Он сидел в своем кабинете и наслаждался звуками тишины, которые так редко посещали его измученное состояние.

Он курил.

Он обожал горечь дыма. Он знал, что табак отравляет его легкие, и что курение убивает... Он знал. Потому и курил.

Его грубые пальцы вычерчивали в стареньком блокноте какие-то не имеющие смысл узоры.

Он думал. О человеческой жестокости, о необъяснимой лжи ради собственной выгоды, о Марине...

Ее поступок не поддавался никакому обжалованию. Девушка буквально растоптала майора, идя на поводу у того, кто является ее главарем. Если она действительно преступница...

А что, если Громов погорячился? Возможно, она действительно не знает личность Ворона? Но тогда... тогда ее любовь к Дмитрию можно считать искренней?..

Бред. Бред бухого наркомана, эту мысль всерьез даже обдумывать не стоит, она глупа, как лепет новорожденного младенца. Ванильные мечты и страдания о любви были не по натуре Громова. Бесплодные надежды не дадут ничего хорошего, а потому - им места быть не должно. Марина - преступница. Точка. Потому что если Дмитрий Григорьевич вдруг начнет строить планы насчет этой девицы... ему придется больно. Очень больно. Невыносимо больно.

Так что он считал свое, пусть и слишком спонтанное решение, четким и правильным.

Дверь распахнулась, и перед майором возникло запыхавшееся и полное негодования лицо Воронцова.

Мельком взглянув на Николая, Громов коротко усмехнулся, потушил сигарету и хмыкнул:

- Вали, сегодня не принимаю.

- Дмитрий Григорьевич, что произошло?! - воскликнул Воронцов, рухнув на свободный стул.

- Что бы ни произошло, тебя это никоим образом не касается, - даже не глядя на Николая, задумчиво сказал Громов.

Воронцов в переизбытке эмоций стукнул кулаком по столу и воскликнул:

- Почему Марина арестована?!

- Я привел достаточно оснований, чтобы ее задержать, - невозмутимо ответил Дмитрий Григорьевич, обводя в блокноте узоры. - И не долби стол, он и так уже, бедняга, многое пережил. Себе по голове лучше постучи, умник.

Николай в смятении вцепился в волосы руками и выдохнул:

- Дмитрий, я знаю, кто Черный Ворон.

Майор поднял наконец голову и с интересом уставился на Воронцова. Его любопытство виднелось даже в жестах: он откинул ручку и выпрямился, что, безусловно, говорило о его сильной заинтересованности.

- Я тебя слушаю, - кивнул Громов, пристально глядя на Николая.

Воронцов тоже впился взглядом в глаза майора, пытаясь уловить в них хоть каплю сомнения или тревоги... Но они были чисты и спокойны, и читался в них лишь нескрываемый интерес.

Хотя, спокоен майор был лишь внешне, а внутри, очевидно, в нем плескался фонтан эмоций. Еще бы, ведь сейчас будет сказан ответ на вопрос, который мучил его столь долгое время!

- Воронцов, ты воды в рот набрал?! - огрызнулся Дмитрий Григорьевич, в нетерпении выстукивая дробь концом ручки по столу.

Николай вздохнул, помял в руках край свитера и, серьезно взглянув на Громова, тихо спросил:

- Дмитрий, это же вы украли картину в доме Ягужинских?

Зрачки майора сузились. Он хмыкнул, отбросил ручку, откинулся на спинку стула и, не сводя излишне пристальный взгляд с Воронцова, вставил сигарету в зубы.

- Ну, допустим, я, - после долгой паузы ответил Громов. - И что? Это играет какую-то роль?

Николай облегченно вздохнул.

- Нет, просто я, узнав наконец, кто Ворон, не мог понять, кому понадобилось воровать картину. Но теперь все встало на свои места.

- Если быть точным, - выпуская изо рта сигаретный дым, говорил Громов, - ее украл не я. Мой агент. Но сути это, как я понимаю, не меняет? Кто Ворон, Коля?

Воронцов поднял ладони вверх.

- Подождите! Я хочу вначале услышать вашу версию! Также мне нужно знать имя вашего агента и...

- Имя моего агента ты узнаешь только после того, как я узнаю имя Черного Ворона! - отрубил Громов. - Хватит играть у меня на нервах, рассказывай!

Николай вновь вздохнул, почесал кончик носа и осторожно начал:

- Я думал, вы сами догадаетесь... Разгадка проще, чем вы могли себе представить. Вспомните хотя бы птицу, которая была вырезана на спине Яны. Ровные линии, прекрасный рисунок... Это было сделано явно талантливым художником. Но давайте перенесемся к убийству Кости! Я вначале подумал, что на спине у него какой-то символ или знак... Птицу там заметить чрезвычайно трудно, изображена она криво и непонятно. Теперь о глазах. У Яны они были целы, а у Кости - выколоты. А еще кружка с кофе! Она стояла на столе при убийстве садовника, но возле трупа домработницы - нет! Почему, вот вопрос?! Каков ответ?!

- Не мучай меня своими головоломками, - простонал Громов, нервно стуча пальцами по поверхности стола.

Николай вздохнул, уже третий раз за день, затем кашлянул и едва слышно произнес:

- Дмитрий, Черного Ворона не существует.

В кабинете возникла тишина. Громов, ожидая пояснения сей фразы, напрягся и поджал губы.

- Что?! Ты что мелешь, Воронцов?!

- Нет, извините, - поспешно крикнул Николай. - Я... Я неправильно выразился. Не существует человека, который носил бы такую кличку. Ну, может, он где-то и есть, но это не тот, кого мы ищем. Черный Ворон - это не кличка человека, это название преступной организации наемных убийц, в которую входило четверо людей. Догадываетесь, кто это? Станислав, Елена, Люся и Виктор. То есть, если перефразировать сей факт, можно будет сказать, что Черными Воронами являются все четверо. На совести у каждого из семьи Ягужинских более десяти убийств. Впрочем, семьей я могу их назвать лишь в кавычках. Елена никогда не была женой Станислава, а Людмила и Виктор им не дети. Они... Можете звать их коллегами.

Громов приоткрыл рот от охватившего его шока. Поднявшись с места, майор в великой задумчивости начал ходить по кабинету.

- Сорок трупов, - наконец сказал он. - Я прочитал в газете, что у Черного Ворона было сорок убийств. Выходит... это не у Ворона сорок, а у каждого из Ягужинских по десять? Поразительно... А я-то думал... почему его все еще не поймали?..

- Ну, я полагаю, сорок - это лишь официальная цифра. То есть, это количество, которое удалось найти. Но на самом же деле убийств у Ягужинских было куда больше...

Дмитрий Григорьевич пораженно прислонился к стене и с волнением в голосе спросил:

- И как же... ты до этого допер?

- Ну, вы бы и сами доперли, если б были повнимательнее. У Елены шрам на плече. По ее словам, она пострадала при пожаре детдома. Врать ей не было смысла, она же не думала, что по этой ниточке выйдут на ее личность. Детдом в приблизительные годы ее детства горел лишь один, и в живых никого не осталось. Но Елена же каким-то образом выжила! Как вы уже сказали, она была бы жива лишь в одном случае: если бы детдом она и подожгла. Это уже начало преступлений! И птица на спине у Яны была вырезана идеально, а Елена художница. А вот тех, у кого были выколоты глаза, убил Станислав, это его стиль. Также у Кости была найдена кружка с кофе, который Ягужинский страстно любит и не может без него настроиться на какое-либо серьезное дело. Людмила. Ненормальная девушка, имеющая шрам в виде ошейника и обожающая сказку про принцессу, злого мага и рыцаря. Люся не раз заявляла, что эта сказка сильно похожа на ее судьбу. В книжке принцессу держал в башне злой маг, значит, в жизни Людмила была в плену у некого мужчины. "Мага убил не рыцарь", - часто говорила она. Значит, кто? Значит, принцесса. Именно Люся лишила жизни своего похитителя, нанеся четырнадцать ножевых ранений... Как я об этом узнал? После, Дмитрий, после. А тетрадь об убитых родителях принадлежала никому иному, как Виктору, которого я засек, когда он разговаривал по телефону со своим нанимателем. Да, Дмитрий Григорьевич, я вижу ваше лицо, переполненное вопросами, и на них я обязательно отвечу!

- Будь добр, - кашлянул Громов, нервно выкуривая очередную сигарету.

Николай покрутил в руках лежащую на столе ручку и задумчиво произнес:

- Теперь я понимаю, почему Елена так разнервничалась, когда картину украли. Сам холст ее не интересовал, Ягужинскую беспокоило, что с помощью этой картины некто сможет узнать их настоящие личности. В сундуке, который я обнаружил, была очень крупная сумма денег, а также документы, удостоверяющие реальные имена Ягужинских. Скорее всего, о тайнике знала лишь Елена. Коллегам она о нем не говорила, опасаясь, что за такое количество награбленных денег, которыми она бесчестным путем не делилась с товарищами, ее с легкостью могли убить. Этим можно объяснить и равнодушие домочадцев, когда Елена вопила о пропаже картины.

- Но как ты вышел на этот сундук, Воронцов?! И почему Ягужинская продолжала хранить настоящие документы, когда с легкостью могла их уничтожить?!

Николай поджал губы.

- На второй вопрос отвечу чуть позже. А на первый... Елена, блестяще знающая историю, не могла изобразить Есенина и Некрасова вместе. Николай Алексеевич указывал на музей, в котором и лежал ключ от сундука. Изображение Есенина же говорило о книге, сборник стихов, который он и держал в руках. Именно этот сборник я и обнаружил в библиотеке. Между как-бы случайно склеенными страницами мной была найдена карта, указывающая на местонахождение тайника. А так как Марина упоминала о том, где находится эта поляна, я сразу же знал, куда ехать. Вопрос лишь вызывает дом городского типа, стоящий на заднем плане... Но тут, думаю, Елена хотела показать, что ключ нужно искать в городском музее, а не в сельском, ибо их два.

Дмитрий Григорьевич присел на подоконник, задумчиво потер переносицу и неторопливо произнес:

- Да я ведь знал... Я знал это. Я знал про музей, знал про сборник... Только мне не хватило мозгов, чтобы пошарить по карманам Некрасова. Я... я восхищен твоей работой. Молоток, Воронцов.

- Я польщен. А теперь... я все же хочу знать имя вашего агента.

Громов вздохнул, достал пачку сигарет и обнаружил в ней печальную пустоту. Раздраженно ее отбросив, Дмитрий с едва уловимой усмешкой произнес:

- Да я думаю, ты и до этого уже допер, просто хочешь утвердить свои предположения. Да, мой напарник - это Костя. Мне, как самому ответственному, поручили задание по поимке Ворона. Работать я должен был с Костей, фээсбэшником. После долгих и мучительных поисков мы вышли на семью Ягужинских, и тут мы впали в ступор. Кто из семьи является Вороном? Наши подозрения метались от одного к другому, пока мы не решили внедрить Костю в их семью. Подделали, соответственно, парню документы, все путем. Старались держать нашу миссию в полной тайне, он даже жене не мог сказать правду. Составил историю об увольнении, напел ее жене... Вскоре он совершенно случайно узнал, что все дело в картине, вот только мысль о том, что разгадка в самом изображении, ему в голову не приходила. Костя полагал, что нечто спрятано прямо под холстом, но не резать же ему картину прямо перед Ягужинскими? Ее нужно украсть, вот только все подозрения мигом падут на садовника. Пока Константин обдумывает план, в доме появляется дядя Коля, который хочет работать дворецким. Идеальный момент, чтобы выкрасть картину, ведь тогда все начнут подозревать Воронцова, новое лицо, как-никак. Вот только этот крысеныш ничего мне о своем плане не рассказал, видать, знал, что я не одобрю. Это я уже сам его соображения додумал... Костя положил холст в коробку и вынес, снимая с себя все подозрения, ведь с коробками его видели практически каждый день. А потом его убили. Видимо, засекли. Как я понимаю, Костю убил Станислав, да? А Яну? Елена? Какие их настоящие имена?

Воронцов нахмурился, занырнув вглубь памяти, потом сказал:

- Виктор - Роман Ильюхин. Людмила - Анна Ивлева. Елена - Регина Фронтовая. Станислав - Яков Печенин.

- Яшка?! - хлопнул себя по коленям Дмитрий Григорьевич. - Так это Станислав?

- К сожалению, да. Станислав - и есть тот психически нездоровый мальчишка, терпевший унижения сверстников, о котором вы мне и рассказывали. Да и сейчас по нему не сказать, что он нормальный. Какой-то он... странный. Постоянно уходит в себя, пытается пить пустую чашку кофе... Через все эти его действия виднеется психически нездоровая личность.

- Получается, он был главным в команде, так? - уточнил Громов.

Николай на секунду задумался, потом покачал головой.

- Нет. Они все были равны. Да, именно Станислав и придумал вырезать на спине жертв ворона, но... Елена создала название клана, Людмила выдвинула решение сделать имитацию семьи, а также придумала яркий характер для каждого, дабы отодвинуть все подозрения, а Виктор с помощью связей добыл фальшивые паспорта. Сказать, что кто-то здесь выше, а кто-то ниже нельзя. Все они по-своему равны. Каждый убивал, убивает и будет убивать, если мы их не остановим. И жестокости каждого из этой семьи нет предела.

- Откуда ты все это узнал? - воскликнул Громов, вновь по привычке потянувшись за пустой пачкой.

- Откуда? Из тетрадей, из блокнотов... Виктор вел множество различных записей, что и помогло мне выйти на Ягужинских, но... Я полагаю, парень никому не сказал о существовании этих дневников. Думаю, этим можно объяснить равнодушие Елены, когда она обнаружила меня в библиотеке. А, впрочем, нет - ведь там был сборник Есенина, вероятно, она просто испугалась и притихла, полагаясь на удачу.

- Зачем?! - воскликнул Дмитрий Григорьевич, схватившись за голову. - Зачем им было так себя выдавать?!

Воронцов усмехнулся, поднялся с места и, склонив голову набок, взглянул в глаза майору.

- Скажите, Дмитрий... Вы же ненавидели тех, кто был с вами в приюте? Вы ненавидели их? Хотели им хоть раз отомстить?

Громов поморгал, переваривая суть вопроса, потом рявкнул:

- Я?! Мстить?! Я похож на какого-нибудь маньяка, да?!

Николай вздохнул и с легкой грустью сказал:

- Значит, думали. Вот и Ягужинские думали. Отомстить. За все. За унижения и насмешки, за убийство родителей, за плен без конца, за похищение... У них было очень много поводов для мести. Очень. И судьбе их не позавидовать. Поэтому... в глубине души они делали это все специально, чтобы их когда-нибудь поймали. Все эти убийства совершались с одной целью: дожить до ареста. И вот когда их задержат, Ягужинские с чистой душой продемонстрируют свои настоящие имена, доказывая, что стали такими по воле судьбы. И что такими станут все, пережившие такое количество людской ярости. В какой-то мере они желали преподать урок, демонстрируя, что порождает людская жестокость. Холодная кровь ворона - это не хладнокровие определенного человека. Это чудовищное равнодушие и ужаснейшая жестокость всех в нашем мире. Холодная кровь ворона - это сгусток тьмы, существующий всегда и во все времена. И именно за эту холодную кровь ворона и хотели мстить Анна, Роман, Регина и Яков... И картина эта была создана с одной целью. Чтобы люди знали их настоящие фамилии. Чтобы люди узнавали их, даже если "Черный Ворон" уже перестанет существовать.

- Но тогда... - сбился Громов. - Тогда почему Елена так испугалась, когда картина исчезла?

Николай горько взглянул на майора.

- А вы бы не испугались, если бы в считанные дни вам грозил арест? Елена изначально знала свою цель, но когда то, к чему она стремилась, а именно - к тюрьме и прославлении собственного имени, оказалась так близко... Ее поневоле одолела паника.

Дмитрий Григорьевич задумчиво смотрел в одну точку. Затем, когда его взгляд стал более осмысленным, майор неторопливо спросил:

- Зачем же им всем скрываться под одним человеком? Не проще ли зваться бандой?

- Я думаю, вначале они этого не планировали и хотели просто, как вы и сказали, быть обычной преступной организацией. Но слухи о Черном Вороне поползли по бандитским кругам, в которых, не поняв на конца суть, искренне верили в то, что Ворон - конкретный человек. А потом Ягужинским это просто стало выгодно. Во-первых, так их поймать никто не сможет, а во-вторых... Они хотели создать нечто мистическое. Показать, что Черный Ворон - это не просто серийный маньяк-убийца, а что это нечто большее. Что это - плод людской ненависти и неслыханной жестокости, они хотели показать, что она способна породить, какое существо явить на свет. И Ягужинские стали этим существом - Черным Вороном.

Громов стал напряженно ходить по кабинету, в смятении теребя собственные волосы и сжимая губы.

- Хорошо, они убили Костю, потому что он был шпионом, - наконец, сказал майор. - Яну за слишком длинный язык. Но почему они не убили тебя?! Ведь ты же всерьез занимался данным делом, и они это прекрасно осознавали! Так почему же они, эти жесточайшие убийцы до сих пор оставили тебя в живых?!

- Ну, во-первых, - кашлянул Николай, - они знали, что я сидел. Ягужинские полагали, что вследствие сего факта я ни за что не буду связываться с полицией, что им было на руку. А во-вторых, они и подумать не могли, что я начну искать Черного Ворона, они полагали лишь, что я займусь поисками картины. И, наконец, в-третьих. Убийство Яны и Кости можно, скрепя сердце, назвать совпадением, но когда они убьют еще и дворецкого... Тогда полиция всерьез начнет беседовать с каждым из семьи, тем более, я сам бывший полицейский. Впрочем, поняв, что я начал вкапываться в дело, Елена решила добиться моего собственного увольнения - ведь выгонять меня тоже было бы для нее крайне подозрительно. Это я заметил сразу, когда она ни с того ни с сего начала кричать на меня, осыпать оскорблениями. Ведь она наняла горничную, садовника и дворецкого только для того, чтобы никто не усомнился в том, что это обычная богатая семья. Но она не предполагала, что прислуга способна вычислить их настоящие имена.

В кабинете возникла звенящая тишина. Громов с нахмуренным лицом обдумывал сказанное, а Николай ждал комментариев майора. Наконец, поняв, что Дмитрий Григорьевич говорить не собирается, Воронцов с глубоким вздохом произнес:

- Вот так вот, совершенно неожиданно встретившись, эти люди и положили начало исчадию тьмы, Черному Ворону. Порой, судьба сталкивает нас друг с другом неслучайно. Ведь тогда, когда Марина замерзала, ее подобрала машина именно ваших коллег - Василия и Норикова. Именно в тот день она познакомилась и с вами. Вначале она вас боялась. Страшно боялась. Ее жизнь была полна страха и дичайшей ненависти к вам, но потом, когда девушка отнесла вам телефон... Надеюсь, вы понимаете, что она здесь не причем?

- Это еще доказать надо, - окрысился Громов.

- Доказать? Майор, что именно? Она ночами не спит, о вас думает. Во всех разговорах она ваше имя вставляет, только о вас и говорит. Фотография ваша лежит у нас на самом видном месте. И если кто-нибудь ненароком скажет о вас плохо, она тут же начинает защищать ваше имя. Она делает это для усыпления вашей бдительности, в чем вы ее и обвинили? Девушка любит вас, и, возможно, я мало повидал, но такую чистую и искреннюю любовь я видел лишь в наивных мелодрамах.

- Да я... - Громов вздохнул, в смятении теребя край своей рубахи. - Я понял уже. Не нужно разъяснять мне все, как младенцу. Но... это действительно... непонятно. Я... я не понимаю одного: почему? Она ведь... она очень странная, и я...

Дмитрий Григорьевич рухнул на стул, достал пачку сигарет и, в который раз убедившись в ее пустоте, начал:

- Однажды в детдоме ко мне приклеилась девчонка. По мне - страхолюдина, однако почему-то все пацаны мечтали завоевать ее внимание. Я уж и не помню, как ее звали... но это неважно. А важно то, что, пусть хоть она мне ни капли и не нравилась, но вера в то, что я тоже могу быть любим, крепко засела в мое сердце. Я был счастлив и очень горд собой. А потом оказалось, что я просто-напросто был ей нужен для того, чтобы по-тихому воровать у меня правильные решения задач и делиться ими с классом. Отличником я не был, но выполнял задания всегда. И после этого в мозг твердо засело осознание... что любить меня невозможно. Никому. Абсолютно. И я смирился и спокойно с этим жил... до появления Марины.

Громов вдруг закашлялся, с недоверием взглянул на Николая и хмыкнул:

- Ты не обращай внимания. Какой-то бред начал нести... Лучше давай обдумаем план ареста Ягужинских. Напрямую к ним соваться нельзя, так что...

- Майор, отпустите ее.

Громов поднял брови, прищурился и твердо ответил:

- Нет.

- Что?! - воскликнул Николай. - Нет?!

- Нет. До ареста Ворона я ее не выпущу.

Воронцов закатил глаза и всплеснул руками.

- Вы по-прежнему ее подозреваете?! Как так можно?! Да она же...

- Заткнись. Пока Черный Ворон на свободе, я никуда ее не выпущу. Я, знаешь ли, не хочу лицезреть очередное окровавленное тело с птицей на спине. В СИЗО Марина в безопасности... А потом - пожалуйста. Услышу чистосердечное Ягужинских - и пусть она идет на все четыре стороны.

Николай замолчал на секунду, затем прижал ладони к губам, пряча улыбку.

- Дмитрий Григорьевич, да признайтесь уже наконец, что вы к ней неравнодушны.

- Я не собираюсь ни в чем признаваться, - отрубил Громов. - А в особенности - тебе. У тебя, как я погляжу, мысли не тем заняты, а, Воронцов? Нужно обдумывать план ареста Ягужинских, пока эти мрази еще на свободе! Эх, мне уже не терпится пустить им пулю в лоб!

- Обождите, - поднял ладони вверх Николай. - Вначале выслушайте предполагаемые версии о детстве каждого из этой семьи, полагаю, это нам очень пригодится. Собирая различные улики, я пришел к таким представлениям о их юности...