меж тем не долго пустовал трон. Ибо был у короля, как полагается, наследник. Причём даже не один, а сразу два.

Старшего звали Ким Тэхен, и он был сыном первой жены короля. То была красивая женщина, но, увы, суждено ей было умереть при родах, давая жизнь своему единственному отпрыску. Трудно сказать наверняка, любил ли король Чонг свою первую жену, ведь чужая душа — потёмки, а уж душа сурового короля тем более. А тем не менее объясняло это то, почему он так и не смог полюбить своего старшего сына. Уж слишком тот напоминал мать, ведь был похож как две капли воды: те же бездонные тёмные печальные задумчивые глаза, алые губы, чёрные, точно вороново крыло, волосы и слегка надменный изгиб бровей. Кто знает, а не винил ли король в смерти жены своего сына? Не жалел ли, что выжила не она, а он? Такие мысли посещали старшего сына, видящего равнодушие отца, однако правды узнать было не дано.

А может, дело было и вовсе в другом? Ведь, кроме этого, старший сын по характеру был полной противоположностью своего отца. Претили ему и клинки, и щиты, и кольчуги; руки не держали меча, а тело отказывало уклоняться от чужого острия — словом, никакой пользы от него в деле ратном не было. Отец тогда-то, быть может, и махнул на него рукой. Впрочем сын, в свою очередь, недолго печалился. Ибо нашел он свой путь не на поле битвы среди поверженных врагов, а в деревянной избушке возле темного леса в окружении старинных книг и зелий.

Взял юного наследника к себе в подмастерье Придворный Чародей: седовласый старец, мудрый и добрый, совсем не похожий на его жёсткого отца. Под его наставничеством сделался тот сильным юным магом, а когда Чародей скончался, то занял его место при дворе. Одно лишь беспокоило Чародея перед смертью: казалось ему, будто порой одолевала принца сила темная, тянуло его к магии злой, непростительной. Взял тогда он на смертном одре с ученика своего клятву, чтобы никогда тот с пути истинного и верного не сворачивал, да только чистым и светлым колдовством промышлял. И лишь после со спокойным сердцем ушёл в мир иной.

То была судьба старшего принца. А что же младший?

Младшего звали Чон Чонгук, и был он сыном второй жены. Та прожила дольше, и умерла, лишь когда второму принцу стукнуло шестнадцать годков. В отличие от старшего, знал младший принц, что такое материнская любовь, да и отеческой он, впрочем, обделён не был. Все потому что пошёл он, как и полагается, весь в отца. Крепкий, статный, мускулистый, широкоплечий, в бою был смел, да на пиру весел. Пока Тэхен с Чародеем корпели часами над пыльными фолиантами, Чонгук и король сражались на мечах и стреляли из лука. И вскоре не было в королевстве никого, кто превосходил бы младшего сына в ловкости и меткости. Пророчили ему великую славу, ведь именно он должен был унаследовать трон.

Тот факт, что наследным станет именно младший принц был неоспорим с того момента, как этот, тогда ещё карапуз, схватился за черенок деревянного меча и распугал всех слуг в округе. Можно сказать, тогда была определена его судьба. И не только его. Казалось, старшего сына ничуть не тронуло решение отца: во всяком случае, внешне он оставался, как и всегда, отстранённым и немногословным. Может, ему и правда было все равно, а может, и нет — этого мы тоже никогда не узнаем, ибо если старший сын и унаследовал что-то от своего отца, так это умение держать все в себе.

Как и предполагалось, когда король Чонг почил, корона перешла к Чонгуку. По этому поводу три дня и три ночи гулял народ, был пир, все королевство праздновало, пиво лилось рекой, столы ломились от закусок, а вихрь танца не стихал ни на минуту.

Но вот отгремел праздник, расположился молодой король на троне, прошли месяца, и началась новая эпоха: свободная от бесконечных завоеваний и кровопролитий.

Во всяком случае, так всем думалось.

— ...Совет сводит меня с ума. Портурелия может в любой момент напасть на нас с севера, а Далинские воины совершают набеги на восточных границах. Разведчики доносят, что в крайнем случае через месяц соседние королевства заключат союз и вторгнутся на нашу территорию.

Юный король Чон Чонгук в простой холщовой рубашке и высоких сапогах сидел, развалившись, на хлипком стуле. Корона на голове небрежно съехала чуть набок, а рука сжимала кружку эля, к которой он периодически прикладывался устами. Усталый и растерянный, сейчас он был мало похож на того уверенного в себе юношу, чей профиль теперь украшал новые отчеканенные монеты.

— ...И что прикажешь делать? От меня ждут решения в течение недели, а я, признаться, ничего толкового придумать не могу. От армии одно слово, нет ни оружия, ни брони, ни добровольцев. Ввязываться в сражение для нас сейчас — гиблое дело и смертельный приговор. 

Он запрокинул голову и посмотрел на потолок. Под ним на веревках сушились всякие пучки трав, а в углу прилежно трудился паук, развешивая свою паутину. В избе, где единственный источник света — несколько свечей, расставленных на горизонтальных поверхностях, царил полумрак, навевающий таинственность. Тени окутывали предметы: полки, заваленные снадобьями, книгами, исписанными символами свитками; чугунные котлы, склянки и баночки с разными ингредиентами для зелий, валяющиеся на полу и на широком дубовом столе. Тут же рядом со столом стояла шаткая кровать, а чуть дальше — очаг, в котором тлели угли. Дверь была чуть приоткрыта, откуда внутрь прокрадывался ветерок, однако снаружи была ранняя осень, а потому холода не было.

В комнате, кроме короля, находится второй юноша — бледный и лохматый, он что-то растирал в ступке, так что вокруг стоял приятный травяной аромат. В нем нетрудно было узнать старшего принца — Ким Тэхена. Тот как обычно отмалчивался, находясь будто бы и не здесь вовсе, а где-то далеко в своих мыслях.

— Что думаешь, брат? — обратился к нему Чонгук, делая ещё один глоток эля, не дождавшись реакции.

Тэхен стряхнул с глаз челку.

— Ты знаешь, что в военном деле от меня нет проку, — вынужденно отозвался он, не отвлекаясь от своего занятия.

— Иной раз кажется, что и от меня никакого прока нет, — сокрушался юный король. — Жаль, отца рядом нет. Уж он-то точно придумал бы, нашел управу на супостатов.

Старший принц едва заметно приподнял брови, но ничего не сказал. Чонгук свято верил в то, что их отец был хорошим королем, а ещё больше верил в то, что брат разделял это суждение.

— Может, ты и не сведущ в военном деле, однако ты разбираешься в магии, — заметил Чонгук после очередного глотка алкоголя. — Уверен, если кто-то знает о чудесном волшебном способе нам помочь, так это ты.

Как некстати, что именно в тот момент Тэхен потянулся за сушеными рыбьими глазами, и пламя свечи осветило его лицо. Возможно, что-то такое сверкнуло в его глазах, что его выдало с потрохами, а может, это была лишь догадка, по счастливой случайности попавшая в цель, но результат был один.

— Ты знаешь, — сказал Чонгук. Не вопрос — утверждение.

Тэхен нервно повёл плечом.

— Ты точно знаешь, — окончательно убедился король. — Признавайся, не темни.

Сказать, что старшему принцу было какое-то большое дело до королевства и его лишало сна беспокойство о его судьбе — значило бы намеренно погрешить против истины. Его столь же мало волновало будущее родины, как и кокетливые взгляды придворных дам, что периодически одаривали его своим вниманием. Но была у него и своя страсть — тайные колдовские знания. То, что передавали из уст в уста, запечатлели в виде рисунков на стенах пещер, описывали в книгах — все это волновало его, приводило в восторг. У него был пытливый живой ум, он был изобретателен и бесспорно талантлив. И зачастую его любопытство и академический интерес несколько выходили за рамки того, что было правильно и верно. Именно это разглядел в нем его наставник Чародей и поэтому за него в своё время переживал.

— Пустое это, — отозвался Тэхен, добавляя глаза в ступку.

— Дай это самому мне решить, брат, — возразил Чонгук. — Коли знаешь, говори, а там видно будет.

Старший принц вздохнул и отложил в сторону ступку.

— Я в последнее время кое-что изучал, — признался юный чародей. — Кое-что из области запретной магии.

— Запретной магии? — Чонгук, далекий от магии в любом проявлении, вопросительно поднял бровь.

— Оккультизм, — ответил он. — Не все маги приветствуют его использование, однако это может быть достаточно действенно.

Принц говорил отрывками, будто с неохотой, однако уже тот факт, что он признался, говорил о многом. По натуре скрытный и нелюбимый, Тэхен привык держать все в себе, тем более что людям, в большинстве своём, никогда не удавалось понять ни его, ни широты его взглядом. Не для огласки, однако в глубине души, пожалуй, юный чародей был очень невысокого мнения обо всех, кто его окружал.

— И как же нам поможет этот твой оккультизм? — нетерпеливо поинтересовался Чонгук.

— Недавно я нашел упоминания о неком ритуале, способном призвать существо, обладающее силой тысячи воинов и магией самой тьмы, — поведал Тэхен. — Если оно сработает, то никакие нападения соседних королевств нам не страшны.

Какой живительной силой подчас могут обладать слова. Особенно те слова, дающие пусть и призрачную, а все-таки надежду. Иначе как объяснить то, как резво оживился молодой король: всякая печаль, доселе омрачавшая его дивный лик, разом вышла вон, явив того самого бравого юношу в сверкающих доспехах, которое частенько видели скачущим верхом на коне. Вот уже забыты тревоги и невзгоды, и впереди лишь ослепляющий свет грядущих побед.

— Вот это ты меня порадовал, брат! Пью в твою честь! — Он отсалютовал ему кружкой. — Во славу чародея Ким Тэхена!

Он опрокинул в себя все оставшееся содержимое и утёр рот рукавом.

На Тэхена, однако, его жест не произвёл особо никакого впечатления. Более того, он даже помрачнел.

— Не стоит прежде времени праздновать, — бесцветно проронил он. — Никто из ныне живущих не проводил этого ритуала. Более того, сохранившиеся сведения о нем разнятся: потребуется время, чтобы отыскать истину.

Но Чонгуку уже и море было по колено. Частью Тэхен успел пожалеть, что бес попутал его и дёрнул за язык, однако, как говорится, слово не воробей.

— Когда ты достанешь нам это могущее существо? — напрямую поинтересовался Чонгук.

Тэхен досадливо поморщился. Как объяснить несведущему в магии человеку, что у него нет волшебной палочки? Чего ожидать от деревенщин, если даже король — и тот не в состоянии понять элементарных вещей.

— Я сказал: нужно время, — процедил он.

Чонгук как обычно не заметил его недовольства.

— В таком случае тебе лучше поторопиться, — заметил он и поднялся на ноги. Положив руку на плечо Тэхена, он несколько раз хлопнул по нему. — Отличная работа. Зря отец считал, что твое занятие магией — пустая трата времени. Он бы тобой гордился, будь ещё с нами.

Тэхен ничего не ответил и только в очередной раз подумал о том, что у них с Чонгуком были не только разные матери, но и, похоже, отцы.