Песня главы: Philippe Rombi – Jeune et Jolie

Ривер стоял у входа в кабинет психиатра, неуверенно сжимая в кулаке ту самую бумажку с контактной информацией.

Анамария Лилоу - специалист в области психиатрии

4356 Лейксайд, дом 7

Ривер глубоко вздохнул. Если бы в восемнадцать лет ему сказали, что в двадцать три он отправится на приём к психиатру, парень бы ни за что не поверил. Но жизнь порой слишком непредсказуема, и иногда нам приходится делать вещи, о которых мы когда-то даже не задумывались.

Ночь в подвале Джетро стала последней каплей в океане смирения. В тот момент Ривер окончательно понял, что не сможет пережить очередного приступа галлюцинаций и эпилепсии. Ему нужна помощь. И не просто кого-нибудь, а настоящего профессионала. Правда, сам Ривер относился к психиатрии с явным скептицизмом. После аварии медицина вообще начала казаться парню чем-то абсолютно бесполезным. Таблетки, тренинги, занятия с психологом — пару лет было потрачено на восстановление. Только ради чего? Чтобы все доктора разом отказались от тебя и направили к психиатру как безнадежный случай?

Эти мысли заставили Ривера сжать кулаки сильнее. Злоба подступала к его сознанию, но в этот момент он просто постучал в кабинет, и, услышав громкое «войдите», прошел внутрь.

Комната была залита солнечным светом, что заставило Ривера недовольно прищуриться. Здесь было чисто, как в операционной или же в раю. А еще тут приятно пахло цветами, только Ривера этот запах раздражал. С детства у него была аллергия на пыльцу.

— Я не могу тут находиться, — без приветствия выдавил он.

— Я могу вам чем-то помочь? — женский голос заставил его открыть глаза.

Перед ним сидела девушка лет тридцати-пяти. Её средней длины светлые волосы аккуратными локонами спадали на узкие плечи, что казались очень хрупкими. На ней не было медицинского халата — вместо него был светлый кашемировый свитер и тонкий шарф того же цвета. От неё веяло уютом и чем-то очень непривычным.

— Я пришел по направлению, — Ривер протянул ей бумажку от психолога.

Она взяла её и, надев очки, быстро просмотрела.

— Ривер Акерман... Да, я была предупреждена о твоём возможном визите, — посмотрев на него, ответила женщина. — Что ж, присаживайся, будем знакомиться, — откладывая направление на край своего стола и снимая очки, сказала психиатр. — Меня зовут Анамария Лилоу, можешь просто звать меня доктор Лилоу или Мари.

Ривер лишь кивнул. Кажется, он был слишком раздражен и изможден работой, чтобы быть в настроении для разговоров.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила доктор.

Ривер лишь пожал плечами в ответ. Ему весьма неловко выливать свои проблемы незнакомым людям, даже если их работа слушать и помогать.

— В тот день, когда мне позвонил твой психолог, я попросила прислать мне на почту копию всех твоих результатов, анализов и историю болезни...

— Можете сразу выписать мне таблетки для дебилов, которые высушат мои мозги, и я пойду домой... — агрессивно выпалил Ривер.

Доктор Лилоу вздохнула и взглянула прямо на него.

— У тебя, кстати, очень необычные глаза, — заметила психиатр.

— Что необычного в гетерохромии? Это патология. Отклонение от нормы, — всё тем же раздраженным тоном отвечал Ривер.

— Отклонение от нормы — это не всегда плохо, Ривер. Иногда быть немного ненормальным — благословение свыше, — усмехнувшись сказала Анамария.

Раздражение в глазах Ривера сменилось заинтересованностью, но он ничего не ответил.

— Вернемся к истории болезни. Когда я изучила её, то пришла к выводу, что он погорячился, выписав тебе направление к психиатру. Не знаю, с чем это связано, но я не собиралась выписывать тебе «высушивающие» мозг таблетки или инъекции. Я думаю, прежде чем делать окончательные выводы о твоей ситуации, мне следует с тобой пообщаться. Только так я смогу понять, чем мы можем тебе помочь. Как я понимаю, вся проблема идет от последствий той аварии. И галлюцинации, которые ты переодически испытываешь, вызваны не столько поражением мозга, как, к примеру, приступы эпилепсии, а скорее моральным потрясением. И это вполне нормальная ситуация. Сколько тебе было лет, когда это произошло?

Ривер тяжело вздохнул и перевел взгляд в сторону окна.

— Мне было девятнадцать.

— То есть почти четыре года назад... — проговаривая для себя, она выписывала что-то в свою тетрадь. — Ты помнишь день, когда очнулся после комы? — сосредоточенно спросила доктор Лилоу.

Ривер задумался. В памяти стали проноситься все моменты. Всё словно смешалось в один большой и ужасный день, переполненный болью, как физической так и духовной. Вспоминать было неприятно. И именно поэтому Ривер так ненавидел тренинги и занятия с психологом. Они заставляли переживать его весь этот ужас снова и снова, взамен не отдавая никакой помощи.

— Нет. Я не могу вспомнить этот день. Сестра моего отца сказала, что я восстанавливался больше двух недель. Для меня те две недели после комы — как сон. Очень мутный и странный сон, — с честностью ответил он.

— Хорошо. Его наказали по заслугам? — всё тем же врачебным тоном продолжала спрашивать Лилоу.

В этот момент глаза Ривера округлились.

— В смысле? — непонимающе спросил он.

— Этого мудака посадили? — взглянув прямо в его глаза повторила психиатр, слегка перефразировав свой вопрос.

Ривер молча смотрел на неё. Впервые он видит доктора, который задает подобный вопрос. И не просто, а с долей настоящего презрения к виновнику аварии. В этот самый момент Ривер словно изменил своё мнение о психиатре. Она больше не казалась ему роботом, наученным говорить одни и те же бесполезные фразы монотонным голосом, как все те доктора, что работали с ним.

— Нет. Его родители проплатили все суды, — мрачно ответил Ривер.

— Не скажу, что я удивлена... — откинувшись в своём кресле ответила Анамария. Взгляд у неё стал тяжелый, словно Ривер заразил её своим состоянием.

— Почему вы спросили? — поинтересовался Ривер.

— Потому что это важно. Ты сам знаешь, насколько.

— Важно для людей? Что вы имеете в виду? Моих родных уже в любом случае не вернуть... — имитируя безразличие отвечал Ривер, в надежде узнать истинное мнение психиатра.

— Для тебя, Ривер. Это важно для тебя. Если бы его наказали в соответствии с законом, поверь мне, тебя бы не мучили галлюцинации. Да и эпилепсия была бы не так ярко выражена. Я вижу. Вижу твою мимику, вижу повадки, движения, я слышу твой голос. В тебе живет ненависть. Все те, кто работал с тобой до меня, видели в тебе скорбь. Но я тебе скажу вот что: твоя скорбь уже давно улетучилась. Она испарилась, навещая тебя теперь так редко, что ты едва замечаешь её. А вот ненависть, ненависть сильна. Она заменила скорбь, пришла вместе с осознанием того, что кто-то с такой легкостью отобрал жизни дорогих тебе людей, сделал тебя инвалидом, и при этом продолжает жить счастливо, обрекая тебя на вечные страдания. Я понимаю тебя, Ривер. Тебе не нужны таблетки. Тебе нужно возмездие.

Несколько минут Ривер молча смотрел на сидящую перед ним женщину. Ему до безумия было некомфортно. Словно кто-то влез в самые глубины его сознания, вывернул его наизнанку и высыпал на пол. Ему было страшно и плохо от мысли о том, что кто-то буквально раскусил его намерения, понял его, словно знал с самого рождения.

Анамария Лилоу будто бы в буквальном смысле вскрыла его мозг и высосала всю чёртову информацию вместе с кодом ДНК.

Но хотел ли сам Ривер признавать её слова?

Всё не так просто. Несмотря на то, что она почувствовала его, недоверие ничем не стереть. Она психиатр. Доктор. Она не близкий человек, не друг, не родственник. Она не должна заходить так далеко.

— Да. Я ненавижу его. Но я правда скорблю по своим родителям. По брату. Что за бред? — нахмурившись ответил Ривер. Ему хотелось поиграть с её разумом точно так же, как она играет с его.

— То, что ты только что услышал — лишь синопсис нашего путешествия. И вскоре мы дойдем до главы о твоей семье. А для начала позволь мне тебя спросить, согласен ли ты на регулярные сеансы терапии? Если да, то вот. Подпиши этот документ, — она протянула ему лист бумаги, с множеством информации на нем.

Ривер вновь нахмурился, пробегая взглядом по строчкам.

— Меня автоматом зачислят в базу придурков? Вы же понимаете, что это такое — состоять на учете у психиатра. Меня могут уволить с работы и увеличить пособия, — с сомнением в голосе сказал он.

— Ривер, это только твой выбор, ничей больше. Если ты думаешь, что тебе нужна помощь или хотя бы очередная попытка найти её, то ты можешь соглашаться на терапию. Если нет — то я только рада за тебя, это замечательно. На работу и документы это никак не влияет. Это просто занятия с психиатром, а не принудительное лечение в психиатрической клинике, — пожав плечами ответила доктор Лилоу.

Ривер задумался. С одной стороны, ему совсем не хотелось подписываться на такое. В свое время он уже совершил одну ошибку, согласившись на приемы у психолога, который не предпринял ничего, кроме того, что отправил его к психиатру, так как просто устал. Но, с другой стороны, что-то его цепляло в этом докторе. Она словно внушала в него надежду. И именно поэтому Ривер ставит подпись и передает документ обратно психиатру.

— Хорошо. Тебе нужно будет приходить раз в неделю. Я работаю с понедельника до среды с девяти до шести и с четверга до пятницы с девяти до четырех.

Ривер кивнул в ответ.

— Тогда на сегодня всё. Мне было приятно познакомиться с тобой, Ривер, — откладывая бумаги в сторону, ответила она.

— Да. До скорого, — холодно отвечает Ривер и покидает кабинет.

Выйдя из клиники, он направляется в сторону мотоцикла, который был припаркован на соседней улице. Надев шлем, Ривер выезжает с парковки и направляется в место, где он проводит девяносто процентов своей жизни — его работа. Ночной клуб.

На улице всё еще светло, но нужно приехать пораньше, чтобы помочь Индии подготовить всё и убраться. По дороге он решает заехать в цветочную лавку, чтобы купить своей девушке красивый букет. Он часто радовал её такими маленькими сюрпризами.

***

В клубе, как обычно, не протолкнуться. Ночь сильна, и народ не планирует расходиться по домам, ведь самый ад начинается именно в два часа. Грёбаный бал Сатаны. Золотая молодежь веселится так, словно завтра конец света. В ход идут алкоголь, тяжелые наркотики. Для них уже всё в тумане.

Протирая бокалы, Ривер замечает его.

Он слишком пьян. Пошатывается. Смеется. Держит за руку девушку. Она не похожа на тех шлюх, с которыми он обычно трахается в машине. Она выглядит так... Благородно.

Ривер хмурится. Ненависть и обида молнией ослепляют всё вокруг. Но Леон так пьян, что, порой, вызывает сильнейшую жалость. На лице Ривера появляется мрачная ухмылка. Он продолжает протирать бокалы, а Леон покидает заведение.

***

Четыре часа ночи.

Даника молча перелезает через ворота их особняка и тихо, едва заметно, проникает в дом.

Её одежда пахнет порохом. Не мудрено, она опять запускала фейерверки на окраине города. Правда, такая жизнь ей порядком поднадоела. Она ведь уже взрослая девушка, а проникает в дом словно подросток, которому запрещено гулять по ночам. Успокаивает лишь мысль, что на день рождения она получит собственную квартиру, и уже тогда ей не придется разыгрывать весь этот спектакль.

Девушка как можно тише открывает дверь, но, вместо того, чтобы погрузиться во мрак спящего особняка, её ослепляет парадная люстра.

— Даника! — она слышит крик матери из зала.

Девушке не остается ничего, кроме как проследовать именно туда.

— Господи, где ты была?! — мать в слезах, отец стоит у огромного французского окна и даже не поворачивается в её сторону.

Даника в ступоре. Она не понимает, что происходит.

— Что случилось?! — с волнением спрашивает она.

— Леон... Он попал в аварию... — мать срывается на беззвучные рыдания.

Даника в ужасе опускается на диван и закрывает лицо руками.

Их семья проклята. Это повторилось во второй раз.

Только с каким исходом на этот раз?

Карма есть карма.

Её не избежать.