Его лицо нужно было видеть.

Глаза его налились кровью, он дышал, словно разъяренный бык. Буквально вылетев из допросной комнаты, он схватил стакан с водой и залпом его осушил, после чего потянулся за табаком.

- Дмитрий Григорьевич? - вопросительно обратился к полицейскому Николай, слегка испугавшись такого агрессивного внешнего вида майора.

Громов рухнул на стул, устало запрокинул голову и поднес сигарету к губам. Потом неожиданно резко выпрямился и со всей силы ударил кулаком по столу.

- Ненавижу, - процедил он, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться и не наброситься на всех. - Твари. Убил бы. Лично бы зарезал. Сволочи. Гниды. Пулю им в лоб. Плевать на мораторий. Плевать на все. Я убью их.

- Товарищ Громов, что они вам сказали? - тревожно спросил Николай, поднеся майору еще один стакан.

Дмитрий Григорьевич поджал губы, утер вспотевший лоб и благодарно принял от Воронцова воду.

- Они много чего сказали. Все свои убийства описали. В красках. Как они детей убивали. Женщин. Стариков. Чужая кровь несла отраду в их душу. Под конец я не вытерпел. Не совладал с собой. Да, Воронцов, я избил ее, до кровавых соплей избил. А она... она смеялась. Смеялась мне в лицо. Ее смешили те изрезанные тела, убитые ею.

- Вы про Люсю?

- Про Елену. Хотя, рассказы Людмилы были не менее красочны. Вот она говорила тебе, к примеру, как она задушила мальчика, а потом на спине у него птицу вырезала? Она рассказывала тебе, как издевалась над молодой женщиной только потому, что та носила имя Карина?

Николай вздрогнул.

Ему вдруг вспомнился момент, когда они с Громовым и еще группой людей из ОМОНа приехали на задержание семьи Ягужинских.

- Коля! - крик Люси срывался, она вопила до хрипоты. - Коля! Я же тебя люблю! Я обожаю тебя, Коленька! Ты же понял меня, только ты меня и понял...

Девушка пала на колени и вцепилась в ногу Воронцова, крича от мучительной моральной боли.

- Коля! Не уходи, не уходи, слышишь?! Не оставляй меня! Я исправлюсь, клянусь, я больше не буду убивать! Я никогда не возьму в руки нож, ты слышишь меня? Я все для тебя сделаю, только будь со мной! Коля! Если я отсижу в тюрьме, ты вернешься? Ты вернешься ко мне, Коля?!

А он молчал. Он не знал, что ответить. Пока омоновцы не оттащили яростно вырывающуюся девушку и не скрепили ей запястья наручниками. Впрочем, жизнь в неволе была уже привычна для нее.

- А я не верю Елене, - вздохнул Громов, нервно теребя волосы. - Не верю я, что Станислав уехал и больше не вернется. Да, он совершенно случайно узнал про тайник, но логичнее всего предположить, что он попытается его отыскать! Кстати говоря, Елена была благодарна, что мы ее посадили. Дескать, от рук "муженька" спасется. После того, как Станислав совершенно случайно подслушал информацию о тайнике, но не узнал его местоположение, Ягужинский пропал. Видимо, обдумывал план нападения на Елену.

Громов поднялся из-за стола, выпустил порцию табачного дыма и вдруг горестно взвыл.

- Нет, Воронцов, я так не могу! Не могу я так! Не могу я спокойно жить, зная, что все члены "Черного Ворона" под арестом, исключая Станислава. Яшку, самого проворного и опасного! И он на свободе! Яков Печенин на свободе! Поверить не могу... Нет, просто в голове не укладывается... Совершенно.

Николай задумчиво потер переносицу и неуверенно сказал:

- Да, вы правы. Марину выпускать надо только после окончательной поимки Ворона, в данном случае - Станислава. Очень даже возможно, что Яков надумает взять ее в заложники или еще хуже... пытать...

Дмитрий Григорьевич медленно кивнул и грустно вздохнул.

- Да, это верно. Маришку выпускать пока опасно. Что ж, значит, мое спонтанное решение сохранило ей жизнь. Ничего, она у меня молодец, продержится. Потом, когда ее выпустят, передашь ей, что я... Хотя, нет, я сам ей скажу. Что у меня, языка, что ли, нет? Так, я сейчас на часик в одно местечко отъеду, а ты жди меня здесь, никуда не уходи.

- Вы куда? - заметно встревожился Николай.

Громов раздраженно сунул руки в карманы кожанки и нетерпеливо сказал:

- Станислав без денег явно никуда не денется. Все средства хранятся в тайнике, но где он находится, Ягужинский не знает. Поэтому логичнее предположить, что в скором времени он вернется в дом, полагая, что тайник там. А заодно и чтобы убить Елену, он ведь не знает, что она под арестом. Я... я хочу устроить засаду в особняке.

- В одиночку?! - ошарашенно воскликнул Воронцов.

- Нет, давай всех на ноги поднимем, все МВД России в особняк запихаем! Что я, с тощим дедом не справлюсь, что ли?! Да будет тебе известно, что я и в Дагестане воевал, и в Чечне, и в Афгане... В общем, много, где побывал, ну да тебе это неинтересно. Жди звонка, Коля. А я тебе обязательно позвоню, да, да! Позвоню и сообщу радостную весть: "Черный Ворон пойман!". О, именно так я тебе и скажу! И никаких "но"! Во мне проснулся оптимизм, я верю, что мне удастся его арестовать. Я верю, что бандитизма скоро в нашей стране не будет... Да, будь другом, купи сигареток с зажигалкой, а? А то у меня времени нет, вот, держи деньги. Совсем кончились, представляешь? И ладно б только пачка опустела, так еще и зажигалка израсходовалась. Но это даже хорошо, а то буду сидеть в засаде, разнервничаюсь, закурю - тут меня и засекут.

Не дав Воронцову вставить и слова, Дмитрий Григорьевич, бросив на стол две бумажки, гордо вышел из кабинета.

***

Озеро красиво поблескивало при божественных багровых лучах.

Громов осторожно поднялся по лестнице, укрытой теплым ковром, и, аккуратно приоткрыв скрипучую дверь кладовки, шагнул в кромешную темноту.

Отсюда очень хороший обзор на дом. Можно увидеть, что твориться как на первом этаже, так и на втором. Плюс ко всему, в кладовку Станислав сунется, скорее всего, в последнюю очередь. Логичнее всего было бы предположить, что тайник Елена хранила в одной из комнат.

Дмитрий Григорьевич едва сдержался, чтобы не чихнуть. Удушающий запах пыли и реальная нехватка кислорода сыграли свою роль. Скорее всего, здесь находится большая груда различного хлама, которая и скапливает пыль.

Жаль, что майор не взял с собой фонарь. Находиться в такой непроглядной тьме было некомфортно. Хотя, через дверную щель проникала маленькая тонкая полоска света. Именно через эту щель Громову и был виден весь коридор дома Ягужинских.

Фу, до чего же здесь мало воздуха! Еще и пахнет чем-то... чем-то знакомым. Конфетами, что ли? Нет, чем-то слегка горьковатым. Кофе?

Дмитрий Григорьевич отстранился от дверной щели и обернулся, вглядываясь в темноту кладовой.

Внезапно его лицо пронзила острая и нестерпимая боль, будто по нему ударили ледяным хлыстом. А чуть позже то же самое ощущение посетило грудную клетку, что заставило почувствовать, будто легкие в ту же секунду разорвутся.

Громов сполз на пол и разразился безудержным кашлем. Захлебываясь и давясь кровью, он коснулся своей щеки, которая тоже была в липкой и густой кровище.

Прямо рядом с ним чувствовались и слышались тяжелые шаги.

Майор извивался, не в силах преодолеть кашель. Он ослеп от крови, заполнившей глаза, поэтому видеть происходящее никак не мог.

Боль в щеке и груди вначале была просто ноющей, но затем вспыхнула ярким острым всплеском. Громов задыхался от кашля, от крови, заполняющей его горло, от нехватки воздуха. Грудь сейчас фактически разрывало на части, майор беспомощно дергался, пока на это у него хватало сил.

- Тебе стало легче?

Сквозь какой-то неведомый звон в ушах Громов услышал знакомый голос с саркастическими нотками.

Это был Станислав. Его манера говорить, заставляющая повиноваться, была различима из тысячи подобных манер.

Дмитрий Григорьевич попытался ответить, но из горла лишь вышел беспомощный хрип и новый поток липкой крови, а потом майора вновь одолел душащий кашель.

- Ничего не говори. Я знаю, что тебе больно, но ты не беспокойся. Сейчас станет легче. Я избавлю тебя от боли, хочешь?

Раздался щелчок. Видимо, Ягужинский включил свет, но майор все равно этого не увидел из-за склеивающей его глаза багровой жидкости.

- И почему, когда кому-нибудь протыкаешь легкие, люди не умирают? - вслух размышлял Станислав, очевидно, присев на стул, потому что раздался характерный скрип. - Тебя это никогда не интересовало?

Громов не ответил, по-прежнему справляясь с позывами кашля. Дмитрия уже тошнило от кисловатого вкуса крови. Он сплюнул на пол тягучей и, очевидно, красной слюной.

- А мне нравится, что люди не умирают от такой травмы. Именно поэтому я всегда бью в легкие. Смотреть, как жертва разрывается в кашле и лежит совершенно беззащитной, а потом медленно, неспеша, убивать ее... Ну, скажи ведь, вдохновляюще?

Боль на лице и в груди теперь стала еще сильнее, будто эти раны продолжали ковырять ножом. Громов, собрав последние силы, выдал громкий и протяжный вой.

- А я помню тебя. Ты нас допрашивал, не так ли? У, куряга... А я сразу скумекал, что за моим домом следят, когда запах сигарет около особняка учуял. Ну, скажи, что Костя ужасный напарник? Так накосячить... да не каждый сможет.

Громов взмахнул руками, пытаясь вспороть темноту, но Станислава не обнаружил, лишь услышал беззлобный смех.

- А я сразу понял, что особняк накрыли. И тут я подумал, что они обязательно захотят устроить засаду, чтобы поймать меня. Спрячутся они, конечно, в кладовке, тут-то я их и прирежу. Так и вышло. Господи, да я гений! Только я-то думал, их здесь будет много. Боялся, что не справлюсь. Паниковал. План обдумывал, как бы их всех разом прикончить. А ты один... Не страшно было, а?

Дмитрий Григорьевич вновь дернул руками навстречу голосу из темноты, но его попытка вновь не увенчалась успехом. Лишь запах кофе стал сильнее, а стул скрипнул - видимо, Ягужинский поднялся и подошел к майору.

- Вот ты и сдохнешь. Сейчас, - веко Громова вдруг слабо кольнуло, и майор ощутил холод коснувшегося его закрытого глаза металла, - я вырежу тебе глаза. Ты умрешь либо от потери крови, либо от моих пыток, либо я прикончу тебя в самом конце - уже после рисунка ворона у тебя на спине. Немногие... доживали до кульминации. Но ты ведь у нас мент опытный, сильный, да? Значит, могу тебя обрадовать - еще минут пятнадцать ты проживешь, но не ручаюсь, что эти минуты пойдут тебе в радость.

- ...сволочь... - едва различимо прохрипел Громов и вновь разразился приступом кровавого кашля.

- Да. Так и есть. Но... все мы сволочи. В душе каждого из нас сидит она - большая или маленькая. Слушай, забыл, как тебя зовут... Но это неважно. Твое имя сейчас меня интересует меньше всего. Какая разница, как звали маленького полицейского, который, попытавшись героически остановить бандита, был зарезан им же?

- ...п...пос...лушай... - глотнув порцию воздуха, выдавил майор. - ...тебя... тебя же... все равно поймают... не я, но... другие...

- Меня? Поймают? Да уж вряд ли. Я убью тебя, найду тот тайник и скроюсь. И вовек вы меня не найдете. А я... я буду нести самосуд и дальше. Ты не поверишь, какую радость мне доставляют смерти мужчин, женщин и - о, да, в особенности детей! Помню свое первое убийство. Я схватил этого жалкого мальчишку за волосы, резко запрокинул ему голову и быстро от уха до уха нанес глубокую полосу. А потом выколол глаза. Так же невозмутимо.

Станислав хлебнул - видимо, отпил кофе. Да, без этого напитка Ягужинский не может настроиться на убийство...

- ...ох, посмотрите... герой... - тяжело и гулко дыша, прохрипел Дмитрий. - ...шеи резать... каждый может... А поп...робовал бы ты... не сломиться... Стать выше этого... Вот это... было бы... геройски...

- Мне не нужен героизм. Я жажду мести. Пусть все эти твари знают, что не поймали еще Черного Ворона, и что справедливость однажды восторжествует! И всех ждет кара. Всех, кто хоть как-то допускает себе жестокость.

- ...с...справедливость? Ты... зовешь это... справ... справедливостью? Ты мочишь всех подряд... отговаривая себя тупым оправданием... Яша, да ты просто трус...

- Я? Я?! Да я ведь хотел всего лишь дружбы! Я жаждал всего лишь помириться с одноклассниками! Неужели я так многого просил?! Я просто хотел дружить с ними! Кто виноват в том, что я стал таким?! Кто, черт возьми?! Они, и только они!

- ...но их нет. А ты... прод... продолжаешь мстить. Не смешно тебе... самому?

- Я хочу, чтобы они видели, что будет, если унижать другого! Все видели, не только они! Чтобы они прочувствовали холодную кровь Черного Ворона!

Громов вновь закашлялся, жадно втянул в себя порцию воздуха и горько усмехнулся:

- Детские... отговорки... Право, несерьезно... Такой большой дядя... а все туда же... Оправ... оправдывает... себя какими-то... тупыми ребяческими... фразами. Что, всем будешь п... пулю в лоб пускать?

Запах кофе усилился еще больше, шаги послышались прямо рядом с Дмитрием. И вот бок, на который отдавалось эхо грудной раны, вновь взорвался острым болевым потоком. Ботинок Станислава лягнул майора под ребра.

Громов взвыл и скрючился, пытаясь заглушить мучительную боль, а потом вновь закашлялся.

- Неприятно, да? - с лживым сочувствием произнес Станислав. - Вот и мне неприятно было. Скажи, а если я тебя сейчас добивать не буду, ты сможешь меня простить? Сумеешь ли ты пересилить всплеск ненависти ко мне, после того, что я тебе сделал? Как ты сказал, героем выйти, а не трусом? Так выйди им! Хочешь, я дам тебе шанс?

Захлебываясь в кашле и крови, майор сжал руку в кулак и хрипло выдал:

- Да мне... плевать... на себя... На мое здоровье тоже... плевать... И если... я бы ненавидел тебя... я ненавидел бы не за боль, прич... причиненную мне. А за те трупы, уч... участником с... смерти которых... являешься ты, Яша... Впрочем, не мне с... судить таких, как... ты... Ты не сбежишь... Тебя все равно поймают. Не я, но... другие... Убивать ты... не б... буде... шь.

Громов вдруг наконец разлепил склеившиеся кровью веки и при свете взглянул в неожиданно равнодушные и пустые глаза Станислава.

- Возможно, и так, - после долгой паузы, согласился Ягужинский. - В таком разе, твой труп будет моим последним.

- ...вряд ли... ты будешь убивать чел... ловека... который з... знает, где т... тай... ник с д... деньгами...

Станислав поджал губы и, отставив кружу с кофе, задумчиво взял в руки нож.

- Да не надо меня пытать, - рассмеялся вдруг Громов, когда его боль немного притупилась. - Отрез... зать пальцы на р... руках и ногах... если ты это сейчас подумал, тоже не надо... Я сам тебе скажу. За одну услугу, конечно...

Зрачки Станислава сузились. Он, нахмурившись, склонил набок голову и медленно сказал:

- Ты попросишь не убивать тебя?

В ответ Громов обидно расхохотался и вновь сплюнул кровавой слюной.

- Зачем... просить то, что ты... не выполнишь? Нет... моя просьба будет... очень легка... для выполнения...

- Что ты хочешь? - с заметным волнением в голосе спросил Станислав. Видимо, эта сумма денег действительно сильно была ему необходима.

В глазах Дмитрия вдруг мелькнул яркий огонек. Он неожиданно улыбнулся запачканной кровью улыбкой и неторопливо произнес:

- Дай закурить, а?

Станислав поперхнулся и изумленно вздернул брови.

- Это и есть твоя просьба?!

- Да... именно так... Я прошу самую малость, как видишь... Просто сил нет, курнуть охота, а сигареток нет... Я в курсе... что ты... тоже употребляешь табак... как и твоя... псевдожена...

Станислав ухмыльнулся.

- Курить с ранеными легкими? М-да... Ладно, раз уж просишь - подавись.

Ягужинский презрительно бросил майору пачку.

Дмитрий Григорьевич поморщился и попросил:

- Мне... огоньку бы...

Станислав раздраженно вынул из пачки сигарету, поднес ее к зажигалке и протянул Громову.

Видимо, сумма тех денег была ему жизненно необходима, раз Ягужинский был готов на все ради нее.

- Елена прятала тайник в спальне дочери, - наслажденно затянувшись сигаретой и отчего-то перестав кашлять, сказал Дмитрий. - Я не предполагаю, где конкретно, но знаю, что именно в этой комнате. Ты можешь поискать...

Станислав рванул в сторону указанного места, оставив Громова наедине с собой.

Майор лишь весело хихикнул.

Бандиты... До чего же они наивны. Особенно когда речь заходит о деньгах. Тут их способность здраво мыслить исчезает.

Комната Люси соседствует с кладовкой...

Приняв бесполезную попытку встать, Громов запрокинул голову и увидел предмет, который был способен помочь ему.

Вот только как до него добраться, когда все тело буквально парализовало от боли?

Громов дернулся и попытался неуверенно подползти в сторону канистры с бензином, отрывая прилипшее к засохшей крови тело от пола.

У него получается!

Дернувшись в сторону канистры, Дмитрий из последних сил протянул руку и толкнул ее, затем, поднявшись на руках, подтянул ее к себе и открутил крышку.

Выливающийся бензин был словно в замедленной съемке.

- И гори все синим пламенем, - выдохнул майор и бросил сигарету на пол.

В ту же секунду все вокруг вспыхнуло ярким огнем, который заструился оранжевой полосой, обволакивая стены и пол.

Зрелище было завораживающим.

В зеленых лесных глазах Громова отражались танцующие языки пламени, которые окутали красный газовый баллон.

Впервые за долгое время он ощутил чувство спокойствия и умиротворения. Не просто глупый отдых, как бывает во время отпуска, а именно чувство выполненного долга.

Его мечта сбылась.

Наконец он сможет по-настоящему отдохнуть. Не думать больше о поимке Ворона, о безопасности граждан...

Просто по-человечески взять - и отдохнуть.

Прав был Станислав. Майору осталось жить максимум минут пятнадцать. Но эти пятнадцать минут будут самыми счастливыми в понимании Громова.

Самыми счастливыми в его поломанной жизни.

И что может быть отраднее, чем осознание того, что маленькая часть всемирного сгустка тьмы и ненависти будет уничтожена благодаря тебе? Неужели на душе не будет покоя, когда ты твердо уверен, что твой родной город стал чуточку спокойнее и безопаснее?

Да, безопасность города - вот самая заветная мечта майора. Он был счастлив, что сделал шаг к ее осуществлению.

Дмитрий Григорьевич неловко вынул из кармана кожанки телефон и набрал номер Воронцова.

Как же быстро Николай взял трубку! Смешно, ей-богу. Волнуется, значит, за него. Нет, больше за Марину, конечно... но тем не менее.

Как странно в последние минуты жизни осознавать, что ты кому-то нужен в этом мире.

- Дмитрий? - голос Воронцова был более, чем обеспокоенным. - Дмитрий, ну не молчите... Говорите, что у вас стряслось?

- ...дом Ягужинских... - Громов говорил обрывисто, но четко и ясно. - ...взрыв баллона. Черный Ворон... Черный Ворон пойман. Как я и обещал... В доме Ягужинских взрыв. Два трупа. Возьми с собой группу полицейских... и выезжайте...

- Майор, что с вами?! Что случилось?! Что у вас с голосом?!

- Да, и еще... Забери щенка из моей квартиры. Он маленький, один не выживет... Макаров ему кличка, моя соседка даст ключи, она тебя знает. Ну, бывай, Воронцов. И... не подведи... Борьбу с преступностью не забрасывай. Однажды эти гады поймут... что есть на свете и на них управа.

Отключив телефон, Громов бросил его в огонь. Все равно этот жалкий мобильник больше не понадобится.

- Дальше убивать будешь? - с заметным весельем в голосе произнес Дмитрий. - Ну, ну, поглядим.

Да-а, мысли о деньгах настолько затуманили сознание Ягужинского, что он даже не чувствует запах дыма, а продолжает искать тайник, которого там никогда не было...

Как же Громов мечтал, что однажды утром он проснется - а в мире не станет убийц, наркоманов и психопатов. Взрослые будут не бояться отпускать детей гулять одних и перестанут запирать на ночь квартиры.

В мире воцарится добро и доверие друг к другу.

Да, все-таки один маленький шаг Громов к своей мечте сделал. А дальше уж пускай люди идут к ней сами... Если они действительно этого хотят.

Прогремел взрыв. Тысячи различных осколков и обломки несущего зло особняка разлетелись по окрестностям.

Черного Ворона больше не стало.

Не стало и маленького полицейского, так жадно желающего всем добра и настоящей справедливости миру.

***

Сколько лжи, грязи и жестокости окружает нас...

Мы ведь сами порой не замечаем, как ежедневно порождаем своими действиями Черных Воронов.

Кем будет мальчик, которого ненавидят в обществе?

Яростным маньяком, как Станислав?

Сумасшедшей тихоней, как Людмила?

Расчетливой и хладнокровной, как Елена?

Хитрым и продуманным, как Виктор?

А, может, он станет сильнее всех этих издевок и превратится в Громова - истинного и несломившегося патриота, желающего добра своей стране в ответ на зло и отторжение, причиненное ему?

Или этот человек станет Мариной - зашуганной и боящейся собственной тени сиротой, больше всего на свете желающей обрести родственную душу?

А, возможно, он сделается Павлом - потерявшим интерес к жизни алкоголиком, но изменившемся, когда нашлось, кому его изменить?

Но ведь все только в наших руках. Мы скульпторы чужих судеб.

- Не понимаю, египетские клещи... - говорил Сеня, задумчиво крутя в руках пустой стакан. - Он ведь мог просто позвонить и вызвать подмогу... Зачем было жертвовать собой?

- Ну, во первых, - вздохнул Николай, рассматривая пачку сигарет, купленную по просьбе Громова. "Курение убивает"... Как же двусмысленно теперь звучала эта фраза, - пока помощь прибыла бы, Ягужинский уже бы скрылся, а потом продолжил бы пускать всем пули в лоб, как любил выражаться Дмитрий... А во-вторых... Сень, это была его миссия. Его обязанность. Это он хотел выполнить свой долг перед родиной, а не какая-то там кучка спецназовцев. И если он это сделал, значит, так было нужно. Он избавил нашу планету от маленькой части Холодной крови ворона.

- Маленькой части? - нахмурился Семен.

- Ну, а ты как думал? Черные Вороны - они ведь повсюду. Отторженные, похищенные, обиженные дети... Мальчик, который терпит унижения сверстников - это тоже возможный Черный Ворон. Они окружают нас везде. А виновники их - не что иное, как люди. Мы, и только мы своими действиями или бездействиями создаем Холодную кровь ворона своими руками.

Николай отодвинул тарелку с пирожками, приготовленными бабушкой, и заглянул в комнату к Марине.

Какую боль выражали ее глаза, когда ее выпустили из СИЗО...

Она ведь чувствовала. Она все чувствовала.

Пускай Громов ее унижал, кричал на нее, морально растаптывал... Несмотря ни на что, первый вопрос, соскользнувший с ее уст: "С Димой все в порядке?".

Пришлось соврать ей. Соврать, что Дмитрий уехал в очередную командировку и вернется очень, очень нескоро.

Она поверила.

Ей хотелось в это верить.

Макаров же не верил. Он выл. Оглушительно и с какой-то своей собственной болью он кричал, чувствуя смерть любимого хозяина, и пронзительный собачий плач заставлял сердца сжиматься в невольной жалости.

Марина стояла у открытого окна.

Ветер обдувал ее влажные щеки.

Собравшись с силами, она выкрикнула в пустоту имя. Имя самого дорогого для нее человека.

И ее вопль услышали все.

Оглушительной волной он прокатился по крышам, заставляя спящих голубей встрепенуться и взлететь. Каждый ночной прохожий невольно поднял голову и посмотрел на морально уничтоженную девушку. Вся вселенная содрогнулась при одном лишь зове, переполненном слепой надеждой и истинной любовью. Голос Марины коснулся каждой звезды, живущей и продолжающей сиять так же ярко, как и ранее, или уже мертвой, падающей к земле навстречу неизведанному...

Ее крик услышали все. Все, кроме Дмитрия.