С собой у меня было очень мало денег, но воровством я оказалась сыта по горло. Задуманное было лично моим собственным планом, и не должно было затрагивать близких людей, в том числе и их средства. Теперь я стала ответственна только за свое личное будущее и твердо решила довести дело Маргарет до конца.

Как говорится, грехи отцов ложатся на их детей. Я была готова к этому.

На прямой рейс из Грейт-Фолса в Вегас ушло около двух часов, еще столько же понадобилось на проблемы с багажом. Автостопом я добралась до Кингмана в трясущемся грузовичке со стариком, который за всю поездку так и не вымолвил ни слова. Не знаю, что позволило мне сесть в эту помойку на колесах вопреки всем взывающим к разуму инстинктам самосохранения, но я сделала это и не ошиблась.

Городок Кингман был совершенно пуст. Искореженные тачки валялись по бокам от дороги, во дворах и прямо на улицах. Выбитые окна, забитые досками двери, - это был такой же вымерший город, как и Нью-Бриджпорт. На улице я так и не встретила ни одного человека. Еле волочила ноги, так ничего и не поев за весь день, а дело уже шло к вечеру.

Лишь спустя больше часа бессмысленных блужданий, мне на глаза попалось несколько «живых» байков перед входом в пивную, где еще горел свет. Я думала, это мираж, какие видят отчаявшиеся в пустыне люди, но когда я распахнула дверь в бар, несколько, от силы пять, критически пьяных лиц воззрились в мою сторону и где-то раздался булькающий смех.

Я опустилась за пустой столик недалеко от входа. Здесь отвратительно воняло мочой и рвотой, но что-то во мне умудрялось всячески игнорировать этот запах.

- Что-нибудь выпить, миледи? - крикнул мне пьяный бармен и снова раздался тот захлебывающийся смех.

- Что-нибудь поесть, - я подумала несколько секунд, а потом прибавила: - и что-нибудь выпить.

Бармен кивнул и вскоре принес мне какой-то дряблый стейк и кружку пива.

- За счет заведения, - сказал он, пошатываясь, и тут же тихо хихикнул своим словам.

- Я заплачу, - недоверчиво покосилась я на остальных присутствующих.

- Девочка моя, - бармен уперся руками в стол и навис надо мной, дыша перегаром, - в этом мире деньги больше не нужны. Мы все, - слюна скатилась с его губ, - мерт-ве-цы.

Я отсела подальше, выскользнув из алкогольно-табачного облака, и принялась за стейк. Бармен даже не смотрел в мою сторону: щелкал каналы по старенькому телевизору, и как только попытался переключить на новости, какой-то старикашка выхватил пульт из его рук и кинул в стену.

Когда со стейком было покончено, а кружка пива оказалась пуста на треть, рядом со мной опустился какой-то жирдяй, дыша перегаром похлеще бармена.

- Детка, ты просто... потрясающе выглядишь! - воскликнул он, едва ли связывая слова. Жирдяй был похож на слепого: из-за выпитого перед его глазами стояла мутная пленка, и он шарил по столу руками на ощупь и, наткнувшись на мою коленку, рассмеялся своим булькающим смехом.

От неожиданности, я заехала кулаком ему в челюсть, толстяк взвыл и повалился со стула на пол. Я замахнулась ногой, чтобы врезать по расползшемуся жиру, но тут заметила брелок с ключами от мотоцикла, выпавший из его кармана. Я схватила ключи и бросилась вон из бара.

Теперь я могла добраться до пункта назначения.

***

Города-призраки сменяли друг друга, пока девочка-призрак мчалась по своей совершенно несуществующей дороге. Ни одна машина не встретилась мне на пути. В мире после Апокалипсиса оказалось очень одиноко.

Никогда не умела водить мотоцикл, да и видела это лишь один-единственный раз, когда сбегала с Роджерсом. Мне повезло с наблюдательностью: упала всего три раза и еще пару раз чуть было не перевернулась и не съехала в кювет.

Я катила на нем без шлема вдоль трасы, лишенной жизни, машин, людей. Лишенной прошлого. И будущего.

«А я? Прошлое мне вернули, но кто должен предоставить мне будущее?»

«За счет заведения», - раздался в голове голос пьяного бармена и закадровый булькающий смех.

«Идите к черту», - я встряхнула волосами, будто выгоняя из головы все мысли.

***

«Уикенберг», - гласила перекошенная табличка перед въездом в город. Я хотела было затормозить и поправить ее, но передумала. Люди сюда не вернутся. Скоро эту табличку запорошит пылью после очередной бури, потом она проржавеет под напором весенних дождей и никто не установит новую. Никого здесь не будет.

Я проехала еще сотню метров и все-таки остановилась. Вернулась и поправила эту чертову табличку, так упорно засевшую в моих мыслях.

Это была та самая мелочь, которую мне еще удалось сделать для умирающего города: прийти на его могилу и поправить надгробие.

«Кажется, я схожу с ума».

«Это место еще никому не приносило здравомыслия».

Во второй раз я остановилась без возможности отступления. Передо мной располагалось знакомое одноэтажное здание, уходящее на десятки метров вниз, окруженное огромным металлическим забором с колючей проволокой. Я стояла, боясь двинуться, едва дыша.

«Идиотка».

«О чем ты вообще думаешь?»

«Трусиха».

«Предательница».

«Очнись и сделай то, что должна сделать».

Голоса из разных эпох смешались в моей голове и переросли в тяжелый гул, от которого раскалывался череп. Я сделала шаг. Еще один. И еще. Мой взгляд был прикован к колючей проволоке, которая становилась все ближе и ближе, и вскоре переместился на табличку «Посторонним вход воспрещен».

«Это последнее предупреждение».

Я заколебалась. Страх перевернул все внутри, конечности похолодели и ком подполз к горлу.

«Сейчас или никогда», - сказала я и шагнула вперед, оказавшись напротив ворот. Изнутри на меня посмотрел солдат и с едва скрываемым недоумением направил оружие в мою сторону.

- Стой! - громко сказал он, замерев на месте. Я тоже замерла, переводя дыхание.

- Мне нужно увидеть капитана Ричарда Бэра.

- Стой на месте! - солдат кивнул кому-то, кого я не видела, и тут же рядом с ним встал еще один военный. Совсем мальчик, он смотрел на меня еще более испуганными глазами, чем я на него. Первый передал второму винтовку и приказал не упускать меня из виду.

Я хмыкнула.

«Вот это прием».

- Имя, - я отвлеклась на молодого паренька и не услышала, как первый меня позвал, - Имя! - во второй раз он рявкнул так, что у меня подкосились колени, но я удержала себя от падения.

- Мэд. Изабель Мэд.

- Если я узнаю, что ты из мятежников, расстреляю на месте, - прорычал он и скрылся за воротами, вызывая кого-то по рации.

Я простояла еще несколько минут, неотрывно глядя в глаза тому солдату, что направлял на меня винтовку, а потом вернулся первый.

- Оружие, телефон, все, абсолютно все оставляешь здесь, - сказал он. Я послушалась, сбросила почти невесомый рюкзак на землю и вывернула карманы, - Иэн, обыщи ее.

Молодой солдат был вконец раздосадован ситуацией и на долю секунды даже покраснел, выполняя команду и тщательно ощупывая мои боковые карманы на джинсах.

Мне же было плевать.

***

В знакомых коридорах пахло так же, как в том захолустном баре: рвотой и канализацией. Чем дальше мы углублялись в подземные этажи, тем сильнее к этому запаху примешивался антисептический, «больничный» аромат, от которого у меня возникали рвотные позывы. И судя, по первым ощущениям, не у меня одной.

Коридоры извивались, как змеи. Я представляла их именно так: бесконечные тоннели, в которых ты плывешь, как съеденная крыса, плывешь и плывешь вперед, не замечая, как тебя уже переваривают. И когда ты наконец понимаешь, в какую попала ловушку, пути назад уже нет. Одна лишь мучительная смерть.

В какой-то момент, стоя перед хромированной блестящей дверью, я почувствовала себя съеденной. И обратного хода уже не было.

«Идиотка».

«Подумай о том, что творишь».

- Подумаю, когда закончу, - буркнула я себе под нос и, к счастью, никто из солдат этого не услышал.

Хромированная дверь распахнулась перед нами, и я шагнула в огромное помещение. За стеклянными перегородками, уткнувшись в компьютеры, сидели люди в белых халатах, они же шныряли туда-сюда, из одной стороны в другую. Посреди комнаты сидел Бэр. Высохший. Выбитый из колеи. В инвалидном кресле.

Его взгляд проскользил по моей фигуре. Медленно вниз, затем медленно вверх. Уперся в глаза. И Бэр, наконец, заговорил:

- Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду. Верно, Изабель?

- Увы, Магомед умирает, а гора простоит еще долгие тысячелетия, - парировала я.

Сложно было скрыть свое удивление, но я действительно ужасалась тому, что стало с Бэром. Эта худоба, зеленоватый цвет лица, красные глаза на выкате и сухие губы, которые часто-часто глотали воздух. Ему оставались считанные дни, может, даже часы. А я не знала, радоваться тому, что еще застала его живым, или нет.

- Вижу при моем нынешнем состоянии, ты чувствуешь козыри в своем рукаве, - прохрипел Бэр, - но это не так. Я всегда смогу нажать на курок, а даже если нет, то за меня это сделает армия.

- Я пришла сюда не для того, чтобы мериться с вами силами, капитан.

- Но ты чувствуешь свою силу. Нет той маленькой плачущей девочки, что же с ней стало?

- А что стало с вами, капитан? Вы ведь тоже когда-то были мальчиком.

- Я воевал, но и это давно в прошлом.

- Не обманывайте себя, вы не воевали, а убивали. Это разные вещи.

- А ты убивала? - Бэр вскинул брови.

Я ответила молчанием и пристальным взглядом.

- Значит, маленькая девочка еще жива. Ну что ж, зачем-то ты сюда пришла, что, честно сказать, выглядит крайне безрассудно. Что тебе нужно?

- Я предлагаю услугу за услугу. Информацию за информацию.

- Какая информация стоит того, чтобы ты добровольно вернулась в логово дьявола?

- Информация, достойная того, чтобы продать ему душу.

Бэр усмехнулся.

- Ладно, говори, у нас мало времени.

- У вас мало времени, капитан. - Я откашлялась и снова посмотрела ему в глаза. - Мне нужно, чтобы вы вкололи мне жизнеспособный образец Штамма. - Я сделала несколько шагов вперед и почувствовала, как напряглись солдаты - Бэр остановил их жестом руки. - Что вы с этого получаете? Подопытного с иммунитетом, результаты исследований, и... мой мозг. Да, мне многое известно про штамм, и вы убьете одной сделкой кучу зайцев, заполучите информацию, мою смерть и найдете лекарство.

- Ты... - Бэр не нашелся с ответом, - но я не понимаю, какой в этом смысл? Для тебя?

- Вы ничего обо мне не знаете, капитан. Мне же о вас известно куда больше.

­- Это какая-то ловушка? Девочка, ты зря стараешься. Никакими играми ты не уничтожишь мою армию. Тем более играми со смертью.

- Я не играю с вашей армией, Ричард. Сегодня я хочу сыграть с вами. Вы любите шахматы?

- Что?

- В детстве я любила домино. Но дети вырастают, а взрослым под стать другая черно-белая игра. Вы играете в шахматы?

Бэр медленно кивнул.

- Как насчет партии после того, как мы завершим сделку?

- Если хочешь показать свою эрудированность перед смертью, это весьма похвально. Но...зачем?

- Не забивайте себе голову, капитан, вам нужен постельный режим, витамины и положительные эмоции, - я рассмеялась. Меня и правда позабавила наша общая перспектива. - И еще одно, - в голос вернулась сухость, - у вас есть вещь, которая вам не принадлежат. Черный контейнер. Я хочу его увидеть перед тем, как меня убьют. Это все.

Бэр еще раз медленно кивнул, и подал военным знак. Я кивнула в ответ, повернулась и зашагала впереди не менее ошеломленных солдат.

***

«К чему эта штука с шахматами? Ты рехнулась?» ­- взвыл внутренний голос, когда я осталась одна в камере.

И правда, я спланировала свою речь в точности до слова, но никакие игровые партии не входили в тщательно выверенный план. Это случилось спонтанно и слетело с языка так естественно, будто говорила не я вовсе.

«Шизофрения какая-то».

- Господи, - выдохнула я, постукивая костяшками пальцев по бетонной стене, - во что я снова вляпалась...

«Не расстраивайся, это твой последний косяк».

«Может, в другой жизни повезет больше».

- Только если реинкарнирую в дерево, - усмехнулась я уже вслух.

Внутренний монолог затянулся на долгие минуты, которые, соединяясь секундами, переросли в часы. Я пребывала в полудреме на грани сна и реальности, когда дверь в камеру распахнулась, и вновь показались солдаты.

Бэр снова сидел в инвалидном кресле, но выглядел немного лучше. Может быть, совсем недавно принял лекарство и не хотел, чтобы я видела его слабым и умирающим. Что еще более странно, я тоже не хотела.

Солдаты отпустили меня и пошли сзади, не сковывая моих движений. Мы зашли в лабораторию. Бэр подвел меня к стенду со стеклянными дверцами, за которыми лежали подписанные пробирки с образцами Штамма:

- Выбирай, что нравится. Категория A - наиболее распространенные, B - категория наиболее опасных, C - категория практически нежизнеспособных в теле человека.

Классификация Бэра отличалась от той, которую мне предоставляла Мелисса. Я пробежалась глазами по названиям. Всего было двадцать образцов. Пять из них - категории А, шесть - категории В, семь - категории С. В конце было две таблички с названиями, но пробирок не было.

- А что значит R-001 и R-002?

- Эти препараты мало изучены, потому что вне организма хозяина радиоактивны. Мы так и не смогли их получить в чистом виде, потому что никак не можем понять их роль.
Я не удержалась от следующего вопроса:

- А вы не встречали «исключений из правила»? Таких случаев, когда подопытный не умирал, а наоборот - приобретал иммунитет?

- Тебе что-то известно? - в глазах капитана появилась ярость.

- Если мне что-то известно, я скажу вам это, только если посчитаю нужным. Но я знаю лишь слухи, - врать было проще, чем я думала.

- Мне докладывали о том, что такие слухи ходят среди мятежников.

Бэр посмотрел на солдата позади меня, и винтовка тут же уперлась мне в затылок. Я замерла на месте, чувствуя, как быстро заколотилось сердце.

- Так откуда тебе известно об этом?

Я взвешивала все возможные варианты.

- Хочешь умереть раньше?

- Скай, - выдавила я, облизнув высохшие губы, - он говорил, что это миф. Но Адриана верила в существование тринадцатого штамма.

- Она получала его образцы? - вскрикнул Бэр, и винтовка еще больнее вжалась мне в голову. Я поежилась.

- Я не знаю. Никто не знает.

Бэр кивнул солдату, и он опустил оружие. Я выдохнула.

- Все, что вы мне скажете, уже никогда не уйдет из этой тюрьмы, капитан. Я же принесу вам намного больше информации, чем то, что вы могли бы узнать без меня.

Бэр смотрел на меня не моргая. Он не верил в то, что я говорила. Более того, я и сама не верила.

- Кто такие мятежники? Почему они опасны для целой армии?

Он все так же неотрывно смотрел на меня.

- Ты не врешь, - сказал он после долгой паузы, - ты и правда связалась с этими богохульными дурачками под командованием Ская. Странно, но все мои солдаты уверены, что ты шпион мятежников.

- Вы знаете, что это не так, капитан.

- Мятежники верят в существование Тринадцатого штамма, и он является их главной целью. Вирус, который не убивает, а делает тебя непобедимым. Кажется, теперь я понимаю. Они ищут тебя.

- Что? - я не могла скрыть удивления.

- Выбирай, - Бэр кивнул в сторону пробирок.

- В-006.

- Рискованно.

Я усмехнулась, но внутри нарастала тревога.

***

16 декабря 2031 года

И на следующее утро я все еще была жива.

- Это просто невероятно, - пробурчал себе под нос доктор Чарльз Миллингтон, престарелый мужчина с дрожащим голосом.

- Вас что-то удивляет, док? - улыбнулась я, проникнувшись непонятным сочувствием к этому человеку.

- Что там? - рявкнул помощник Бэра, невзлюбивший меня с первого же взгляда.

- Клетки вируса буквально растворились в крови мисс Мэд... они не убивают ее, они живут вместе с ней. Это уникальный симбиоз, который не позволяет им проникнуть в ее мозг...

- А на человеческом языке можно? - прорычал военный, вглядываясь в то, что записывал доктор Миллингтон.

Я тоже перегнулась через плечо доктора и заглянула в листок. Винтовка солдата уперлась мне в спину прямо между лопаток.

- Это просто невероятно... и вижу, вы не удивлены, мисс Мэд? - спросил Чарльз.

- Скорее раздосадована, - как можно небрежнее бросила я и повернулась к солдату, - а где капитан?

- Он занят, - прорычала бестолковая двухметровая гора мускул и злобы, продолжая тыкать в меня винтовкой.

- Я думаю, ему нужно доложить о результатах.

- Я доложу.

- Я бы хотела сделать это сама, - я выдавила свою новую саркастичную улыбку и ощутила на себе гневный взгляд.

- Я спрошу, готов ли принять вас капитан, - прорычал и вышел из лаборатории.

- Они все такие? - усмехнулась я, поворачиваясь к Чарльзу.

Доктор избежал встречи со мной взглядом, но глаза его заметно погрустнели.

- Что вы делаете, мисс? Вам не кажется, что вы совершаете ошибку?

Я промолчала.

- Капитан у себя, - раздался громовой голос солдата, и я бросилась к двери.

- Я совершила много ошибок. Но думаю, не в этот раз.

- Дай Бог... - прошептал доктор и больше не сказал ни слова.

***
На сей раз Бэр лежал в кровати и казался слаб как никогда. Он уже готов был вести своей жизни обратный отсчет, и я удивилась, что меня все же пустили к нему в комнату.

Она была маленькой, и слишком уж напоминала те камеры, в которых пытали людей. Рядом с кроватью стоял большой стол, уставленный лекарствами, рядом ­- маленький на колесиках, на нем была разложена шахматная доска. Фигуры были не на своих местах, и быстро оценив позицию, я поняла, что черным поставлен мат.

- Изабель... - прохрипел Бэр, неотрывно глядя на меня опухшими донельзя глазами, - мне доложили, что ты жива.

- Я жива, капитан. Как и вы.

- Ненадолго...

- Ненадолго.

- Оставьте нас... - прохрипел Бэр солдату, который не сразу выполнил приказ, - мне уже не станет... хуже.

- Вы заслужили такую смерть, - я прошла через комнату и прислонилась к стене.

- Я заслужил вещи куда хуже, чем смерть.

Я промолчала.

- Когда ты сказала про шахматы, я сразу узнал ее. Домино, костяшка за костяшкой. Черно-белая жизнь, черно-белые мысли. Добро и зло, никаких оттенков. Это было главным жизненным правилом твоей тетки, - я вздрогнула, и все внутри похолодело. - Она никогда никого не прощала, не верила в случайности. Была преданна только своим убеждениям и не доверяла никому. Ты... знаешь о ней.

- Знаю, - тихо сказала я, чувствуя, как боль сдавила горло.

- Столько лет... столько лет я пытался ее найти. Где угодно, на краю света. Я дергал за все ниточки, за которые только мог. Я использовал все: и мольбу, и жестокость. Она была неуловима.

- Призрак.

- Призрак... Я искал мою любовь. Но нашел лишь ее могилу.

Тело Бэра дернулось, он перевернулся на бок и прижал кулак ко рту. Его лицо покраснело и исказилось в жуткой гримасе, а позже послышались всхлипы. Я не могла поверить. Ни во что уже не верила, и от этого было только больнее.

Трещинки в штукатурке следовали друг за другом, а за ними опускался мой взгляд, не в силах смотреть на корчившегося на кровати некогда несломимого человека.

Он действительно проиграл. Мы все проиграли.

- Ричард, - начала было я, но он перебил.

- Она была беременна. Только это мне удалось узнать...все эти годы у меня был ребенок, настоящий маленький человек, и я ничего не мог знать о нем. Мальчик или девочка. Здоров или болен. Жив или мертв. Ничего.

Я всхлипнула, и тут же с силой зажала себе рот рукой. Ком сдавил горло, не позволяя дышать, и из глаз брызнули слезы.

Невозможно.

- Может, оно и к лучшему? - закричала я ломающимся голосом. - Может, ему лучше не знать, что его отец - монстр?!

- Я хотел попросить... прощения...

Глаза Бэра уже ничего не видели. Он лежал на спине, поворачивая голову из стороны в сторону. Меня трясло. Жуткая боль и слабость жгли мое тело изнутри и не могли выбраться наружу.

- Столько лет...

- Дочь, - во рту пересохло, - у вас дочь, Ричард.

Бэр повернул голову в мою сторону, направляя в никуда невидящий взгляд.

- Дочь?.. Ты знаешь... ее?..

- Я знаю ее, и она знает вас. Она знает, сколько жизней вы поломали, и она ненавидит вас за то же, за что вас бросила Маргарет. Она ненавидит вас.

Бэр закашлялся, корчась в судорогах снова и снова.

- Кто?..

- Она ненавидит вас.

- Кто...

- Я.

Бэр снова сжался на кровати, притянув колени в груди, и снова заплакал, как маленький ребенок. Прошло несколько секунд, и всхлипы стали все реже и напоминали рывки. Бэр отчаянно цеплялся за жизнь, и тогда я опустилась на колени перед его кроватью. Мое лицо было в слезах, и я не могла больше сказать ни слова.

- Ты никогда... не стала бы... моей дочерью... но я так... горжусь... тобой...

Бэр слегка дернул рукой, и я взяла ее в свои ладони. Холодную и мокрую от слез.

- Сейф... 3... 6... 8... 1...8... Это твое... прости...

Его рот открылся. Один раз, второй, третий. Я потом все тело Бэра расслабилось.

Еще несколько минут я держала его руку в своих, не в силах перестать рыдать.

Это были именно рыдания, не просто слезы. Это была вся боль, которую пережила Маргарет. Это была вся боль, которую Ричард таил в себе долгие годы. Они оба ускользали из моих рук, оставляя чудовищную пустоту.

И я плакала, потому что действительно была маленькой брошенной девочкой, которая умирала.