Первое знакомство с собственным домом, можно сказать, не очень состоялось. На пороге, почему-то, лежали горы книг. Вот с ними он и познакомился, только распахнув дверь. А заодно узнал, что не только "Капитал" Маркса хорошо бьёт, но и "International relations of the XXI century". Вникать в произошедшее, а особенно в название английского переплёта, было откровенно лень, поэтому Ваня наугад отыскал, кажется, свою комнату и лёг на кровать, скрываясь от проблем за пушистым одеялом.

Когда за окном — почему оно было открыто? — начало светать, пошёл ливень. Иван, из-за этого самого окна, проснулся. И хмуро его закрыл, выходя из комнаты.

Изучать этот дом все также не хотелось, но кое-что заставило его заглянуть в соседнюю комнату.

Когда он, уже спускаясь по лестнице, чихнул, из комнаты на втором этаже послышалось тихое «Будь здоров!». Русский остановился, держа ногу в воздухе, и развернулся, меняя направление. Он привычно поправил волосы и усмехнулся, хватаясь за ручку двери. Первое, что он увидел — Олега. Второе — то, что он закинул ноги на стол и, положив на них книгу, писал что-то в тетради. Третье, лучше бы он не видел, как этот самый Олег едва не переломал себе все кости, от неожиданности падая со стула.

— При-ивет? — улыбнулся он. — Чего не спишь? Шесть утра на дворе.

— Да вот, интересно, что ты тут делаешь, братец.

Иван сложил руки на груди и уставился на Черненко. Он никогда не угрожал семье своей аурой, но немного попилить взглядом было в пределе нормы. Украинец поднялся с пола. Его золотые волосы были неряшливы, а в глазах полопались артерии. Это заставляло русского волноваться, ведь обычно Олег внимательно следил за своим состоянием. На нем была мятая футболка Ивана и чёрные джинсы.

— Что ты так усердно учишь? У тебя уже глаза красные, Оль. Ляг, поспи.

Блондин на такое обращение лишь фыркнул и тоже сложил руки на груди, вставая на носочки, пытаясь казаться выше, чем на самом деле.

— В отличие от тебя, брат, я намагаюся вивчати (пытаюсь учить) английский.

Иван подошёл ближе и потрепал младшего по голове. Он наклонился и отобрал учебник, кидая его в коридор.

— Иди спать, Олег. Иначе будет повний пиздец тобі (полный пиздец тебе). Тебя уже глючит с русского на украинскую мову (язык).

— Я не..! — Брагинский поднял брата за колени, не давая договорить, и положил на кровать, укрывая одеялом. — Не хочу спати, москаль! — все ещё пытался вызволиться младший, брыкаясь под одеялом.

— Но ты будешь спати, хохол.

— Сам ты хохол, — раздались из-под одеяла.

— Как? — Ваня сел ближе, не давая брату пинать себя ногами, и обнял за плечи. — Я же москаль. Или кацап?

— И то, и то.

Парень нервно фыркнул и отвернулся от старшего, ложась на бок. Его глаза едва заметно блестели, но он сжал наволочку рукой и уткнулся лицом в подушку, отодвигаясь от брата.

— Ненавижу тебя, — шепнул он, обнимая свернутое в комок одеяло.

— И я тебе кохаю, (тебя люблю) — улыбнулся русский, двигаясь ближе. Он сел рядом и сильнее обнял Олега, пресекая попытки держать дистанцию. Чего Иван больше всего не любил, так это того, когда кто-то близкий пытался отстраниться и намеренно увеличивал расстояние. Сказывался страх быть оставленным всеми, как в девяносто первом. Да и не только. — Давай обниматься? — даже не подразумевая вопроса, Брагинский плотнее сжал руки и захихикал от своей маленькой шалости.

Украинец ещё какое-то время хмурился и фыркал, но все же развернулся, положив руки на плечи Ване.

— Почему ты даже в двадцать семь такой ребёнок? — ухмыльнулся Олег. Он в шутку чмокнул брата в щеку и сразу уткнулся в его шею, рассмеявшись. Слушая дыхание брата, Черненко медленно засыпал, как бы не сопротивлялся организму до этого.

«Двадцать семь?» — подумал Иван. Почему же его брат назвал эту странную цифру? Ивану уже много веков, ну точно не двадцать семь.

Выбравшись из объятий Оли, он спустился вниз и стал думать, раздобыв в шкафу горький шоколад и черный чай.

Все, кого он встречал, отрицали свою страну. То есть то, что они являются странами. Мэттью, по его словам, двадцать пять. Олегу, судя по всему, около двадцати трех. Ивану, как бы ни было смешно, двадцать семь. И они все в Канаде. Что бы это значило?

Погодите. Люди. Они все люди. Это что же выходит...

Иван почти захлебнулся, когда понял. Он поставил чашку на стол и убрал шоколад в холодильник. К чёрту этот шоколад с чаем, когда такое произошло. Нужно... нет, стоп. Какая наглость, Иван! Сбылось твоё самое заветное желание, а ты тут пить собрался, чтобы на утро же и сдохнуть от похмелья! Ну всё не как у людей! Те двенадцать веков тебя хоть чему-то научили?

Иван закрыл дверцу шкафа, в котором стоял алкоголь, и сел. Ему двадцать семь лет. Он никакой не Российская Федерация, никакая не Империя Зла, он — Иван Брагинский. Русский студент в Канаде...

Его желание сбылось.

Примечания:

Думаю, это будет тяжелая и долгая работа, но мне слишком понравилась идея.  Я поздно заметила, что в первой части Оля, а потом резко Олег, но уже не знаю, как это исправить, потому что они уместны. Про название не спрашивайте, это образно, понимайте по-своему. Наберитесь терпения и делитесь своим мнением. Буду рада вашим отзывам!)