Сентябрь-Октябрь 2001 года.

Чем больше беспокоишься о чем-то, тем тяжелее потом это терять.

Двадцать девятое сентября ничем иным не отличалось от остальных осенних дней. Всё также спешили на работу угрюмые лица, всё так же печально смотрели в окна ученики школ, все так же шёл дождь, пытающийся смыть грязь с Хэйвуда, земли, лиц магов.

Слёзы струились по её лицу. Горячие и солёные, они смешивались с холодной дождевой водой. Он лил так, что не было возможности разобрать ни единого лика присутствущих. С каждым сказанным словом целителя дождь только сильнее нарастал.

– Да будет упокоение от Вселенной, и спокойство души Щита по ту сторону жизни вместе со своим Мечом. Да будет благословение Норн.

На каменном выступе лежало бездыханное тело Мэдисон Гирд. Вероятность того, что она вдруг проснется и воскликнет, что это все было шуткой, была ничтожна мала.

– Benedicat*, - сказала Холли.

– Benedicat, - произнесла люди в унисон.

Эвелин, плача крупными слезами, до боли сжимала кулаки. Ногти впивались ей в плоть, но она не замечала этого. Эверет взял супругу за руку. Она схватилась в его ладонь настолько крепко, что ему было больно, но принц терпел.

После благословения пришедших на церемонию волшебников, душа, материализованная в белую сферу света, вырвалась наружу из тела. Она схватила Меча ещё крепче, чем прежде. Эви еле сдерживала крик : «Прекратите! Верните мне маму».

Изящная сфера, излучая свет, выплеснула всю остававшуюся силу волшебства. От неё исходили звуки прекрасного. Душа медленно направилась наверх. Навстречу к долгожданному упокоению.

Мэдисон затлела на глазах. Тело волшебницы расстворилось в небытие. От этого зрелища сердце дочери рвалось наружу.

Раскаты грома не пугали. Считалось, чем сильнее раскаты грома, тем величавее был усопший.

Четыре серебряные гранённые камни окружали выступ, не давая возможности захлеснуть округу оглушительным разрядом мощи. Они были способны удерживать силу не более 160 бафлов. По сему магистров чисто физически не церемонировали на нем. 

Промокшее до нитки платье, как и рыжие волосы, потерявшие природный блеск, противно прилипало к коже.

Эви упала на колени. Она рыдала навзрыд, как ребёнок, потерявший маму в толпе. Вот только леди потеряла маму уже навсегда. Дрожа всем телом, она не могла взять себя в руки.

Постепенно народ начал уходить. По традиции церемонии отпущения души родственники усопшего чисто символически раздавали пришедшим некоторые вещи в память о человеке. Этим занимался Эверет. Эви была не в силах этого сделать.

Ковер из комнаты Мэдисон отправился Тейгу, сетчатые перчатки с юности женщины оказались у Хортенса, любимая книга была отдана Хесенбергу. Ни одного родственника, кроме Эвелин, на церемонии не было.

Сестра Мэдисон не смогла прийти, как бы этого не хотела. Ева была зависима от слов Меча. Дейн манипулировал ей, как хотел. Его слово — приказ. Ее слово — молчи. Никто из Маврин так и не пришел к ним.

Брат Харди не успевал к церемонии, но пообещал навестить мемориал, который пока ещё не был воздвигнут на кладбище, созданном стражем, и вознести дань памяти сестре. Одинокий мистер Дад жил в королевстве Нэтшимал.

Мэдисон было всего тридцать восемь лет. Когда умер Бартемий, ему было тридцать пять. Но по ту сторону жизни они навсегда останутся в том возрасте, когда решились создать семью. Когда окрылённые любовью, молодые обвенчались против воли родителей, но по воле Норн. Мэдисон и Барти были и останутся Щитом и Мечом, любившими друг друга и при жизни и после.

Потеряв в пятнадцатилетнем возрасте отца, Эвелин пришлось отменить поездку и забыть о ней насовсем, чтобы позаботиться о поникшей матери. Спустя несколько лет леди потеряла надежду на сбыточность своей мечты. Изо дня в день она думала лишь о самочувствии матери. О самочувствии того единственного человека, который был дорог Эви.

Три года Мэдисон боролась за жизнь, боясь оставить юную дочь в одиночестве, но с каждым днем она становилось всё более уязвимой. Кожа значительно старела, исчез румянец, нежность рук и блеск в глазах. Её душа рвалась на свободу. Когда появился достойный мужчина для дочери, Меч Эвелин, Мэдисон наконец смогла протянуть ладонь Бартемию в ответ.

Женщина перестала воспринимать дочь маленькой и слабой. Волшебница видела, что она повзрослела, поумнела, стала ответственней. Эвелин перестала быть в глазах матери беспомощным дитя.

Мэдисон Гирд была отпущена в Мир Скульд с лёгкой улыбкой на лице от предвкушения встречи с любимым.

Эверет, намокший насквозь, положил ладонь ей на костлявое плечо. Никого, кроме них, уже не было перед пустым каменным выступом. Заботясь о здоровье Щита, он попросил её встать.

Всокре два силуэта под проливным дождем покинули место церемонии. Они шли домой тихими и размеренными шагами. Им больше некуда было спешить.

***

На протяжении нескончаемо долгой недели она получала слова соболезнования. Зная, что ей было больно слышать их, Эверет пытался весь напор неравнодушных в смерти Мэдисон взять на себя. Он благодарил каждый раз за сочувствие малознакомых ему волшебников, стараясь огоролить любимую от новой порции боли.

Все вокруг не понимали того, что жалость только сильнее била её по больному. Эвелин ощущала себя жалкой.

– Любимая, - Эверет мягко целует супругу, держа за плечи. Она, смотря в окошко, гуляет по своему иллюзорному мирку. Так продолжалось со дня церемонии.

– Эверет? - постепенно начинает приходить в себя леди. Пустые глаза начинают преобретать живой оттенок.

– Как ты себя чувствуешь? - аккуратно спрашивает Меч, зарываясь острым носом в пышные волосы.

– Я в порядке, Эв, спасибо, - Она целует его руку в знак благодарности за все, что он сделал для неё. Они нежно скрепляют ладони меж пальцев. Леди не успевает договорить, что всегда в порядке, когда рядом он.

– Пришло письмо от родителей. Просят, чтобы я возвратился на некоторое время, - закусывая губу, проговаривает Эрнестайн. Принц чем-то взволнован.

– Что-то случилось?

– Отец хочет меня видеть.

– Это серьёзно?

– Надеюсь, нет. Возможно, он хочет поговорить со мной по поводу правления королевством. Я ведь принц. Если все пройдёт гладко, я успею подыскать себе работу в Агетфор.

— Езжай, - от положительного ответа у Эверета расцвели глаза. – Конечно же, езжай.

Он поцеловал леди в макушку, а она блаженно улыбнулась в ответ. Впервые за всю тяжёлую неделю.

— Эв! - успевает откликнуть Эвелин, прежде чем маг исчезает за поворотом на второй уровень.

— Да?

— Может быть мне поехать с тобой? - поджимая губы, произносит робко леди. В душе она надеется на положительный ответ. Эвелин страшится оставаться наедине со своими бредовыми мыслями в доме, покинутом ее матерью.

— Нет! - От неожиданности девушка осела. Ей казалось, он разрешит. — То есть, кхм, лучше не стоит. Дома тебе будет намного безопаснее, милая, - краснеет маг, переводя стыдливый взгляд в сторону.

— Как знаешь, милый, - Эви теребила подол домашнего халата, пытаясь скрыть печаль. Она хотела, чтобы маг скорее исчез из поля зрения. Волшебнице хотелось поплакать от обиды без ведома Эверета.

Когда она подняла взор, его уже не было на кухне. Эрнестайн успел собрать в попыхах необходимые вещи для маленькой поездки. Собрав свои вещи, Эверет вновь прочитал отправленное ему письмо от Сарры Поллет.

«Мой милый друг Эверет, здравствуй! Прошу простить меня за долгое молчание. Я рада, что выкроила время для письма. Извини, в последнее время здесь было суматошно.

Я все ещё желаю встретиться с тобой и обсудить все, что накопилось, так как ощущаю к тебе далеко не дружеские чувства. Возможно, вместе мы сможем найти этому недоразумению здравое объяснение.

Жду тебя в гости. Врата в наш замок будут открыты для тебя в любое время.

С уважением, принцесса графства Монтего — Сарра Поллет».

Наивные закорючки, излишние подчеркивания и нечитаемая подпись умиляли Эверета, окрылённого надеждой. Он обещал себе, что это будет лишь одна поездка. Всего одна поездка, решающая всю его дальнейшую судьбу. Ещё ни разу он не чувствовал такой привязанности к женщине. Сарра пленила принца только недавно, хотя были знакомы давно.

Любовь к Эвелин была иной. Не такой, как к Сарре. Эверет оставался в вакууме, когда мысли заходили по поводу двух девушек, занимавших в его сердце важные места. Ему не было спасения. Он знал, что плохо бросать супругу в такое нелёгкое для неё время, но ничего не мог с собой поделать. Он был слаб сердцем к Поллет, а потому, попросив приглядеть за Эвелин Фергуса, Эрнестайн отважился покинуть своего Щита ради другой женщины.

Тоска угнетала его изнутри. Он скучал по Мэдисон, но собирался нарушить данное ей перед смертным одром обещание «всегда быть рядом с Эвелин».

«Всего одна поездка» – уверял он себя всю дорогу.

Родительскмй дом теперь давил на Эвелин. Оставшись наедине со своей грустью, ей чудилось много страшного. За несколько часов, проведённых ею в тишине пустого дома, девушка успела повидать достаточно странностей. Волшебнице ни раз мерещился силуэт того, кто уже никогда не появится в её жизни. В четырёх стенах миссис Эрнестайн сходила с ума.

Собравшись с духом, леди решилась на прогулку. Дождь моросил. Редкие, еле заметные капельки воды ударяли по лицу. Нос краснел, а изо рта выходил пар.

Ей нравилось гулять в одиночестве. Несбыточные грезы успокаивали шумное сердце. Созерцание за благоуханием природы в осенний день ощутимо приятно влияло на настроение Эвелин. Глаза с каждой секундой, проведённой на природе, пуще начинали сверкать. Они блестели от удовольствия.

Прогулка продолжалась бы так до самого наступления темноты, если бы не незнакомец.

– Привет, Эви, - мягко произносится его устами. Карие глаза пробежались по внешнему виду леди. Эвелин пытается выдавить хоть слово, но не получается. – Ты совсем не изменилась с нашей последней встречи, - Добродушно улыбается Аскольд. – Такая же красивая.

– Ты тоже... Не изменился, - девушка нагло врала. За то время, что Аскольд и Эвелин не виделись, во внешности мужчины изменилось многое.

Светлые волосы отросли ближе к ключицам, но ему даже так больше шло. больше не казались грязными. Он ухаживал за собой. Подлунный поддерживал форму. Карие глаза более не излучали той дикости, что была прежде.

Наконец Барнэби был мёртв. Он исчез, а тревога следом за ним. Одним пунктом, отделяющим его от Эвелин, стало меньше.

Кровопролитные бои, убийства невинных, злодеяния Стаи в Запретнрм лесу. Теперь все это было позади. Покрайней мере, Аскольд был в этом уверен. Барнэби Тодд был убит, а Фредрик Тирней отсиживался в горах. Все было позади.

– Мне очень жаль, - Настроение Эвелин улетучилось вмиг. – Твоя мама, - Последнее, что волшебнице хотелось, так это ощущать жалость. Особенно от него.

– Мне не нужна твоя жалость, Аскольд.

– Извини, - выдавил безнадёжно мужчина. Он задвигался на месте, ловя разозлённые взоры на себе. Мышцы под одеждой задвигались, привлекая к себе особое внимание.

– Отстань от меня.

– Отстань? - Он встал на её пути, заставляя остановиться. — Ты серьёзно?! Я... Да я хотел поговорить с тобой и поддержать. Шел к тебе, чтобы искренне соболезновать твоей утрате. Хотел каким-либо образом помочь, а ты меня посылаешь.

Эвелин ощутила вспышку неожиданного гнева, но это состояние улетучилось за одно мгновение, стоило увидеть разъерённого Бетельгейзе. Ей вдруг стало стыдно за свои слова. Все же, он шёл к ней с благими намерениями. К тому же, Аскольд был тем, кого она так желала встретить вновь.

– П... Прости меня. Я не хотела тебя обидеть.

Эвелин начинала срываться по любому пустяку. Успокаивало лишь присутствие Меча, но тот был уже на пол пути к Сарре. Леди надеялась, что Аскольд сможет стать ей опорой и помочь продолеть тяжелый период своей жизни. Заменить опцию Меча.

– Сама не желаешь принимать жалости, но что же тогда ты прямо сейчас ожидаешь от меня. Ни сострадания ли? - Он единственный, кто смог заставить её взглянуть правде в глаза. Гнев на окружающих была лишь защитной реакцией. Так она хотела выплеснуть весь негатив, но при этом леди как никогда прежде нуждалась в поддержке близкого человека. – Перестань позорить мать этими никчемными слезами. Так ты не вернешь её к жизни, - Он не обидел её, а удивил. Удивил своей правой. Она начинала узнавать его с другой стороны. – Возьми себя в руки, Эви. 

– Я скучала, - осипшим от горечи в горле голосом произнесла леди.

– А я очень скучал, - Он заключил девушку в крепкие объятья.

***

Пушистые волосы волнами спадали с плечь. К моменту появления двух магов у порога дома успел приблизиться закат. Ярко-оранжевые лучи освежали рыжие волосы, придавая особый блеск. Аскольд не мог этим не восхищаться. Но и его светлые и даже длинные волосы, доходившие уже чуть ли не до плечь, сверкали в лучах заката не хуже. Остановившись почти у самого порога дома, Прежде чем зайти в гости, Бетельгейзе оглянулся и встретился со взором заката. В его карих глазах отражался целый горизонт. В лучах заката цвет глаз волка вовсе напоминал сам закат. Его цвет. Оттенок. Эвелин, подкрадываясь незаметно со спины, заметила это. Воодушевленный оранжевым закатом Аскольд, будто впервые видел его.

– Я так давно не наслаждался этим...

– Закатом?

– Закатом, природой в целом, - Вдыхая холодный, но такой сладостный и нужный воздух полной грудью, волк чувствовал себя живее всех живых.

– Чем же ты был занят?

– Я делал ужасные вещи... Но прежде чем я расскажу тебе об этом, я хочу убедить тебя в том, что больше этим заниматься никогда не буду.

– Ты меня пугаешь, - «Так быстро?» - подумал подлунный. Эвелин поднялась на крыльцо, собираясь открыть дверь.

– Я чудовище.

– То, что ты так долго не общался со мной не делает из тебя монстра.

– Я оборотень, - В первую секунду новость её ошарашила, но затем она нервно хихикнула.

– Сегодня не первое апреля, - Она рассмеялась, наивно думая, что это шутка. Дверь отворилась.

– Я то самое чудовище, которое убивало волшебников в Лесу. Я то самое чудовище, что лишало людей жизни, - Ровно мгновение она стояла в оцепенении. Стоило Эви осознать смысл сказанных слов, как леди тут же вбежала внутрь. Волшебница одним взмахом закрыла дверь на все замки. Оперевшись об дверь, Эвелин часто-часто задышала.

Девушка стояла так долго, сама того не замечая. Вскоре она выглянула в окошко. Аскольд стоял там же, не сдвинувшись с места. Его грудь сильно вздымалась. Он смотрел в упор на Эвелин. Волшебница тут же зашторила окно.

«Я знаю его недолго. Скорее всего это может оказаться правдой. Но неужели это он причина всех бед? Причина смерти моего...»

– Я бы хотел с тобой объясниться, но если ты не готова, я уйду, - не успел Аскольд договорить, Эвелин выбежала из дома и ударила его кулаком. Получив сильную затрещину, маг погрузился в оцепенение.

– Ты — причина смерти моего отца!

– Не кричи.

– Пусть все слышат, пусть все знают, какая у тебя личина! С виду обоятельный, взрослый мужчина, но на самом деле...

– Я не убивал Бартемия. Меня тогда ещё не было в Стае.

– Откуда ты это можешь знать?

– Я разузнал, когда умер твой отец, чтобы удостовериться в том, что не причинил тебе боли, так и не успев с тобой познакомиться толком.

– Я считаю тебя своим другом, поэтому скажи правду. Не соври, - Эви уже плакала. Сейчас она напоминала Аскольду Эйнсли. День, когда его друг и он сам познали боль потери любимого человека. Когда он осознал, что убил сестру лучшего друга.

– Твой отец умер осенью 2000 года. Я прибыл и вступил в Стаю Тодда недавно, только в этом году.

Молчание нагнетало. Тишина нависла над ними с абсолютной властью.

– Мой отец умер от сердечного приступа, - погодя, ответила Эви. – В Лесу он увидел то, что смогло его напугать до разрыва сердца.

– Мне жаль. Прости, - Он не знал за что извиняется.

– Я в порядке. А мои родители нет. Я сирота, - из мягких уст вырвался нервный смех. Не сдержавшись, Аскольд взял её за руку. Горячая ладонь согревала кукольную ладошку девушки. Ей стало легче.

– Скорее всего Эверет не поймёт моего рвения принимать в гостях мужчину в его отсутствие. К сожалению. Что уж там говорить, мне даже в детстве запрещали... Я вроде уже говорила об этом.

– Да, говорила, - ответил Бетельгейзе. – Я могу пригласить тебя к себе в Приквел.

– Я соглашусь, если ты позволишь узнать тебя и всю твою историю, - Она ещё немного побаивалась его, узнав, что он оборотень, но всё равно шла.

К нему волшебница ощущала необъяснимую тягу. Эрнестайн не знала что это за чувства, потому что к Мечу она испытывала некие иные чувства. Поэтому она склонялась к тому, что он просто был ей дорог, как хороший друг.

Спустя чуть меньше часа они оказались у порога дома Эстер. Бетельгейзе не успел подойти к крыльцу, как вдруг сзади них раздался чей-то восклик.

– Здравствуй, Эвелин. Не помешал? - зная наперёд ответ, Редманд лишь даёт о себе знать. В его руках лежит кружка, из которой исходит аромат кофе. Он делает глоток и наслаждается вкусом. На нем кардиган, но от осеннего холода оно спасало мало. Его нос был красным от поздней прогулки по саду своей женщины.

– Эвелин, это мой надоедливый друг Эйнсли.

– Приятно познакомиться, но, кажется, я вас уже где-то видела, - щуриться леди, подходя ближе и пожимая тому руку. Вместо рукопожатия, Эйнсли целует тыльную сторону ее ладони.

– Вам лишь кажется, леди, - лукавит Редманд, улыбнувшись в своей фирменной манере.

– Так, все, - Бетельгейзе грубо толкает друга, входя в дом. Он мощно задевает плечо своего друга. Ему не нравится перекидывающиеся пылкие взоры Редманда с Эви. Эйнсли остаётся лишь самодовольно ухмыльнуться поведению друга. – Зайдём в дом.

Дом удивлял своей чистотой. Каждый его уголок сверкал благодаря усердиям Эйвери. Белые стены сверкали серебром. Стены сверкали. Войдя в просторную прихожую взгляд сразу скользил по мягкому диван, на котором лежал тёплый плед, был маленький чайный стол, на котором разместилась свежая газета популярного на то время ‹‹СборСлив››.

Аскольд, Эвелин и Эйнсли пошли дальше, вглубь. В гостиной слева расположился камин, а по краям просторные окна с бардовыми занавесками. Пол являлся достаточным старым, скрипучим, и почти сгнил, но пока что держался. Редманд все обещал и обещал заменить их. Когда-нибудь.

– Это ваш дом?

– Не совсем. Это дом моей любимой женщины.

– А что с ней? Где она?

– Мы, конечно же, её съели, - монотонно произносит Редманд, отчего немного тревожится Эви.

– Естественно он шутит. Эйвери на работе, - признается Аскольд.

– А она не будет против моего присутвия?

– Надеюсь, нет.

– Это как-то мало меня успокаивает.

Просто пошла в компании мужчины, чтобы провести приятно время, пока супругу странствовал в далёкое Графство своих родителей к больному отцу.

– Ну же, идите сюда. Будем ужинать! - раздался голос из кухни.

Стол был наполнен изобилием еды. От одного лишь взора на еду у леди разигрался неистовый аппетит. В желудке начался фейерверк эмоций. Количество еды поражало.

– Кто успел приготовить столько вкусностей?

– Я, - гордо заявил Редманд, ставя кружку на стол.

– Я бы насчёт вкусностей не был так уверен. Иногда от стряпни Эйнсли у нас с Эйвери несварение, - шутил Бетельгейзе.

Подколы близкого друга давно не обижали его. Пока мужчины перекидывались ядовитыми фразочками, Эвелин с улыбкой наблюдала за их дружеской перепалкой, совсем позабыв обо всех своих горестях.

***

Они крутили бокалы с глёгом в руках, но никто из них так и не осмелился даже пригубить пьянящий напиток. Каждый раздумывал о своём. Их томная беседа в еле освещённой комнате на верхнем уровне дома шла плавно и размеренно. Без лишнего шума. Им некуда было торопиться. Вся ночь была в их распоряжении.

– Что ты чувствовал, когда... - Эвелин прикусила губу, готовая сделать вид, что ничего не собиралась спросить.

– Когда что? - Он полулежа сидит на диване. Люстра еле освещает помещение. В левой руке бокал, а правой опирается об изголовье дивана.

– Когда убивал, - осмеливается леди, с дрожью наблюдая за мимикой мага.

– Хочешь узнать?

Мужчина смотрел на огонь в камине. Он смотрел, как тлеет пергамент в ней. Языки пламени охватывали его, кровожадно съедая. Примерно так же поступала и Скульд, одна из сестёр Норн, забирающая усопших в свои объятья. Но огонь, в отличие от тётушки Скульд, съедал пергамент безжалостно и безвозвратно, преобразуя его в пепел. Норна же давала шанс переродиться.

– Уже не очень.

– Пятнадцать лет назад, когда, тебя, наверное, ещё даже не Свете не было...

– Мне тогда уже было три года.

–... Я, Эйнсли и его сестра Мэнди Мэй были вынуждены странствовать в поисках новой жизни уже в новом доме.

– А что случилось с прежним? Откуда вы?

– Сколько себя помню, жил я в маленьком и неприметном городке на юге нашего графства — Редсане, где сенатором округа являлся отец Эйнсли —  Дейл Редманд.

– А-а, не зря мне казалось, что он из благородной семьи. Наверное, ещё и из знатных.

– Нет. Мистер и миссис Редманды очень старались закрепить самые лучшие качества в своём единственном сыне. Того же метода воспитания придерживались и с Мэнди.

– Я помню, ты говорил мне о ней. Мне жаль.

– Это уже неважно. Прошло слишком много времени. Прошлое должно было бы меня уже отпустить. То, что было — не вернуть, - Наконец он делает большой глоток глёга. Жидкость приятно ополаскивает полость рта, а затем медленно течёт по глотке, оставляя за собой чувство лёгкого насыщения.

– В этом я с тобой соглашусь.

– Эвелин, я понимаю твои чувства, ведь у меня тоже погибли родители. При чем одновременно. У меня даже не было времени попрощаться с ними... Одновременно, - Он тяжело выдохнул. Незаметно Эви положила голову ему на плечо. – Все же, как ни крути Норны нашу жизнь, родители — вот что самое ценное.

– Ни марли, ни фины, ни бейли, а они родители, - Плачет Эви.

– Поднимем бокалы за них.

– За Мэдисон и Бартемия Гирдов!

– За Кэтрин и Гилберта Бетельгейзе! За родителей! - Они осушают свои бокалы до последней капли.

Рядом с Аскольдом все беды забывались. Забывалась и гложущая тоска от того, что в доме её никто не ждал, кроме спящих маленьких овец в сарае. Сладкая истома ощущалась, когда Эвелин сидела, вжавшись в горячее тело Аскольда. Голова Эвелин лежала на мускулистом плече. Аскольд был этому только рад. Тишина убаюкивала её. Сознание велело ей наслаждаться тёплым моментом. И она с радостью слушалась его. Эвелин наслаждалась, как насдажался и Аскольд.

____________________________________

Benedicat* - благословим, благословляем (латынь).

Марли, фины, бейли*- волшебные единицы валюты в Мире Магии.

100 бейлей монетами равняется — 1 фину.
100 финов купюрами = 1 марле.