Апрель 2001 года.

Шествуя в оборванных ботинках по сухой дорожке деревни, мужчина шёл в сторону аккуратного силуэта. Его ноги были ему будто чужими. Так непривычно Бетельгейзе было ходить, после целой недели в волчьей шкуре. Последние дни Стая только и делала, что тренировалась в схатках и выслеживала свежую кровь. Волшебники продолжали посещать Хэйвуд. В основном нищие люди, что едва сводили концы с концами, ведь в бакалеях всё было дорого, а в лесу всё, по благоговению Норн, бесплатно.

Силуэт с хрупкими плечами, которые можно было бы приметить ещё издали, стоял неподвижно. Из аккуратно заплетенной косы рыжих волос, переливающихся глянем на солнце, выпадали пару прядей, и при лёгком дуновении ветра они волнами колыхались. Волосы блестели в лучах света, чем завораживали Аскольда.

Она, изящно выпрямившись, ждала своего нового друга.

– Эвелин, - Леди, одетая в лёгкое, но тёплое платье коричневого цвета в пол, машинально обернулась на своё имя. На её лице заиграла улыбка.

– Аскольд, доброе утро!

– Добрее не придумаешь, - Маг, заметно переставший ухаживать за собой, зевал. Отросшая щетина, впалые щёки и большое мешки под глазами заставляли невольно сжалиться над ним. – Я так рано больше никогда не встану, - потирал глаза Аскольд.

– Прости, - невинно произнесла Эви, сжав в руках корзинку для продуктов. – Пойдём же!

Этим ранним утром не успели ещё прокукарекать первые петухи, как у порога «Dulcis tabernam» оказались эти двоя. Мисс Доррис только-только открыла свою лавку, но ещё даже не успела подготовить заведение к приходу посетителей. Маленький джинги над дверью громко зазвенел, наподобие колокольчика, когда гости вошли в лавку сладостей.

Из двери в кладовую вышла встречать первых посетителей этого дня сама мисс Доррис. Чёрные волосы, чуть с проседью, были собраны в аккуратный пучок на затылке. Женщина лет сорока, одетая в розовое платье чуть ниже колен с воротничком, с улыбкой встретила гостей.

– Доброе утро. О, Эвелин, это ты. Милая, давно тебя не была здесь, - ещё больше обрадовалась Мэйблл.

– Да, давно, мисс Доррис. Решила наконец встать пораньше, чтобы наконец сходить к вам в лавку со своим другом. Он ещё здесь никогда не бывал.

– О, приятно видеть в лавке новые лица. Хорошо, что привела. Когда бы он смог попробовать кофе наивысшего сорта!

– По правде говоря, мы здесь не из-за кофе...

– Глинтвейн? Гоголь-моголь? - Она была заинтригована. Девушка рассмеялась.

– Эвелин рассказывала, что вы делаете потрясающие напитки. И особенно эгг-ног.

– А! Это тоже! Так чего же вы тогда ждёте?! Присаживайтесь скорее.

Снаружи двухэтажное здание из чёрного дерева казался ничем не примечательным, но внутри он был необыкновенным : помещение на первом этаже являлось будто бесформенным. В нём отсутствовали острые углы. Стены имели розовые оттенки. Пахло свежей древесиной. Со всех сторон на полках стояли банки, а в них сладости. Кроме разных банок с конфетами, также были рожки, внутри которых было не мороженное, а разные сладости в перемешку с ягодами и кусочками фруктов. На посетителей азартно глядели сладости, умоляя съесть их. Карамель, ирисы, шоколадные пасты, конфитюры, маршмэллоу, пишмание, лукум. Стоимость одной сладости начиналась от 1 бейла и заканчивалась 200 финами. Здесь было всё, чего хотелось бы маленькому ребёнку.

Это место являлось конечной пропиской кариеса. Ему здесь жилось замечательно.

На втором этаже продавались концелярские товары : разнообразные волшебные палочки всех расцветок, рукописные перья, цветные чернила, пергаменты и свитки. Всё, что могло помочь получить образование. Он был закрыт, так как его владельцы ещё не пришли.

Эвелин и Аскольд сели за столик с белой скатертью. Мисс Доррис быстро принесла два стакана эгг-нога. Когда она спросила, чего они ещё хотят, то леди заказала пироженные им обоим.

– Как сладко, - скорее жаловался, чем восторгался Бетельгейзе. Съев десерт, он запил его ещё более сладким напитком. – Куда ты меня привела. Это, конечно, всё замечательно, - сказал Аскольд, скривив лицо. – Но слишком приторно.

– А мне вкусно, - Даже причмокивала Эви. – Не только же есть мы сюда пришли.

– Что ты хочешь узнать?

– Откуда ты переехал к нам? В нашей деревне с роду не было никаких Бетельгейзе. Я всех здесь знаю.

– С запада Северного Хаммерфиля.

– А поточнее? - допытывала леди. Аскольд усмехнулся, глядя на неё ехидно.

– Графство Натшимэл.

– Вау! Подожди... Это ведь там самые красивые звездопады, а ещё это единственное место, где можно увидеть ночное сияние на небосводе.

– Да, верно. Но родился я на востоке.

– Но каким ветром тебя занесло сюда?

– Долгая история, - Вздохнул Аскольд.

– Время есть, - уверенно сказала волшебница, облокотив голову на ладони. Она ожидала захватывающего рассказа от взрослого мужчины.

– Нас было много. Большая компания друзей... После трагедии в наших семьях, мы с Эйнсли и...

– Кто он?

– Мой близкий друг, теперь единственный. Мы жили с ним в одном городе.

– В городе... - допытывала Эвелин.

– Редсан. Смотрителем города был его отец. Гринольв Редманд был великим человеком, - на одном выдохе выпалил мужчина. Ему вспомнился такой родной образ отца друга, который по сути заменил ему родного. – После смерти наших родителей, мы убежали с друзьями...

– Чьи родители умерли!? Твои, его?

– У всех нас умерли родители. У всех...

– Что? Почему?!

– Об этом я, может быть, расскажу тебе потом, ладно? - Эви в ответ моргнул, но молчать ей было трудно. Аскольд усмехнулся.

Бетельгейзе восхищался юности Эвелин. Между ними была разница в восемнадцать лет, но с каждым часом, проведённым с ней, Аскольд молодел.

– Вы убежали...

– Мы долго странствовали по Северному Хаммерфилю, так и не найдя места, где бы нас приняли с теплотой. Мы никому не были нужны и мы скрывались. Не скажу почему... Просто... Людям чуждо всё то, чего они не понимают.

– Это звучит ужасно, хоть я и не понимаю, чего именно они не понимали...

– Нам с Эйнсли было по двадцать одному году. Остальным примерно столько же. Но самой юной была сестра Редманда... Мэнди Мэй, - Аскольд невольно сглотнул и выпил эгг-ног, но он только усугубил положение.

Всё оказалось таким сладким, что они попросили по стакану воды. Два стакана сами по себе плавно вылетели из-за барной стойки и осторожно приземлились на их столик. Утолив жажду, мужчина продолжил :

– Ей было всего лишь пятнадцать лет... Всего лишь пятнадцать, - Мужчина вмиг помрачнел. Перед его лицом вновь вспыхнуло мёртвенно-бледное лицо юной леди, покоившейся на жалком клочке белого снега среди чёрной грязи.

– Что случилось? - шёпотом, боясь спугнуть, задала вопрос Эви.

– Она умерла, - В горле застрял ком. Кому ты врёшь? Вы все знаем, что это ты! Ты её...

– Если тебе сложно, ты можешь не продолжать, - Девушка положила свою ладонь поверх ладони Бетельгейзе. Невольно, с помощью прикосновения, она поделилась своей энергией с магом. Аскольд отвлёкся от тёмных воспоминаний. Эвелин улыбнулась в своей беззаботной манере. – Прогулягуляемся?

Они шли по безлюдной улице, где стояли старые и пустые дома без хозяев. Если на улице им. Мэлин Матсдоттер, на котором распологались знаменитые по всей округе бар и лавка сладостей, ещё жило достаточно волшебников, то на соседей, которая звалась улицей Смердящих Душ (на этой улице раньше было кладбище) жили лишь две семьи.

Эти улицы никогда не пользовались спросом. Люди боялись жить здесь, потому что именно эти две улицы граничили с территорией Запретного Леса. Народ предпочитал жить в центре Хэвуда, в особенности на улице Св. Анны Болейн. Эту женщину крепко почитали после смерти во все века все ведьмы, колдуны и волшебники. Жить на улице, названной в её честь было весьма почётно, но семья Гирд жила чуть поодаль. Точнее, дальше, чем могли себе позволить богачи. Семейство Гирд жило на улице Мстительной Колдингс. Она была празвана в честь обычной крестьянки-ткачихи, жившей во времена «Салемского Суда». Анна Колдингс никогда не была волшебницей, ведьмой или даже колдуньей. В её роду не было ни единой волшебницы или волшебника. Род Колдингс не был причастен ни с единой стороны к Миру Магии. Она не была волшебницей. Никогда. Но её героический поступок навсегда оставил тёплый след в сердцах Светлых и Тёмных Салемских ведьм. Зная, кто был причастен в колдовстве, потопившему корабль, несший на своём борту жестокую королеву Анну, она не решилась сдать ведьм правительству даже под ужасными пытками. Но пред смертью Мстительная Анна Колдингс назвала якобы свою сообщницу — Кендру Кронборг, жену мэра, который для того, чтобы польститься перед королём, обвинил в колдовстве неповинную женщину немага. В 1693 году её сожгли на костре.

С тех пор по всем двум континентам Хаммерфиля и Витнея в её честь называли улицы и давали школам и институтам её имя. Были названы в её честь улицы на равне с такими именами, как Анна Болейн, Бриджет Бишоп и т. д.

А тем временем, двое молодых людей шли по кривой и сухой, по летнему, дороге, не разбирая куда. Их ноги сами собой вели волшебников в сторону окраины деревни.

– Ты сказал, что родился на востоке. Что заставило вас перебраться на запад?

– Мы скитались...

– Гонения? - Мужчина кивнул. Воцарилась тишина. Эви понимала, что многово ей знать не следовало. Леди пришлось прикусить свой язык. – А потом вы попали сюда...

– Нет... После этого мы оказались на востоке.

За всю пустынную дорогу им не повстречалось ни единого путника, поэтому Эви спокойна относилась к тому, что никто не сможет увидеть их двоих и рассказать об этом её матери и Мечу.

Узнав о такой неслыханной страсти своей единственной дочери, Мэдисон Гирд отправилась бы вслед за своим мужем — Барти. Её мать была женщиной старой закалки, хоть и не настолько, как её собственные родители, так и не давшие благословения Мэдисон и Бартемию.

– Да, на востоке было замечательно. Какое-то время. Оранжевое солнце и неторопливые шаги местных жителей. Мне там нравилось, именно поэтому я предложил друзьям податься туда.

– Но что же случилось там, на востоке?

– По дороге мы потеряли друга. Григория Агвареса. Он умер, защищая нас... - Аскольд вновь испытал чувство жжения в горле. На этот раз на глаза даже навернулись слёзы, но встречный ветер быстро осушил его глаза.

– О, Норны...

Он вспомнил каждого друга, которого потерял. Мэнди, Григорий, Мия Фри и Кристиан Гуннульв, Эйрик Ариин...

Вот почему Эйнсли и Аскольд дорожили друг другом и каждой секундой, проведённой вместе. Они боялись не успеть насладиться.

Эвелин, не зная как поддержать, взяла друга за руку. Она подпитывала его позитивной энергией. На этот раз осознанно.

– Но всем там понравилось. Эйнсли тоже. Думаю, его сестре, Мэнди Мэй бы тоже очень понравилось... Она очень любила природу, как и ты, - спокойно делился тот своими впечатлениями и даже самым сокровенным, что тот всегда держал внутри своей груди. Даже с Редмандом он не был столь откровенен, как с этой милой особой.

– Вы были дружны с Мэнди Мэй? - интересовалась Эвелин, шествуя плечом к плечу с оборотнем.

– Да, даже очень, - с улыбкой, трогающей до глубины души, ответил маг. – Она была моей первой любовью. И последней тоже.

Он до сих пор ненавидел себя за то, что сгубил невинную душу Мэнди, но все же не мог убить себя. Как бы тот не старался этого сделать, Эйнсли Редманд всегда оказывался рядом с ним в эти тяжёлые моменты жизни, спасая от такой желанной смерти.

Редманд каждый раз спасал своего близкого друга — Аскольда Гилберта Бетельгейзе. Он спасал волка, убившего его единственную сестру — Мэнди Мэй Редманд. Эйнсли тоже ненавидел Бетельгейзе, но быстро опомнился. Потеряв сестру, он не хотел терять и друга. Эйнсли поступил благоразумно. Редманд сохранил все качества, которые так упорно крепили в своих детях их родители — Дейл и Ерания Редманды. Он бы и сам не вынес потери всего, что у него осталось. Мэнди и Аскольд — это последние близкие люди, которые у него оставались.

После убийства родителей, Эйнсли и Мэнди остались совсем одни. Весь город ополчился на детей. В эти тяжёлые времена им помог преданный друг Аскольд. Он предложил им сбежать всем вместе, всем оборотням подальше от опасных людей.

Оставшись в роду Редмандов единственным мужчиной, Эйнсли старался не поддаваться отчаянию и пытался продолжать жить изо всех сил, карабкаясь по трудностям, как по крутой и опасной скале, при этом не забывая опекать свою младшую сестру.

– Прости, мне жаль, - Она сопереживала другу. Незаметно Эвелин даже выронила слезу.

В одно из полнолуний он боролся со своим внутренним зверем, но все же не смог его остановить. Зверь выбрался наружу, и она была убита. Но он не знал, что в этот день из-за него погибли двое. Одновременно с Мэнди Мэй погиб её Щит. Этот человек и не понял, что произошло. Сидя на кухне в кругу семьи, ему вдруг стало плохо и он умер на глазах у своей племянницы и остальных родственников. Аскольд не знал, что Мэй не была его родственной душой.

Любя друг друга до безумия, они совершили юношескую глупость. Оба наивно считали, что они судьбою предназначены друг для друга. И лишь умирая, Мэй смогла понять — она не была Щитом Бетельгейзе. И даже не Мечом.

Аскольд же в свою очередь не говорил ей о том, что он являлся оборотнем. Мэнди приняла бы это как должное, ведь вся её семья была подлунными, но зная как ненавидела кровавую луну Мэнди, которая единственная в роду не уноследовала ген оборотня, Аскольд не решался ей в этом признаться, что и привело к ужасным последствиям.

В конечном итоге, Мэй поняла, что он не был её Мечом. Только жаль, что ей пришлось об этом узнать лишь пред самой смертью. Но, к сожалению, Аскольд так и не понял, что он никогда не был родственной душой Мэнди Мэй. Он ненавидел себя. Ненавидел волка внутри себя.

– Я обязательно расскажу тебе о ней, но не сегодня, - видя, как сложно ему даются эти слова, Эви отступила. Как бы ей интересно не было, но она уважала чувства других.

– Расскажи о своей семье, - попросила леди, стараясь сменить тему, чтобы Аскольд перестал мрачнеть в лике.

– Мама была умелой ткачихой, а отец — правой рукой министра магии, - ловко переходя с одной мысли на другую, проговорил мужчина.

– Мерлин, это очень почётно. А что за министр?

– Нашего министра магии — Фелиша Саяла, Эвелин, - он радушно улыбнулся её любознательности. – Но однажды он влез в долги и тот, кому он сильно задолжал, был очень влиятельным человеком. Он натравил на нас стаю оборотней. Родителей они довели до предсмертного состояния, а меня укусили, чтобы я обратился в подлунное существо. Так они отомстили моему отцу. - девушка слушала с замиранием сердца. Еле сдерживая слёзы, волшебница шла по дороге, которую она уже не разбирала из-за пелены слёз.

Ей было жаль Бетельгейзе. Он многое пережил на своём веку. Эви хотелось обнять его и заставить тем самым забыть всё, что могло причинить его сердцу боль.

Мисс и мистер Бетельгейзе долго болели, но продолжали жить ради сына. Особенно мама. Отец же вовсе стал чужим, отстранился. После смерти своих родителей — Гилберта и Кэтрин Бетельгейзе, он жил в уютном особняке Редмандов. Но и там беда вскоре настигла их. Узнав, что Редманды являются оборотнями, жители, будто озверев, убили родителей Эйнсли и Мэнди.

Им пришлось бежать из родных земель. Он ушёл в долгое странствие вместе со своими друзьями, большинство из которых долгое время не смогли путешествовать. В конце пути остались лишь Эйнсли и Аскольд. Мэнди умерла первой.

Гуляя, Эвелин и Аскольд оказались в центре деревни, где на огромной поляне начинали собираться люди. Волшебники веселились. Взрослые показывали своим детям маленькие искры, радуя их. Все постепенно подтягивались к пикнику в честь праздника.

– О, Мерлиновы кольсоны, я ведь забыла, что сегодня день магов!

– И что, ты даже забыла приготовить жениху и матери подарки? - усмехался Аскольд, смотря на неё сверху вниз. Уж очень он был высок.

– Нет, такие вещи я начинаю готовить заранее, - Леди начала грызть ногти от нервов. – Извини, Аскольд. Мне пора идти...

– Ясно, - Только сейчас волшебники разжали ладони. Они только сейчас осознали, что всю дорогу держались за руки.

– С праздником тебя, Аскольд! И... Спасибо за встречу. Ещё увидимся.

– Да, и тебя.

Только когда Эвелин скрылась за поворотом на другую улицу, он понял, что ничего не узнал о ней. Они говорили лишь о нём. Леди для него до сих пор являлась загадкой, чем притягивала только сильнее.

Уходя в сторону леса, Аскольд думал о той, о ком предпочитал молчать.

15 лет назад...

– Нет, я думала мы сегодня собирались... - обескураженная девушка не понимала, что стала вдруг с её весёлым другом.

– Уходи! - рычал Бетельгейзе, с силой давя на череп.

– Нет, объясни... - жалобно просила Мэнди, подходя все ближе и ближе.

Аскольд предчувствуя страшное, одновременно пытается и сдержать внутри себя зверя и уйти подальше от девушки, которая непрерывно шла следом за ним.

– Прочь!

– Да что с тобой не так!? - взревела Мэнди Мэй. Она кипела от негодования. С секунды Аскольд смеялся вместе с ней, а теперь отступает всё дальше от неё в тень деревьев, будто...

– Аскольд, ты... - прежде чем она успела договорить; прежде чем её алые губы произнесли свою догадку, её молодой маг, взревев от нестерпимой боли срастания костей и их ломания, упал на колени. Держась всеми силами за белые волосы, он кричал. Кричал от боли.

Скрежет сростающих костей эхом раздавался в зарослях деревьев.

– Ухо-ди... - последнее, что прорычал диким рёвом Бетельгейзе.

Луна, чей облик до этого был скрыт от чужих глаз, теперь открылась сквозь сумерки, и полностью озарила полнолунием тело Аскольда, что лежало, нервно вздымаясь меж кустов и тающих сугробов.

– Пожалуйста, только не... - По белоснежной коже лица прокатилась, пропитанная болью, слеза. Она поняла.

Окончательно потеряв контроль над собой, Аскольд начал своё перевоплощение из милого парня в проклятое луной создание. Память тускнела.

Она поняла. Она все поняла. Но слишком поздно.

Волосы переменились в белоснежные с оттенками серого. От боли молодой человек зажмурил глаза. Всё тело искозилось. Ноги разорвали тесную обувь и теперь вместо ног были огромные лапы. Появился хвост. Белая шерсть с серыми пятнами заполонила тело. Лицо переменилось и выросла морда. Заскулив от безудержной боли, волк с глухим стуком упал в грязь.

– Милый? - девушка сделала один неуверенный шаг к Бетельгейзе, искренне надеясь на лучшее. Это была её ошибка. Лучше бы она бежала. Бежала со всех ног.

Что-то в темноте громко зарычало. Волк встал. С его брюха капала грязь. Уверенные шаги мокрых лап в сторону девушки, наводили на неё ужас.

Брат. Где же брат!? Он нужен ей, как никогда. Брат защитил бы её и не дал в обиду.

От ужаса, что предстоял перед ней, она покачнулась и сделала резкий и нелепый шаг назад, который разрешил её судьбу навсегда.

Выйдя медленно из тени, глаза оборотня неестественно засверкали янтарным блеском. Рыча, он шёл на беззащитную девушку, упавшую в сугроб.

– Пожалуйста, Аскольд, - По её побелевшему лицу проскользнула череда горячих слёз.

Пячясь назад, она умоляла, чтобы всё переменилось. Чтобы всё это оказалось страшным сном. Кошмаром.

– Друг мой любимый, пожалуйста, вспомни, это же я! Милый... - сквозь пелену слёз она больше не могла видеть картинку, но звуки рычания голодного зверя её никак не утешали.

Неожиданно волк остановился, но вскоре заскулил. Его глаза на миг переменились. Янтарный цвет начал отдаваться больше в карие. В глазах читалась боль и печаль. Казалось, что всё будет хорошо, но волчья натура в ночь полнолуния была сильнее человечности, и глаза оборотня сменились окончательно в янтарный цвет.

Ещё один шаг и он всё решит. И этим всё окончится.

– Это конец, да, Аскольд? - Уже предчувствуя свою скорую смерть, произнесла она в последний раз. Надежда на спасение погибла раньше неё самой.

Вместо ответа волк пуще прежнего зарычал и кинулся с ужасным рыком на Мэнди Мэй, даже не старавшуюся спастись от острых клыков и когтей своей второй половинки, который разорвал девушку на куски.

На опушке раздался ужасающий вопль Мэнди. Крик раздирал душу. От шума вороны на ветках разлетелись в стороны.

Умирая, девушка почувствовала двойную боль смерти. Она почувствовала ужасную душевную боль, от которой умирал её Меч. В этот момент последняя слеза скатилась по мраморной щеке и приземлились на зелёный росток, что пробивался сквозь грязный сугроб в весеннюю ночь марта, чтобы начать жить.