Серое облако дыма, исходящее от выхлопных газов поезда, устремилось вниз по рельсам, словно одинокая волна, заполняя собой станцию, где люди, спеша домой, сновали по перрону, гремя чемоданами и иной раз выкрикивая полные возмущения и негодования фразы. "Миннесота-Сити" — именно такая поблёкшая от времени вывеска встретила путников. Сонные и усталые с дороги, люди стремительно пробивались к выходу, создавая толкотню и теряясь в водовороте чужих лиц, которые во мраке, освещённые светом фонарных столбов, казались отталкивающе-обезображенными.

Старый машинист по просьбе кондуктора, отлучившегося по своим делам, прошёлся по вагону, трубя своим басистым голосом и извещая оставшихся о том, что поезд приехал в свой пункт назначения. Его грузное тело остановилось возле купе, в приоткрытой двери которого был виден парень, лежащий как бы враскорячку и по подбородок укутанного в пыльное пальто. Он подошёл к крепко спящему молодому человеку и, схватив его за плечи и тряся, прокричал в самое ухо:

— Немощный, очнись! Остановку сейчас пропустишь!

"Немощный" с глазами навыкате тут же, оглушённый и словно ужаленный, проснулся и неудачно попытался встать, больно ударившись головой о ближайшую стенку. Он потёр ушибленное место, а в его взгляде застыл немой вопрос: "Где я?". Молодой человек наконец-то обратил внимание на машиниста, который с любопытством разглядывал этого чудного парня.

— Слава Богу, жив! Я думал, ты уже помер! А то был у нас один такой случай уже...— слегка охрипшим голосом произнёс старик.

— Я... Вы... Мы приехали? — стушевался совершенно растерянный парень.

— Это смотря, куда тебе надо было приехать. Если в Минессоту-Сити, то да, мы на месте и совсем скоро должны тронуться, — покачал головой машинист.

— Что? Чёрт возьми! — молодой человек принялся поспешно собирать свои вещи и вытаскивать чемодан.

— Эх, молодёжь! Непрактичный народ! Никогда ни о чём заранее не подумают! — старик просунул руку в свой огромный карман и, достав оттуда небольшую бутылку с прозрачной жидкостью, откупорил её и немного отпил с видом философа, познавшего великую тайну. — А как тебя зовут-то, чудак?

— Джонатан Морган, — ответил "чудак", не переставая рыскать в поисках какой-то важной для него вещицы.

— Что-то потерял?

— Да. Не могу найти свой дневник, — с раздражением сказал Джонатан.

— Давай я тебе помогу, — машинист поднялся на ноги и принялся шарить по купе.

Под пальтом парня он нашёл чёрный дневник в кожаном переплёте.

— Кажется, это он! — старик с самодовольным выражением лица протянул свою находку Моргану.

— Спасибо вам большое. Вы не представляете, как вы меня выручили, — облегчённо выдохнул Джонатан и поместил дневник в чемодан, под всей своей одеждой, рядом со шкатулкой.

— Конечно-конечно, рад был помочь! А теперь, Джордан, тебе лучше поторопиться! Поезд отбывает через минуту! — прокричал машинист напоследок, уже выходя из купе.

— Я не Джордан... Эх, ладно, какая разница! — горьковато усмехнулся Морган и, собравшись и одевшись, осмотрелся. — Вроде ничего не забыл...— прошептал он и двинулся к выходу.

Вдруг резко поезд тронулся, от чего Джонатан чуть не повалился на свой чемодан, и громкий гудок, так яростно звучащий и отдававшийся гулким звоном в ушах, не на шутку испугал и заставил прибавить скорости. Зрачки Моргана расширились, а сердце, казалось, устроило марафон кровеносно-сосудистой системе. Он побежал к спасительному выходу, на ходу спотыкаясь и раскачиваясь от тряски.

Когда парень настиг нужную дверь, то приготовился к опасному маневру. Спустился по лестнице, придерживаясь за поручень, и, пока поезд только начинал прибавлять темп, спрыгнул на почти удалившийся перрон, приземлившись прямиком в лужу. Брызги грязной воды вокруг Джонатана разлетелись в разные стороны, задев какую-то полную даму с прыщавым сыном, за что она стукнула Моргана по голове своим зонтиком и бранила его затем ещё несколько минут.

Когда она ушла и затихли презрительные смешки мимо шедших зевак, парень с трудом встал и обтряхнулся, пытаясь хоть как-то выйти из нелепой ситуации, которая вновь приключилась с ним, да ещё и в самый неподходящий момент, когда ему нужно было меньше привлекать к себе внимание, а не становиться посмешищем на весь вокзал. Джонатан поднял свой грязный чемодан и поспешил подальше от этой душной толпы людей, расталкивающих друг друга, дабы поскорее выбраться наружу. Он тоже принялся быстро и ловко (что было весьма неожиданным для него) проталкиваться вперёд и создавать спасительный проход между бранящимися вспотевшеми телами, издавающими визгливые и неприятные звуки, похожие на поскуливания раненых животных.

Оказавшись наконец на свободе, Морган вздохнул полной грудью, и морозный воздух мгновенно освежил его разгоряченное лицо и прояснил такие сбивчивые мысли. Парень резво схватил свои вещи и помчался к тому месту, где можно было поймать такси. Нагнав свободную машину и удобно устроившись на сидении, он расслабился и думал только о том, как попадёт в родную квартиру и скроется там на время ото всех угнетающих проблем и от тягостной ответственности за тайну мистера Н.Н., которая незримо витала над ним и угрожала утащить на самое дно криминального мира.

***

Тень худощавой фигуры изредка мелькала в окнах кирпичного дома одного из самых старейших районов Миннесоты-Сити. Джонатан большими шагами измерял периметр комнаты и то и дело заламывал руки, при этом нервно пробегая глазами по разбросанным вещам. Он уже часа три потратил на поиски того самого ключа, но его нигде не было.

Морган и не знал, что думать, где искать, и уже совершенно обессилел от всего этого хаоса, творящегося в его жизни. Нужно было сесть, успокоиться и собраться, но как здраво рассуждать, когда на тебе лежит такая огромная ответственность за других? Джонатан триста раз проклял Нью-Прайд и мистера Н.Н., который и стал инициатором всей этой сумбурной истории сначала с письмами, а уж потом и с дневником, таинственной шкатулкой и формулой какого-то опасного вещества.

"Дневник...", — пронеслось вдруг в голове Моргана, и он зажёг свечу и подошёл к своему чемодану. Маленькое пламя еле-еле освещало кромешную тьму в холле, где парень оставил все свои вещи, не успев даже переодеться. Парень осторожно поставил свой источник света на пол и, нащупывая длинными холодными пальцами слегка шершавую поверхность чемодана, раскрыл его и достал оттуда роковой дневник убийцы.

Сидя на полу и листая пыльные хрустящие страницы, исписанные, казалось, по-сатанински идеально каллиграфическим почерком неизвестного языка затерянной цивилизации, Джонатан напоминал того бедного парня, которого обычно убивают в первых главах какого-нибудь злосчастного детектива. Он вглядывался в эти достаточно крупные буквы, щурил глаза, чтобы лучше разглядеть, всматривался в текст под разным углом, но слова никак не хотели обретать смысл и раскрывать своё значение Моргану.

Временами ему попадались разные странные рисунки, но он не стал заострять на них своё внимание, посчитав, что мистер Никольсон, не задумываясь, просто, без всякого умысла, чисто по привычке рисовал их, как делала когда-то его мать, поэтому парень, зевая и чувствуя невероятную усталость, прошёл к себе в комнату и упал на кровать, прижимая ценный дневник к своей щеке. Так он бездвижно и беззвучно пролежал до самого рассвета и проснулся только к обеду. Джонатан, сонный, помятый и совершенно невыспавшийся, умывшись и переодевшись на скорую руку, спустился вниз по лестнице и подошёл к каморке, где жила добрая старушка-консьержа, достопочтенная мадам Петтингтон.

Эта милая и добрая пожилая женщина ещё в детстве крепко-накрепко запечатлелась в памяти Моргана, как что-то далёкое, родное и старое. Она всегда любила маленького Джонатана и часто баловала вкусными угощениями и сладостями, за что Прие иной раз приходилось делать ей замечания по этому поводу. Мадам Петтингтон, или, как её прозвали жильцы дома, "леди Петти", всегда добросовестно исполняла свои обязанности и, несмотря на преклонный возраст, во время которого у многих старичков происходят некие "сбои" в их системе мозга, консьержа обладала феномальной памятью и знала всех постояльцев по именам.

Эта крохотная и сморщенная милая женщина, как считали многие, не имела прошлого, поскольку никогда не вдавалась в подробности своей далёкой молодости. Напротив, ей доставляло удовольствие слушать рассказы других и пересказывать затем их остальным, тем самым передавая чужие истории и внося разнообразие и прелесть в свою размеренную жизнь. Невольно, пообщавшись с ней, складывалось ощущение, что леди Петти всегда была такой пожилой, всегда жила в этом доме, словно шла в комплекте со стенами, полом, потолком, обоями, комнатами и мебелью, в качестве приятного дополнения ко всем удобствам, будто являлась той незаменимой частью этого уюта, без которой помрачнело бы и разрушилось всё здание, и остались бы от него лишь руины.

Джонатан доверял ей, ведь старушка так или иначе была подругой Прии Морган и поддерживала мать-одиночку, как могла. С такой мыслью, уверенный в том, что леди Петти должна хоть что-то знать о ключе, он тихо, но настойчиво постучал в её дверь. Парень рассматривал причудливые узоры на деревянной  поверхности, изучал замочную скважину и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая эффектного появления старушки.

— Малыш Джо, неужели это ты? — вдруг прозвучал старческий тягучий голос за его спиной.

"Малыш Джо" круто развернулся от неожиданности и взору его предстала сама леди Петти собственной персоной. Серебристые волосы её были привычно собраны в аккуратную причёску, светлые глаза блестели от накативших сентиментальных старушечьих слёз, влагу которых впитывали морщинки по бокам, а добродушная улыбка, растянутая на всё лицо, придавала её виду ту истинную прелесть, отдающую дань уходящей, давно позабытой молодости и неминуемой старости. Джонатану сложно было выдержать взгляд, с которым встретила его консьержа, — ему почудилось, будто в нём отразилась вся боль, испытанная им и леди Петти после смерти матери.

— Леди Петти, я так рад вас снова видеть! — поприветствовал её Морган и обнял дрожащую от эмоционального всплеска старушку.

— Ну-ка, дай я на тебя погляжу!Какой худой стал! Как побледнел! — запричитала она, критически разглядывая его. — Так, пойдём ко мне, я тебе накормлю и чаем напою, а ты мне как раз расскажешь, чем занимался всё это время, — сказала леди Петти тоном, не терпящим возражений, и, вытащив звенящую связку ключей, нашла нужный, вставила его в замочную скважину и распахнула дверь, пропуская Джонатана в свою комнату, где старая женщина обычно проводила свой досуг.

***

Они уже допивали пятую чашку душистого чая, но всё никак не могли вдоволь наговориться. Слишком много произошло у Моргана в Нью-Прайде, слишком долго он ни с кем не беседовал так, чтобы полноценно отвести свою душу в разговоре с собеседником. Теперь же его мало кто мог бы заткнуть, да и не собирался — мудрая и наблюдательная леди Петти прекрасно видела, с каким энтузиазмом рассказывал Джонатан о своих впечатлениях от города, работы курьером и жителях.

— Неужели там всё настолько плохо? — удивлённо спросила консьержа, приподняв седую бровь и вглядываясь в раскрасневшегося, будто через силу или в связи с возмущением, рассказывающего парня.

Да, Джонатан позволил себе нажаловаться на этот холодный и грязный город с его плохой погодой, на унылых людей, принявших его оптимизм с отчуждением и презрением, на ненавистную необходимость быть курьером и получать за это копейки. Морган, конечно же, утаил от старушки всю историю с мистером Н.Н. и его письмами, но помнил об этом каждую секунду своего рассказа. Успокоившись и уже устав от безудержного ропота со своей стороны, он стал потихоньку затрагивать темы, которые могли бы сподвигнуть леди Петти сказать что-нибудь о ключе.

— Леди Петти, хватит вам выслушивать мои жалобы. Простите меня за это, — виновато улыбнулся Джонатан, бережно взял тонкую морщинистую руку, покойно лежащую на столе, и сжал её. — Лучше расскажите, как вы поживаете? Что у вас интересного произошло с того момента, как я уехал?

— Ах, Джонатан, даже не извиняйся! Мне так приятно слушать тебя! — вздохнула консьержа, переварив лишь первую часть слов Моргана, но затем тут же спохватилась:

— Что произошло, ты спрашиваешь? Ничего, знаешь ли, такого интересного у меня не происходит. Как может у женщины в таком возрасте произойти что-то хоть на грамм примечательное? Нет, знаешь ли, это у вас, у молодёжи, жизнь насыщенная! Вечно приключений на свою голову ищете! — засуетилась она, встав и принимаясь убирать пустую посуду в раковину.

— Да... да, это так...— пробормотал Джонатан, не найдя, что ответить. — Леди Петти, я хотел бы спросить у вас... кое-что важное для меня...— перешёл он в наступление, но резко замолчал, не зная, как продолжить.

— Да? Что же ты замолчал? Спрашивай. Смелее. Или это что-то такое криминальное, а то вон как побледнел!

Морган, ободрившись и прокашлявшись, снова начал:

— Леди Петти, моя мама... перед своей смертью ничего не оставила вам? Или, может быть, что-нибудь важное сказала?

Старая женщина сщурилась и внимательно уставилась на Джонатана, словно ожидая какой-либо выходки от парня.

— Для чего тебе это? — медленно, растягивая слоги, тихо проговорила она. — Что скрываешь?

— Я..? Н-ничего! — совсем растерялся Морган. — Всего лишь вспомнил...

— Что же ты так разволновался, малыш Джо? Всё хорошо, это я, леди Петти. Ты можешь спросить у меня, о чём угодно.

— Спасибо, — Джонатан смирно склонил голову и облегчённо выдохнул.

— Знаешь ли, дорогой, как вчера помню последний день твоей матушки, — её голос предательски задрожал, выдавая самые сокровенные воспоминания жизни старой женщины — Она очень сильно болела, часто бредила, особенно по ночам, и много-много говорила всякой несвязной нелепицы. Я всё ходила за ней и до конца верила, что она поправится...— светлые добрые глаза наполнились слезами, и одна слезинка скатилась одиноко по её щеке, задержавшись на дрожащем подбородке. — В последний свой день Прия, казалось, совершенно обрела рассудок и попросила меня, чтобы я позаботилась о тебе...

Морган отвернулся — ему было невыносимо смотреть на плачущую леди Петти и слушать её душевные излияния, касающиеся его матери.

— Мама больше ничего не сказала..? — глухо отозвался он.

— Просила что-то ещё... Говорила про какой-то секрет, который необходимо уберечь... Но, кажется, у неё тогда снова начался бред, — припоминала старая женщина, смотря куда-то в даль.

— Секрет? Какой секрет? Что именно она просила? — мгновенно оживился Джонатан, испугав леди Петти.

— Откуда же мне знать? У неё начались предсмертные судороги, и я ничего не смогла толком расслышать, — консьержа расстроенно покачала головой.

— Леди Петти, вы должны мне помочь! Вы ведь должны хоть что-то знать! Не может быть, чтобы вы не были осведомлены, что происходило в жизни той, которая на протяжении стольких лет называлась вашей подругой! — вдруг взорвался Морган, готовый со злости схватить глупую старуху и вытрясти из неё всю информацию.

— Господи, что же с тобой происходит?! — она всплеснула руками и пугливо попятилась от рассерженного парня в сторону дивана.

Джонатану захотелось закричать во все горло, в исступлении биться головой об стенку и даже застрелиться от безысходности своего положения. Опять он столкнулся с этой неизвестностью, что терзала его в Нью-Прайде. Вновь приходиться испытывать тот страх и отчаяние, но ещё более плачевнее и опаснее, ведь на кону были жизни других людей.

— Бедный, мой бедный мальчик... совсем один, в чужом городе, среди холодных и гордых...— жалостливо произнесла леди Петти и, подойдя к Моргану, по-матерински погладила его по мягким волосам, как ребёнка, которого обидели взрослые и отобрали игрушку. — Не злись на меня, мой милый, я ведь всего-навсего консьержа... Я не могу знать всего!

Консьержа. Это слово пробралось в сознание Джонатана пауком, сразу принявшись плести паутину сотни мыслей, беспрестанно и хаотично вертящихся в голове парня. И тут буквы собрались в ряд, картинки встали на свои места, а тот самый "парусник" взял верный курс по направлению к разгадке...

— Леди Петти, вы знаете мужчину, который приходил к маме когда-то? Он в детстве в мой день рождения подарил мне парусник. Помните ли вы его? — чуть ли не с мольбой спросил почти отчаявшийся парень.

— Хм... Да, был такой здесь... Правда, уже очень давно. Его звали... Николас Нельсон. Да, точно, именно так он и представился. Удивительный человек! Я всегда побаивалась его немного. Уж больно он был похож на морского разбойника с этим своим неряшливым и грозным видом, загорелой кожей, как у индейца, и всяки диковинными штуками, словно он был путешественником, — с приятной улыбкой делилась воспоминаниями старушка, всё более и более вдаваясь в подробности, что было Моргану только на руку. — В последний раз, когда мистер Нельсон появился здесь, он впервые за всё время посещения твоей матери вывел меня на разговор. Рассказал мне о том, что путешествует он с особой целью. К сожалению, я не осмелилась у него расспросить об этом. Уж так этот мистер был серьёзен и чем-то опечален в тот момент! Жалко мне было его. Очень.

— Что же было дальше? — подгоняя леди Петти, нетерпеливо спросил Джонатан.

— Он уехал.

— И всё?! — стукнул Морган по столу.

— Нет, мистер Нельсон оставил мне на память одну очень интересную вещицу...— её взгляд переместился на закрытую комнату, где, как помнил Джонатан, были собраны все подаренные леди Петти антикварные вещи. — Сейчас, погоди минуту. Я принесу.

Старая женщина скрылась за дверью и исчезла на пару минут в тёмном пространстве. Парень прислушался к доносящимся звукам и смог уловить лишь шорох и скрежет. В нервном ожидании, не двигаясь, он провёл так минут семь, когда, наконец, появилась консьержа, бережно несящая в руках пыльную коробочку.

— Что это? — всё не терпелось Джонатану узнать, что же это за "интересную вещицу" столь щедро вручил мистер Н.Н. леди Петти.

Старушка без лишних слов поставила на стол деревянный "ящик" и умело раскрыла его. Морган поперхнулся от пыли и, откашлявшись, обратил свой жадный взор на ту самую вещь. Внутри, на бархатной потускневше-алой подкладке, в очерченном контуре под форму, лежала подзорная труба, отливающая бронзовым светом.

— Можно мне..? — пальцы Джонатана рефлекторно потянулись к предмету.

— Конечно же, бери, ведь это по праву принадлежит тебе! — леди Петти приземлилась на диван и устало прикрыла веки.

— То есть как..? — запнулся Морган.

— Он сказал мне, что владелец этой вещи — ты. Я должна была хранить её до поры до времени, пока не наступит подходящий момент, — женщина распахнула глаза, загадочный блеск которых насторожил парня. — Полагаю, подходящий момент уже настал, — она кивнула Джонатану, тем самым вселяя в него непонятно откуда взявшуюся уверенность.

Морган осторожно, похолодевшими пальцами, вытащил немного поржавевшую, но от того более ценную, подзорную трубу и сдул с неё пыль. Металлический корпус засиял своей бронзовой поверхностью, а у самого основания объектива была выгравирована надпись: "Рамон Санчес. Сан-Мигель". Джонатан заглянул в окуляр — на фоне стеклянной линзы чётко вырисовывался маленький ключ.