Селина помогла Ариадне собрать сумку: принесла с кухни завёрнутый в пергамент хлеб, кувшинчик с медом, сыр, галеты, оливки и мешок с орехами, а кроме этого — дала ей денег в довесок к драгоценностям самой Ариадны. Это оказалось очень кстати, потому что комплект мужской одежды у девушки был один, чего для представления при дворе Властителя не хватало. Повозка Призыва должна была пройти через Арфию, страну свободной торговли, и остановиться там для пополнения запасов. Пополнит их и Ариадна.

После сборов мачеха помогла девушке выбраться из дворца так, чтобы не попасться на глаза служанок — через задний выход из женского крыла, ведущий к обрыву, — и благословила ее.

— Удачи, Ариадна, — пожелала Селина, в последний раз обняв девушку. — Пусть все пройдет хорошо. А если нет, я буду ждать тебя у себя до утра.

— Спасибо, — сухо выдохнула Ариадна, пытаясь проглотить вставший поперек горла ком.

Хорошо, что Селина и об этом подумала... У Ариадны будет путь отхода на тот случай, если Барнабас заартачиться. Хотя, конечно же, она надеялась, что тот и в душе окажется таким, каким был на вид.

И все же прощаться оказалось боязно. Казалось бы, Ариадна все решила, а тревога все равно скреблась внутри, призывая отказаться от глупостей и вернуться к пусть не очень приятной, но знакомой жизни. Да, ничего хорошего в ней не ждало, зато все было понятно и не требовало особых решений. Слишком быстро пришли перемены, слишком тяжело было принять их так, с ходу.

Однако Ариадна не позволила себе засомневаться и торопливо выпуталась из объятий мачехи. Надо было идти. Прощаться она не стала, только в последний раз приложила открытую ладонь к груди в традиционном феодском жесте и поспешила уйти. Взгляд Селины обжигал ей спину все то время, что девушка пробиралась по скалам вдоль стены дворца, пытаясь не скатиться с обрыва и при этом идти вровень с открытой верандой вдоль глухой стены женской части дворца.

К счастью, эту дорогу она знала хорошо и преодолевать ее наловчилась. Тем более, что в мужской одежде — брюках, лёгкой рубашке и высоких ботинках, — идти было куда легче, чем в путающемся в ногах хитоне. А уж когда дворец остался позади, земля и вовсе выровнялась. Ариадна кляла последними словами своих предком, решивших построить дворец на обрыве, но смысл в этом имелся — наемным убийцам и просто солдатам добраться до него было не так просто. Впрочем, и обитателям тоже, так что польза была сомнительной.

В отличии от дворца, город стоял на высоком склоне, плавно опускающемся к низине, свободной от скал, ущелий и холмов, которыми полнилась Феода. В этом была его главная прелесть: верхний город продувался ветрами, но с него открывался прекрасный вид на море, а в нижнем царили тепло и спокойствие. Это определяло и архитектуру города. Верхняя часть столицы представляла из себя памятник древней архитектуре Ильсии: дворцы стояли наравне с просто богатыми домами, украшенными подпирающими крыши мраморными колоннами и открытыми верандами, с которых можно было смотреть на море, поедая оливки или даже виноград с собственных деревьев. Здесь были даже бани — большое круглое здание, больше походящее на театр Леатоса, а не на банный комплекс. Но в том и была задумка: кроме купален там находилась и небольшая сцена, с которой богатых господ развлекали прекрасные иностранки, которых за небольшую плату можно было и купить. Ариадна знала это, потому что Икар очень эти бани любил и нередко хвастался на весь дворец своими похождениями.

Нижний город был куда скромнее. Дома там стояли вплотную друг к другу, и чем ближе они были к спуску со скалы на берег, тем проще становилась их архитектура, тем больше они походили на каменные ящики со ставнями и тем больше коз бродило рядом. На Феоде вообще любили коз — они были вторым по значимости способом заработка после рыбной ловли.

Ариадна редко спускалась в нижний город и не особо его любила. Поэтому первым делом углубилась в улицы и переходы верхнего города в поисках дома Барнабаса.

Улица Тессея находилась в стороне от прибрежной линии и считалась не очень престижной для верхнего города. Все красивые места вроде сцен под открытым небом, художественных галерей и лучших таверн находились ближе к берегу, а живущим на улице Тессея оставалось любоваться крышами дворца и расписанными узорами стенами банного комплекса. С другой стороны, на этой улице оказалось очень зелено — у каждого двухэтажного домика из белого камня был свой придомовой участок. Кто-то выращивал там цветы, от сладкого запаха которых у Ариадны закружилась голова, иные же высадили у дома деревья, кроны которых отбрасывали на узкую улочку густые тени. Дома были пусть и не такими вычурными, как дворцы аристократии, но и не совсем бедняцкими — у каждого ставни украшали узоры, навесы над входом поддерживали колонны, а стены украшали лепнины в виде животных и птиц. Пожалуй, на таких улицах и рождались философы: в окружении простой красоты, запахов цветов и достатка.

Дом Барнабаса Ариадна нашла не сразу, хоть Селина и описала его отличительные особенности — ветвистый платан на придомовой участке и статуи арфийских львов у входа. Проблема оказалась в том, что платаны росли у многих домов, а навесы хорошо скрывали то, что находилось под ними. Но, так или иначе, обругав Барнабаса раз двадцать последними словами, Ариадна вышла на его дом — такой же чистый, белый и ухоженный, как и все вокруг.

В дверь она постучала без особых надежд. Ставни были закрыты и из-за них не доносилось ни звука, дом казался пустым. Однако, вот так удача, дверь Ариадне все же открыли, пусть и не сразу.

Из-за нее высунулся недовольный сухонький мужчина. Его грубое, словно сплюснутое лицо покрывала сеть глубоких морщин и первые пигментные пятна, уходящие под седые волосы.

— Что надо? — буркнул он, одарив Ариадну презрительным взглядом.

— Добрый день, — постаралась быть с ним поласковее девушка, расплывшись в улыбке. — Мое имя Алексус. Это дом Барнабаса Касароуса?

— Ага, — бросил мужчина, не отреагировав на дружелюбие. — Если ты его поклонник, парень, лучше убирайся. У меня есть копьё и я не побоюсь им воспользоваться.

Кажется, старика часто донимали такими вопросами... Интересно, кем он Барнабасу приходился — отцом или слугой? Если бы Ариадна знала, вывернула бы в разговор. Но пришлось действовать наугад. Как же она этого не любила. К счастью, идея у нее была.

— Я не то чтобы поклонник, — начала она, старательно подбирая слова. — Я его товарищ по изысканиям. Хотел получить у него знания о том, как правильно облечь свои мысли в слова, чтобы донести их до широкой публики.

Такая пусть и неловкая, но сладкая лесть старика, похоже, порадовало. Он хмыкнул, гордо приосанился и даже открыл дверь нараспашку, открыв Ариадне вид на его тощее тело, завёрнутое в простенький хитон. Девушка мысленно выдохнула. Сработало. И все же обращаться к человеческой гордыне было верным способом. Всегда срабатывало.

— Его сейчас нет дома, — уже добрее отозвался мужчина.

Пройти, однако, не предложил. Ариадна не сомневалась, что так и будет. Ну и к лучшему, не пришлось выдумывать оправдания, чтобы уйти. Просто спросить:

— А где я могу отыскать его?

— Да вестимо где, в любимом баре, — прищурился старик. — Пропивает там, видать, все денежки... Нет бы с отцом отпраздновать важный день, так нет же, он пить ушел! Так и передайте ему, что я обижен, пусть и благословляю его на успешную дорогу.

— Хорошо, господин Касароус, — улыбнулась Ариадна, поклонившись.

Тот только шире расправил плечи и дверь закрыл не хлопком, а тихо, можно даже сказать, осторожно. Ариадна только закатила глаза и поспешила дальше по улице. Зря только сюда ходила. И все же пришлось пойти в нижний город...

Ну и ладно. Может хоть получится раздобыть себе кружку горячительного, раз уж все равно идти в таверну.

Шла она быстро, поэтому очень скоро белые стены и уютные дворики сменились стоящими стена к стене желтыми от пыли и песка домами. В редких узких проулках тянулись между окнами бельевые веревки, на которых на ветру сушились вещи. Тут и там первые этажи занимали лавки, некоторые даже под открытым небом. От этого улицы в нижнем городе, и без того узкие, становились ещё теснее и грязнее. Зато здесь пахло пряностями, травами и иногда даже жареным мясом — смотря мимо какой лавки проходить. Это немного отвлекало от вони затхлой воды и рыбы, от которого в низине без ветра никак не удавалось избавиться.

Нужная таверна нашлась в другой части нижнего города, ближе к спуску к побережью. Как Ариадна и ожидала, она оказалась не такой уж хорошей с виду. По крайней мере, даже ей доводилось видать лучше. Таверна занимала дом, типичный для этого района, но немного перестроенный — над входом красовалась простенькая вывеска с названием, а справа вместо ещё одного дома находилась открытая веранда с несколькими грязными столами. За ними даже кто-то сидел, несмотря на рассевшихся на крыше чаек. Ариадна не стала присматриваться, правда, а сразу прошла в таверну.

Внутри оказалось так же грязно, как и снаружи, но по своему уютно. Да, столики были маленькими, да, единственный свет шел с улицы, где солнце уже медленно клонилось к горизонту, и сальных свечей, от которых в воздухе витал сизый вонючий дым. Ну и пусть! Зато стены украшали простенькие картины в морской тематике, наверняка от местных художников, и обрамляющие их голубые ткани, отвлекающие взгляд от ползущих по закопченым стенам трещин и пятен влаги. Большинство столов стояли пустыми. Не удивительно: время было ещё раннее, рыбаки и козопасы пока не вернулись с работ. Но за сдвоенными столами в центре зала сидело с десяток молодых философов, попивающих пиво. Перед ними стояли миски с мидиями — наверное, фирменным блюдом этой таверны, — и в перерывах между смехом и шутками они подносили раковины к губам и вытягивали из них моллюска.

Нужного человека Ариадна нашла сразу. Барнабас расположился в дальней части зала, у открытых ставен, и, как и все вокруг, потягивал пиво из большой кружки. Правда если остальные философы пили в компании, то он был один. И, кажется, нисколько этим не тяготился. По крайней мере, в сторону шумной компании даже не смотрел, а только изредка поглядывал в окно. Ждал кого-то? Тогда нужно было действовать быстрее.

Вытянувшись и заложив руки в карманы брюк, Ариадна широким шагом прошла через зал. Никто из философов даже не посмотрел на нее. Отлично. Значит, маскировка работала и женщину в ней с первого взгляда не угадывали. Оставалось только надеяться, что и со второго не угадают. Это она и собиралась проверить.

Со скрипом отодвинув тяжёлый стул, Ариадна уселась напротив Барнабаса и, нахально усмехнувшись, спросила:

— Здесь не занято?

— А? — вздрогнул юноша, растерянно глянув на собеседника. — Ну, вообще-то занято. Я бы хотел провести время один, если вы будете так любезны и позволите мне это.

Ишь ты, какой нахал! По речам сразу было понятно, богатый, может позволить себе говорить, что вздумается. Впрочем, Ариадна понимала его. Сама не любила делить стол с кем-то незнакомым, поддерживать с ним неловкую беседу, стараться улыбаться, когда больше хочется поесть и уйти... Но Барнабас нужен был ей. Значит, придется ему потерпеть.

— Извините, но у вас самый тихий уголок, — развела она руками, откинувшись на спинку стула и пошире расставив ноги. — Та компания с ума меня сведёт, если я сяду в другое место. Позвольте угостить вас выпивкой в обмен на место. Считайте это... Моими извинениями за доставленные неудобства.

Барнабас расцвел на глазах — заулыбался, выпрямился и тут же махнул рукой, подзывая трактирщика. Ариадна мысленно возмутилась, но виду не подала. Все шло так, как ей и было нужно: Барнабас не только позволил ей остаться, но и показал, что его можно купить. Да, придется потратиться на пиво, но лучше уж так, чем если бы он был принципиальным юношей.

Трактирщик подошёл удивительно быстро: подал им две кружки хмельного и стрельнуть в Ариадну суровым взглядом из-под кустистых бровей. Девушка демонстративно сняла с пояса увесистый мешочек, который ей выдала Селина, и вытянула из него пару золотых монет. У Барнабаса от их вида даже глаза, кажется, заблестели, а трактирщик только фыркнул, подхватил деньги и ушел, бросив на прощание:

— Ты бы вел себя поскромнее, Барнабас. И так уже всем подряд должен. Нарвешься однажды, ой нарвешься.

— Уже не нарвусь, Птолиний, — крикнул ему вслед юноша, подхватив кружку и сделав щедрый глоток. — Ведь завтра я отправляюсь на Испытание! Помяни мое слово, скоро обо мне заговорит вся Феода!

Бедный самоуверенный мальчик... Ариадне даже на мгновение стало жаль его, но она поспешила затолкать эту жалость поглубже да подальше и произнесла притворно-восторженно:

— Вы трибут? Вот так повезло мне!

— Ещё бы! — горделиво отозвался Барнабас, напыжившись так, что его водянистые глаза, кажется, стали ещё больше. — Вот сегодня и получил приглашение. Праздную теперь.

— Тогда позвольте мне дать тост: за нового трибута! — воскликнула Ариадна, подняв свою кружку.

Пиво оказалось скверным: горьким, водянистым и больно пенистым. Ариадна вообще такие напитки не любила, предпочитала им вино, но тут грех было не сделать хотя бы одного глотка. Не стоило демонстрировать надменности. Это вызвало бы вопросы. Слишком много вопросов, ответы на которые должны были остаться в голове Ариадны до поры до времени.

Барнабас, впрочем, не оценил ее широкого жеста: сам уткнулся в кружку, глотая пиво так жадно, что кадык задергался часто-часто, а по подбородку потекли капли. Ариадна сморщилась, увидев, какие пятна остались на его некогда чистом хитоне, но тут же кашлянула, сделав вид, что причина в пиве и только в нем.

— Да, ну и напиточки тут, — хохотнула она, пытаясь вернуть голосу мужской твердости, а не женской визгливости.

— Зато дешёвые, — фыркнул Барнабас, тыльной стороной ладони стерев с губ пену. — Самое оно для начинающего философа.

— Вы тоже философ? — состроила удивление девушка. — И как же вас зовут?

— Барнабас Касароус. Наверняка вы слышали мое имя, — приосанился юноша, ещё острее подчеркнув узкие плечи и мелкую цыплячью грудь. — А вы кто? С кем имею честь пить?

— Да, бывало, слышал о вас среди зрителей уличных дебат, — покивала Ариадна. — Мое имя Алексус Милонас, и я пока только начинаю свой путь по философской стезе, поэтому едва ли вам доводилось слышать мое имя. Впрочем, может, вы видели мои картины... «Величие небес», например.

Конечно, название картины было выдуманным. Но Барнабас, кажется, купился.

— Да, да, как-то слышал... — не стал он оскорблять собеседника незнанием.

Ариадна едва не рассмеялась. Будь Барнабас настоящим философом, ни за что бы на такое не попался. По крайней мере, философы из числа отцовских друзей легко ловили ее на лжи. Они просто знали больше. Определенно больше Барнабаса и уж точно больше Ариадны. Но и дальше испытывать удачу Ариадна не рискнула и только предложила:

— Ну, раз уж так... Может, ещё по кружечке за знакомство? За мой счёт, конечно же.

— О, с радостью! — воскликнул Барнабас.

— Это точно ничего? Вы не напьетесь? Не хотелось бы мне упоить трибута до похмелья, — притворно покачала головой Ариадна, как бы жалея юношу.

— Думаете, не сдюжу? Да местное пиво ни за что меня не свалит! — воскликнул Барнабас, снова подозвав трактирщика.

Да, Ариадна все же правильно его прочитала. Мелкий, тощий, невзрачный, но до чего горделивый! Заносчивый даже. Значит, покупать его не придется. Нужно всего лишь упоить до отключки, а там уже и забрать приглашение. Ариадна думала об этом варианте, но не особо на него рассчитывала, потому что это было слишком рискованно. Как оказалось, с кем угодно, но не с Барнабасом Касароусом.

Хорошо, что она отправится в Аловию, а не он. Такого ведомого юношу другие трибуты смешали бы с грязью. И как отец мог это проглядеть? Впрочем, с виду Барнабас действительно казался скромным и учтивым, возвышенным юношей... Как легко эту маску было раскрыть — всего лишь предложить ему бесплатное пиво. Ариадна надеялась только, что ее нельзя будет прочитать так же легко.

Трактирщик принес им ещё пива. А потом еще. К четвертой кружке за окном наступили сумерки, а Барнабас опьянел так, что у него стал заплетаться язык. Ариадна, которая все цедила первую кружку, старалась его весёлый настрой поддерживать и щедро подкидывала тосты: за авиценаизм, за успех рыболовов Феоды, за царя... Да даже за этот вечер, чего уж греха таить. И Барнабас снова и снова клевал на уловку.

— А... Ия... Да мен кличут дним из луших ученков! — бормотал юноша к концу четвертой кружки, покачиваясь на стуле и едва с него не падая. — Учитель... Лично мня на Призыв по... По... Посоветовал!

— Не сомневаюсь в этом ни капли, — хохотнула Ариадна, стараясь не морщиться. — Вы и говорите, как талантливый философ.

В этот момент она сполна оценила все те увертки, которые ей приходилось выдумывать на пирах, чтобы успокаивать очередных отвергнутых ею женихов. О, хвалить она умела! Знала, на что надавить, за что зацепиться, что развить. Барнабас в этом плане ничем не отличался от отцовских друзей. Но было и кое-что ещё...

— Трибут, а покажи-ка приглашение, — предложила она, заговорщески склонившись к столу. — Я слышал, бумагу для него присылают прямиком из Аловии и она зачарована самим Властителем! Хочу посмотреть на такое чудо. Сомневаюсь, что мне такой шанс ещё хоть когда-то выпадет.

— А? Да, да, щас... — пробормотал Барнабас, неловким движением забравшись под пояс хитона. — От.

И вот так, легко и просто, он протянул ей опасное сокровище — приглашение на испытания. Таким его Ариадна себе и представляла: написанным на желтоватой, рыхлой бумаге, перевязанным шелковой голубой лентой и увенчанным алой сургучной печатью. Девушка даже дыхание затаила. Вот она, ее судьба... В чужих, грязных руках.

Барнабас без тени сомнений бросил свиток на липкий от пива стол, чуть ли не в лужу. Ариадна даже ахнула.

— Ты чего?! — возмутилась она, даже позволив себе женскую высокую нотку в голосе. — Это же такое сокровище! А ты его на стол бросаешь.

— Та какое уж сокро... ще, — икнул Барнабас. — Шанс... Да не помереть бы.

Вот как он это видел... Ну конечно, у него была другая жизнь. Что-то большее, чем маленькие покои, вечная отчужденность от мира и скорое замужество. Философские изыскания, дом на красивой улице, свобода! Все это было относительно и мимолетно, Ариадна знала. Видела в сухих от морского ветра лицах рыбаков, в их растрескавшихся от соли руках, в утомлённых жарой торговцах на рынках. Но Барнабас не был ни рыбаком, ни торговцем, ни даже козопасом. Он был философом — молодым повесой, любящим пиво и похвальбу себе.

Он заслуживал быть ограбленным. За то, что не ценил выпавшего ему шанса. По крайней мере, так оправдала себя Ариадна, когда натянуто улыбнулась и подтолкнула к Барнабасу свою вторую кружку — ту, к которой так и не притронулась.

— Ну, да, Аловия опасна, но это такая честь... Представлять свою страну, я имею ввиду.

— Аха, — пьяно кивнул Барнабас, накинувшись на новую порцию пива. — Птому и согласился. Все... Узнают об мне. Кода я в... Вернусь с пабедой!

Для пущего эффекта он даже бряцнул кружкой по столу. Ариадна не дрогнула, только отстранилась, чтобы ее не обдало брызгами пива. Не хотелось бы ехать в Аловию в грязной одежде. Она и так пропахла солодом с головы до ног... Да и кружку таки выпила, была под хмельком, что уж тут врать. Достаточно и этого позора, обойдется без желтых пятен на одежде.

Тем более, что вечер приблизился к развязке. Выхлебав очередную кружку пива, Барнабас покачнулся, взмахнул тонкими руками, словно птица крыльями, и медленно осел на стол. Он ещё какое-то время бормотал что-то бессвязное, просил ещё пива, но быстро угомонился и погрузился в пьяный сон. Ариадна только покачала головой и поспешила подхватить приглашение, пока никто его не увидел.

— Эй, трактирщик! — позвала она, перекрикнув гул окосевших философов, сидящих за соседним столом. — Этот все, упился!

— Оставьте его там! — рявкнули ей в ответ. — К утру проспится.

Ну, к утру так к утру. Ариадна таким ответом удовлетворилась, встала из-за стола и, качнувшись, поспешила удалиться.

Улица встретила ее приятной прохладой. Ночь вступала в свои права — звёзды уже зажглись в темном небе, но солнце ещё догорало у самой линии горизонта, окрашивая ее в алый и заливая кровавым цветом воды Кораллового моря. Суеверная Ксанта звала такие закаты плохим предзнаменованием... Ариадна в это не верила, и все же похлопала себя по плечам и сплюнула вязкую от пива слюну. Перед долгой дорогой в страшное царство из сказок ей нужна была удача. Или хотя бы отсутствие дурных знаков.

Все обязательно пройдет хорошо. В конце концов, ей же удалось обдурить Барнабаса! Если сейчас судьба улыбнулась ей, если сейчас все вышло как нужно, значит, и дальше должно было быть так.

Ариадна собиралась сделать все, чтобы добиться успеха. Она не сомневалась, будет трудно, но трудности ее не пугали. Лёгкая после кружки пива голова и тяжёлое от тревоги сердце — вот, что она унесла с собой, когда поспешила на окраину города к нужному постоялому двору.

Осталось было только уехать. Как можно скорее.

Прохладный ветер, холодящий мокрую от пота кожу, подхватил ее, словно птицу, и с его потоками девушка побежала сквозь узкие, петляющие улочки. Мужчины возвращались по домам — сидели у дверей, сматывая сети, отмывали руки и ноги в тазах, смотрели в темное небо. Женщины тенями маячил за открытыми ставнями — подносили детям и мужьям еду и воду, снимали белье с веревок, торопились. Никто не обращал внимания на мальчишку, проносящегося между ними. А Ариадна никогда ещё не чувствовала себя такой лёгкой, такой вольной. И это чувство пьянило похлеще дешевого пива.

Она чувствовала свободу. Та была рядом, ещё чуть ближе, за поворотом, и за ещё одним, за маленьким домом, за очередной узкой улицей... Главное — она была. Ариадна могла бежать куда угодно, и никто бы не остановил ее. Могла вдыхать холодный воздух полной грудью, прыгать, смеяться — и никто бы не прикрикнул. Потому что волосы ее, взметаемые ветром, были короткими, одежда скрывала неразвитую грудь и узкие бедра, а в сумке покоилось приглашение, обещающее новую жизнь.

Так все должно было быть изначально. И без этого дурацкого маскарада.

Так будет для каждой девушки Феоды, если она вернётся с победой и пожелает снять проклятие.

Значит, она обязана будет победить. И никак иначе.

Наконец здание конюшен вырисовалось сквозь опустившийся на Феоду мрак. Маленькое и старое, как Властитель Желаний, оно, тем не менее, могло считаться лучшим в этой части города. Основное здание, сам постоялый двор, было сделано из белого мрамора, словно дома в верхнем городе, и украшали его резные колонны и яркие фрески, изображающие будни путников — отдых в лесу, распитие вина с товарищами, охоту и сам путь. Все это было подернуто слоем осевшей соли и грязью, но все ещё сохраняло величие. А справа к зданию примыкала деревянная пристройка, из которой доносилось ржание лошадей и чьи-то голоса.

Туда Ариадна и направилась, влекомая теплым светом ламп.

Пристройка делилась на пять небольших стоил, два из которых были заняты: крупные черные кони мотали головами, фырчали и стучали массивными копытами, прикрытыми густой шерстью. Первым делом Ариадна бросила взгляд не на людей, вычищающих их гривы, а на лоснящиеся черные бока. Надеялась найти крылья. Легенды рассказывали, что у Властителя на службе были давно вымершие волшебные кони — пегасы. Барды увлеченно пели о том, какие их крылья большие и крепкие и как их взмахи вспарывают небеса, высекая молнии. Но то ли приукрашивали, как-то и должно было для баллад о Властителе Желаний, то ли пегасы и вправду вымерли, потому что крыльев у этих лошадей не нашлось. Ариадна в любом случае немного разочаровалась, но быстро затолкала это детское чувство поглубже и взглянула на конюхов.

И тут же поняла, что и здесь ошиблась. Не могли эти мужчины быть конюхами, слишком уж не феодская внешность у них была. Один из мужчин отличался темной кожей, характерной для жителей Зафира, а второй, наоборот, был очень бледен и имел светлые, почти белые волосы, сразу выдающие в нем нильфгаардца. Ариадна прищурилась и оглядела их еще раз, повнимательнее, таясь в тени у порога стоил. Под свободной рубахой темнокожего она увидела черную кольчугу, а на запястьях нильфгаардца — обсидиановые браслеты, больше похожие на кандалы, но без связывающей их цепи.

Девушка тут же вытянулась, торопливо поправила волосы, проверила утягивающую грудь ленту и подтянула повыше ворот рубахи, скрывающий отсутствие у нее кадыка.

Эти мужчины были из личной гвардии Властителя, Десятины. И перед ними она должна была выглядеть как можно лучше. В отличии от обычных людей и даже других трибутов, они определенно знали, как должен выглядеть избранный от той или иной страны. Ведь когда-то они и сами были трибутами. Как и ещё штук пятьдесят солдат в Десятине. Судя по проседи в волосах темнокожего, он был из призыва двадцати или тридцатилетней давности, а не из прошлого.

Уже лучше. Как и то, что сюда прислали избранников других стран. Трибут Феоды прошлого года один раз, но видел Ариадну. Да, еще маленькой девочкой, но не настолько уж она и изменилась с тех пор, чтобы ее нельзя было узнать. В любом случае, с ними нужно было держаться осторожно. Осторожнее, чем с молодым и горделивым Барнабасом.

Но у нее была и защита — приглашение. Его Ариадна и поспешила достать перед тем, как выйти на свет и привлечь внимание мужчин чуть надменным:

— Добрый вечер, господа. Где я могу найти посланников его светлейшества Властителя Желаний?

— Ну, это мы, — фыркнул темнокожий, глянув на Ариадну таким суровым взглядом, что у той едва ноги не подкосились. — Чего тебе, мальчик?

— Я не мальчик. Мое имя — Алексус Милонас, и я — трибут, представленный его величеством царем Касием к участию в испытаниях, — постаралась сохранить самообладание и напускное нахальство Ариадна, вытянув перед собой приглашение.

Воины переглянулись, но ничего друг другу не сказали. Только темнокожий усмехнулся себе под нос да подошёл к Ариадне. Он и издалека казался огромным, массивным, словно вековое дерево, а уж вблизи... Даже довольно высокая для девушки Ариадна почувствовала себя рядом с ним беспомощной крохой. Если этот солдат захочет, он сломает ей шею, даже не вспотев... Девушка шумно сглотнула, но все равно подняла голову и заглянула в черные, бездонные глаза десятинника.

Он был не первым страшным человек, встреченным ею. И определенно не последним. Если Ариадна хотел выжить на испытаниях, ей нужно было научиться смотреть в лицо опасности смелее и не отступать даже от таких внушительных трудностей.

Мужчина ответил на ее взгляд своим: тяжёлым, пробирающим холодом до самых костей. Но и тогда Ариадна не склонила головы. Хватит, с нее достаточно. Она всю жизнь пряталась, опускала взгляд, ускользала от любого внимания... Больше не будет. Смелость была единственным гарантом ее выживания, шансом на то что первый же соперник-трибут не выведет ее из строя, раскусив, насколько она слабая добыча на самом деле.

Кажется, в этот раз у нее вышло состроить из себя что-то большее, чем щеголя-недомерка, потому что десятинник глянул на приглашение и покивал.

— Как скажешь, малыш. Не наше дело, кого выбрали трибутом, каждый из вас может быть темной лошадкой, — усмехнулся он, глянув на коней. — Предпочтешь поехать сейчас или завтра утром?

Наверное, почуял запах пива и отметил красные щеки трибута — последствие пусть и лёгкого, но опьянения. Ожидал, что она продолжит празднование? Это было бы логично — Ариадна слышала в песнях и балладах, что многие известные трибуты перед отправлением проводили время в алкогольном забытьи. Это называлось моментом катарсиса, точкой напряжения, когда персонаж обдумывал прошедшую жизнь, словно его вот-вот должны были похоронить.

Свой момент катарсиса Ариадна прошла во дворце, когда копны ее волос одна за другой оседали на пол, вытаскивая из раковины принцессы настоящую Ариадну. И ей не нужен был алкоголь, чтобы забыться, потому что она не хотела забывать.

— Сейчас. Не вижу смысла задерживать вас, господа, — кашлянула девушка, проведя мокрыми ладонями по рубашке.

— Сейчас так сейчас, — фыркнул зафирец. — Ларс, выводи коней. А вы, трибут, отправляйтесь в гостиницу. Попросите у хозяина чаю и каких-нибудь ароматических смесей, а то пахнет от вас — моё почтение. Не желаю ехать в настолько ароматной повозке.

Как грубо! Но как прекрасно это было услышать в свой адрес. Ни один мужчина ни за что не сказал бы такого девушке. Маскировка работала, и ради этого Ариадна готова была потерпеть оскорбления. И все же она позволила себе притворно оскорблённое:

— Как будто от вас пахнет лучше!

И удалилась из стойла в главное здание постоялого двора. Не за тем, чтобы отпоить себя чаем и избавиться от ароматов таверны, а чтобы сполна насладиться триумфом в одиночестве.

Она смогла! Достала приглашение, прошла проверку и вот-вот отправится в Аловию. Ее будущее стало в сто крат туманнее и неопределеннее, но вместе с тем лучше.

Никакого мужа из Кофто. Никаких родов со смертельным исходом! Теперь она сама решит свою судьбу. И ещё докажет отцу, как он ошибся, решив, что она всего лишь принцесса.

В конце концов, в него она пошла не только внешностью, но и незавидным упрямством.