Надев на себя чистую одежду и причесав волосы, я почувствовала себя гораздо лучше. Хотя с зеркала на меня по-прежнему смотрело бледное, изможденное лицо, с потухшим взглядом.
- Может вы хотите увидеть сына? Он чудесный малыш, — проговорила служанка.

- Нет! -это вышло резче, чем я планировала. Мария аж вздрогнула.
Я попыталась смягчить тон:
- Не сегодня, не хочу никого видеть. Генрих счастлив? - как я ни пыталась в моем голосе сквозила горечь.

- Да, он не отходит от сына. Он назвал его Франциском, в честь деда.
Я фыркнула:
- Надеюсь я всем угодила. У меня словно гора с плеч свалилась, даже дышать легче. Теперь надо мной не нависает постоянно дамоклов меч. Но один ребенок это слишком мало, мне придется проходить через все это снова и снова. И Мишель сказал, что у меня будет много детей.
- Как думаешь Генрих даст мне оправиться?

Женщина не сразу, но ответила:
- Франции нужны наследники, ему нужно укрепить свое положение.
Я вздохнула:
- Вот и я думаю, что мне нужно готовиться к скорому визиту мужа. Пожалуйста, распорядись на счёт еды.

Она кивнула и вышла, оставляя меня одну.
А я взяла в руки четки и стала на колени.
Но в душе по-прежнему было пусто. Я должна была поблагодарить Бога за рождение первенца. Но я не находила в себе слов. К тому же мне помог не он. Сколько раз я обращалась к нему с мольбами? Сколько слёз пролила и что?

В моей душе происходила борьба между тем, что я должна была сделать и тем, что я чувствовала на самом деле. Я вспомнила каждое своё слово, обращённое к нему. Каждый миг, когда я умоляла о помощи, но он не слышал меня. Отложив четки в сторону, я поднялась с колен. Может это было ребячеством и я вела себя глупо.
Но я не чувствовала внутри благодарности.
Лишь пустоту.

Не было ни чувств, ни эмоций, ничего. Словно внутри меня что-то сломалось. Было ощущение, что я дала жизнь другому существу, ценой своей.
Хотела ли я этого ребенка? Мне хотелось просто жить. Но никто никогда ни разу не спросил у меня чего я хочу. Поэтому сейчас это был своего рода бунт. Моя маленькая месть великому Богу, которому до меня не было дела.

Вернулась Мария с подносом еды, и даже сейчас я не произнесла слов молитвы. Иначе это было бы просто лицемерием с моей стороны. Может когда-нибудь и возобновиться наш монолог, но пока мне нечего было ему сказать.
Я не хотела разговаривать даже с Богом.