Песня главы: Mumford and Sons – White Blank Page

Взгляд его был полон равнодушия, а в душе бушевал пожар. Такое жгучее пламя бывает только, разве что, в аду. Для окружающих его лицо скрыто густыми клубами опиумного дыма. Плохие новости пришли от «рядового». Именно так Джетро называл людей, которые готовы делать для него всё, потому что считают его своим другом. Но для этого молодого человека не было такого понятия как «дружба». Он считал себя существом куда более высокого ранга, чем сам Бог, а поэтому, все остальные были лишь пешками в его игре жизни. Рядовые, почитатели, подражатели, слуги — всё, но не друзья. Да и подросткам, что окружали его, нравился не столько сам наследник древнейшего рода этого города, сколько атмосфера ролевой игры, в которой они служат «королю мрака».

— Я знаю, ты огорчён, но...

Щелчок пальцами заставил светловолосого парня замолчать. Джетро ненавидел пустой болтовни в его присутствии, хотя сам имел за собой такой грешок.

— Мы еще ничего не знаем, чтобы делать такие выводы. У Даники всегда было много знакомых, отношения с которыми ограничивались лишь совместными пьянками и обсуждениями кино и литературы. Да и можно ли что-то утверждать, когда ты ни чёрта толком не разглядел и не понял? Я послал тебя следить за ней, а не сворачивать на пол пути и сочинять сказки. Ты думаешь я совсем идиот? Ох, людишки... До чего же мне скучно с вами в этом мире! — он раздраженно вздохнул и, в своей стандартной манере театрального актёра, трагично прикрыл лицо ладонью, а затем этой же рукой погладил декоративную крысу, которую он любил больше всех своих питомцев. — Только ты меня понимаешь, мой маленький Гуинплен, скажи ведь, люди такие тупенькие, да? — Джетро искренне наслаждался общением с крысёнышем. В такие моменты он может считаться самым трогательным и милым человеком на планете.

— Ты прав, Джетро. Этот парень, он...

— Что он? — нахмурившись прервал Эмо Лорд.

— Он просто парень. Не более. Очередной её странный знакомый.

— Именно! — с сумасшествием в лице улыбнулся Джетро. Ему нравилось слышать то, что он хочет слышать. И не важно, если это ложь.

В глубине души он безумно боялся, что Даника и правда увлеклась другим парнем. Он всегда этого боялся. Не смотря на годами отработанный образ человека безразличного ко всему живому, в душе Джетро был уязвим. Ранимый, инфантильный мальчик, кому в детстве не хватало любви. Он цеплялся за возможность «чувствовать» и Даника являлась его проводником в круговорот эмоций, которых было очень мало.

Кто этот Ривер?

Почему она всегда цепляет каких-то фриков?

Мысли поедали его плоть причиняя физическую боль.

"Это всего лишь расшатанная нервная система" — так он успокаивал себя.

Джетро видел Ривера всего лишь один раз. Тогда Даника привела его на один из многочисленных вечеров посвященных творчеству Эдгара Аллана По. Невысокий, бледный, темноволосый мальчишка, что казался младше своих лет, обладал лицом фарфоровой куклы и глазами разного цвета. Парень был неразговорчив, казался даже немного стеснительным, тут он явно чувствовал себя некомфортно. А потом они по традиции покурили опиум и он словил галлюцинации. Обычная ситуация для новичка в этом деле. Даника не оказывала ему никаких романтических знаков внимания, наоборот, всю свою любовь она отдавала Джетро. Значит нет поводов для переживаний. Ревность — удел неуверенных в себе слабаков. Так мыслить куда легче, и вот ты уже не чувствуешь себя настолько ущербно.

— Я могу в следующий раз дольше наблюдать за ней, — сказал худощавый альбинос.

— Да. Будь добр, сделай это во имя моих доверительных с тобою отношений. Ты лучший мой друг, — задумчиво лгал Джетро, поглаживая шелковистую черную шерстку крысы, что так мирно сидела у него на колене. Крысу эту, к слову, ему подарила Даника около восьми месяцев назад. Животных она любила, всех, кроме его домашних тарантулов. Они не то, чтобы сильно пугали её, просто одна мысль о столь отвратительном существе вызывала у неё тошноту. Крыс, помимо прочего, тоже любил Данику. Смирно сидел у неё на плече и никогда не вырывался или кусался. Около трех месяцев он привыкал к Джетро и его холодным рукам.

Стоило светловолосому покинуть помещение, как Джетро с видом беззаботного любовника ринулся к выходу. Сейчас его не волновало то, что он даже не связался со своим личным водителем (сам он не водит, ведь для этого есть «лакей»), чтобы доехать до дома Даники, куда он сам обычно никогда не совался. Давненько ноги Джетро не водили его так далеко. Он уже и не помнит, когда последний раз ходил куда-то пешком. Походка его была испорчена постоянными вальяжными и артистичными жестами, так что теперь старинная трость с деревянной головой собаки, что когда-то поддерживала при ходьбе его великого деда, для самого Джетро служит не просто аксессуаром, а настоящим помощником, ведь так быстро он ходить не привык. Видела бы его Даника, наверняка бы назвала возлюбленного «одноногим пиратом» со всей серьезностью присущей тону её шуткам.

По дороге Джетро умудряется поймать автобус. «Прихожане» смотрят на него с нескрываемым удивлением. Да. Он давно не выходил к простым смертным. Вид его ассоциируется с цирком или театром. Какой-то подросток пытается запечатлеть Эмо Лорда на свой смартфон. Джетро недовольно закатывает глаза. Ох уж эти простолюдины с их смрадным чувством стиля. Он придерживается за поручень, стараясь игнорировать косые взгляды. Нервно прикусывает губу, с нетерпением ждет остановки.

Пятнадцать минут и вот он на месте. Осталось лишь пройти вверх по улице.

И неважно, что сейчас ранее утро. Всё равно она засыпает только к двенадцати часам дня.

Он уверенно набирает код на воротах, который когда-то сказала ему Даника, и тихо проходит во двор. Пройдя вокруг особняка, он останавливается прямо под окнами комнаты своей девушки. В кармане у него маленькие шарики наполненные акварелью. Они легкие, но их шума будет достаточно, чтобы привлечь внимание Даники.

Отойдя на нужное расстояние он замахивается и кидает один.

Красный.

В ход идёт желтый.

Фиолетовый.

Синий.

Малиновый.

Зеленый.

— Бл*дь, а в ответ тишина... — вслух шепчет Джетро.

— Мрачный п*здец, ты еб*нутый или как? — знакомый до боли голос заставляет Эмо Лорда обернуться. Тут уж ненависти во взгляде не скрыть.

Леон стоит прямо перед ним. Как всегда, одетый в лучших традициях клубных модников, на глазах дорогие солнцезащитные очки — это для того, чтобы спрятать красноту глаз после буйного «алко-треша». В пальцах он перебирает ключи от одного из своих авто.

— Где твоя сестра? — игнорируя оскорбление спрашивает Джетро. Сейчас ему всё равно на ненавистного Леона, на его колкости и прочие неприятные детали. Он просто хочет увидеться с Даникой.

— Откуда мне знать? Ты видимо совсем тупой, позвонить или написать никак, да?! Какого х*я ты заявляешься в шесть утра в дом моих родителей и швыряешь пейнтбольные шары в окно?! Чёртов мудак! — ярость в голосе Леона продолжала возрастать.

В этот момент Джетро и правда почувствовал себя неловко. Чем он думал, когда можно было просто позвонить? Но подавать растерянный вид своему врагу он не собирался.

— Потому что так романтичнее, фригидное ты чмо! Шлюхам своим звонить будешь, а к любимой девушке нужно под окна приходить! — выпалил Джетро.

Леон лишь рассмеялся в ответ на столь по-детски агрессивное заявление.

— Ты такой жалкий! — выпалил еще не до конца протрезвевший Леон.

— По крайней мере не такой как ты. Ущербный кусок дерьма, прячущийся за деньгами папочки. Где бы ты сейчас был? — колко усмехнулся Джетро.

При каждом упоминании об аварии, суде, и последствиях всего этого ужаса Леона передергивало. Как бы он не заставлял себя быть более стойким, ему трудно было игнорировать обвинения.

— Бл*дь, уже не модно упоминать этот случай при любой стычке со мной, — стараясь скрыть душевный осадок, с сарказмом ответил старший Колфилд.

— Для тебя забрать жизни ни в чём не повинных людей — мода? Нынче гнилое поколение пошло. Иногда я благодарю судьбу за то, что меня всё-таки суровый дед воспитывал, а не няньки, хоть они и присутствовали в моей жизни чисто, чтобы приготовить мне пожрать, — мрачная усмешка не покидала лица Джетро.

— С каких это пор тебя — великого Бога, короля, прекрасного повелителя, стали интересовать жизни простых людей? Не ты ли называешь общество гниющей помойкой? Не для тебя ли эти самые люди — бесполезные паразиты? — Леон не отступал, продолжая эту улыбчиво-острую борьбу.

— Безусловно, это моё неоспоримое мнение, но позволь заметить, ты, Леон, один из этих бесполезных паразитов. И паразит не имеет права забирать жизни других себе подобных, это закон, на котором держится весь наш жалкий и пустой мир. Об этом твердит Библия, об этом говорят современники, это основа всех законов общества, — говорит Джетро тоном «творца», а затем с абсолютно людским презрением и горечью добавляет — Так что ты просто ущербная тварь, не имеющая никаких принципов. Моральный урод, заслуживающий всего дерьма, которое ты приносишь на эту планету.

Леон больше не мог ничего отвечать. Это был удар ниже пояса, пусть и Джетро для него всего лишь «психопат» и «тупорылый сатанист». Взгляд его туманом обволакивает гнев, рассудок потерян и он без лишних слов набрасывается на недруга детства.

Джетро не пытается ускользнуть от удара. Он, с грацией рыцаря и виртуоза, наносит ему сильный удар тростью, не делая при этом лишних броских движений. Леон падает на асфальтированную дорожку под окнами особняка. Ладони стерты в кровь, а на затылке через пару минут появится синюшный отёк. Колфилд жмурится от боли, и с ненавистью смотрит на надменного Джетро. Ему трудно подняться, учитывая то, что он всё еще немного пьян после очередной жаркой вечеринки.

— Что, маленькому Леону больно? — с наигранной миловидностью дразнится Джетро, а затем больно тыкает лежачего тростью в колено, сладость в голосе сменяется на мрак — А теперь представь какого было тем людям, в машину которых ты влетел. Подумай, как мучительно они умирали, когда ты, вместо того, чтобы позвать на помощь, бежал сломя ноги по ночной трассе. Как они истекали кровью, как их переломанные кости рвали кожу изнутри. Одно дело, если бы они скончались на месте, но как можно спокойно жить, после того, как экспертиза показала, что около сорока минут двое из них были живы и их можно было спасти, сразу же вызвав спасателей и скорую? Ты жалкий мудак, Леон Колфилд. Угробил целую ячейку общества, не моргнув и глазом. Гореть же тебе в аду, — злобно и со страшной ухмылкой прошипел Джетро, придерживая за подбородок измученного пьянками и ушибами Леона, который выглядел как мальчишка, решивший украсть соседский велосипед и свалившийся с него прямо на повороте налево.

Джетро оттолкнул его и, вальяжно отряхнувшись, встал, опираясь на трость.

— Что ж, думаю мне пора. Сестренку за меня обними, скажи, что я её искал, — снова включив «режим актера», саркастично сказал Джетро, покидая территорию особняка.

— Ты за это ответишь, урод! — не убирая ладони с ушибленного затылка прохрипел Леон.

Когда Джетро окончательно скрылся из виду, Леон раздраженно откинулся на землю, чтобы перевести дыхание и встать. Глаза его устремились в утреннее небо. Небо, на которое он никогда не смотрел. Такое пасмурное, но ежесекундно светлеющее. В этот момент ему вспомнилось описание неба над Аустерлицем и Андрей Болконский, его любимый литературный герой. Ещё будучи подростком во времена пребывания в частном лицее, Леон зачитывался произведениями русских классиков, находя в них самый чистый реализм и завуалированные в изящных строках заповеди, которым он хотел следовать.

Наконец-то, собравшись с силами и встав с асфальта, он отправился в дом. На смену слабости пришел запоздалый гнев. Леон ворвался в свою ванную комнату, где его встретило собственное зеркальное отражение.

Несколько минут он с ненавистью прожигал его взглядом.

Леон — омерзительный мажор.

Избалованный сынишка-дегенерат богатеньких родителей.

Конченная тварь.

Ты заслуживаешь смерти.

Предатель.

Беспринципный и аморальный подонок.

Ты пошёл против всего мира.

Господь тебя накажет.

Ты заслуживаешь смерти.

Убивающие его душу фразы, которые он не раз слышал за своей спиной, не переставали съедать его разум.

Все привыкли, что Леон бесчувственный. Все хотят думать, что Леон безразличный.

Но никто не знает того, что на самом деле пережил молодой человек.

Какая внутренняя борьба происходила в ту страшную ночь. Какое жуткое решение он принимал. Осознанно толкал себя на вечные муки.

В те ужасные дни, все отвернулись от него. Парня изолировали от друзей, заставив сидеть в доме и не высовываться, пока всё не утихнет. Перевели на домашнее обучение, лишив возможности посещать самый престижный колледж города, в который он, кстати, попал исключительно благодаря своим выдающимся знаниям, а не деньгам родителей, как принято было шептать в обществе. Регулярные допросы полиции, их презрительные взгляды, бесконечные таскания по самым дорогим адвокатам, и полное, щемящее сердце одиночество. Тогда даже родители не поддержали его, как ему хотелось бы. Они словно стали игнорировать его существование, переключившись на Данику. Именно ей оплатили занятия с психологом, её задаривали подарками, её сделали главной жертвой случившегося, когда в соседней комнате Леон тихо сходил с ума от ненависти к себе и пытался справиться со всем сам.

Смотря в зеркало, на его глазах предательски появляются слезы.

«Я не виноват.»

«Я не заслуживаю смерти.»

«Я не аморальный ублюдок.»

«Я не трусливый сынишка богатых родителей.»

— Я не то, что вы хотите видеть!!! — уже вслух кричит парень и кулаком разбивает зеркало. Слабо опускается на пол и продолжает кричать, закрыв уши ладонями с окровавленными костяшками пальцев.

Спустя пару минут в комнату врывается сонная мать. Она обнаруживает сына, бьющегося в истерике, ей становится не по себе.

— Леон, господи, что с тобой! — в ужасе прикрыв рот рукою произносит она.

Леон переводит свой безумный полный боли и отчаянья взгляд.

— Я не виноват!!! Я ни в чём не виноват!!! — заикаясь ревет он.

Мать чувствует себя абсолютно беспомощно и бесполезно, что является правдой. Эта женщина не привыкла смотреть проблемам в лицо, предпочитая этому заливать свои страхи алкоголем. Она не смогла помочь своим детям, когда им это было нужно. Она не смогла повлиять на своего мужа. Она — ничто. Даже сейчас она не способна ни на что, кроме ненужной припадочной суеты вокруг своего сына, ведь никогда в своей жизни она не видела его в подобном состоянии. Леон тоже умело скрывал свои чувства. В этом они с сестрой очень похожи.

— Я так больше не могу!!! Если в тебе есть хоть немного любви ко мне... Хотя бы совсем чуть чуть... Убей меня, мама!!! Пожалуйста убейте меня, я слишком трусливый, чтобы сделать это сам!!! Я знаю как вам стыдно за моё существование!!! — кричит он, захлебываясь собственными слезами и сжимая руку матери.

Ей хочется позвать мужа, но она вовремя вспоминает, что дома он не ночевал под предлогом «хорошему знакомому понадобилась моя помощь». Крики старшего сына всё больше и больше давят на неё. Не в силах противостоять стрессу, она делает глубокий вдох и тихо говорит:

— Ты не виноват, что так случилось, Леон. Нам за тебя не стыдно. Ты не имеешь права так говорить. После всего того, что ты сделал — ты наш герой. И я знаю, что воспитала смелого человека, способного на любовь и сострадание. Таких уже больше нет. Такие остались в старинных романах.