Каждый кирпичик знакомых строений отдавал сыростью и каким-то особо мерзким смрадом химических отходов и антисептика.

Жарило солнце. На небе не было ни единого облака, но на асфальте расползались лужи из непонятной бензиноподобной жидкости, и все вокруг было пропитано ею. Все вокруг, все, что казалось таким мертвым и безжизненным. Голые деревья. Брошенные автомобили. Выбитые окна. Трупы собак и распятые на заборе голуби.

И ни одного человека в гражданском. Примерно так нам и описывали конец света.

Примерно так рассказывали об апокалипсисе фильмы и книги прошлого. Том апокалипсисе, который мы, подростки, так бессовестно ждали, которому смеялись в лицо и который никогда не воспринимали всерьез. Но уже тогда Смерть была среди нас. А мы всегда оставались с ней заодно.

Тело и сознание Роджерса разрушались на глазах. Его ноги все тяжелее и тяжелее преодолевали очередное расстояние. Одышка, красное от испарины лицо и слезящиеся глаза, которые избегали встречи с моими - все это выглядело жутко и... отчаянно.

Ник был похож на наркомана в период ломки. Пожалуй, я никогда не смогу забыть тонкие кости длинных пальцев, трясущихся и скрюченных, которые указывали туда, куда нам нужно было идти.

В городе мы встретили очень мало людей. Я старалась не делать этого, но постоянно встречалась взглядом с этими брошенными, выпотрошенными, ссохшимися душами.

Я не могла не думать о них.

Я не могла перестать придумывать их истории.

Не могла перестать страдать.

Страдания на их лицах были совершенно разными, но близкими друг другу. Мысленно я разделила этих людей на две категории: «сумасшедших» и «мертвых». Мертвые прятались в темных дворах и едва волочили ноги. Они не поднимали глаз вверх, лишь боязливо озирались по сторонам и смотрели под ноги, будто что-то выискивая в зараженной земле.

Сумасшедшие кричали. Громкий плач, рыдания, ругань, мат, проклятия, - это сыпалось со всех сторон. Сумасшедшие били стекла в пустых домах и бегали по кругу, ни на секунду не замолкая. Я видела грязную женщину с длинными спутанными волосами, которая несла на руках мертвого младенца. Она рыдала громче всех. И единственным, что перекрывало отчаяние в ее глазах, было безумие.

И тогда я поняла, что не умираю, а схожу с ума. Просто мне так хотелось кричать вместе с этими людьми.

- Ты знаешь это место? - спросил Ник, когда мы проходили мимо недостроенных жилых домов. Я кивнула.

- Да. Пару лет назад мы с Софи многое здесь облазили.

- Так далеко от дома?

Я усмехнулась и пожала плечами:

- Это был наш маленький секрет.

- В мои времена здесь закатывали по ночам пьяные вечеринки, которые заканчивались передозировкой наркотиков и полицейскими участками.

Я смутилась.

- Мы гуляли здесь днем.

Роджерс рассмеялся.

- Успокойся, я тоже никогда не ходил на пьяные вечеринки в старших классах.

- Как ты узнал?

- Не так сложно понять, о чем ты думаешь. Ты слишком правильная для подростка, Иззи. Ты любишь спокойствие и трезвость ума. Ты хочешь быть хорошей девочкой. Такие люди редко возглавляют революцию.

- О чем ты говоришь?

- О том, что рано или поздно нас настигнет.

- И ты хочешь сказать, я слишком хорошая девочка для того, чтобы выжить?

- Я сказал то, что хотел сказать. Добавлю только, что «редко» не означает «никогда».

Мои мысли спутались. Я остановилась и, прищурившись, заглянула Роджерсу в глаза.

- Кто ты? - странный вопрос слетел с языка сам собой.

- В смысле?

- Ты что-то знаешь и скрываешь это.

Ник пожал плечами.

- Что ты знаешь? - я подошла к нему вплотную, - что-то о моих родителях? Отвечай!

Роджерс покачал головой.

- Нет, Изабель, я ничего не знаю о твоих родителях.

- Об Алексе?

- Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

- Да что с тобой не так?!

- Тебе лучше разобраться с самой собой, прежде чем задавать такие вопросы другим.

Я не смогла больше ничего ответить и запрокинула голову назад, издав странный звук, полный злости. Там было небо. Низкое, покрытое матовым черно-синим дымом, небо, которое медленно пожирало солнце, готовясь излить на нас свои слезы. Страхи. Обиды. Крики.

Небо тоже сходило с ума. За всех нас. Для всех нас.

- Извини, - внезапно и достаточно громко сказал Ник, - я был резок и, возможно, сказал то, чего не стоило говорить. Мои слова сейчас не имеют смысла. Прости.

Я действительно его не понимала.

- Я ничего не знаю, правда. Если бы я мог помочь тебе, Иззи, если бы мог спасти Мелиссу или Адриану, я бы сделал что угодно ради этого.

Губы Роджерса дрогнули. Капелька пота покатилась по виску.

- Я бы сделал что угодно, лишь бы всего этого не было. Но уже поздно что-то менять. Мы ввязаны в это, Изабель. Мы ввязаны в эпидемию и не просто так. Это наказание. Наше наказание.

- За что? За что нас наказывать?

Роджерс покачал головой.

- Я не знаю. Я был плохим человеком... вернее, я думал, что был плохим. Адриана говорила, что это не так, и иногда я верил ее словам. Но когда Штамм берет верх, я... я больше ни во что не верю.

- Что значит "Штамм берет верх"?

- Не могу объяснить, - Роджерс все сильнее и сильнее покачивался из стороны в сторону, - это сложно и не поддается никакому обоснованию с научной точки зрения. Я пытался.

- Но ты ведь можешь бороться с... этим? Ты ведь борешься до сих пор!

- Срок, Изабель. Все дело в нем. Мне кажется, у нас остается очень мало времени. А мы все еще ходим по кругу и боимся посмотреть, что там за ним.

***

Нам удалось пройти еще немного до тех пор, пока Роджерсу не стало хуже. Внезапно он замер на месте с раскрасневшимся лицом и серыми помутневшими глазами, судорожно шаря по карманам, будто наркоман в поисках дозы.

- Что случилось?

- Не могу... найти... где они, черт возьми?!

Я приросла к месту, озираясь по сторонам. Мы стояли на крайне незащищенном участке дороги в двух шагах от центра города и нас запросто могли заметить военные.

- Ник? - по спине побежали мурашки.

- Иди вперед.

- Что?

- Иди вперед, Иззи, - в его голосе нарастала паника (Или я ожидала ее услышать?) - Иди... вперед. Я догоню.

На сопротивление не оставалось времени. Я сделала несколько неуверенных шагов, замерла и обернулась: Ник стоял, опершись о стену полуразрушенного кирпичного здания. Парня знобило. Он стоял скрючившись, опустив взгляд на руки, на переплетенные пальцы и трудно было уловить что-либо в этих глазах. Я ожидала увидеть в них злость, досаду, отчаяние и, уж точно, страх, но не видела ничего.

Сейчас, когда прошло уже немало времени, мне стыдно за это. За то, что я так легко подчинилась. Повернулась и пошла дальше. За то, что испугалась. Может, поступи я иначе, Ника еще можно было спасти. Может...

Я шла вперед. Вдоль кирпичных стен, прогнивших изгородей и колючих кустов по потрескавшемуся асфальту, битому стеклу и осколкам чужих жизней. Я вжималась в стену при каждом шорохе. Я дышала очень тихо, хотя легкие требовали больше воздуха и...

И я боялась.

Может, именно поэтому и не сразу поняла, что Роджерс больше не идет за мной. А когда я оглянулась, его уже не было на том месте, где мы в последний раз встретились взглядом.