«Позволь своему сердцу почувствовать горе и несчастье всех людей».
Джордж Вашингтон

Время тянулось словно резина. Череда врачей сменяли друг друга. Никогда не любила больницы, вот и в этот раз я уже на второй день попыталась уйти. Но не тут-то было, и мою очередную попытку пресёк доктор Оливер.

— Куда это вы собрались? —входя в палату, осведомился мужчина.

— Домой, — застегивая куртку, ответила я вошедшему.

— Вы не можете... — начал было док, но я его перебила.

— Со всем уважением, доктор, но мне здесь делать нечего, — взмахом руки я не дала ему возразить. — У вас есть пациенты и посложнее меня, а я здорова и просто маюсь бездельем, да и занимаю чьё-то место.

— Зв вами надо наблюдать, и вам нужен покой, — всё-таки вставил слово мужчина.

— Вы сказали, что у меня треснуты рёбра и легкие царапины. Синяки и ушибы уже почти зажили, а рёбра проверят и врачи в Нью-Йорке. Посудите сами, доктор, зачем мне здесь оставаться.

— Вам нужен отдых, — не унимался врач.

— Отдохнём на том свете, — мужчина недовольно покачал головой и что-то записал в блокнот.

— Значит, вы отказываетесь от пребывания здесь? — а он недолго сопротивлялся.

— Именно так, док. Выписываете меня или я уйду сама.

— Хорошо, хорошо, но я рекомендую вам врача в госпитале Маунт Синай на Манхэттене и передам ему вашу карту.

— Как скажете, только верните меня домой.

*** ***

Ещё никогда ранее я не была так счастлива вернуться домой. Шум мегаполиса и его дикий ритм вдохнули в меня энергию. Хотелось прямиком направиться в участок и погрузиться в работу, но надо было успокоить родных. Мама, скорее всего, не спала несколько дней и свела с ума отца своими расспросами.

Паттон организовал мне перелёт из Бетесды в Лейкхерст. Из того, что смог сообщить мне командир, я поняла лишь одно — миссия прошла успешно. Остальное – сопутствующие обстоятельства. Донимать его разговорами не было смысла, ведь большего он сказать всё равно не сможет. И, уже садясь в вертолёт, капитан добавил:

— Это была мина. Водитель, ваш проводник, погиб на месте. Мы выдвинулись на поиски, как только вы не прибыли в назначенное время. Поправляйся Куин. — И мужчина удалился, больше не сказав ни слова.

О самочувствии остальных я могла только догадываться, но то, что они живы, облегчало дальнейшее существование. Мы все рискуем, отправляясь на миссии, и каждый знает, чем это грозит и чем может закончиться.

Но это осталось там, за грифом «секретно». Осталось пылиться на полках с такими же «тайными» собратьями, и только память, которую ни спрятать, ни сжечь, ни уничтожить, будет напоминать периодически о свершенном.

Подъезжая к дому родителей, меня слегка разморило, а предстоящий праздник для желудка — подбадривал. Несовместимые вещи в последнее время очень часто возникают в моей жизни.
Зайдя в дом, меня придавило к порогу каменной тяжестью великолепных ароматов. Желудок свернулся клубком и начал прыгать, пытаясь выйти через горло. Я и не задумывалась, как скучала по маминой стряпне.  Сглотнув пару раз собравшиеся слюни, я медленно двинулась в столовую.
Сегодня воскресенье, и, значит, вся семейка в сборе за обеденным столом. Передвигаясь бесшумно, словно мышка, я прошла к комнате и встала в дверях. Все сидели за столом, усердно жуя и что-то обсуждая. Папа, во главе стола, сурово и молчаливо наблюдал за сборищем. Тёмные круги под глазами выдавали его бессонные ночи. Прибавилось и морщинок вокруг глаз, и его классический суровый взгляд говорил о многом. Печаль и обеспокоенность скрывала маска требовательного полковника.
Шон и Дилан, как всегда, непринужденно болтали обо всём и ни о чём одновременно. Рядом с ними сидел Тимати и пытался успеть понять, осмыслить, обсудить, уследить за всем, что творилось за столом. Его присутствие ничуть не напрягало, а только согревало душу. Молодой парень, наконец-то, вышел из тени одиночества и замкнутости.
Дерек и Шарлотта — вечно влюблённые и спорящие по пустякам, и сейчас не могли что-то поделить.
За всем этим семейным бардаком безмолвно наблюдала мама, слова ей и не требовались — за всё говорили её глаза. Любовь искрилась в шоколадном взгляде. Нежность, понимание, усмешка, переживание, теплота и ласка — всё это было готово вылиться дорожкой слёз, стоит только нажать на нужную эмоцию.

Сердце ёкнуло в груди от умиления, но в следующее мгновение ярость захватила всё тело. Словно спазм или окоченение, всё тело впало в ступор, а глаза наливались кровью.
Последний индивидуум, что сидел за столом, никак не вписывался в общую картину. Он вообще был лишним. От нахлынувших воспоминаний, временного ступора и той яркости, что я испытала, увидев своего бывшего счастливо болтающего с моими родными, вывел громкий вскрик и нечто отдаленно напоминающее моё имя.

— Райли! — отовсюду слышалось моё имя, и разобрать, кто говорил, было сложно.

— Солнышко, — еле сохраняя самообладание, чтобы не разрыдаться, проговорила мама. Тёплые и любящие объятия, словно кокон, укрыли от напастей жуткого мира вокруг. — Боже мой, детка, ты вернулась!

— Привет, —уткнувшись ей в грудь, пробормотала я.

Все по очереди начали подходить, обнимать и говорить, как они рады моему возвращению. Отец остался сидеть на месте, но его взгляд изменился, потеплел, что ли. Осанка изменилась, и он еле заметно облегчённо вздохнул и улыбнулся. Сторонний человек бы и не заметил изменений, но я-то увидела, что непробиваемый ледокол Джексон Куин слегка растрогался.

— Привет, красавица, рад твоему возвращению, — раздалось из противоположного конца комнаты.

Ничего не ответив, я уселась на свободное место. Хвала небесам, оно было не рядом с Марком. Терпеть его присутствие с каждой секундой было невыносимо, а чтобы ещё и сидеть с ним рядом — вот уж увольте. Зачем и как он тут очутился, меня не очень волновали. Хоть мы и были в статусе «бывшие», но наши родители продолжали крепко дружить. А, зная папу, если бы он узнал подлинные причины нашего разрыва, то вся дружба полетела бы к чертям.

— Всё хорошо? — тихо спросила мама, заметив, как я буравлю взглядом непрошеного гостя.

— Всё супер, мам, не беспокойся, — попыталась успокоить я её. — Я так голодна, что готова слона съесть, причём живого.

— Ох, милая, чего же ты молчала... — Катрина засуетилась, накладывая мне полную тарелку.

Вечер продолжился в более или менее дружественной обстановке, не считая того, что меня изнутри раздирала злость, ярость и обида. Мне так хотелось выкинуть этого засранца, приветливо улыбающегося и строящего из себя святошу, из дома родителей, но тогда пришлось бы раскрыть все карты. А огорчать маму с папой ой как не хотелось.

После плотного ужина я решила подышать воздухом, пока ДиШо помогали маме убрать посуду и приготовить стол к десерту.

Свежий воздух хорошо прочищал мозги, и моя ярость немного поутихла. Смотря на уже потемневшее небо, я выискивала звёзды. Для их часа было ещё рано, слишком светло в атмосфере, чтобы мы их видели...

— Райли, — прервал моё размышление о вечном голос напарника, — ты как?

— Нормально, Тим, и не такое бывало, — приободрила я парня.

— Правда, что ли? — изумился тот.

— Ага. Я как-нибудь расскажу тебе занятную историю...

— Мои родители приглашают тебя на ужин, — вдруг выпалил парень, немного замявшись.

— Отлично, напарник. Буду рада познакомиться с ними, — похлопав молодого мужчину по плечу, я вдруг заметила тень возле двери. Её там не должно было быть, и в голову пришла только одна догадка — это Марк, пытается что-то вынюхать.

— Правда? —воодушевился Тимати.

— Конечно. Узнай у мамы, когда им будет удобно.

— Ох, потрясно! Папа фанат полковника, так что жди миллион вопросов. — Хохотнул парень и бросился меня обнимать.

— Ти-и-им, — застонала я. Резкая боль пронзила всё тело. Мои рёбра! Из глаз чуть ли не посыпались искры.

— Ой, прости, — испугался парень и резко отстранился.

— Ничего, борта ещё помятые, но жить буду.
Парень звонко засмеялся и в этот раз обнял меня только за плечи.

— Рад, что ты вернулась, — тихо, но серьёзно сказал напарник.

— Была причина...

— К чаю! — раздался громкий голос младшего брата из самых глубин дома.

— Пошли, Райли, у твоей мамы такие потрясные вкусняшки, — словно проснулся ото сна Тим.

— Иди, я подойду через минуту.
Что-то буркнув себе под нос, молодой мужчина унёсся словно торнадо.

— Какие нежности! — Послышалось из того места, где я заметила ту тень.

— Выходи, Марк!