"Рамон Санчес. Сан-Мигель" — злые буквы выстраивались в единственную зацепку и мозолили глаза Джонатану, успевшему уже выучить наизусть каждую мелкую царапинку на подзорной трубе. Вид маленького ключа до того обрадовал его, что он тут же помчался к себе в комнату, успев лишь выкрикнуть находу "спасибо" шокированной леди Петти. После того, как парень повернул щеколду в замке двери, принялся крутить вещицу и так и сяк, пытаясь выудить столь важный кусочек металла.

Проклятых восемь часов он потратил на это, но ничего не получилось. Пробовал сломать корпус подзорной трубы, швыряя её в стену, нанося многочисленные яростные удары предметами, попадающимся под руку, в конце концов, откопав в хламе зажигалку, решился огнём достать заветный ключ, но не тут-то было: бронзовый металл не горел. Джонатан отчаялся и повалился на твёрдый пол, закрыв глаза, как раньше он делал в детстве, когда у него случались неудачи.

Морган призвал образ матери, успокаивающий его в трудную минуту. Мама бы навряд ли захотела видеть его таким разбитым и слабым, поэтому он встал и поднял немного нагревшуюся от огня трубу. Парень покрутил её в руках, что-то лихорадочно соображая и так пытливо всматриваясь в окуляр, что могло показаться, будто он хочет вытащить оттуда ключ силой мысли.

Джонатан вновь провёл длинными пальцами вдоль металлического корпуса, остановился возле надписи. "Рамон Санчес — это, наверное, имя создателя этой штуковины, а Сан-Мигель, по-видимому, — название города" — подумал Морган, скребя ногтями углубления букв. Тут взгляд его приковал дневник мистера Н.Н.

"Возможно, там я найду подсказку, как мне быть?" — с этой мыслью он принялся листать страницы в поисках хоть чего-нибудь полезного для него. Вдруг парень наткнулся на рисунок в уголке, нарисованный совершенно непримечательно и мелко, так что только дотошная внимательность может помочь найти его. Это был набросок той самой подзорной трубы.

"Это наверняка ценная находка, но ещё бы разобраться, что она значит". Чуть ниже рисунка шла строчка, состоящая из чудно переплетающихся букв, а в конце давался странный значок, символ из двух стрелок, идущих одна за другой. Джонатана осенило.

Не отрываясь от дневника, он добрался до комнаты матери. Там всё словно до сих хранило её отпечаток. Только лёгкая пыль, коснувшаяся со временем всех предметов, выдавала ту минувшую потерю хозяйки.

Морган открыл прикроватную тумбочку и, пошарив рукой, извлёк оттуда крохотное зеркальце. Искусно выполненная отделка и качественная работа мастера позволяли ещё долгое время пользоваться этой принадлежностью. Однако Джонатана это не особо волновало: ему нужно было зеркало в других целях.

Парень направил его так, чтобы оно оказалось напротив надписи и одновременно открывало обзор ему. Поверхность отразила послание мистера Н.Н. в том виде, в каком это было необходимо, чтобы понять, как достать ключ. Прочитав сложившиеся, теперь ясные, слова, Морган сглотнул образовавшийся комок в горле, то ли от облегчения, то ли от неизвестности и последующих за ней проблем.

"Когда хочешь достать что-то ценное, не пытайся сломать или обойти препятствие на своём пути. Найди создателя этого препятствия, и тогда, возможно, ты найдёшь ключ к разгадке моей тайны".

Джонатан рухнул на кровать лицом вниз и зарылся в подушки, чтобы подавить свой крик, полный возмущения и негодования. Морган мысленно посчитал до десяти и, успокоившись, принялся за сборы вещей в дорогу. Курс он взял на Мексику, город Сан-Мигель.

***

Ржавая решётка, лязг металла, зловонный запах грязных тел и долгие бессонные ночи, проведённых наедине с собственным голосом мучительно беснующегося в неволе сознания, — вот с чем покидают тюрьму преступники. Так размышлял Дин Вэйндил перед встречей со старым знакомым, шерифом Блефферсом. Он сидел, откинувшись на стенку и задумчиво взирая в сплошное некуда, которое будто бы стало ближе ему.

Вэйндил в первый раз оказался в ситуации, которая ставила его в тупик. Более того, он не видел выхода из этого положения. Дин, столько лет уверенный в правоте своих суждений, вдруг осознал, насколько всё то, чем он жил, было ошибочно.

Он вырос в обычной семье и часто ощущал себя лишним среди родных и близких. Отец всегда был строг к нему, никогда не выказывая ни нежности, ни любви по отношению к сыну. Мать же боготворила мужа, не смела перечить ему и внушала детям, будто он — идол.

Дин имел гордый и непокорный нрав и не хотел мириться с таким укладом в своей жизни. Молодым парнем он сбежал из дома и стал жить самостоятельно, не полагаясь ни на кого. С самого детства Вэйндил проявлял интерес к головоломкам, к загадкам и просто к таинственным вещам.

Его хобби складывать пазлы в целую картинку переросли в нечто большее сродни страсти. Его едкий и язвительный ум не мог остаться незамеченным в таком маленьком городке, где каждый знал всё о своих соседях. Его стремление стать детективом и невероятное упорство вознаградились сполна, и вот спустя несколько лет он уже с блеском раскрыл пару громких дел, десяток грабежей и мелких афер, на короткой ноге был знаком с самыми влиятельными людьми Нью-Прайда и слыл в полицейском участке лучшим сыщиком и товарищем по борьбе с преступностью.

Вэйндил был счастлив тогда и с невообразимой грустью вспоминал те времена, когда он приносил обществу пользу и обеспечивал в некоторой степени безопасность окружающим. Однако этому не суждено было длиться вечно. Как считал Дин раньше, все беды начались после смерти его сестры, Джулии, и её мужа, Стивена, которого всегда недолюбливали члены семьи Вэйндил.

Единственным человеком, способным задеть Дина, была его младшая сестра. Зеленоглазая и светловолосая красавица, с приятным звучным голосом и умением поддержать разговор, с развитым умом и необыкновенной манерой записывать в свой блокнот заметки о каждом встреченном ею, она была неподражаема, и никто даже не удивился, когда Стивен, закоренелый холостяк, вдруг без памяти влюбился и сделал предложение. У них была красивая история, одна из таких, которые, как правило, заканчиваются трагично.

После их гибели опекуном Нейтона стал его родной дядя по матери, Дин Вэйндил. Он на дух не переносил детей, но отказаться не смог: Стивен был родом из далёкой Шотландии, и его родня всегда была против женитьбы на Джулии, а из родственников Вэйндилов в живых остался только Дин. Детектив не мог забросить свою карьеру ради воспитания чужого ребёнка, но и не посмел бы отдать его в сиротский дом и оставить на попечние чужих людей, и тогда он решился на этот серьёзный шаг: стать родителем, однако не справился со своими обязанностями.

Мальчишка рос энергичным и резвым ребёнком, контролировать которого было невозможно. Смерть родителей оставила горький отпечаток на психике и отразилась на характере не самым лучшим образом: Нейтон словно изолировался ото всех, построил крепость вокруг себя и находился под воображаемым куполом, прячась от любых внешних проявлений жизни. До этого момента такой живой и весёлый, он стал неузнаваем и превратился во внешне флегматичного человека, под маской которого скрывалась разрушительная сила.

Вэйндил, не справляясь с воспитанием, обвинял кого угодно в этом, хотя глубоко в душе знал, что ответственность за своего племянника несёт он. Их совместное сожительство было похоже на бесконечную каторгу. Они общались друг с другом, как чужие, едва знакомые люди.

Дин не умел обращаться с детьми: он всю жизнь считал, что одинок, и работа для него была важнее всего. И вот, вместо того, чтобы привить ребёнку положительные качества, детектив ругал его и наказывал. Кто бы знал, как он жалел теперь, успев вкусить плоды своих провалов!

У них постоянно возникали споры абсолютно по любому, даже самому незначительному поводу. Причиной тому было то поразительное сходство между ними, что каждый из них видел в другом самого себя. Вэйндил всей душой не хотел, чтобы племянник повторил его судьбу, а Нейтон считал, что для дяди он тяжкий груз и, как и многие другие в молодости, возжелал свободы и реализации своих амбиций.

По своему жизненному пути Никольсон свернул не туда и пошёл, как говорится, по кривой дорожке. Известный на весь Нью-Прайд, драчун и хулиган, он оправдывал данные ему прозвища. В юношеские годы с ним никто не общался, и Нейтон был бы изгоем, если бы не Дейв Морган, дружелюбный парень, который невольно притягивал к себе своей безудержной энергией.

Они познакомились благодаря драки, инициатором которой стал, конечно же, Никольсон. Наглый и острый на язык, он привёл в бешенство одного громилу, важную шишку самого бедного и неспокойного района города. Правда, Нейтон, специально потешаясь над ним, не учёл, что рядом находились шестёрки главаря.

Завязалась драка, в которой явное превосходство было на стороне противника. Однако удача всё же сопутствовала Никольсону, ведь в этот день, бесцельно прогуливаясь по городу, появился Морган. Он, не задумываясь, бросился на помощь.

Пусть им прилично досталось тогда, зато они обрели кое-что поважнее синяков и ушибов — дружбу. После этого знаменательного события Нейтон и Дейв были не разлей вода. Дополняя друг друга и поддерживая в любых авантюрах, они доказывали неподдельность своей преданности.

Однажды они даже пообещали себе, что ничто на свете не разрушит их крепкую дружбу. Наивно веря в это, парни шагали рядом, плечом к плечу, по одной дороге, думая, что так будет всегда. Нейтон и Дейв и не подозревали, что когда-нибудь их пути разойдутся, ещё более поразительным стало то, что это произошло из-за девушки, которая каким-то неведомым и ей самой образом разделила дорожку жизни друзей.

Прия Делари с первого своего дня в Нью-Прайде приковала к себе внимание всех жителей. Милая тихая иностранка, с индейскими корнями, представлялась загадкой для окружающих. Ни Дейв, ни Нейтон не смогли устоять против её чар.

В начале всё шло довольно мирно: друзья часто подкалывали друг друга и решили, что тот, кто сумеет влюбить в себя девушку, имеет полное право ухаживать за ней, а проигравший уходит в тень. Ситуация накалилась, когда Делари, сама того не осознавая, стала отвечать взаимностью на попытки парней понравиться ей. В конце концов, дружеские подколы перешли в откровенные оскорбления, затем в ссоры и, наконец, в драку.

Избив друг друга до крови и так и не решив, на чьей стороне победа, они просто улыбнулись, потом рассмеялись собственной глупости и заключили мир. На следующее утро Дейв и Нейтон уже стояли на пороге дома Делари, требуя от неё ответа на волнующий вопрос. Прия выбрала Моргана, а Никольсон, через силу пожелав им удачи, оставил их наедине и покинул место, где его сердце было навеки разбито.

После этого он совсем переменился: стал несговорчив даже с другом, пропадал ночами непонятно где и явно скрывал что-то недоброе от других. Только его прозорливый дядя догадывался, в чём дело. Это было для него совершенно очевидно, ведь жизнь уже не впервые преподносила ему столь неприятные сюрпризы.

Тот факт, что его племянник стал частью шайки мексиканских бандитов, задел Вэйндила, но он и не подал виду, сделав лишь предупреждение парню. Однако, когда узналось, что Нейтон подался в наркобизнес, терпению пришёл конец. С этого самого момента между ними завязалась настоящая вражда, способствующая разрушению многих невинных жизней.

Дин настолько увлёкся своими расследованиями, что совершенно забыл, кем ему приходится Никольсон. Честолюбец до мозга костей, он фанатично следовал по пятам преступников, но они оставались чисты. За это время Вэйндил превратил свой маленький дом в штаб, напридумывал тысячу гипотез, так и ни на шаг не приблизившись к правде.

Истина же была совсем рядом. Если и есть преступник в этой истории, то только он, Дин Вэйндил, человек, который в погоне за собственным триумфом, совершенно потерял контроль и не заметил главного. Это важное ужасно мучило его на протяжении всех тех мгновений, пережитых им после гибели племянника, которого он собственноручно пристрелил.

Было ли ему плохо в тот момент, когда от его руки умер последний человек, напоминающий ему о семейных узах? Ни капельки. Вэйндил, возможно, на миг бы замешкался, увидев в зелёных глазах Нейтона свою сестру, но взял бы себя в руки и, так или иначе, произвёл этот выстрел.

"Если бы я знал, что всё не так просто, и он не помешанный, а, скорее, гений, то всё бы было иначе. Если бы я не винил его во всех бедах и неудачах, то понял бы, кто является тем негодяем, который должен помирать за решёткой, а не прохлаждаться на свободе. Если бы я тогда попытался понять своего племянника, поддержать и уберечь от дурного влияния, не был с ним так чуждо груб, ему не пришлось бы искать помощи на стороне. Если бы... если бы..." — так размышлял Вэйндил, пока его вели на допрос к шерифу.

С ним обращались вежливо по старой памяти и оказывали уважение, а ему было абсолютно плевать и ни с кем церемониться он не собирался. Равнодушие, побужденное внутренним душевным потрясением, сделало его отчуждённым и словно изолированным от внешней среды, как когда-то и Нейтона. Дин ухмыльнулся и мысленно про себя подумал: был жив — мечтал, чтобы исчез и не мешал мне жить, теперь он мёртв, а мне стало от этого только хуже, и я бы пожертвовал своей карьерой, лишь бы он воскрес".

Вэйндил обернулся: ржавая решётка всё так же неизменно ждала свою жертву, лязг металла наручников и ключей жутко раздражал слух, а голос разума настойчиво прокручивал в голове беспорядочные мысли и воспоминания из того далёкого безвозвратного прошлого, за ошибки которого он нёс своё справедливое наказание.