Телефоны...

Сколько в мире их? Сколько человек сейчас, конкретно в эту минуту держит у уха трубку кнопочного, сенсорного или же домашнего телефона? С каким человеком они ведут беседы? С родным или вообще незнакомым, но нужным по работе? Как выглядят их лица? Они светятся от счастья? Нахмурены? Встревожены? А, может, выражают ярую ненависть? Какое отношение у них к человеку на том конце провода?

Телефон - величайшее изобретение. По нему передают радостные вести и печальные новости. По нему признаются в любви и объявляют о расстовании. По нему сообщают о рождении сына или о смерти родственника...

А у одиноких людей он лежит на столе: нетронутый, молчаливый. И человек смотрит на него, надеясь на глупое чудо и глядя в тусклый дисплей с котятами на фоновой картинке...

Марина завернулась в колючий плед и дрожащими руками тыкала в экран телефона, набирая номер Воронцова.

Почему-то девушку посетило неясное волнение. Ее тревожили навязчивые мысли о том, что Николай накричит на Марину за ее невольный страх перед Громовым. За то, что она не смогла дать полицейскому отпор и в страхе убежала, хотя могла бы спокойно возразить. За то, что она явно провалила данное ей задание...

- Коля! - всхлипнула Марина, услышав из динамика знакомый мужской голос. - Прости, Коля! Я... я не смогла попасть в музей!

- Что случилось? - быстро спросил Воронцов. - Тебя не пустили?

- Не пустили! - шмыгнула носом Марина.

- Кто?

- Г...Громов!

- Громов?! - воскликнул Николай. - В Питере?! Да быть не может! Марин, ты ничего не перепутала? Может, это другой, очень сильно похожий на него человек?

- Да чтобы я Громова с кем-то спутала? Этот майор теперь мне в кошмарах снится. Внешность, при виде которой я седею, мою память точно не покинет!

Долгое время динамик молчал. Марина подумала было, что связь прервалась, потому как воскликнула:

- Эй, Коля! Алло! Ты слышишь меня?

- Слышу, - мрачно отозвался Воронцов. - Здесь я, не волнуйся.

Марина укуталась в плед еще сильнее, с опаской взглянула в окно и жалобно спросила:

- И что теперь делать? В музей идти боюсь! Дмитрий так и сказал: еще раз тебя увижу - убью.

- Он сказал именно "убью" или "пущу пулю в лоб"? - непонятно зачем уточнил Николай.

- Ну... пулю в лоб. Да какая разница?

- Разница, Марин, большая. Но сейчас не об этом. Громов - опасный человек. Я не такой зверь и не стану снова посылать тебя в тот музей. Отдохни. Расслабься. Насладись Питером. Считай, что это просто бесплатная путевка.

Марина кашлянула и осторожно спросила:

- А она правда бесплатная?

- Конечно! - сразу воскликнул Воронцов, но чувствовались в его голосе какие-то неуверенные нотки. - Что там тетя Аня делает? Как тебе ее квартира?

- Большая, - вздохнула девушка. - Теть Аня за майонезом в магазин пошла, салат хочет делать. А вообще, она очень добрая. Разговаривает со мной...

- Ну, вот и хорошо! - обрадовался Николай. - Вот и отдыхай. А про музей забудь. Сам потом съезжу, осмотрю. То, что Громов вдруг появился в Питере... Это очень странно. Да еще ни где-нибудь, а именно возле квартиры Некрасова. В любом случае, пока тебе лучше не приближаться к музею. Громов и так нас подозревал, а теперь уж... А впрочем, он не такой уж и плохой. Вздорный просто, но зато справедливый.

- А я его боюсь... - тихо сказала Марина.

Николай замолчал. Да он и сам-то, что скрывать, побаивался майора, но не говорить же об этом и без того напуганной девушке.

- Теть Аня пришла! - вдруг радостно воскликнула Безродных, и Николай воодушевился. Ну вот, и тему разговора сменять не надо, сама собой сменилась!

- Удачи тебе, - добродушно сказал Воронцов. - Жду тебя дня через два. Расслабляйся.

Марина хотела было спросить о Павле, но связь несправедливо прервалась.

А Паша-то хоть знает, где она и что с ней? Мамонтов в курсе, что Безродных в Питере? И не ищет ли он ее?

- Марина! - раздался тихий голос тети Ани из прихожей. - Будь другом, помоги мне продукты по местам разложить!

Девушка охотно вынырнула из пледа, отправилась на зов и ахнула, увидев два переполненных едой пакета.

- Тетя Аня! - с легкой укоризной начала Марина. - Вы ведь только за майонезом ходили! А накупили...

- Да ну меня! - отмахнулась тетка Николая. - Увидела я, значит, крабовые палочки, и вспомнила, что для салата они нужны, а у меня их нет. Потом я увидела фасоль... И понеслось!

Марина рассмеялась и, приняв у женщины пакеты, охотно стала разгружать их, с восхищением рассматривая каждый незнакомый продукт.

- Ой! А что это? - с неподдельным изумлением говорила Марина и крутила в руках какую-то коробочку.

- Это? - удивилась Анна. - Это сыр творожный. Никогда не ела?

- Паша не покупает такое, - грустно сказала Марина.

Тетя Аня замолчала, достала из пакета помидоры и, улыбнувшись, с нотками легкой ностальгии произнесла:

- А Коля в детстве томаты не любил. Абсолютно. Сок из помидоров, налитый ему в стакан, он демонстративно выливал прямо на пол. Даже фотография есть, когда его заставили томаты кушать, а он сидит в стульчике для кормления с таким лицом, будто его заставили с крысой обниматься. А главное: и щеки, и губы, и нос - все испачкано в помидорном соке. Смотрится, будто кровь... Сейчас покажу, где-то эта фотография у меня была...

Марина засмеялась. Интересно будет узнать, как этот вежливый и красивый мужчина выглядел в детстве? И почему он так не любил помидоры?

- Вот, - Анна примчалась спустя минуту, держа в руках зеленый пыльный альбом.

С фотографии на Марину смотрел милый толстый карапуз, у которого все, что можно, было испачкано в томатах. В объектив он глядел презрительно, с неподдельным детским возмущением, будто его не помидоры заставили есть, а что похуже.

- Какой смешной! - с восторгом поделилась Марина.

- Маленькие все смешные, - улыбнулась Анна.

Безродных, вдоволь налюбовавшись юмористической фотографией, ткнула пальцем в другую, соседствующую с ней. На том фото была изображена красивая светловолосая девочка с пышным бантом на голове.

- А это кто? - с интересом спросила Марина.

- А это Аленка, - охотно принялась рассказывать тетя Аня. - Это двоюродная сестра Коли. Нет, ну, как сестра, мы ее так называем. А вообще, когда брат мужа его тети женился повторно, у него родилась вот эта девочка, и они часто к Коле в гости приезжали. Сначала у них отношения не клеились, но один случай все радикально поменял. Случилось это в сентябре, когда Аленка пошла в первый класс...

***

Боже, какие же мы все тонкие натуры!

Мы жаждем зрелищ, театральных или реальных - суть не так важна, нам лишь бы поглумиться над той или иной ситауцией. Выдуманной или нет - неважно.

Как мы любим в большом обществе корчить из себя интеллегентов с губками-бантиками, в безукоризненном пиджаке и с культурной речью.

Но кем мы становимся, приходя домой? Мы скидываем костюм и надеваем домашнюю драную майку, а потом всеми возможными словами отчитываем кого-либо за неподобающее поведение.

Вот теперь скажите - не лживы ли мы?

Не пытаемся ли мы казаться теми, кого в нас хотят видеть? Или, быть может, гораздо лучше изменить наше настоящее "я" в лучшую сторону, чем надевать на него белоснежную маску?

И много по миру ходит людей, притворяющихся интеллегентами.

Но существуют ли те, кто действительно хорошо воспитан, но пытается казаться наоборот - некультурным человеком безо всяких моральных нравов?

Николай мельком взглянул на часы. Ровно через тридцать минут он может покинуть семью Ягужинских и вернуться к себе домой, где его, наверное, уже ждет Марина, вернувшаяся из Питера тремя часами раньше.

Жаль, конечно, что девушка ничего не смогла разузнать, ну так ведь она в этом не виновата. Пускай она считает, что путевка в Санкт-Петербург действительно досталась Николаю бесплатно. Говорить о том, что деньги на билет Воронцов взял из своих накоплений на машину не хотелось.

И какой смысл торчать здесь еще целых тридцать минут? Что еще Николай может сделать в этом доме? Ведь семья давно поужинала и теперь занимается своими делами, только разве что хозяйка привычно попивает чай. На стол накрывать необходимости не было. А больше Воронцов был ни за чем не нужен.

Николай задумчиво прошел по просторной хозяйской гостиной. Из кухни доносился звон посуды - хлопотала Яна. Может, поговорить с домработницей? Нет, лучше не стоит. Заговорив с Яной, убьешь не тридцать минут, а тридцать часов.

С хозяйкой, что ли, побеседовать? Но сегодня она явно не в духе, поэтому Николай решил не искушать судьбу.

А вот Виктор был занят довольно интересным делом, по крайней мере, для такого человека, как он.

Сын Ягужинских играл в шахматы. Почему-то Воронцову казалось, что этот вид спорта предназначен для интеллектуальных и способных логически думать людей. И ладно бы Виктор играл с кем-нибудь, но он играл против себя самого - а это явный показатель высокого интеллекта. Не каждый может перехитрить себя в подобной игре.

- Любите шахматы, Виктор Станиславович? - осторожно спросил Николай, заглянув в зал.

Парень поперхнулся, фыркнул и нарочито нагловатым тоном начал:

- А тебе че? Вали, куда шел! Отвянь от меня, мне вообще на тебя фиолетово!

- Зря вы так, - качнул головой Николай. - Я же вижу, что у вас хорошо получается. Может, сыграем?

- Тебе че, делать нефиг? Иди пол помой! Пыль протри! Во прилип, как банный лист!

Виктор замолчал, изучая взглядом черного шахматного коня. Потом вдруг неожиданно усмехнулся:

- Ну, давай сыграем... если ты так хочешь. Но учти - тебе меня никогда не победить!

- Учту, - улыбнулся Воронцов, присев в кресло напротив парня. Николай решил не уточнять, что был в школьные годы гроссмейстером по шахматам и даже несколько раз ездил на соревнования, где брал первые места.

Виктор ухмыльнулся и начал выученными движениями расставлять шахматы...

Время остановилось. Тишину в комнате нарушало лишь тихое постукивание фигурок о доску, треск пламени в камине и редкие комментарии игроков.

- Невероятно! - воскликнул Воронцов, взглянув на торжествующее лицо Виктора. - Вы победили! Но как?

- Я ведь сказал, что тебе меня не обыграть! - хмыкнул парень. - Со мной тягаться - себе дороже.

- Невероятно... - повторил Николай, проведя рукой по волосам. - Вы, Виктор, такой... э-э... активный и неусидчивый человек, что даже не захотели пойти с матерью в театр. Но шахматы! Это ведь такая игра, которая требует столько терпения, столько труда...

- Я люблю шахматы, - оборвал Виктор. - И мне плевать, сколько на них нужно труда или терпения. Мне нравится эта игра. А тебе, думаю, пора домой. Твой рабочий день, если я не ошибаюсь, кончился.

Воронцов с изумлением в глазах уставился на парня. Неужели Виктор, который обожает кидаться просторечными словечками, сейчас вдруг заговорил почти как нормальный человек?

Сумел перевоспитаться за тридцать минут?

- До свидания, - процедил парень и, будто опомнившись, добавил: - Вали нафиг отсюда.

Воронцов, наспех попрощавшись с потомком Ягужинских, отправился в столовую, где увидел хозяйку, важно попивающую чай.

- Елена Генриховна, разрешите уйти? - привычно спросил Николай, глядя на женщину.

Та нехотя подняла на дворецкого глаза и лениво сказала:

- Люся книжку свою любимую на столе забыла. Занесите ей, а то будет истерика. Она без этой сказки никуда. Отнесите, и можете быть свободны.

Николай поежился.

К Людмиле? Снова? Но ведь в тот раз девушка отозвалась о дворецком далеко не ласково - накричала и выгнала вон. Ее странное поведение можно приписать к нелюбви к малознакомым людям. Но Воронцов-то не виноват в том, что еще не успел стать для Люси привычным.

- Берите книгу и идите, - строго повторила хозяйка. - Чего вы стоите? Вам каждую просьбу по десять раз повторять надо?

Николай вздрогнул и, схватив со стола брошюру с красочной обложкой, вышел из столовой.

Будем надеяться, в этот раз Люся не станет яростно выгонять дворецкого. Ее страх перед незнакомцами вполне понятен, но ведь Николай работает в доме уже достаточно немаленькое время.

- Людмила Станиславовна... Можно?

Воронцов осторожно постучал в дверь, рассчитывая на самое худшее.

Девушка сидела у окна и с выражением какой-то неописуемой тоски смотрела на мир за стеклом. Сейчас на ней было черное платье и такого же цвета шелковый шарфик, почему-то никогда не покидающий ее шею.

Господи, до чего же худыми были ее руки! В платье без рукавов это было особенно видно, вследствие чего на дочь Ягужинских было страшно смотреть.

- Я книгу принес, - почему-то Николаю казалось, что он разговаривает сам с собой. - Вашу любимую. Вы ее на столе оставили.

Девушка резко повернулась, испуганно взглянула Воронцову в глаза и едва слышно прошептала:

- Книгу?

- Да, - облегченно кивнул Николай.

- Мою любимую?

- Да, да.

- Покажи.

Пожав плечами, дворецкий протянул хозяйской дочке брошюру.

В глазах Людмилы мелькнул огонек, она едва различимо улыбнулась, погладила книгу по яркой обложке и с выражением истинной нежности произнесла:

- Да... Это она. Та самая. Моя любимая.

- О чем она? - проявил профессиональный интерес мужчина, не рассчитывая на откровенность со стороны Люси.

Но та неожиданно сказала:

- Она? О принцессе Джулии. Когда она была маленькой, злой маг поссорился с ее родителями. Чтобы отомстить им, он украл девочку и запер в своей башне. Всю жизнь принцесса провела в заточении, не имея возможности выйти, пока однажды к ней не приехал отважный рыцарь. Он уничтожил мага, спас девушку и женился на ней.

Николай улыбнулся и присел на краешек кровати.

Неужели взрослая двадцатилетняя девушка увлекается подобной литературой? Неужто эта детская история и впрямь является любимой у Люси?

- Знаешь... - вдруг тихо сказала Людмила. - А мне кажется... эта книга очень похожа на меня. На мою судьбу. Вот просто до дрожи... Только... конец ее был совершенно другой. Мага убил не рыцарь... да и не было вообще никакого рыцаря, и не будет никогда.

- Уверен, будет, - не согласился Николай. - Какие ваши годы? Все еще будет, нужно только дождаться - и приедет принц на белом коне.

- Да? - Людмила взглянула Воронцову в глаза. - Ты думаешь?

- Я не думаю. Я знаю.

- А, может, - задумчиво продолжала девушка, - ты прав. Может, скоро он приедет. Ведь конец должен быть обязательно такой, как в книге... А, может, он уже приехал? Может, это ты? Ты ведь похож на него...

- Не думаю, что это я, - улыбнулся Николай. - Ну какой из меня рыцарь? Я ведь даже драться не умею. И никакого мага я никогда не убью.

Что ж, если Люся не издевается, то нужно и с ней разговаривать ее же детским языком.

- А мага и не нужно убивать, - серьезно сказала девушка. - Он уже мертв. Тебе просто нужно быть красивым... а это у тебя и так получается...

Людмила замолчала, теребя край шелкового шарфика и явно обдумывая сказанные слова. Потом вдруг всхлипнула и неожиданно прижалась к груди дворецкого, невнятно повторяя:

- Не уезжай от нас! Будь всегда с нами! Ты хороший! Ты меня понимаешь... Ты добрый... Не уезжай!

- Успокойтесь, Людмила, - ошарашенно проговорил Воронцов, аккуратно проведя ладонью по ее спутанным волосам.

- Не уезжай от нас, слышишь?! Тебя не убьют, как Костю! Скажи, что ты никогда от нас не уедешь!

- Я никогда не уеду, - пообещал Николай, которого явно насторожила реплика о садовнике.

- Не уезжай, - всхлипывала Люся, еще сильнее прижавшись к Воронцову. Откуда такое странное и необъяснимое доверие, когда несколькими днями ранее она яростно выгоняла его прочь?

- Успокойтесь, Людмила... - неловко повторял Николай, стараясь ее хоть как-то пожалеть. Кости дочери Ягужинских были настолько хрупки, что, казалось, чуть тронешь их сильнее - они сломаются. Это будто бы держишь на руках новорожденного младенца.

Девушка уже поистине плакала, уткнувшись в пиджак дворецкого. Воронцов осторожно провел ладонью по ее тонкой шее.

Черный шелковый шарфик чуть сполз, и Николай, увидев открывшуюся картину, изумленно поднял брови вверх.

Шею Люси оковывал безобразный бело-розовый шрам. Из-за него Ягужинская была похожа на куклу, на которую нацепили голову другой игрушки. Он шел толстой полосой и был получен то ли от некого, стягивающего шею ремня, то ли... от ошейника?

Людмила, проследив взгляд Воронцова, в ужасе отпрянула от него и поправила шарфик.

- Людмила Станиславовна... - выдавил Николай. - Что это?

- Это... это ничего... - девушка упорно уводила взгляд и нервно теребила край покрывала. - Это... это так, просто...

- Так просто? - воскликнул Воронцов. - Людмила, что это?

- Мама запрещает это показывать, - тихо сказала девушка. - И говорить о нем - тоже.

- Почему? Откуда он? Это мать виновата в его получении?!

Люся энергично замотала головой.

- Нет, она меня наоборот спасла... Коля... Уходи. Я хочу почитать. Я давно не читала. Пожалуйста...

Воронцов нахмурился.

- Людмила, я не понима...

- Уходи! - чувствуя, что ее тайна под угрозой, крикнула Люся.

Николай, дабы вновь не разгневать дочь Ягужинских, торопливо вышел из ее комнаты и столкнулся с Еленой, которая, судя по всему, стояла за дверью и все подслушивала. И как теперь можно говорить о ее безукоризненном воспитании?

- Почему вы так долго? - с нескрываемым волнением в голосе воскликнула хозяйка. - Неужели для того, чтобы просто отдать книгу, вам потребовалось десять минут?!

Воронцов остановился, прищурившись, взглянул на Елену и, оглядевшись, тихо, но с напором спросил:

- Откуда у Людмилы шрам на шее?

Глаза хозяйки забегали, но тем не менее, она истерично воскликнула:

- А вам какое дело?! Вы можете быть свободны! Я не собираюсь отчитываться перед дворецким!

- Елена Генриховна, - серьезно сказал Николай. - Вы знаете, что за столь сильную недоговоренность вас могут привлечь?

Ягужинская посерела. Всех тонкостей полиции она, похожа, не знала, более того, вопрос Воронцова был неожиданным и прозвучал в упор, поэтому Елена сбивчиво проговорила:

- А меня-то за что? Я не... Я ничего не делала! В том, что случилось, виновата лишь она!

- И что, это такая страшная тайна? - изумился Николай.

- Она не страшная, но если мы будем распространяться о ней каждому... Наша семья накроется клеймом позора! И вообще, я не обязана отчитываться перед...

- Дворецким. Слышал уже. Согласен, перед прислугой вы отчитываться не обязаны, но в кабинете перед следователем... Поймите, я ничего против вас не имею, и я не собираюсь сейчас бежать и доносить на вас в полицию. Но ваше скрытное поведение выглядит как минимум странно. Тем более, мне жаль девочку. Я думаю, ее поведение связано с какими-то психологическими травмами...

Елена судорожно вздохнула, яростно начала перибирать на ожерелье бусины, с опаской косясь по сторонам, потом едва слышно начала:

- Вы ведь видите, что Люсенька... ну, мягко скажем, далеко не такая, как все остальные в ее возрасте?

Николай кивнул.

Ягужинская поманила его пальцем, приглашая отойти подальше от комнаты девушки.

- Поклянитесь, что никому это не расскажете, - строго произнесла Елена. Она явно испугалась угрозы быть допрошенной следователем, поэтому посчитала лучшим признаться во всем бдительному дворецкому.

- Разумеется! - кивнул Воронцов.

Хозяйка, явно собравшись с силами, сбивчиво начала:

- У... у Люсеньки когда-то был жених. Красивый молодой парень. Они были знакомы еще со школы, и еще тогда Люда невообразимо его любила. Сейчас-то я понимаю, что моя дочь неисправимая однолюбка, но тогда я пыталась подобрать ей более подходящую пару. Ваня - так звали парня, мне казался наглым и излишне самоуверенным. Люсе было плевать на мои восклицания, она искренне хотела за него замуж. Все вокруг померкло для Людмилы, единственным светом для нее был Иван. Не описать словами, насколько она его любила... Она была готова отдать ему жизнь! Но в один прекрасный день мои опасения оправдались - Ваня женился на другой. Причем сказав об этом Люсе в самый последний момент. Для дочери это был невероятный удар. Она попыталась... ну, вы понимаете?

Воронцов кивнул и уточнил:

- Она повесилась прямо на ремне?

- Да... Но спасти ее удалось. Станислав вошел в комнату в самый последний момент. Люся еще долго лежала в больнице... Ее пришлось заново учить ходить, разговаривать. В развитии она осталась неизменным десятилетним ребенком. Иногда с ней случаются необъяснимые вспышки гнева... но это крайне редко. Девушка забыла о том случае, и мы стараемся, чтобы никто не напоминал ей о нем. Именно поэтому мы скрываем ее шрам под шарфом... Я не хочу, чтобы все вокруг знали о нашей проблеме. Николай, вы... вы можете быть свободны. Вас, наверное, уже дома ждут? Поезжайте. Отдохните.

Воронцов нахмурился и стал спускаться по лестнице.

- Вы мне верите, Николай? - вдруг тихо спросила хозяйка, нервно выстукивая пальцами дробь по подоконнику.

Воронцов не ответил.

- Вы мне верите? - с отчетливым волнением в голосе крикнула Елена.

Николай обернулся, прищурившись, взглянул на хозяйку и, бросив кроткое "Да", вышел из дома.

***

Почему-то это место казалось Марине очень знакомым.

Эти деревья, лес вдали, гладкое зеркальное озеро...

Разве что городской дом портит все впечатление. Но если его убрать...

Марина сосредоточенно изучала нарисованную Николаем картину. Бабе Вере сейчас некогда, она готовит пирог в честь возвращения девушки из Санкт-Петербурга. Слушать удивительные рассказы о питерских зданиях бабушка намерена только за праздничным столом, и только с Николаем. А поскольку Воронцов вернется с работы только часа через три, у Марины есть время еще изучить картину.

Почему место, изображенное на ней, ей кажется настолько знакомым?...

Невероятно! Да это же Пикниковая Поляна, место, куда когда-то выезжала Марина вместе с Пашей и его родителями! Да, это именно она! Под этим деревом они ставили мангал, а потом ходили купаться в то озеро...

Если Воронцов расследует это дело, то момент, который вспомнила Марина, ему может очень сильно пригодиться! Кроме того, Николай столько уже сделал для девушки, что не помочь ему будет просто свинством!

Она прямо сейчас поедет в это место и изучит его! Что ж, раз с музеем не получилось, значит, получится с поляной, ведь должна же от Марины быть хоть какая-то польза.

Главное, пока никому об этом не говорить. А уж тем более - Николаю. Он опять будет отговаривать девушку. Да ну его!

Марина, наспех накинув куртку Воронцова и бросив бабе Вере короткое "Сейчас вернусь", выскочила из дома, возбужденная собственной идеей.

Так, сейчас нужно поймать машину. Мелочи, что есть в карманах, должно хватить, а с Николаем она обязательно рассчитается. За все рассчитается.

- Подвезти? - вдруг над самым ухом раздался хриповатый голос.

Марина воодушевилась. Ну вот, и машину ловить не надо! Стоило только выйти из дома, как ее встречает некий сердобольный водитель, который...

Марина обернулась и в ужасе зажала себе рот, дабы не закричать.

- Привет, - усмехнулся Громов, разминая в пальцах сигарету. - Спешишь куда?

Девушка отвернулась и закрыла глаза. Нет, это только показалось, это лишь сон, это все только кажется...

В голове предательски пронеслись резкие слова Дмитрия Григорьевича, когда им выпала судьба встретиться в Питере: "Еще раз я тебя увижу - ты у меня мигом за гнилую решетку сядешь!".

Но ведь она не виновата! Это ее дом! Вернее, дом Николая, но она же здесь живет! Должна ведь Марина выходить на улицу! Поэтому бояться нечего, никакой вины на ней нет...

- К подруге опаздываю, - выдохнула девушка, нервно ломая в руках ветку высохшего дерева.

- К подруге, - иронично повторил майор, прищурившись, глядя на девушку. Ох, и неприязненные были у него глаза! - Садись уж в машину. Довезу до подруги. Не всегда ж мне злым быть, верно? А то ты опаздываешь... нехорошо. Людям помогать надо.

Марина тревожно огляделась и натянуто улыбнулась:

- Да я... Пешком ходить привыкла. Тем более, она тут, недалеко живет. Добегу.

- Не скромничай, - нахмурился Громов. - Прыгай в машину.

Девушка скосила глаза на черное жигули и, посчитав это лучшим выходом из ситуации, покорно уселась в автомобиль. Как-нибудь выкрутится...

В салоне удушающе воняло сигаретным дымом, газетами и дешевым ароматизатором в форме колеса, который лениво покачивался на зеркале.

Громов вел машину спокойно, соблюдая все правила дорожного движения. Он молчал, но его руки крепко сжимали руль, и даже по его лицу можно было сказать - он напряжен. Неспроста он вдруг предложил Марине прокатиться... Но еще более странным было то, что майор вдруг ни с того ни с сего оказался прямо возле дома Николая. Он что, следит за ними? Очень на него похоже...

- Вот этот, - ткнула девушка в первый попавшийся дом.

- Без проблем, - пожал плечами Громов и, аккуратно припарковавшись, вышел из машины.

- А... а вы куда? - впала в ступор Марина, с изумлением взглянув на Дмитрия Григорьевича.

- Ну, как же? Ты что, думаешь, что я не провожу тебя до квартиры? Сейчас столько бандитов развелось... Вдруг тебя по дороге к подруге ограбят и убьют? Ведь это тогда будет на моей совести! Пошли, я говорю.

Марина поежилась, окинула взглядом это серое, незнакомое здание и со страхом последовала за Громовым.

Он уверенно шел, на ходу выпуская изо рта сигаретный дым. Он нисколько не сомневался в своем предположении...

- И где же квартира твоей подруги? - с интересом спросил Громов, оказавшись в здании.

Марина ткнула пальцем в красную дверь.

- Хорошо, - кивнул майор. - Стучи.

- Я?! - воскликнула девушка и с мольбой в глазах взглянула на полицейского.

- Ну, хочешь - я постучу. Как подругу-то звать?

- С...Света... но...

- Света? Прекрасно.

Дмитрий Григорьевич уверенно подошел к квартире и надавил кнопку звонка.

Открылась она, к досаде Марины, довольно быстро. На пороге, тоже к досаде Марины, стояла здоровенная женщина с бесчисленным множеством бигуди на волосах и в стареньком дырявом халате.

- Добрый день, - гаркнул майор. - Светлана?

- Нет, Даша, - качнула головой женщина, вопросительно взглянув на Громова.

- Дарья? - он, видимо, и не ожидал ничего иного. - А, скажите... Гражданка с именем Светлана здесь не проживает?

- Одна я тута, - охотно поделилась собеседница. - Не живет здесь больше никто. Муж, правда, был, но он помер недавно. Хотя, сын, порой, заезжает.

- О как? Хм, интересно... А, скажите, вот эта девушка вам знакома?

Громов кивнул в сторону Марины.

- Первый раз ее вижу, - окинув девушку презрительным взглядом, бросила Дарья и захлопнула дверь.

Дмитрий Григорьевич, вопросительно подняв одну бровь, уставился на Марину.

Та молчала, не зная, куда деть глаза. Сама того не замечая, она начала кусать ногти, хотя ранее за собой этой привычки не замечала.

- Скажи, - тихо начал майор, - у твоей подруги что, склероз? Не помнит близкого человека?

Девушка сжала зубами ноготь с такой силой, что прокусила палец, и из раны заструилась кровь.

- Хотя, ты сама-то хороша. Не помнить имени подруги!

Обильный пот, попавший в рану, принес девушке мучительную боль, которая отрезвила ее сознание.

- Наверное, я квартиры перепутала, - неловко начала Марина, пряча от майора глаза. - Света недавно переехала и...

Громов, яростно потушив сигарету, резко схватил девушку за кисть и, оттащив ее на пару метров от квартиры, с ненавистью воскликнул:

- Подруги, переезды... Дурака из меня решила сделать! Да будет тебе известно, что я не первый год в полиции работаю и прекрасно знаю все ваши фокусы!

- Послушайте, прошу... - захлебнулась слезами Марина. - Я хотела...

- Заткнись! Мне не нужны твои сказки про подруг! Мне нужна именно правда!

Девушка затряслась в беззвучных рыданиях.

- Д...Дмитрий Григорьевич... Я ни в чем не виновата... Я не бандитка, я вообще...

- Ты мне надоела! - рявкнул Громов, яростно впечатав кулак в стену. - Не хочешь разговаривать здесь - отлично, прокатимся тогда до отделения. И уж поверь мне - еще не было ни одной детали, которая скрылась бы от меня, когда дело доходило до моего кабинета! Там у меня методы жестче. Либо ты сейчас мне во всем признаешься, либо...

- Клянусь, я ничего...

- Да мне твои клятвы на фиг не нужны! Мне нужно признание! Я по городу за каждым головорезом гоняюсь, не ем, не сплю порой, а она клянется! А может, не поедем в отделение? Может, до Мамонтова сгоняем? Зайдем к нему домой, порасспрашиваем обо всем...

- Только не к Паше! - взвыла девушка. - Паша в этой истории вообще не замешан!

- А кто тогда замешан?

- Я и Коля... но Коля тоже не виноват, он просто хочет, чтобы его не посадили... Коля тоже хороший! У его хозяев украли картину, и он...

Давясь слезами, девушка выдала все майору, даже не рассчитывая на помилование с его стороны. Закончив свою речь, она обессиленно рухнула на колени и сжала край кожаной куртки Громова, безнадежно умоляя о помиловании Коли и Паши.

Майор молча стоял, прищурившись, глядя на девушку. Потянулся было за сигаретой, но потом вдруг передумал и, сунув руки в карман, тихо произнес:

- Значит, так все и было?

- Да! Да! - закричала Марина, вскочив.

Громов вздохнул и вдруг совершенно спокойно сказал:

- Хорошо. Я тебе верю.

Девушка подавилась, ошарашенно взглянула на майора и со слабой надеждой прошептала:

- П... правда?

- Правда.

- Вы мне верите?

- Верю.

Марина восхищенно вздохнула, а Громов добавил:

- Что ж ты сразу не сказала, что именно так все и было? А я-то думал... Но не суть. Слежку я сниму. Можешь делать все, что захочется... в пределах разумного, конечно. Больше можешь не беспокоиться.

Еще с минуту Дмитрий Григорьевич изучал ее, склонив набок голову, потом коротко усмехнулся и, развернувшись, ушел.

Марина в невероятном облегчении сползла на пол. Неужели... свобода? Больше никто за ней не следит?

Даже не верится, что такой вздорный человек, как Громов, вдруг ей поверил...

Если он действительно ей поверил...