~ ~ ~

Вот так бывает — чуть-чуть познакомишься с человеком и вдруг понимаешь, что мог бы с ним подружиться. Что он стал бы тебе другом, может быть, самым лучшим. Но жизнь разводит в разные стороны, и только в детских книжках друзья наперекор всему остаются друзьями.

Сергей Лукьяненко.

«Чистовик».

С началом нового жизненного этапа не обойтись без новых знакомств. И чем раньше они появятся, тем лучше для нас самих... Если, конечно, при виде друг друга у знакомых не будет желания убить друг друга... или же поцеловать, что, в общем, в большинстве случаев одно и то же.

На вокзал Райден приехали намного раньше, чем планировали. Доминика оставила все вещи рядом с родителями в зале ожидания, а сама пошла оглядеться.

Тут были толпы народу. Дети, подростки, взрослые. Кто-то ни на шаг не отходил от родителей, с опаской озираясь по сторонам. Другие наоборот оставили своих родителей болтать между собой, а сами собрались в свои дружеские кучки и либо болтались по перрону, либо шатались по ларькам.

Вокзал был огромен и прекрасен. Начиная с первого этажа, где все посетители проходили контроль, и заканчивая платформой, куда прибывали поезда. Высокие сводчатые потолки, искусно украшенные лепниной и фресками. Здание было старым – наверняка прежде, пару веков назад, это был величественный дворец, а сейчас его переоборудовали под вокзал. Раньше по этому полу ходили высокопоставленные графы и графини, а теперь бегают дети и мусорят фантиками от конфет. И хоть само здание не особо изменилось, разве что его время потрепало – краска на фресках поблекла, в некоторых местах на стенах стали заметны лёгкие трещины – назначение полностью изменилось. Глядя на множество лиц вокруг, Доминика задумалась, может, и с людьми так же? Человек не меняет своих принципов, своего мировоззрения, просто стареет. Но почему же тогда происходят все эти изменения? Ведь любой убийца когда-то был милым, маленьким ребёнком. Почему он стал злым? Почему люди ожесточаются? Почему мир впадает в отчаяние и грязь? Смиряется с тем, что ещё вчера казалось мерзким? А завтра эту мерзость уже превознесут.... Почему люди не могут сохранить в себе тот свет, который был в них с самого рождения?

Доминика подошла к автомату с кофе. Там была очередь. В самом её начале стоял невысокий мальчик лет одиннадцати с милыми кудряшками на макушке. Судя по всему, ему не хватало мелочи на какао. Доминика уже полезла в карман за кошельком, как к мальчишке обратился рослый блондин в тёмной джинсовке, стоявший неподалёку с сигаретой в руках.

— Что тебе купить, пацан? — обратился он к мальчугану.

— Какао, — последовал тихий нерешительный ответ.

Старшеклассник достал из кармана джинс бумажник и кинул пару монет в автомат.

— Спасибо, — поблагодарил малец.

Блондин оглянулся и встретился взглядом с Доминикой, которая внимательно следила за происходящим. Она так и застыла с протянутой рукой к карману с кошельком. Они ни слова друг другу не сказали, парень лишь коротко кивнул ей – не как знакомому, придержавшему дверь в подъезд, или водителю, который пропустил на пешеходном переходе, это больше напоминало обычную вежливость – и отвёл взгляд.

Загружая монеты в автомат, Доминика никак не могла избавиться от вопроса, почему этот парень так поступил. Ведь мальчика с какао он совсем не знал – хотя, может, и был знаком, они же в одной школе, скорее всего, учатся – но всё-таки Райден не могла этого понять. Она не раз видела подобных ему крутых подростков в своём дворе – с сигаретой в одной руке и бутылкой в другой. Ей и в голову не приходила мысль, что внутри них может быть что-то человеческое, доброе. Возможно, сработал принцип ярлыков. С ней такое частенько случалось. И сколько бы Доминика не повторяла, что она вне системы или стереотипов, иногда и её сознание автоматически присваивало людям неоправданные наименования: «тупой деградант», «бездарь», «серая масса», «шалава». Ведь невозможно изолироваться от общества и какие-то его привычки хочешь-не хочешь невольно перенимаешь. А ведь на самом деле нельзя подобным образом делить людей на хороших и плохих. Ведь все эти ребята по-своему уникальны и отличаются от других. А деградировать или совершенствоваться личный выбор каждого.

— Знаю, что прошу от тебя практически невозможного, но всё же постарайся найти в новой школе друзей, попробуй начать общаться с кем-то помимо книг.

— Mom, я не сумасшедшая, чтобы разговаривать с книгами, — Доминика закатила глаза.

— Да, милая, но иногда мне кажется, что ты способна выслушать только книгу. Поверь, есть дать людям шанс, то они смогут поведать тебе истории и поинтересней. В конце концов, литература создавалась людьми. Будь добрей.

— Я не злая.

— Откуда это знать другим, если ты закрываешься от них? — Мила Райден вопросительно вздёрнула брови.

Доминика поджала губы и отвела взгляд в сторону. Мама была права.

— Учись хорошо,— продолжила Мила, — не нарушай правил. Если я узнаю, что ты там баловалась алкоголем или ещё чем, будешь серьёзно наказана. Не общайся с плохими парнями. И не забывай делать уроки и хорошо питаться.

— Okay, mom. I got. Обязательно в первый же день найду друзей-алкашей, буду курить каждую переменку. Всё свободное время буду шляться, не пойми где, забыв про уроки. И уже первую четверть закончу с половиной троек. Да, а вторая половина будет из двоек.

— Я серьёзно.— На лице Милы не дрогнул ни один мускул.

— Да, mom, конечно,— сказала Доминика, решив сохранить сарказм для будущих одноклассников.— Я буду себя хорошо вести.

— Вот и умница. Идём вещи грузить.

Благодаря тому, что часть вещей родители обещали отослать почтой, чемоданов у Доминики с собой было не так много, как могло бы оказаться – всего три. В одном лежала канцелярия, предметы личной гигиены и множество книг. В другом – верхняя одежда и обувь, а в третьем – прочие шмотки. Райден зашли в вагон, нашли свободное купе и стали укладывать все вещи на верхнюю полку.

— Не забывай нам звонить,— сказал Питер.

— Да, обязательно,— пообещала отцу дочка.

— Я видела в списке секций театральную студию, не забрасывай из-за театра учёбу и подготовку к экзаменам. За три года ты можешь успеть передумать поступать на режиссуру, а время уйдёт,— сказала Мила, складывая ручку чемодана.

«Чего это она такая серьёзная?», — пронеслось в голове Доминики.

— Не представляю, как мы будем без тебя,— ужаснулся Питер.— Подумать страшно, целый год.

— Не год. Сам говорил, всего два месяца, а потом я приеду к вам на каникулы. Вы меня столько летом не видите, когда я по лагерям езжу.

— Ладно, нам пора, — сказала Мила, заправив за ухо волосы – она всегда так делала, когда пыталась скрыть волнение.

Питер обнял дочку и первым вышел из купе.

— Не волнуйся, mom. Я справлюсь. К тому же, там ещё пара сотен таких же, как я. Все живы-здоровы, отучились не один год и снова туда возвращаются. Значит, там безопасно и для меня.

Женщина пристально посмотрела на свою дочь. В глазах матери Доминика увидела несвойственное Миле Райден выражение – страх и беспокойство. На долю секунды девушке показалась, что мама хочет ей что-то сказать, но та быстро отвела взгляд.

— Everything will be okay, mom. Я тебя люблю.

— Да, ты права. Удачи. Береги себя. — Дочка с мамой обнялись, а потом в купе осталась одна Доминика.

Здравствуй, новая жизнь!

Часы показывали уже без минуты девять. Ещё шестьдесят секунд и поезд отправится в своё приключение. Новая глава в длинной истории, которая должна была стать невероятной. Доминика мечтала, чтобы в её жизни событий хватило хотя бы на пару-тройку сотен страниц. Но пока что в ней было не больше пары описаний обыденных вещей, которые случаются практически с каждым.

Поезд тронулся с места. Он выехал с вокзала. Мимо проносились дома, фонари, парки. После девяти утра, как будто кто-то запускал механизм, и всё оживало: шумели машины, куда-то спешили люди. Сегодня первое сентября, а это значит – ученики торопятся на школьные линейки. Все нарядные, с цветами. Девочки с белыми бантами, в сарафанах и юбках, мальчишки в черных брюках, белых рубашках. На улице тепло, поэтому лишь изредка где-нибудь мелькала яркая цветная курточка.

— Тут не занято?— спросил из-за спины чей-то голос.

Доминика резко повернула голову и увидела симпатичную стройную девушку своего возраста со светлыми спутанными кудрями, беспорядочно торчащими во все стороны.

— Нет,— ответила Райден.

— Вот и славно,— улыбнулась девушка, так и светящаяся дружелюбием и позитивом.— Я Ева.

— Доминика,— представилась Райден.

— Рада познакомиться,— отозвалась Ева, выражение лица которой подтверждало слова. — Ты из какого класса? Я тебя раньше не встречала.

— Я новенькая из девятого «Б»,— ответила Доминика.

— Серьёзно?! Ты будешь учиться со мной в классе. Тебе повезло, потому что в «А» классе нет ни одного нормального человека. Кстати, — Девушка оценивающе глянула на Райден, — у тебя, должно быть, есть знакомые в нашей школе? Или родственники? Возможно, я их знаю.

— Да, подруга там... Почему ты спрашиваешь?

— Просто я не могу представить здравомыслящего родителя, готового отправить своего ребёнка учиться в нашу школу, или подростка, горящего желанием учиться у нас. Поэтому все между собой знакомы или приходятся друг другу родственниками.

— Ну, у вашей школы высокий средний бал годовых экзаменов, программа хорошая...

Ева засмеялась.

— Не обнадёживай себя раньше времени. У нас определённо нет гениев, сплошные клоуны. А этот средний бал... Случайность, наверное... Да я сама учись здесь лишь потому, что в своё время завела много хороших друзей и родственники у меня тут же. Ну и всё-таки у нашей школы есть свои прелести, перед которыми не каждый сможет устоять...

— Понятно. — Райден всегда пугали такие люди, как эта Ева, которые легко могут подойти к тебе и начать рассказывать про вчерашнюю вечеринку. А когда ты им скажешь:

— Ты меня ни с кем не перепутал. Разве мы знакомы?

Они и бровью не поведут, просто представятся, узнают твоё имя, а потом ещё позовут в кино.

Обычно общение с такими людьми у Доминики не складывалось, ей всегда было сложно открывать душу перед незнакомыми людьми. Поэтому Райден, как правило, просто кивала в ответ и вставляла какие-нибудь междометия, чтобы собеседник не подумал, что его не слушают.

— Вообще сильно многого от нашей школы не жди, — продолжала Ева, — Престижная – это всего лишь слово, которое сейчас определённо больше напоминает имя собственное, чем нарицательное. К нам давно уже нет тех толп желающих, что были лет семь назад. Всё теперь по-другому. В каждой параллели вместо трёх классов теперь хорошо если два наберётся. Но ты не думай, что я тебя запугиваю, у нас определённо очень уютно. Да и меньше народу – больше кислороду, правда?

— Ага, — рассеянно согласилась Доминика, хоть в этот раз стала внимательней следить за тем, что говорит её попутчица.

— А ещё у нас неплохой класс. Во всяком случае, определённо лучше, чем «А». Хоть любят подшучивать друг над другом, держатся крепкой дружеской хваткой, чтобы вместе выпуститься хотя бы из девятого. Сейчас нас объединяет в школе только взаимная любовь и искренняя дружба, без этого мы все определённо давно бы разбежались и попрощались с милым и тихим уголком, где можем быть свободными практически все эти девять месяцев. Кстати, ты ведь не против, чтобы с нами ещё одна девчонка ехала? Я вас познакомлю, она классная.

— Да, конечно, буду рада с ней познакомиться, — улыбнулась Райден и перевела взгляд на окно.

— Правда, она вечно опаздывает. Интересно, где эта курица на этот раз?— Ева глянула на часы, а поток слов продолжался:

— Мы её шоколадкой зовём, она не обижается. Почему шоколадкой, сама поймёшь, когда её увидишь. Конечно, она очень ленивая, но зато весёлая и без всяких дурацких комплексов.

— Ммм... Awesome, — выдавила из себя Доминика, не зная, что ещё сказать — привычка мешать языки в речи у неё явно была от Милы. — Эээ... Здорово... — поправила себя Доминика при взгляде на Еву. Она прикусила язык — не хватало в первый же день заявить о себе, как о девочке заучке. Из-за этого ярлыка в прошлой школе у Райден было много проблем, и переход в новую школу должен был стать в некотором роде спасением. — Слушай, Ева, а у вас в школе как происходит расселение и вообще? — спросила Доминика, пытаясь поддержать разговор. — Я ведь совсем ничего не знаю. — Начинать всё равно с чего-то надо, к тому же, судя по всему, эта девчонка не прочь болтать на любую тему.

— Ах, да, точно. Не знаю, как будет в этом году, но когда я была в восьмом классе, девятиклассники жили на первом этаже Восточного крыла. К ним подселяли часть восьмых классов. Но, несмотря на это, там определённо всё равно было много свободных комнат. Правда, туда селиться не разрешали, чтобы электроэнергию лишний раз не тратить. Обычно в каждой комнате живёт по четыре-пять человек. Так что ты определённо будешь жить с нами. Сказать по правде, я считаю, что так даже лучше, потому что в других двух девчачьих комнатах живут ашки и две девчонки из нашего класса, которые... как бы помягче сказать.... Ну, в классе их считают серой массой и отбросами общества, — опять ярлыки, подумала Доминика, — а лично я называю их «ЗсКН» то есть, «Зануды с Комплексом Неполноценности». Одна из них противный хомяк, которая пытается самоутвердиться за чужой счёт, а другая – определённо ненавидит всех и ни с кем никогда не общается. Короче, замкнутая, но с ней лучше не связываться. Она, мне кажется, немного того, — Ева покрутила пальцем у виска. — Да ещё воображает, что она английская королева. Всё никак не пойму, чего она не переведётся. Не то, чтобы я этого хотела, просто не вижу ничего, что её тут бы держало. Хотя в «А» классе все примерно такие же – никого, кроме себя не замечают. А ухудшает ситуацию то, что, несмотря на их недостатки, которых больше, чем у нас, учителя определённо в них души не чают. Вот они и зазнались, раздулись как индюки. Так что с ними уж точно не связывайся.

— Спасибо, что сказала.

— Кстати,— нараспев протянула Ева и тут же умолкла, выдерживая драматическую паузу,— ты умеешь стрелять из лука или фехтовать?

— Эээ...— замялась Райден, застигнутая врасплох.— Ну, я занималась стрельбой, но давно. Кое-что, конечно, помню.... К чему ты спрашиваешь?

— У нас в школе есть что-то вроде сборища тех, кто фанатеет с различных таких штук. Ну, ты понимаешь, фехтование там, езда верховая.... У нас каждые выходные что-то вроде тренировок, частенько соревнования бывают, а весной иногда ходим в походы. Был случай, когда старшеклассники даже ходили за горы к побережью.

— Горы?! — В порыве восторга Доминика взяла настолько высокую ноту, что сама удивилась.

— Ну, это не совсем горы, скорее, просто очень высокие холмы. Да и подобный поход был только однажды. Хотя есть шанс в этом году пойти, но это не точно. Но если не сложится, то, возможно, сходим с палатками на озеро — без взрослых туда не отпускают, потому что далеко очень. Зато мы ездим в Оранджвилл – небольшой городок вблизи школы. Там вообще прикольно. Население порядка двадцати с небольшим тысяч жителей и куча заброшенных и старинных зданий. Говорят, что где-то на окраине есть настоящий замок, но дороги туда уже никто не помнит.

Внезапно кто-то с ноги открыл дверь, и в купе очутилась высокая мулатка лет шестнадцати в широкой белой футболке, неряшливо заправленной в джинсовые короткие шорты.

— Ну, приветик, орешки мои не расколотые!

— Джесс! — Ева набросилась на незнакомку с удушающими объятиями.— Где ты была? Уже 9:10! Кстати, это Доминика. Доминика, это Шоколадка.

— Привет. — Белозубую улыбку красиво подчёркивал тёмный оттенок кожи.

— Привет.

— Она новенькая и будет учиться в нашем классе! — сказала Ева.

— Наконец-то адекватный человек, — облегчённо вздохнула Джессика.

— Откуда ты знаешь, что адекватный? — спросила Доминика.

— У тебя на лице написано, что ты девочка-отличница, которая не станет искать себе лишних проблем. Значит, ты адекватная, — заключила Джесс.

«Девочка-отличница», — мысленно повторила Доминика, понимая, что никакой готический макияж не способен, судя по всему, скрасть хоть малость приевшихся штампов.

«Не станет искать себе лишних проблем»...

— На самом деле, я просто рада видеть, наконец-то, чёрный цвет рядом с собой, а то водолазки с обрезанными рукавами меня в прошлом году чуть не убили.

— Вообще-то это последняя, а в этом году моей фишкой будет клёш и розовые пряди.

— Видишь, с кем приходится работать?

Доминика и Джессика едва удержались от смешка.

— Ева, тебе помочь с чемоданами? — спросила Джесс. — Да и мои тоже надо наверх убрать.

— Лишь бы всё туда поместилось, — сказала любительница клёша.

— Ничего, справимся как-нибудь. Если что, можно под сиденья убрать те, которые останутся.

У Джессики было два огромных чемодана, плюс сумка тоже, кстати, не маленьких размеров. Поэтому один чемодан Евы показался сущим пустяком.

— Просто ещё два чемодана у моего брата. Так что всего три.

Доминика сразу отметила, что взяла примерно столько же вещей, сколько её новые знакомые – либо случайное совпадение, либо интуиция не подвела.

— Доминика, а у тебя есть братья или сёстры? — спросила Джесс, плюхнувшись на сиденье, почувствовав, что можно непринуждённо завязать разговор о родственничках.

— Нет, я одна в семье.

— Тебе, наверное, скучно, — сказала Джессика со скрытым подтекстом, смысл которого от Райден укрылся. — Вот Ева никогда не скучает, правда?

— Определённо. Эрик постоянно мозг выносит. У него свои сдвиги. Самое ужасное, что мы живём в соседних комнатах, а кухня общая. Представь! И чтобы на планете не началась атомная война, приходится всё время раздельно питаться. Ну, то есть, по очереди. А он жутко вредный. Просто чтобы мне насолить, он засиживается после завтрака на час или даже два. А если накануне мы ещё поссорились, он определённо позовёт друзей, и тогда я за весь день не поем. В общем, мразь редкостная.

— Да уж, нескучно, — поддакнула Доминика, чтобы не обидеть Еву своим невниманием.

— Нескучно, это слабо сказано. — Ева зевнула. — Ладно, вы как хотите, а я сейчас могу думать только о спокойном сне. Эрик с раннего утра музыку включил на всю квартиру,— пожаловалась Ева.— Я к тебе на колени лягу, не против?— спросила девушка у Доминики.

— Э-э... — Девушка в поисках поддержки посмотрела на единственного человека, который, в теории, мог бы понять её. Джессика уже было хотела прийти Доминике на выручку, но, набравшись, некоторого рода, смелости, Райден сказала:

— Ладно.

— Спасибо, — поблагодарила Ева, устраиваясь на коленках Доминики. — Всё, баю-бай, народ.

— Ага, спите.— Мулатка сунула себе под голову сложенную куртку, достала из кармана телефон и уставилась в светящийся экранчик.

Райден взглянула в окно.

Не успела доехать до школы, уже познакомилась с одноклассницами. Значит, в дальнейшем проще будет наладить контакт с новым коллективом. Удача! А места, судя по всему, её ожидают дивные. Тоже неплохо! Значит, год действительно может сложиться отличный!

Ева заёрзала. Доминика перевела на неё взгляд. Румяное и загорелое лицо даже сейчас светилось каким-то задорным весельем. Тонкие слегка подкрашенные брови чёткими ровными линиями, похожими на стрелы, разлетались в разные стороны.

Райден поражало, как Ева спокойно общается с незнакомыми людьми и быстро располагает к себе. Удивительно! Ведь не прошло и часа, как эта девушка без тормозов зашла в купе, а сейчас сладко спит у Доминики на коленях. Райден не могла этого понять.

С людьми у неё никогда не складывались нормальные отношения, по крайней мере, ей так казалось. Она всегда была чересчур собственницей — человек либо центр её вселенной, и тогда это чувство должно быть взаимным, либо этот индивидуум едва ли стоит простого «привет». Не то, чтобы Доминика была тщеславной или имела высокое мнение о себе, просто ей была чужда пустая трата времени, разговоры ни о чём, слова на ветер. А в дружбе без этого никуда – ночные переписки, зависание на телефонах, прогулки допоздна.

Наверное, именно по этой причине у Райден никогда не было настоящих друзей. Она боялась довериться кому-то, решиться открыть свой мир другому человеку. Ей нравился её маленький уютный мирок с множеством тайн, который становился каждый раз в разы шире, стоило лишь открыть новую книгу. В некотором смысле, Доминика знала человеческую природу исключительно по страницам любимых произведений. Из-за этой её черты она многим казалась скучной заучкой. А дело лишь в том, что никому не доводилось заглянуть за высокую стену из кирпичиков страха, нерешительности, наивности и неопытности, ни один человек ещё не смог слой за слоем узнать эту маленькую луковичку. Да и не удивительно. Тот, у кого к девятому классу не появилось друзей, в любом случае будет выглядеть в некотором роде ущербным. Хотя, вернее сказать, друзья-то когда-то, вероятно, были, но ожидания не оправдались, эти люди не были теми единственными, кого Доминике хотелось видеть рядом с собой. И возможное счастье ускользнуло сквозь растопыренные пальцы девушки лишь потому, что она представляла его иным.

Теперь поезд ехал через леса. Вот где тишина и покой! Несмотря на то, что сегодня праздник у всех школьников, у птиц и зверей этот день ничем не отличался от других.

Море зелени. Её было столько, что, девушке казалось, в ней действительно можно утонуть, как в настоящем море. Она представила маленького паука, который плетёт на каком-нибудь дереве в этой чаще свою паутину. Интересно, если пропорционально сопоставить размеры паука и человека, каков будет размер такого дерева для каждого из людей?

Неожиданно вокруг стало темно – поезд оказался в тоннеле. Только свет лампочек освещал железнодорожные пути, сливаясь в сплошную яркую полосу, да слышался стук колес.

Когда тоннель кончился, деревья снова обступили поезд со всех сторон.

После очередной непроглядной зелёной стены показалась целая поляна борщевика, которая сверху казалась бескрайним ковром. Наверное, облака из иллюминатора самолёта выглядят так же, как сейчас эти борщевики.

В окно ярко светило солнце. Казалось, что оно хочет проделать в стекле дыру и от этого только пуще греет, но всё равно ничего не выходит.

Доминика стала вглядываться вперёд, но самого состава поезда видно не было. Зато она отлично видела солнечные блики, отражающиеся от окон вагонов на листве. Выглядело, будто теперь недовольные стёкла, уставшие от пекла, хотят перенаправить гнёт солнца под сень деревьев.

Райден попыталась представить, как выглядит их поезд со стороны со своими светящимися и бликующими окошками.

Земля за окном вдруг пропала. Вернее, даже не пропала, а упала, просела вниз, как если бы под земной корой было целое озеро, которое по какой-то причине вдруг высохло. Огромный обрыв, на дне которого протекал узкий ручей. Доминике показалось, что поезд летит по воздуху, оставив железные пути далеко внизу. В животе всё сжалось от какого-то сладкого предчувствия. Райден было хорошо знакомо это чувство – ощущение того, что сейчас произойдёт ЧТО-ТО. Это ощущение возникает без особой на то причины, просто есть, как если бы в какой-нибудь параллельной вселенной вы сейчас впервые целовались.

Дно обрыва стало подниматься, стремительно приближаясь к составу поезда. Можно было бы подумать, что вагон сошёл с рельс и падает в пропасть, но тогда уж, скорее, обрыв падал в бездонное небо. Доминика вгляделась вдаль и с высоты увидела бескрайную зелёную красоту, простирающуюся на многие десятки километров, синеющую у горизонта. От открывшегося вида необъятного простора захватывало дух и щемило сердце. Человек со всеми своими изобретениями и научными открытиями казался до невозможного ничтожным в сравнение с Этим!

Райден перевела взгляд на проносящиеся мимо высокие столбы, установленные вдоль путей. Она стала считать их. Три. Десять. Восемнадцать. Тридцать два. Сорок. Дальше Доминика лишь на секунду прикрыла глаза, но в итоге поддалась наваливавшемуся сну.

Её окружала темнота. Она не могла понять, холодно тут или тепло. Было ощущение невесомости, будто бы воздух настолько загустел, что Доминика застряла в нём.

— Сила не в том, чтобы править,

Не в том, чтобы жизнь забирать,

Сила в твоём милосердье,

Которое жизнь может дать.

Откуда-то доносился голос, который монотонно читал рифмованные строки. Раньше Доминике снились сны, в которых она рассказывала стихи или кто-то другой это делал, но тогда они были знакомыми, а сейчас девушка слышала эти слова впервые.

— Доброту не измерить весами,

Её нельзя продавать.

Её можем только мы сами

Близким своим отдавать.

Когда солнца лучи опустятся,

Они укажут тот путь,

Где злому умыслу рядом

С Добром никогда не уснуть.

Над остальными три властны:

Вера, Надежда, Любовь.

Но последняя из них больше.

Помни об этом, Любовь.

Когда ты отпустишь любимых,

Когда боль превозможёшь.

Любимые будут с тобою,

С ними об руку рядом пойдёшь...

Доминика резко проснулась, сама не понимая отчего. Дверь в их купе была чуть приоткрыта, и девушка уловила через приоткрытую щёлочку какое-то движение, но спросонья не успела разглядеть. Просто кто-то мимо прошёл.

В купе всё осталось таким же, каким было до того, как Райден погрузилась в сладкую дрёму, разве что Джессика теперь тоже тихонько посапывала. Никто не смог устоять против мерного убаюкивающего покачивания поезда.

Ноги у Доминики затекли от долгого пребывания в неудобном положении. Она попыталась чуть выпрямиться, приподняла голову Евы, и в этот момент поезд дёрнулся, а спящая девушка полетела на пол.

— А-а-а-у! — Ева проснулась. — Что произошло?

— Поезд в конвульсиях дёргается, — решила отшутиться Доминика.

— А я почему на полу? — Девушка не поняла шутки.

«Ты тоже в конвульсиях», — хотела сказать Райден, но вместо этого ответила:

— Так получилось. Спи.

Еву не пришлось уговаривать. Она вновь задремала.

— Чего шумите? — спросила со своего места Джесс, потягиваясь и занимая более-менее вертикальное положение. — Уже приехали?

— Тише. — Доминика кивком указала на спящую девушку на руках. — Если ты уже выспалась, идём покушать купим, а то есть охота.

— Доминика, — сделав совершенно серьёзный голос, сказала Шоколадка, — с самого начала нашего знакомства мне показалось, что в тебе есть потенциал, что ты разумный человек. И сейчас я вижу, как ошибалась.— Девушка выдержала драматическую паузу. – ЛУЧШЕ ТВОЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ ПРИДУМАТЬ НЕЛЬЗЯ!

— Тише, Еву разбудишь.

Да, в этом, как оказалось позже, вся Джессика, хотя по ней так сразу и не скажешь. Статность, серьёзный взгляд, деловитость, проскальзывающая даже в манере девушки говорить, держать себя, одеваться — вряд ли каждый подросток её возраста мог похвастать подобными качествами.

Доминика и Шоколадка тихонько (насколько это было возможно) вышли из купе и направились к вагону-ресторану. По пути им всё время встречались школьники: совсем дети – одиннадцать-двенадцать лет – и старшеклассники – чуть ли не восемнадцать. Никто не обращал особого внимания на подруг. Лишь изредка встречались знакомые Джессики.

Вагон-ресторан оказался полупустым – лишь небольшая группа восьмиклассников в дальнем конце играла в УНО.

Девушки быстренько купили три сосиски в тесте, три пачки чипсов с крабом, бутылку сока и пачку шоколадных конфет, о которых Джесс отозвалась довольно лестно («Это самые божественный конфеты, которые я когда-либо ела»). Ну, и, конечно, Доминика не могла упустить возможность выпить чашечку весьма недурного латте — к сожалению, без ванили.

По возвращении в купе их ждал сюрприз в виде разъярённой Евы, которая, можно было предполагать, упала с койки.

– Куда вы ходили? – нарочито дружелюбно спросила девушка.

– Мы делали покупки,— важно заявила Джесс.

– Покупки?! Без меня?!

– Еду мы купили, – не замечая негодования Евы, сказала Доминика.— К тому же, на мои деньги.

– Халявный хавчик!