- Повтори, что ты сказала, - отстранившись, впился в меня потемневшим взглядом Горецкий.

Его челюсть сжалась от ярости, а в глазах не осталось ничего кроме чистой незамутненной ненависти.

Господи.

Даже в глазах моего одержимого отца я не видела столько адского огня.

Горецкий и сам был сущим дьяволом – страшным, мощным, разрушительным...

- Ты слышал, - скрывая дрожь в голосе, отчеканила я.

Даже в разодранной майке, с кровоточащим сердцем, прижатая тяжелым телом к сцене, я до последнего вела себя, как самая последняя сука.

Это единственное, что мне оставалось.

Когда зверька загоняют в угол, он обороняется до самого последнего вздоха.

Это природа.

И Лина, которую взрастил мой отец, знала это как никто другой.

- Блять, да кто ты вообще такая?.. – вглядываясь в мои глаза, прошептал Руслан. Его лицо исказила такая гримаса отвращения, что я вздрогнула как от хлесткой пощечины.

Сука, почему так больно?!

Какого хрена не срабатывает защитный механизм, который спасал меня все эти годы?..

- Та, в которую прямо сейчас упирается твой вставший хуй, - безучастно ответила я, плавно опускаясь локтями на деревянную поверхность сцены и призывно прогибаясь в пояснице.

Мне хотелось умереть.

Но я отыгрывала свою роль до конца. Роль бездушной куклы, которая точно знала, как подчинить себе мужчину.

И эта пластиковое чудовище не ошиблось и в этот раз.

Стояк Горецкого готов был порвать его сшитые на заказ итальянские брюки.

До предела вжавшись в мои разведенные бедра, Руслан, не мигая, смотрел мне прямо в глаза.

- Что ты с ним сделала? – в расширенных зрачках, окруженных тонким серым ободком, плескалась какая-то невероятная смесь из ярости, бешенства и возбуждения.

Горецкий был похож на опасного хищника, которому посмели бросить вызов. Каждая его мышца звенела от переизбытка адреналина, каждый вздох усиливал напряжение, каждое едва уловимое движение приближало меня к погибели.

Блять, он был прекрасен.

- Твой друг завез меня в лес и попытался взять силой, - ровно ответила я, не в силах отвести взгляда от измененного тенями мужского лица.

Руслан замер, нависая надо мной каменой глыбой.

- Дальше... - хрипло прорычал он, каким-то чудом усмиряя свое тело, рвущееся в бой.

Я усмехнулась, чувствуя, как болезненно трескаются уголки моих губ.

Горецкий так и не определился, чего он хочет больше - трахнуть меня или убить...

- У него не получилось, - просто ответила я, опуская потяжелевшие веки.

Звук треснувшего черепа и темно-красное месиво, смешавшееся с травой, навсегда останутся со мной. 

- Как ты его убила? – напряженный голос Горецкого звучал будто издалека и казался чужим.

Судорожно сглотнув, я подняла глаза.

- Разбила о голову камень, - с вызовом бросила я, загоняя каждое слово лезвием себе под кожу.

Ноздри Горецкого раздулись. Зарывшись рукой мне в волосы, он грубо дернул мою голову назад.

- Что ты сделала с телом? – прошипел он, с животным блеском в глазах разглядывая мое запрокинутое лицо.

Чувствуя, как всё тело покрывается ледяными мурашками, я облизала губы и улыбнулась.

- Я позвонила отцу, и его сожгли вместе с машиной.

Мне было жутко от самой себя.

Рука Горецкого дрогнула.

Он ждал от меня чего угодно – слез, криков, ярости, но точно не этой ненормальной улыбки.

- Блять, да ты такая же больная, как и твой отец... - впиваясь в меня горящим взглядом, выдохнул Руслан.

И я готова была поклясться, что его стояк стал еще тверже.

- Именно поэтому ты никак не можешь оставить меня в покое, - моя улыбка всё еще блуждала на губах, и я физически ощущала пригвожденный к ним потяжелевший мужской взгляд.

- Сколько мужиков ты уже убила? – с нажимом провел большим пальцем по моим приоткрывшимся губам Руслан.

Я опустила ресницы, чувствуя, как чувствительная кожа стремительно наливается кровью.

- Только его, - прошелестела я, млея от бесстыжих грубых касаний.

Горецкий склонился над моим полуобнаженным телом, упираясь одной рукой о поверхность сцены.

- То есть остальным ты позволяла брать себя, как дешевую шлюху? – с шипением втянул воздух Горецкий, приближая свое лицо к моему.

Сверкнув глазами, я вздернула подбородок.

Если я скажу, что всё еще девственница, то вызову лишь злой унизительный смех. Горецкий ни за что не поверит мне, пока не убедится сам.

- Ревнуешь? – усмехнулась я, вглядываясь в потемневшие глаза.

Сердце билось о грудную клетку, как ненормальное.

Руслан прищурился.

- Думаю, на какое число записаться к венерологу. После этой ночи он мне точно пригодится.

Дыхание перехватило.

Я судорожно впилась ногтями в ладони.

- К чему такие жертвы, Руслан? – от тупой боли, растекающейся в груди, было трудно дышать. - Может, лучше просто придушишь меня и обставишь всё, как несчастный случай? Я даже подскажу как.

В тот момент я искренне желала, чтобы Горецкий сделал то, на что у меня так и не хватило смелости.

- Нет, веснушка... - от хриплого шепота волоски на моем теле встали дыбом. – Так просто ты не отделаешься. Пока я хочу тебя, ты будешь рядом. Днем и ночью. Во всех позах. Много раз.

Я с трудом подавила стон.

- А когда мне надоест, я, так и быть, подумаю над твоим предложением, - ледяная ухмылка коснулась мужских губ.

Откинув голову, я уставилась невидящим взглядом в темноту.

Мне хотелось рыдать от отчаяния.

Я ненавидела Руслана всем нутром. Но в то же время меня тянуло к нему, как магнитом.

Горецкий был единственным мужчиной, которому удалось добраться до моего сердца. Добраться и изодрать его в клочья.

И что самое страшное, я упивалась этой болью, как обдолбанная наркоманка, получившая дозу нереального кайфа.

И отказаться от него – значило подохнуть от ломки и серой беспросветной тоски.

- А что делать мне, когда надоест? – голова кружилась, будто я залпом влила в себя стакан крепленного вина.

Глаза Горецкого полыхнули в темноте.

- Можешь попытаться убить меня, - лучезарно улыбнулся он, пальцами отодвигая волосы с моего лица.

Я с трудом сдержала дрожь.

- Не боишься, что я последую совету и перережу тебе горло в одну из наших ночей? – тихо проговорила я, покрываясь ледяной коркой от осознания того, что это было вполне реально.

Кадык на мощной шее дернулся.

Опустив густые ресницы, Горецкий медленно скользнул ладонью к моему обнаженному животу.

- Уверен, это будет наша лучшая ночь, - прошептал Руслан и впился в мои губы головокружительным поцелуем.

Задыхаясь, я ответила.

Наш поцелуй не имел ничего общего с лаской двух людей, которые нравились друг другу.

О, нет.

Он был похож на схватку, на войну, на приближение конца света...

Горецкий ломал меня и подавлял, до крови терзая губы и врываясь в меня языком.

Не сдерживая стоны, я кусала его в ответ, обнимая за шею и всем телом прижимаясь к широкой груди.

Я хотела довести этого мужчину до безумия. Хотела пасть с ним на самое дно и утонуть в расплавленном олове серых глаз, когда Руслан осознает, что он – первый...

Клеймя меня яростными злыми поцелуями, Горецкий резко стянул с меня джинсы вместе с бельем.

- Можно было, конечно, снять люкс в дорогом отеле и отыметь тебя там, - с шипением втянул воздух Руслан, окидывая меня всю жадным взглядом из-под ресниц. – Но, думаю, тебе не привыкать раздвигать ноги в самых неожиданных местах.

Я сжалась, заливаясь краской стыда.

Я так боялась показать свои чувства Горецкому, что он начал воспринимать меня, как бездушную шлюху.

Я могла гордиться своими актерскими способностями.

- Ты запомнишь эту ночь в любом случае, - с усмешкой прошлась я кончиком языка по треснувшей губе. – Неважно будут подо мной шелковые простыни или нет...

Пригнув голову, Руслан впился в мое лицо немигающим взглядом.

- Тебе нечем меня удивить, крошка, - зло усмехнулся он, оставляя пальцами болезненные синяки на моих бедрах. – У меня было много шлюх, считающих себя особенными.

Я задержала дыхание, чувствуя, как от пронзительной боли наворачиваются слезы.

- Тогда попробуй удивить меня ты, - от горечи мой голос стал низким и хриплым.

Я не боялась физической боли первого раза. Я боялась признаться самой себе, что влюбилась, как дура.

- Между нами будет просто секс, Аронова, - наклонившись, процедил мне в губы Горецкий, поглаживая кончиками пальцев мое тело. – Животный и примитивный, как сама жизнь...

Я судорожно вдохнула, касаясь обнаженной грудью мужского торса, затянутого тканью рубашки.

- И даже не надейся, что я буду использовать какие-то игрушки, подвешивать тебя под потолок или доводить до оргазма ударами тока, - прищурился Горецкий, скользнув ладонью между моих разведенных бедер. – Я просто трахну тебя так, что ты забудешь всех, кто у тебя был до меня.

Меня ошпарило.

Горецкий и не догадывался, насколько это простая задача.

- Звучит идеально, - усмехнулась я, глядя Горецкому прямо в глаза.

Недоверчиво изогнув бровь, Руслан медленно погрузил в меня средний палец, поглаживая большим пальцем чувствительный клитор.

О боже...

Прикусив губу, я выгнулась.

Легкое натяжение и дикая пульсация внутри доводили меня до безумия.

Я хотела боли. Хотела Горецкого. Хотела, чтобы он пошел до конца.

- Черт, ты всегда так течешь? – пробормотал Руслан, погружаясь в меня еще глубже и ловя губами мой стон.

Я попыталась сжать бедра и отодвинуться от мужчины. Мне было неловко за то, что он видел, как сильно я его хочу.

Но Горецкий, гневно раздув ноздри, за талию дернул меня на себя.

- Хорошо же тебя выдрессировали, - прошипел он, расстегивая ремень на своих брюках. – Даже смазки не понадобится.

Я вспыхнула.

Твою мать, что я творю? Неужели я отдамся в темном зале стрип-клуба мужчине, который презирает меня всем сердцем?..

- Расслабься... - сняв брюки, навис надо мной Руслан и, прежде чем я попыталась остановить это безумие, резко и мощно вошел в меня, придавливая всем телом к сцене.

От чудовищной боли меня выгнуло дугой. Зажмурившись, я не сдержала мучительного стона.

Господи, лучше бы он пырнул меня ножом! Уверена, даже тогда боль была бы не такой глубокой и пронзительной.

- Блять, не думал, что ты такая узкая и горячая, - низко прорычал Горецкий, выходя из меня и снова вонзаясь на всю длину.

Практически теряя сознание от разрывающей внутренности боли, я откинула голову, чувствуя, как по лицу текут слезы.

Сука-сука-сука, лишь бы это побыстрее закончилось!..

Мне казалось, что еще один толчок просто разорвет меня на части.

Но Горецкий даже не замечал моей агонии. Казалось, наоборот, мое натянутое тело и протяжные стоны заводили его еще больше.

Прерывисто дыша, Руслан входил в меня снова и снова, с каждым разом все глубже и сильнее.

Впившись ногтями в деревянную поверхность сцены, я изо всех сил стискивала зубы, лишь бы не закричать.

Мне столько раз причиняли физическую боль, что я думала, что уже привыкла к ней и могла абстрагироваться по щелчку пальцев. Но не в этот раз.

Я ощущала Горецкого каждой клеточкой своего тела. Каждый его грубый удар отзывался во мне целой лавиной. А немигающий взгляд, прожигающий мое отвернутое лицо, заставлял сердце болезненно сжиматься.

Я не жалела, что Горецкий стал моим первым мужчиной.

Я жалела, что для меня это значило гораздо больше, чем для него.

- Представляешь на моем месте кого-то другого? – зло усмехнулся Руслан, обжигая дыханием мой висок и прикусывая мочку уха.

Кажется, его задело то, что я смотрела куда угодно, но только не на него.

Разлепив мокрые ресницы, я медленно повернула голову и посмотрела Горецкому прямо в глаза.

Я чувствовала себя так, будто меня выпотрошили наживую. Но я бы скорее умерла, чем призналась бы в этом Руслану.

Но хищник внутри Горецкого уже почуял неладное.

Играя желваками, Руслан уставился мне в лицо. Подозреваю, что даже в полумраке, который окутывал нас, сложно было не увидеть слезы, стекающие по моему лицу.

Внизу живота горел такой пожар, что я никак не могла взять себя в руки и надеть привычную равнодушную маску. Мое дыхание было сбитым и хриплым, губы плотно сжаты, а морщина на переносице стала глубиной с Гранд-Каньон.

Мне было очень плохо.

Но если бы была возможность отмотать время назад и что-то изменить, я бы снова оказалась здесь, обнаженная, на сцене стрип-клуба и сходила бы с ума от несдержанной силы Руслана.

Какая же я дура...

- Блять, не пойму, тебе настолько хорошо?! – рыкнул Горецкий, по-волчьи пригибая голову. - Или...

Его недобро прищуренный взгляд скользнул ниже.

Накрыв лицо ладонями, я замерла. Я ощущала влагу, размазавшуюся по моим бедрам, и подозревала, что это была вовсе не моя естественная смазка. Мне казалось, что я даже чувствовала терпкий запах железа.

Чертыхнувшись, Горецкий медленно вышел из меня.

- Какого хуя, Аронова?.. – выдохнул он, не поднимая головы.

Горячая густая жидкость потекла по моим разведенным ногам.

Но я чувствовала невероятное облегчение от того, что из меня, наконец-то, вынули ЭТО.

- Заканчивай, Руслан, - сквозь зубы процедила я, сжимая пальцы в кулаки.

Я хотела этого.

Хотела увидеть Горецкого в пик его наивысшего наслаждения.

Хотела логического завершения всего этого сумасшествия.

Хотела точки, после которой мы оба смогли бы начать новый текст.

Но Горецкий обломал меня даже в этом.

- Ёб твою мать, Аронова, я что похож на мясника? – прорычал он, кладя огромную ладонь мне на живот.

Я невольно сжалась от этого простого жеста.

- Разве тебе не все равно, что происходит со шлюхой, которую ты имеешь? – горько усмехнулась я, опуская ресницы.

Мне было невыносимо смотреть в потемневшие свинцовые глаза. В них было столько ярости.

- Шлюха-девственница – это что-то новенькое, - прошипел Руслан, обхватывая пальцами мой подбородок и заставляя посмотреть ему в глаза.

- Ты бы все равно мне не поверил! - выплюнула я, отдергивая подбородок.

Горецкий скрипнул зубами.

- Не поверил бы, - мрачно согласился он, пристально разглядывая мое лицо.

Я сглотнула.

Жар под кожей никуда не делся. Я все еще таяла от близости Горецкого. Да и его возбуждение никуда не делось. Член Руслана по-прежнему упирался мне между ног и слегка вздрагивал от нетерпения.

- Почему ты меня не остановила? – взвешивая каждое слово, медленно протянул Горецкий.

Его взгляд был тяжелее каменной плиты.

Я глубоко вдохнула.

Как бы мне не было тяжело, я должна была это сказать.

- Я хотела этого не меньше тебя, - подняла я глаза.

От меня не укрылось то, как судорожно дернулся кадык на шее Руслана.

- Вряд ли ты хотела, чтобы это случилось именно так, - криво усмехнулся Горецкий, мягко проводя большим пальцем по моей нижней губе.

Если бы мне не было так больно, я бы рассмеялась.

- А с тобой может быть по-другому? – прохрипела я, пытаясь дыханием унять ноющую боль внизу живота.

Челюсть Горецкого окаменела.

- Если бы я знал, что ты девственница, то не стал бы бросаться на тебя, как животное.

Я исподлобья посмотрела на Руслана. Он очень точно описал то, что между нами произошло.

- А что бы ты сделал? – не сдержала я горечи в голосе. – Пригласил бы на романтическое свидание и лишил бы невинности в постели, усыпанной лепестками роз?

Желваки на мужском лице заходили ходуном.

- Я бы не отпустил тебя одну с Марком, - его слова были молотком, разбившим вдребезги и без того хрупкое стекло.

Я задержала дыхание. А потом, чтобы не заплакать, широко улыбнулась.

- Жаль, что нельзя отмотать время назад.

Мои губы дрожали. Меня всю начало трясти.

Опустив голову, Горецкий замер. Его широкая грудь тяжело вздымалась.

- Что же ты натворила, Вита... - прошептал он, нависая надо мной, как темный палач.

Я вздрогнула от осколка, вонзившегося прямо в сердце.

Больно. Как же больно.

- Прости... - еле слышно выдохнула я, закрывая глаза.

Я просила прощения не у Руслана.

Я просила прощения у Марка.

У всех тех, кому я испортила жизнь.

Я просила прощения у мамы.

Слезы текли по моим щекам, подбородку, шее. Но я не чувствовала их.

Я не чувствовала, как Руслан, закутав меня в какую-то одежду, подхватил на руки и понес к выходу.

Я не слышала ни слова из того, что он сказал.

А, может, он хранил молчание.

И лишь его дыхание в моих волосах все еще подтверждало - я жива.