— Ты слышишь меня, Джису? — Хавон легенько трясёт меня за плечи, выводя из оцепенения. — С тобой всё хорошо?

Засматриваюсь на её обеспокоенное лицо и неловко прокашливаюсь.

— Да, — выходит так, что жалость берёт. — Да, конечно, хорошо. Ты домой?

— Почти все ушли... — озадаченно произносит девушка, после чего до меня запоздало доходит что свет в помещении отключён, и только мой настольный светильник одиноко горит рядом. — Ты уснула, может тебе тоже стоит пойти домой и отлежаться, м?

— Нет, я просто... — оправдание зарождается в мыслях молниеносно. — Стараюсь сэкономить время, точно. Закончу сегодня работу и смогу завтра уйти пораньше. — и улыбаюсь под конец для большей убедительности.

— Ты почти не отдыхаешь.

— Нет, что ты! — отмахиваюсь, якобы смешно. — Я просто медленно работаю, поэтому...

Ложь. Когда ты работаешь не разгибая спину, времени думать практически не остаётся, а когда нет времени думать — жизнь становится значительно легче. И терпимее.

Хавон натянуто улыбается, хотя не верит ни разу, я знаю. Самый амбициозный и перспективный работник отдела, каждый проект которого сопровождается успехом — не может быть непродуктивным. Быть может, если бы голова не гудела и я вовремя воспрянула ото сна, то не ляпнула бы этот несусветный бред, полностью меня выдающий, и соорудила бы более правдоподобный предлог остаться.

Девушка уходит, попрощавшись, до этого настоятельно порекомендовав выпить хотя-бы кофе, аппарат, кстати, находится в комнате отдыха — так говорит Хавон. Тонкий намёк на то, что и там я бываю достаточно редко.

Электронные часы приглушённо пикают каждую новую секунду, десять часов ночи — мигает красным циферблат.

Блаженно подтягиваюсь на кресле и прикрываю усталые глаза, всецело наслаждаясь одиночеством. Последние часы одни из лучших, ведь, как гласит негласное правило всех работяг: самое прекрасное время для работы — время, когда тебя никто не отвлекает.

А за кофе действительно стоило бы сходить.

Встаю из-за столика и проходя мимо больших панорамных окон, замечаю свет в одном из кабинетов офиса напротив, и непроизвольно улыбаюсь.

Хозяин этого кабинета — настоящая причина из-за которой я остаюсь в пустом здании до самой ночи, — остальное лишь дополнение — чтобы уходя, случайно столкнуться на служебной парковке.

Хотя у меня даже машины нет.

И он об этом знает.

Наша компания специализируется на производстве еды быстрого приготовления. «Успешно то, что может позволить себе каждый человек: от подростка до студента» — именно так говорит наш главный маркетолог.

Тогда меня не приняли на работу, но спустя день позвонили и предложили должность в этой же компании, — отдел «контроля качества» в противоположном здании.

Не было сомнений по указанию кого поступило предложение, но если он посчитал позицию «незнакомых незнакомцев» единственно допустимой для нас, то я старалась её придерживаться. Он не пожелал видеть меня рядом с собой, но позволял быть хотя-бы неподалёку — это было моим маленьким утешением.

И хотя эта должность была чуть ниже той, на которую я планировала претендовать на собеседовании, и платили здесь ощутимо меньше — меня всё весьма устраивало. Деньги не были моим приоритетом, с тех самых пор как я переступила порог совершеннолетия.

Достаточно было одного звонка в родительский дом, чтобы не работать вовсе, но такая прерогатива меня не устраивала. Моё резюме было хорошим, и хотя из-за болезни я не смогла должным образом оценить по достоинству все интересные для себя направления в учёбе, у меня были хорошие знания которые я активно использовала на практике и в работе.

По-видимому, именно это его и привлекло.

Слишком существенное отличие от школьницы Ким Джису, которая так непомерно гордилась родительскими банковскими карточками.

Возвращаясь обратно к рабочему месту с теплым стаканчиком кофе в руках, невзначай бросаю взгляд на противоположное здание, откуда, на ходу накидывая на плечи чёрное пальто, выходит поразительно знакомая фигура...

Даже пальто такое же.

Чёрт!

Быстро хватаюсь за верхнюю одежду и кое-как нащупываю пальцами телефон, периодически бросая торопливые взгляды на улицу. Охранник даже не реагирует когда я в наспех натянутом пальто суматошно распахиваю двери наблюдательного пункта, и спешно предупреждаю его о своём уходе.

Цепляясь за знакомую спину глазами, быстрым шагом проворно ступаю по пятам. Я знаю куда ведёт этот маршрут, служебная парковка за последний месяц-полтора стала почти вторым домом.

Он наверняка слышит стук моих каблуков, но никогда не оборачивается, доходит до места назначения и искусно игнорируя моё присутствие, садиться за руль и уезжает прочь. А я никогда не требую ответную реакцию, не требую коротких бесед, даже его голос... Я забыла как он звучит. В моём присутствии он практически не разговаривает, даже в те редкие моменты когда мы встречаемся на работе. Зачастую он либо молчит, либо перекидывается парой слов со своим секретарём. Хотя, по слухам, я слышала что он всегда немногословен в окружении сотрудников.

Это тоже было моим маленьким утешением — одним из многочисленных.

Расскажи кому, все сочли бы одержимой, но ходить под ярлыком безумца кажется и то менее безнадежным, чем не искать с ним встреч вовсе. Возможно, я действительно потеряла рассудок и отчаяние окончательно свело меня с ума?

Капелька с глухим стуком разбивается о мою щёку, на секунду сбавив шаг, поднимаю глаза в небо и довольно подставляю лицо под холодные струи дождя, что затопил собой каждый клочок земли буйствуя куда охотнее чем пару часов назад.

Порывистый ветер гоняет тяжёлые тучи, а лёгкий дождик превращается в настоящий ливень. Как и предсказывал прогноз. Погода поменялась мгновенно, воздух пропитался влагой, а земля превратилась в грязное месиво, только тротуары и спасали. Капельки барабанили по крышам, застучали по листьям и измочили всю мою одежду до нитки. За долю секунды.

— Не лучшая идея. — вздрагиваю от неожиданности, когда низкий голос с лёгкой хрипотцой еле слышно доносится до слуха в наступившем хаосе.

В общем шуме, не смотря на то что прозвучал он тихо, я до ужаса легко могла разобрать каждую буковку слетевшую с его губ.

Это пугало, и теория о собственной одержимости уже не казалась такой глупой и преувеличенной.

— Что? — глухо переспрашиваю, не веря ни ушам, ни собственным глазам.

— Мокнуть под ливнем. — хмыкает он, доставая ключи из внутреннего кармана. — Не лучшая идея.

Он заговорил.

Сам...

Кажется в последний раз мы разговаривали лично лишь тем солнечным днём, когда я припёрлась к нему на собеседование и ушла, оставив своё сердце где-то там, валяться у него в ногах. С тех пор, едва у нас была возможность или прямая причина обмолвиться даже парой незатейливых слов.

Он сказал забыть, а я старалась не умереть от тоски, исполняя данное ему обещание.

Ждать — мучительно. Забывать — больно.

— Ты... Волнуешься?

Теряюсь под его взором и неосознанно начинаю теребить браслет на левой руке.

Понимаю что произнесла это вслух, когда его глаза задерживаются на мне чуть больше одной-двух секунд. Слова вылетают из предательского рта раньше, чем я успеваю прикусить язык до крови, и плотно поджать губы дабы не сморозить очередную глупость, о которой уже через несколько минут буду очень сильно сожалеть.

— Мне всё равно, не додумывайте. — равнодушно наклоняет голову, и чуть погодя, усмехается. Так словно я действительно пытаюсь придать его словам большее значение, чем те имеют на самом деле. — Просто обычно, после таких выходок сотрудники берут больничный.

Упрямо сглатываю огромный комок обиды, игнорируя саднящее от недосказанности горло. В моменте ощущаю себя слишком уязвимой перед ним, и медленно обнимаю себя холодными руками.

По привычке.

— Ну, да... Из-за работы. — сосредотачиваюсь на камнях под ногами, будто разглядывание земли — самое увлекательное чем я когда-либо занималась в своей жизни.

Прячу неуместное разочарование где-то глубоко-глубоко, откуда ни он, ни я сама не сможем её прочувствовать.

Ни сегодня, ни завтра, и желательно никогда.

— А мне нравится дождь. Хочу и мокну.

Он на секунду затихает и бросает на меня напряженный взгляд.

— Делать всё вопреки, губительная черта.

— Мне нравится. — повторяю своенравно, и вздёрнув подбородок гну свою линию до конца, подобно капризному ребёнку. — Делать всё вопреки.

И любить тебя тоже. Вопреки.

Его сведённые брови вдруг расслабляются и невесёлая улыбка появляется на губах.

Это ведь так очевидно, правда? Моя любовь к тебе.

Обида над которой я со знанием дела грамотно умела преобладать, теперь первенствовала над здравым смыслом. Неутешительное прозрение. В пиковый момент эмоционального всплеска в сердцах бросаю в его спину абсолютно неконтролируемый поток возражений:

— А сам-то? Сидишь тут допоздна, и возмущаешься когда другие делают то же самое. — лучшая защита это нападение, верно?

— Я разве возмущался? — задаёт весьма резонный вопрос, и ещё чуть пошарив по карманам достаёт вместе с ключами смартфон, чтобы в следующее мгновение с глухим щелчком открыть двери чёрного мерса, показательно не сводя с меня пронизывающий до костей взгляд.

— Вам бы лучше беспокоиться о том что время близится к глубокой ночи, льёт как из ведра, и найти такси будет нелегко. — на первый взгляд могло показаться что он действительно волнуется, но кажись, то было лишь волнение за отчёты которые всецело были доверены моему уму и находчивости.

А впрочем, иммунитет у меня хороший и риск подхватить простуду предельно мал, но ему об этом знать необязательно.

— Я как-нибудь разберусь с этим. — буркаю еле слышно, шмыгая носом и уныло глядя на острые носы своих бежевых туфель. — Хорошей дороги.

Ужасно жалея что вообще последовала за ним и испортила себе настроение на день-два точно, поворачиваюсь в противоположную сторону и неохотно ковыляю обратно ко входу в здание, где более удачно смогу поймать такси, ну или вызвать, чем на закрытой для посторонних парковке.

Где я, вот прикол, тоже посторонняя.

— Я вызову служебную машину. — бросает вдогонку.

— Не стоит, я возьму такси.

Эта граница которую он всячески возводил между нами своим «Вы» как каменную стену, до скрипа в зубах раздражала. Извольте.

— Их там сейчас нет.

— Я позвоню.

— Позвони сейчас.

Давлю в себе возмущение и с плохо скрываемой досадой тут же оборачиваюсь, чтобы стрельнуть протестом в его спокойную физиономию.

— Зачем. — вопрос риторический.

— Надо. Звони.

Открываю и закрываю рот, теряя дар речи от его нагло-умиротворённого поведения. Кажется, в какой-то момент даже краснею от негодования.

Морщась от промокшей насквозь одежды, неприятно липнущую к телу, показательно достаю телефон и набираю уже знакомый номер. Гудки не идут, вместо них в динамике звучит звонкий голос женщины оператора, гласящий что набранный номер вне сети.

В растерянности смотрю на Сокджина, не отнимая телефон от уха и изо всех сил стараясь не показывать беспокойство.

Ладно — попытка номер два.

Вновь нажимаю на контакт, и застываю в мучительном ожидании, потом снова, снова и снова, в отчаянной надежде получить иной ответ на свою тихую мольбу.

Наши взгляды пересекаются, и по тому как напряженно его лицо вглядывается в моё собственное, на котором наверняка очевидно возобладала паника, кажется, он понимает что происходит.

Он поднимает руку и начинает что-то строчить в телефоне, после чего точно так же подносит потухший дисплей к уху и ждёт пару секунд, прежде чем с выдохом сунуть его обратно во внутренний карман.

Он чешет затылок и замолкает на полуслове. Ничем хорошим это не сулит, я знаю. Прикусываю губу и немом вопросе вглядываюсь в его напряжённое лицо.

— Ну как?

Он кидает на меня неодобрительный взгляд и будто сложив у себя в голове два плюс два, придя к каким-то абсолютно сумасшедшим умозаключениям, непоколебимо выдаёт:

— Садись.

Сесть? Куда сесть?

— Чего? — кажется недоумение вырисовывается на моём лице так ярко, что на секунду он тоже теряется от собственной просьбы.

Оба влажные, замёрзшие до костей, с красными носами и побледневшими губами, но упрямо делающие вид что всё нормально.

— Холодно. — он чуть отходит и открывает пассажирскую переднюю дверь, а в голосе ни капли былого самодовольства, лишь маленькая, едва различимая просьба. — Иначе замёрзнешь.

***

Гуд дэй, май гайс. Я знаю, вы не ожидали этого ровно столько же, сколько этого не ожидала я сама.

Эти бонусы были обещаны вам и я подумала, что будет правильно если они всё же увидят свет. Изначально, к теме дополнительных глав для этой истории я относилась с большим скептицизмом, для меня фанфик закончен на пятой главе — конец, наиболее меня устраивающий, как тогда, так и по сей день.

Но вы очень просили, вы ждали, есть люди которые даже сейчас спустя два года открывают эту историю, ставят звездочки и оставляют комментарии — это самый лучший комплимент. Спасибо вам большое, за любовь, внимание и преданность к этой скромной работе. За вашу веру в неё, в первую очередь, она продолжится только благодаря вам.

Этот текст был написан ещё в конце прошлого года, и я слишком долго думала, стоит ли его публиковать. Первые две главы решила выложить сейчас, оставшиеся две слегка отредактирую и выложу в грядущую неделю, во вторник или среду, не могу сказать точно в какой конкретно день. А затем, со спокойной душой поставлю статус «завершён», который будет радовать не только мои глаза — но и ваши.

Приятного вам чтения!