Данная глава будет предпоследней и завершающей основную линию сюжета. Вот мы и подошли к финалу, господа. Приятного чтения! ♥

Дилан очнулся с чувством, будто проспал несколько лет — и это чувство было непередаваемо прекрасным. Слегка приподнявшись, он ощутил неприятную болезненность в области сгиба локтя и, осмотрев кожу, заметил на ней несколько следов от двух уколов.

В палате горел тусклый и мягкий свет. Слева от кровати отдыхал какой-то сложный медицинский аппарат, и Дилану хотелось верить, что врачам не пришлось использовать эту бандуру, чтобы вернуть его к жизни. По идее, Дилан провёл в виртуальной реальности не так уж и много времени, потому он был уверен, что просто подремал пару часиков и теперь, проснувшись, мог с радостью забыть о проклятом проекте «Психическая очистка».

Прямо тогда, когда у Дилана возникла замечательная мысль покинуть постель, в палату зашла медсестра и с белоснежной, учтивой улыбкой сказала:

— Вы очнулись, отлично! Я вызову вашего отца.

— Не надо отца, — страдальчески застонал Дилан и накрыл себя с головой одеялом. — Скажите ему, что я умер.

Медсестра изогнула бровь и недоуменно уставилась на Дилана, который все ещё из-под одеяла поинтересовался:

— А сколько прошло времени?

— Двенадцать часов, — ответила женщина. — Сейчас девять вечера.

— Нифига себе!

Дилан откинул одеяло и принял сидячее положение, с ужасом подумав, как двенадцать часов его жизни могли незаметно и безвозвратно ускользнуть в неизвестном направлении.

— Вам рекомендован постельный режим, а ещё лучше — сон, — проговорила заученную фразу женщина.

— Конечно, конечно, — закивал головой Дилан, а медсестра, привыкшая и не к таким кадрам в «Нервусе», терпимо улыбнулась и покинула палату.

Не держащий данных секунду назад обещаний Дилан тем временем поднялся на ноги, зная, что в ближайшие часы ему будет точно не до сна. Сейчас его волновал Ласс Шейн, который вместе со своими вечными подружками — непредсказуемостью и жестокостью, мог учудить что угодно. Дилану очень не хотелось, но он понимал: с отцом просто необходимо поговорить, иначе быть большой беде. Нужно остудить его пыл, чтобы в дальнейшем обезопасить тех, кто может пострадать, попав под горячую руку главы корпорации. Только вот Дилан за столько лет так и не выяснил, как это правильно делается...

Прихватив свой телефон, он вышел из палаты и поплёлся по пустынному коридору, надеясь не встретить никого лишнего. Дилан набрал номер Ная Эвона, рассчитывая, что тот сразу же на радостях возьмёт трубку, но этого не случилось. Из динамика лишь донёсся холодный голос автоинформатора:

«Абонент не отвечает».

Дилан сильно занервничал и тут же стал убеждать себя, что это совершенно ни о чем не говорит. Этот недотёпа вечно где-нибудь оставлял свой телефон, поэтому наверняка перезвонит или напишет, как увидит пропущенный вызов.

В лечебном корпусе Дилана никто останавливать не стал, и он спокойненько направился к кабинету Ласса Шейна, удивляясь, что его не переодели в скучный пациентский прикид, а только сняли толстовку, оставив привычные джинсы и футболку не тронутыми.

Неужели проект «Психическая очистка» теперь не будет иметь никакого отношения к Дилану? Ему до сих пор в это не верилось. После того, как Гослойт получит все необходимые материалы (и тщательно отредактированные умельцами из технического отдела «Нервуса»), то тут же начнёт работу над телепрограммой, где всем гражданам наглядно продемонстрируют, насколько психически нездоровые люди жестоки и опасны, убедив их, что казнь — необходимая мера по многим причинам.

Больше Дилана это не касалось, но расслабиться он все ещё не мог. Особенно, когда переминался с ноги на ногу перед дверьми кабинета своего невменяемого отца.

Дилан зашёл в личную обитель главы корпорации с таким тяжелым сердцем, словно ступил на эшафот с самым омерзительным палачом, каких только видел свет.

Ласс Шейн обнаружился на балконе, который по конструкции очень походил на тот, что был у Дилана в номере. На стеклянную крышу падали крупные хлопья снега, тут же тая из-за обогрева, обеспечивающего вместе с подсветкой идеальную видимость круглый год в любое время суток. Похоже, именно за этим процессом и наблюдал мрачный мистер Шейн, прислонившись к перилам спиной и скрестив руки на груди.

На Дилана он даже не взглянул, и тот отчего-то почувствовал укол неясной обиды.

— Отличный зимний вечер, — заговорил Дилан, приближаясь к отцу. — Что, задумался о том, как долго твой водитель будет выкапывать машину из снега?

— Нет, — тихо ответил мистер Шейн. — Моя машина в подземной парковке.

— Предусмотрительно, — отметил Дилан и тут же спросил спокойным голосом: — Скажи мне, пожалуйста, где Най Эвон?

— Дома. Я отправил его отдохнуть, потому что завтра он нужен мне со свежей головой. Хочу, чтобы Эвон провёл максимально плодотворную беседу с Реймондом Шоу.

Услышав это, Дилан ощутил величайшее облегчение, а также обрадовался верности своих предположений по поводу Реймонда. Эвтаназия, с чьей помощью осуществлялось настоящее умерщвление в игре, против Шоу бессильна, ведь она по сути представляла собой инъекцию смертоносного медицинского препарата. Летальный исход ожидал бы любого человека, но только не Реймонда, организм которого поразительным образом игнорировал любые химические и лекарственные вещества.

— Удивительная у Реймонда способность, конечно, — с восхищением сказал Дилан. — Он прямо супергерой.

— Если бы... — угрюмо отозвался Ласс Шейн. — Я впервые сталкиваюсь с тем, что не могу объяснить. Реймонд — сложнейшая головоломка, и не думаю, что когда-либо смогу ее решить. Особенно меня ставит в ступор эта непреодолимая тяга к смерти, поразительно.

— Из этого всего следует вывод, что не нужно совать свой нос в неприступные дебри. Может, тело ты и создал, а вот душу...

Ласс Шейн удивлённо посмотрел на сына изучающим и тяжелым взглядом, словно Дилан сморозил очередную нелепицу. Однако вопреки своим же собственным убеждениям мистер Шейн будничным тоном сказал:

— Не могу отрицать, что нечто под названием «душа» и вправду играет какую-то роль в существовании человека. Вероятно, полноценная жизнь без неё невозможна. Если бы я понял, что есть душа, то наверняка бы смог воссоздать и ее.

— Жизнь без души невозможна? — Дилан лукаво усмехнулся. — Выходит, ты исключение из правил?

Не удостоив ёрничающего Дилана ответом, мистер Шейн вернулся в кабинет. Пускай все закончилось самым благополучным образом, глава корпорации не мог оставить безнаказанным такое вопиющее непослушание сына и его сумасбродное поведение, потому он много думал как бы сделать так, чтобы Дилан перестал подвергать свою жизнь опасности раз и навсегда. Угрозы давно перестали на него действовать. Что же тогда делать? Размышления об этом Ласс Шейн решил отложить на завтра — за сегодня он слишком устал для подобных затей.

Зато Дилан чувствовал себя на редкость замечательно и ненароком задумался, что ему наверняка вкололи какие-то психостимуляторы, благодаря которым он ощущал себя точно так же, как и пару лет назад, когда один из знакомых угостил его легким наркотиком (или не совсем легким). Повеселился Дилан тогда на славу, а сейчас поймал себя на мысли, что уже давно перестал вести такой беззаботный и беспорядочный образ жизни. Неужто повзрослел?

— Слушай, пап, — сказал Дилан, заходя вслед за отцом, — ты же отпустишь Каллисто?

— Конечно, — тут же ответил Ласс Шейн. — Ты ведь так старался ее спасти.

Дилан выжидающе на него уставился, прекрасно зная, что все не могло закончиться так радужно. Отец точно припрятал за пазухой парочку гадостей, ведь в этом заключалась вся его подлая суть. Ласс Шейн, может, и позволит сыну забрать то, что он хочет, но за этим непременно увяжется что-нибудь ещё. Что-нибудь, способное вывести Дилана из себя.

Подойдя к деревянному комоду, где на специальной подставке лежал реликтовый кинжал в расписных ножнах, Дилан скрестил руки на груди и продолжил молча взирать на пугающе умиротворённого отца. Если мистер Шейн что и задумал, то это лучше выяснить прямо здесь и сейчас.

— Тебе всегда есть что мне сказать, — произнёс Дилан с таким искаженным лицом, будто его слова имели горький вкус. — Не тяни, выкладывай все сразу.

— И в самом деле... — задумчиво протянул глава корпорации. Он повернулся и окинул взглядом журнальный столик, а затем и диван, словно решая, как лучше поступить: сесть или остаться на ногах. Не сдвинувшись с места, мистер Шейн посмотрел на сына и продолжил говорить: — Пару месяцев назад министерство одобрило один мой проект, связанный с запретом на деторождение у людей с нарушениями психики. Я выступил за то, чтобы при помощи специальных препаратов вызывать бесплодие у всех пациентов, стоящих на психиатрическом учёте, и считаю такую тактику самой действенной в борьбе с невероятным ростом душевных расстройств. Так вот, уже многие пациенты на сегодняшний день лишены возможности дать потомство, хоть им об этом и неизвестно, но зато имеют право на усыновление сирот. После лечения и тщательных проверок, конечно же. Мне кажется, это превосходная идея, способная принести в мир только пользу. Как ты считаешь?

Не тратя время на размышления, Дилан бесстрастно ответил:

— Это несколько жестоко, как раз в твоём стиле. Хотя ты, наверное, прав и в будущем психических отклонений станет меньше.

— Рад, что ты понимаешь. — Ласс Шейн улыбнулся с добротой, с неподдельной радостью, а потом мягко сказал: — Разумеется, к Каллисто это тоже относится.

Если бы тема не оказалась столь неприятной, и если бы Дилан сегодня был более склонен к ребячеству, то запросто протараторил бы последнее предложение в один голос с отцом, а потом бы весело крикнул: «ха, я так и знал!». И все же ему до конца хотелось верить, что эта горькая участь обошла Каллисто стороной. Смешно, ведь если в деле хотя бы косвенно фигурировал Ласс Шейн, то стоило сразу готовиться к самому худшему.

— Психопат, — с пылкой неприязнью бросил Дилан, собираясь тут же уйти. Он больше не мог выдерживать этот раздражающе торжествующий взгляд отца.

— А ты, хочешь сказать, не психопат? — тут же парировал мистер Шейн довольным тоном. — Ты думаешь, почему с тебя все скатывается, как с гуся вода? За такой совершенный склад личности ты обязан мне, и когда-нибудь до тебя, сынок, все-таки дойдёт, насколько это удобно. Будешь благодарен.

Ощущая, как кровь приливает к лицу, Дилан зло стиснул зубы, закипая от возмущения. Обязан? Удобно? Благодарен?! Да что он несёт?!

Дилан не выдержал и яростно воскликнул:

— Это еще что за хрень? Ты всю жизнь только и делал, что издевался надо мной! — Он помедлил, глядя на сделанное словно из воска лицо Ласса Шейна, и срывающимся голосом продолжил: — Вместо любящего отца у меня был деспотичный надзиратель, от которого я получал только наказания! Жестокие наказания! Может, стоит напомнить, как я по твоей милости оказался в реанимации со сломанными рёбрами и внутренним кровотечением? Мне тогда было двенадцать лет, двенадцать, мать твою! Заруби себе на своём поганом носу: я тебе ничем не обязан и уж тем более никогда не буду благодарен, ясно? Ясно тебе, долбанный псих?! Я ненавижу тебя всем сердцем! Ты чокнутый тиран с комплексом бога! Гребанный ублюдок!

Дилан надеялся уловить в глазах отца хотя бы капельку сожаления или стыда за то, что он собственноручно подвергал своего сына беспощадным пыткам в течение многих и невыносимо долгих лет. Однако Ласс Шейн будто не услышал обрушившегося на него шквала осуждения, оставаясь по-прежнему равнодушным, словно он был не виновником сего шума, а так, лишь прохожим.

Дальше стало только хуже.

Медленно и бессовестно губы мистера Шейна изогнулись в ледяной ухмылке, и Дилан почувствовал, как дыхание прервалось, а в груди что-то безвозвратно треснуло.

Точно заворожённый, Дилан быстрым жестом схватил кинжал в красивых расписных ножнах и полностью уверенный в своём решении оголил клинок, не медля сделав выпад вперёд.

Все же немного смутившись, мистер Шейн попятился и упёрся ногами в журнальный столик, но Дилан занёс руку с лезвием и в итоге рассек только воздух, потому что глава корпорации, пытаясь избежать пореза, повалился назад. Он упал, с грохотом и хрустом сломав стеклянную конструкцию.

Наконец-таки лицемерная маска Ласса Шейна была сорвана, и Дилан удовлетворенно поймал в обычно самодовольных, переполненных презрением и надменностью глазах отца смятение и страх. Ой-ой, кажется, кто-то испугался собственного сына! Если мистер Шейн считал Дилана полностью своим творением, то ему, как никому другому, было необходимо принять личное участие в демонстрации того, что же у него вышло на самом деле.

Вероятно, правда могла ему не понравиться. Но именно на это Дилан и рассчитывал.

Взглянув на отца, который из-за падения на стеклянный столик порезал руки, Дилан пришёл к выводу, что этого слишком мало и такой мелочью Ласса Шейна не вразумить.

Дилан не шёл на поводу у эмоций, отлично понимая, что собирается сделать, поэтому он подошел к отцу и, остановившись прямо над ним, выставил кинжал перед его лицом.

— Что за спектакль ты здесь устроил? — яростно прошипел Ласс Шейн и с искривлённым от боли и злости лицом вытащил мелкий кровавый осколок из ладони.

— Нет, папочка, ошибаешься, — протянул Дилан студёным голосом. — Спектакли тут устраиваешь только ты.

Он наклонился и невозмутимо, словно отрезая кусочек масла, вонзил клинок в живот отцу, а затем, ловко перевернув кинжал удобной стороной, нанёс удар по бедру. Чувства у Дилана были смешанные, и навряд ли бы он поддержал любовь Реймонда к холодному оружию, потому что ощущение, когда ведомый тобою нож проникал в чье-то тело, показались ему нестерпимо отвратительными. Тем не менее Дилан ожидал увидеть объект своей ненависти корчащимся от боли, но Ласс Шейн, даже будучи в крови, с ранами и десятками осколков в коже, слабо улыбнулся и едва слышно произнёс:

— А я думал, ты сорвёшься раньше...

Благодаря этим словам Дилан нашёл в себе тщательно запрятанную жажду убийства. Может, этому козлу все-таки стоит перерезать горло, чтобы он больше никогда не открывал своего паршивого рта?

Рука, обхватывающая резную рукоятку окровавленного кинжала, вздрогнула, будто от налившейся в неё злобы. Секундой позже Дилан увидел, что в кабинете они с отцом были уже не одни — судя по всему, давно. ВОНовцы в лице трёх человек наставили на него свои автоматы с завидной решимостью, точно они имели право подстрелить сына Ласса Шейна и при этом не лишиться своей головы.

Усмехнувшись, глядя на охрану, Дилан отошёл от раненного отца и разжал пальцы, небрежно бросая кинжал на пол. ВОНовцы смотрели на Дилана с таким ужасом, как если бы безумные выходки семейки Шейнов были для них чем-то новеньким.

— Боже, да расслабьтесь вы! — засмеялся Дилан так невинно и добродушно, что истекающий кровью Ласс Шейн показался совершенно не к месту. — Лучше вызовите бригаду скорой помощи, что ли. А то он же так и помереть может!

— Его не трогать... — приказал мистер Шейн, шумно выдыхая воздух. Его лицо оставалось каменным, хоть и блестело от пота, который говорил только о том, что справляться с такой сильной болью было довольно сложно.

Этого Дилану хватило, и он со спокойным сердцем пожал плечами, двинувшись к выходу.

В коридоре мимо него промчались несколько очень встревоженных медиков со спасательным арсеналом, гарантирующим, что сегодня корпорация «Нервус» своего главы не лишится.

* * *

Кто-то громко хлопнул дверью, и Дилан распахнул глаза, но тут же закрыл их рукой и шумно зевнул. Он знал, что в его номер так запросто не сможет зайти никто, кроме одного человека, которому Дилан по доброте душевной сам выдал ключ-карту. В данный момент он сильно об этом пожалел, потому что примерно представлял, что за концерт сейчас начнётся...

— Какого черта происходит, Дилан?

Мягкий, но приподнятый голос Ная Эвона даже сейчас, когда Дилан едва проснулся, не прозвучал раздражающе, скорее убаюкивающе и буколически.

— И тебе доброе утро, Най, — пробурчал Дилан себе под нос, не отнимая ладони от глаз.

Доктор Эвон окинул Дилана пренебрежительным взглядом, каким обычно смотрят на затасканных жизнью пьяниц, спящих на лавках в парках, и недовольно пнул ногой пустую бутылку виски, стоящую возле дивана. Благо была она небольшой, на двести миллилитров.

— Придурок, — сквозь зубы прошипел Эвон, — ты понимаешь, что такими темпами когда-нибудь сопьёшься? И что вообще случилось с Лассом Шейном?!

— Он же жив? — устало спросил Дилан и лениво потянулся, а затем снова зевнул, сонно уставившись на своего здравомыслящего друга.

— Жив. Мне ничего не рассказали, но, думаю, ты осведомлён о вчерашних событиях лучше кого-либо.

— Это да... это да... — с ухмылкой протянул Дилан, больше ничего не сказав.

Тогда Най Эвон взял ближайшую подушку и яростно швырнул ее Дилану в лицо, а затем развернулся и зашагал к двери со словами:

— Ладно, делай, что хочешь. Нянчиться с тобой я не собираюсь.

— Подожди! — воскликнул Дилан и приподнялся, оставшись на диване в сидячем положении. — Вчера я был близок к убийству своего отца. Очень близок.

Доктор Эвон остановился, слегка потряхивая ключ-карту, зажатую в пальцах. Он вздохнул, но совершенно не удивился.

— Как сильно ты его ранил? — спросил Най, обернувшись.

— Два ножевых, — с очевидной гордостью ответил Дилан. — Один удар в живот, другой в ногу. Если бы я и вправду пытался его убить, метил бы... к примеру, в шею. — Он потёр ладонями лицо и плавным движением уложил свои беспорядочные темные волосы назад, ухмыльнувшись, как сытый кот. — Могу сказать одно: маньяк бы из меня вышел никудышный. Протыкать чем-то людей просто омерзительно, серьезно. До сих пор от этого гадкого ощущения отделаться не могу.

— Радует, что ты не нашёл это увлекательным, — равнодушно отметил доктор Эвон и вернулся обратно, сев на диван, расположенный напротив Дилана. — Что тебя на это спровоцировало?

Шейн младший задумался и вяло пожал плечами.

— Да всё. Я давно хотел причинить ему боль, хотя бы физическую, и вот, пожалуйста, моя мечта сбылась. Не сказал бы, что чувствую себя удовлетворённым, но зато настроение улучшилось.

— И поэтому ты уничтожил бутылку виски? — Доктор Эвон скептично приподнял бровь.

— Да! Решил устроить себе праздник, разве это плохо?

Най нахмурился, отчего у него на переносице появилась сердитая морщинка, потом, удостоив Дилана порицающим взглядом, он поднялся с дивана и нервно поправил нижний край чёрного клетчатого пиджака.

— Что ж, можешь устраивать их сколько вздумается, а я пойду.

— Эх, педант в тебе никогда не умрет. Только ты мне напоследок вот что скажи... — Дилан сделал драматическую паузу и настороженно уставился заговорщицкими синими глазами на Ная. — Зачем тебе пистолет?

Казалось, доктора Эвона было невозможно застать врасплох, однако он никогда не сомневался, что если у кого это и получится, то только у человека, носящего фамилию Шейн. Несмотря на своё местами незрелое и ребяческое поведение, Дилану всегда удавалось замечать самые неприметные вещи, которые, по идее, довольно хорошо скрывались.

— С чего ты взял, что у меня есть пистолет? — размеренно спросил Най Эвон, оставаясь как и прежде невозмутимым.

Дилан положил локти на колени, скрестил руки в замок и с довольным гордым видом, словно детектив, раскрывший сложное дело, объяснил:

— Ты несколько раз так и норовил залезть своей ручонкой под пиджак, а в конце поправил его, хотя нужды для этого вовсе не было. Думал, я не замечу? А зря! Либо у тебя там банковская карта с многомиллионным счетом припрятана — вот ты и волнуешься, проверяя ее наличие, либо пистолет. Лично я, как видишь, поставил на второе.

Без каких-либо эмоций Най Эвон лишь молча смотрел на Дилана, размышляя, что ему сделать следующим: уйти без объяснений или все же потратить время на очередной диалог.

— Зачем тебе пистолет? — повторил свой вопрос Дилан уже серьезно и нахмурил брови.

— Не стоит это обсуждать, — сказал Эвон, и Дилан заметил в его голосе очевидную тревожность.

Решив незамедлительно удалиться, Най поспешил к выходу, а Дилан поднялся с дивана и подбежал к нему, нахально преграждая своему другу путь к двери.

— Нет, приятель, так не пойдёт! — возмутился Дилан. — Я догадываюсь, какой у тебя замысел. Или лучше сразу сказать, что замысел вовсе не твой, а Дейтона? Только мне непонятно, как он мог тебя об этом попросить, и как ты мог на это согласиться!

— Послушай...

— Не собираюсь я тебя слушать. Не в этот раз. — Дилан разозлился, видя в беспокойном лице Эвона свою правоту. — Отдай мне оружие, Най.

— Не отдам. Кто-то должен это сделать, ты знаешь.

— Да, но это будешь не ты, — настойчиво произнёс Дилан и выставил руку вперёд, требуя пистолет, но, не дождавшись от Эвона реакции, сказал кое-что ещё: — Неужели тебе так хочется убить Реймонда Шоу? Да ты своими дрожащими пальчиками по спусковому крючку не попадёшь!

Атмосфера накалилась до предела, и Наю надоело терпеть этот жар, поэтому он вытащил спрятанный в поясе пистолет и выпрямил руку, наставив дуло на Дилана. Впрочем, надеяться на то, что такой жест осадит намерения Шейна младшего, было бессмысленно.

— На мой счёт можешь не сомневаться, я в состоянии спустить курок, если потребуется, — твёрдо заверил доктор Эвон.

Дилан, не придавая значения нацеленному на него оружию, шагнул ближе и напористо сказал:

— Не будешь ты никого убивать. Я тебе не позволю.

— Я единственный, кого сейчас пропустят к Реймонду, Дилан, — сказал Най и опустил пистолет, а затем и взгляд. — Что ещё остаётся делать? Ты хотя бы можешь представить, как он сейчас страдает? — Эвон вновь посмотрел на Дилана на редкость печальными глазами. — И его страдания никогда не закончатся, никогда, понимаешь? Я бы ни за что не согласился на это, будь другие варианты избавить Реймонда от мучений. Мне не довелось поговорить с ним после игры, но я уверен, что из-за неудачной попытки суицида ему стало в несколько раз хуже. Если он покинет корпорацию, то наверняка сразу же наложит на себя руки и при этом окажется униженным и раздавленным, потому умрет ещё более несчастным. Лучше все закончить сегодня.

Не собираясь дожидаться одобрения Дилана, доктор Эвон обошёл его и направился к двери, но и в этот раз покинуть номер у него не получилось.

Даже сейчас Дилан не собирался идти на уступки. Он придержал друга за плечо, и Най уже раздраженно сбросил с себя руку, не поскупившись на упрёк:

— Ты стремишься контролировать всех, но для начала тебе нужно взяться за себя.

— Можешь распинаться сколько угодно, Най. — Дилан снова протянул руку. — Отдай мне пистолет. Это сделаю я.

— Ты меня плохо слышишь? Тебя не пропустят.

— Это уже мои проблемы. Почему ты так отпираешься? Неужели хочешь самолично застрелить Реймонда? Из-за Дейтона? Он тебя попросил, вот ты и стремишься ему угодить точно верный пёсик?! Ждёшь, что он похвалит и по головке погладит? Или что?

У Эвона дрогнули губы, но он промолчал. Этих слов могло хватить, чтобы в край его разозлить, однако Най, даже будучи в гневе, осознавал, что именно Дилан сейчас делал. Он, как всегда, взваливал на себя весь груз проблем, считая, что ему под силу справиться с такой тяжестью в одиночку. Вот только Дилану так лишь казалось.

— Почему это должен быть ты, а не я? — спросил Эвон.

С легкой улыбкой Дилан покачал головой и проникновенно произнёс:

— Потому что, в отличие от тебя, мне это ничего не стоит. Твои руки чисты, и я хочу, чтобы так и оставалось.

— Тебя волнует чистота моих рук, конечно. — Най посмотрел на пистолет, рукоять которого была сжата в его ладони. — Только ты, похоже, не понимаешь, что и сам уже на грани. При таком раскладе убийство Реймонда навряд ли никак на тебе не скажется. Надеюсь, ты осознаешь, почему.

— Считаешь, я могу увидеть в нем Брендона? — усмехнулся Дилан. — Ой, это полный бред! В них нет ни капли схожести, так что отдавай мне пушку.

Доктор Эвон имел в виду не совсем это, но под напором жесткой неуступчивости Дилана ему почему-то было сложно подбирать верную формулировку своих мыслей, да и бессмысленно. Если Дилан Шейн наметил себе цель, то непременно до неё доберётся. Чуть помедлив, Най недовольно сжал губы и все же протянул Дилану пистолет, и тот тут же восхищенно принялся рассматривать и вертеть оружие, словно ему впервые дали подержать такую навороченную и опасную игрушку.

— Это же Лагер, да? Последняя модель?! Обалдеть, какой он маленький и какой у него при этом удобный хват! С ума сойти, это что, такой глушитель?..

— Тебе виднее, — не разделяя восторг Дилана, безразлично ответил Най. — Его подарил Дейтон.

— Ну, ясное дело, что ты не сам такую крутую вещь выбрал, — засмеялся Дилан, все ещё не сводя глаз с пистолета. — А мой вот забрали. Наверное, отец у себя припрятал. Кстати, знаешь... Мне кажется, тебя бы с оружием никуда не пустили.

— Я регулярно хожу в охраняемую зону. Меня никогда не досматривали.

— Да, но мой папа знает позицию Дейтона. Уверен, сейчас те немногие, кто в курсе, из сострадания считают, что Реймонду лучше поскорее отправиться на тот свет, однако отец навряд ли оставил хотя бы малейшую возможность для этого.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что нужен кто-то, кого досматривать точно не будут. И у меня на примете есть такой человек, а ещё есть интересная и запрещённая разработка Ливая — камуфляжная голограмма. Она позволяет примерить на себя облик любого, надо лишь его предварительно отсканировать.

— Хочешь пройти контроль под видом Стивена Рами? — предположил Най и нервно хохотнул. — Он второй человек после Ласса Шейна. Думаешь, так просто будет его... отсканировать?

— А ты думаешь, он сам не позволит этого сделать? Ты знаешь его намного лучше моего, Най, поэтому более подробной информации о нем я жду от тебя.

— Наверняка ему все это ужасно не нравится, но пойти наперекор Лассу Шейну, не знаю... Могу заверить, раньше доктор Рами никогда подобного не делал. Личность этого человека очень загадочна, и даже Дейтон сказал мне, что его лучше вообще не втягивать во всю эту историю, потому что реакция Стивена Рами непредсказуема. Но, по мне, он ведь по факту пострадал больше всех. Брендон был ему сыном, пусть и не родным, поэтому есть большая вероятность, что он подсознательно затаил обиду на мистера Шейна. Хотя по сути в смерти Брендона никто не виноват.

— Как минимум, Ласс Шейн виноват в том, что не подумал о последствиях и создал людей, обрекая их на мучения. Если мне действительно удастся добраться до Реймонда, то как быть? Может, стоит ему все рассказать?

Взгляд у Дилана был полон надежды, будто Най Эвон представлял из себя человека, знающего об искусственно созданных людях абсолютно все и потому способного дать профессиональный ответ, который невозможно поставить под сомнение. Только доктор Эвон понятия не имел, как на самом деле сделать лучше, но собственное мнение на этот счёт у него имелось.

— Это знание точно не поможет избавиться Реймонду от пустоты, с которой он провёл всю жизнь. Она не просто стала его неотъемлемой частью, она с самого рождения была с ним, как само собой разумеющееся. Полагаю, неведение в данном случае — благо. Так Реймонд хотя бы покинет этот мир с мыслью, что он человек, а не научный эксперимент Ласса Шейна.

— Значит, неведение. Понял. — Дилан кивнул и вежливо указал Наю на дверь. — Ну а теперь ты свободен, как птица в небе. Мне нужно немного прийти в себя, после чего я наведаюсь к мистеру Рами, поговорю с ним и обязательно разрешу вселенские проблемы. Ни о чем не переживай.

— А ты уверен...

— Да, — не дал договорить Эвону Дилан, впервые ощущая желание поскорее его выпроводить из-за страха потерять раньше времени свой непреклонный образ и там самым всполошить ворох ненужных сомнений в друге. — Я во всем уверен, Най.

Без былого рвения доктор Эвон покинул номер Дилана Шейна, который тут же направился в ванную комнату. После того, как он умылся, почистил зубы и переоделся, Дилан взял телефон и посмотрел на время: шесть часов и десять минут утра. Должно быть, Най сильно нервничал, раз приехал сюда в такую рань.

Потом Дилан взял мобильник, увидел пропущенный вызов от Эвона, затем открыл чаты и заметил, что отправленное вчера сообщение Ливаю горело красным, а это ненавязчиво намекало на сбой в отправке. Он нажал на короткий и несколько заботливый текст «Все в порядке?», и на экране всплыло вполне себе объяснимое оповещение:

«Пользователь добавил вас в чёрный список».

На это Дилан только улыбнулся. Он потратил некоторые время, чтобы собрать мелкие детали камуфляжной голограммы, которые в прямом смысле были раскиданы по всем апартаментам, потому что Дилан целый месяц таскал из Техотдела разные вещицы, разбирал их, изучал и дорабатывал, а ещё за этим делом ему удавалось расслабиться. Найдя необходимое, Шейн младший вышел из номера, направившись прямо по коридору, застланному белым ковром, за чью чистоту каждый день отвечали скрупулезные горничные. Прежде чем остановиться перед дверью с электронной цифрой «15», Дилану пришлось пройти где-то метров сто. Этот номер принадлежал доктору Рами, который, как правило, практически тут жил, покидая корпорацию крайне редко.

Дилан напористо постучал, предполагая, что Стивен Рами если и находился внутри, то мог вполне себе спать, как любой нормальный человек в половину седьмого утра, а значит, нужно проявить настойчивость. Но, судя по тому, как быстро тот открыл дверь, можно было сделать вывод, что Дилан ошибался.

— Дилан?.. — удивился доктор Рами. — Что хотел?

Он даже был одет в брюки и серую рубашку с не застегнутыми сверху пуговицами и манжетами, требующими укрепления запонками. Должно быть, Дилан помешал его сборам на работу, которой, вероятно, из-за непредвиденного больничного мистера Шейна стало в разы больше.

— Я могу зайти? — осведомился Дилан, чувствуя себя слегка виноватым перед Стивеном Рами. — Нужно поговорить.

Пугающе и необычно суровый доктор Рами на миг задумался, но все же раскрыл дверь шире, со вздохом сказав:

— Только быстро.

— Тут такое дело... — Дилан шагнул за порог, пытаясь подобрать правильные слова для предстоящей беседы. — Можете мне ответить на один провокационный вопрос?

— Наверняка он очень важен, раз ты не поленился поднятья так рано и прийти сюда. С учётом-то вчерашних обстоятельств... — последнюю фразу доктор Рами произнёс с непривычной сталью в голосе, и Дилан попытался выдавить из себя извиняющуюся улыбку. — Я слушаю.

Слушать он, по-видимому, собирался прямо в коридоре, но Дилану было все равно.

— Как вы верно подметили, вчера случились некоторые обстоятельства, — высокопарным тоном начал Дилан. — И мне хочется знать, считаете ли вы, что уважаемый мистер Шейн заслужил отведать небольшую порцию боли?

— Ты не должен был уподобляться ему, Дилан.

— Пожалуйста, не игнорируйте мой вопрос.

Доктор Рами покачал головой.

— Разве я обещал отвечать на вопросы? Понятно, что ты ведёшь к чему-то конкретному, и мне даже страшно выдвигать предположения, поэтому лучше побыстрее переходи к сути.

— Отлично. Я хочу, чтобы вы помогли мне закрыть проект «Duos Lepores» раз и, надеюсь, навсегда, но это невозможно, пока жив Реймонд Шоу. И ладно, если бы он действительно был жив... Он существует в мире страданий и боли, которые никогда его не покинут, и вы прекрасно знаете, что ему не в силах ничего помочь. Оставлять Реймонда в живых означает продлить его каторгу на неопределённый срок, пока он сам не решится на отчаянный шаг. Прямо как Брен...

— Хватит, — сказал доктор Рами и одномоментно с этим приподнял руку, чтобы тот остановился. — Ты предлагаешь убийство. Это ненормально.

— Да, убийство. И только если Реймонд сам об этом попросит. Я хочу спокойно с ним поговорить и при необходимости сделать то, что должно.

Ответа от Стивена Рами не последовало. Казалось, он был в кромешном замешательстве — и это хорошо. Его растерянное лицо красноречиво говорило о том, что в вопросе с Реймондом он совсем не категоричен, а напротив, готов тяжело подумать над ним, чтобы принять верное решение.

— Мне нужно только одно, — снова заговорил Дилан, пользуясь смятением доктора Рами. — Чтобы вы помогли пройти через контроль, — тут он полез в кармашек толстовки за чудесным устройством, — вот с помощью этой...

— Я тебя проведу, — внезапно отрезал Стивен Рами, понимая, что таким образом впервые подведёт доверие Ласса Шейна. На этот раз с него хватит.

Дилан уставился на доктора Рами широко распахнутыми глазами, ожидая услышать что угодно, но только не «я тебя проведу». Он и не осмеливался рассчитывать на такую высококлассную милость от правой руки главы «Нервуса», сначала в это даже не верилось.

Но уже через десять минут Дилан шёл по широкому коридору «закрытого» корпуса, о существовании которого ему до сегодняшнего дня было неизвестно, и мысленно убеждал себя в том, что ничего из его действий не являлось и не будет являться ошибкой. Ни в коем случае. Он все всегда делал правильно, без исключений.

* * *

Сегодня ночью Дилан впервые ознакомился с историей болезни Реймонда Шоу, каждая строчка которой принадлежала доктору Эвону. Как известно, она включала в себя несколько важных разделов, созданных для структурирования данных, полученных от пациента. В истории болезни психиатрического пациента можно было найти практически все для того, чтобы узнать человека и, при желании, понять и объяснить для себя его поступки. Самым информативным и, как правило, интересным Дилан считал раздел под названием «Анамнез жизни» или же «Anamnesis vitae».

В истории болезни Реймонда данный раздел был самым объемным и тяжелым — и это ещё при условии того, что Най Эвон сделал пометку о несговорчивости Шоу, о том, что многие фрагменты жизни так и остались недосказанными, утерянными в связи с «нежеланием пациента идти на контакт».

Жизнь у Реймонда оказалась гораздо сложнее и ужаснее, чем Дилан мог себе представить. В ней было все, что для нормального человека причислялось к кошмарам и страхам, величину которых никому и никогда не хотелось бы познавать даже за самые грандиозные ценности мира.

В основном, истинный ад Реймонду обустроил отчим — отвратительный человек, готовый за грош продать свою душу и никогда об этом не жалеть. Впрочем, навряд ли у таких людей была душа, скорее нечто вроде ядовитого гниющего яблока, чей отравленный смрад стремился сгубить как можно больше жизней.

Все началось с того, что Реймонду досталась абсолютно никудышная мать. Правда, сначала она пыталась заботиться о своём ребёнке и, возможно, даже смогла бы обеспечить ему, пусть и не самое счастливое, но все же детство. Поскольку мать Реймонда была безвольной и довольно глуповатой проституткой, этого, разумеется, не случилось. Она зачем-то вышла замуж за жестокого уголовника, который впоследствии в конец ее зашугал и потому получил все полномочия превратить Реймонда в свою игрушку.

Таким образом, благодаря стараниям отчима, детские годы Реймонда оказались насыщены всяческими издевательствами, но на постоянной основе, конечно, были беспочвенные избиения и наказания, где маленького Шоу за шиворот забрасывали в холодный гараж в морозную погоду и закрывали на ночь, или приковывали к батарее и морили голодом. Хотя наверняка сам бы Реймонд сказал, что все это были лишь розовые цветочки, к которым можно привыкнуть. Когда Реймонду исполнилось десять, отчим почему-то пришёл к выводу, что пора бы немного нажиться на доселе бесполезном ребёнке и поэтому решил по необходимости одалживать его своим корешам для самых разных развлечений. За оптимальную плату, разумеется.

Как долго это продолжалось было неизвестно.

В пятнадцать лет Реймонд наконец осуществил возмездие и учинил жестокую расправу над отчимом. Он убил его мучительно и беспощадно, скормив останки бродячим собакам, а ещё через какое-то время подобным образом избавился от троих отбросов, также числящихся в шайке отчима. Не стоило сомневаться, что у Реймонда с ними имелись личные счёты.

Совершив серию жестоких убийств, Реймонд умудрился прославиться в преступном обществе, и непредсказуемый ветер судьбы в конечном счете занёс его к самому Дейтону Рукеру.

Ещё в истории болезни Реймонда говорилось, что он сам уже и не мог вспомнить, сколько раз собирался покончить с собой. Как ни печально, но то, что с ним произошло, и помогло ему дожить до двадцати лет. По записям доктора Эвона, ряд ужасных событий закалил характер Реймонда, потому справляться с хронической тяжелой депрессией ему было гораздо легче, чем Брендону, выросшему в тепличных условиях. Из этого родилось твёрдое убеждение, что Реймонд Шоу, пусть и страдая, все же способен прожить в таком пограничном состоянии довольно длительное время.

Если хочет, то пусть живет. Дилан не собирался насильно отнимать у него эту возможность, только он был уверен, что Реймонд уже давно планировал покинуть этот мир.

В виртуальной реальности Дилан пообещал, что Реймонд обязательно получит желаемое, поэтому у него в голове засело нерушимое рвение: вручить долгожданный подарок должен именно он.

Дилан быстро добрался до камеры Реймонда Шоу, но по привычке сразу заходить не стал. Он ртом выдохнул воздух, в охапку собирая все своё мужество, а затем пальцем коснулся сенсорной панели управления. В один миг стальная стенка растворилась — это погасла голограмма, и осталось лишь прозрачное стекло.

А за ним располагалась отливающая синевой белая камера-палата с кроватью и отдельной комнаткой, вмещающей душевую кабину и туалет.

Прислонившись к стене, Реймонд сидел на полу с согнутым коленом, на которое он положил руку. Физиономия Дилана Шейна до сих пор была очень раздражающей, хотя в некотором роде Реймонд даже обрадовался богатенькому ублюдку. Никто ничего ему не объяснял, медперсонал наотрез отказывался говорить, и Шоу не то что бы очень хотел узнать, какого черта он был до сих пор жив, с тем учётом, что смерть в игре означала смерть в реальности; просто отсутствие информации давило, напрягало. Сначала Реймонд, естественно, сильно разозлился и так расстроился, что едва смог заставить себя открыть глаза. Потом к нему вернулась верная апатия, с которой он ни разу за свою жизнь не расставался надолго.

Двери в камеру открылись, а после того, как внутрь вошёл Дилан, они с тихим шипением захлопнулись.

— Приветик, Реймонд, — поздоровался Дилан, сверкнув фирменной улыбкой. — Отлично выглядишь, если не считать синяков под глазами и тухлого выражения лица.

— Ты себя-то видел?

— Справедливое замечание, но я пришёл поговорить не о нашей неземной красоте, если позволишь. — Дилан сложил руки за спиной, потом вспомнил, что так любил делать его отец, и решил просто поболтать ими в воздухе. — Ну, в общем... я полагаю, что тебя волнует, почему ты не умер, да? Но меня можешь не спрашивать, я не знаю.

— А кто тогда знает? — Реймонд недоверчиво приподнял брови. — Что с остальными?

— Дейтон и Тея в полном порядке. Каллисто тоже, если тебе интересно. Все прочие мертвы.

— Ты-то точно знаешь, почему я здесь, — настойчиво сказал Реймонд, сверля Дилана пронизывающим и немного жутким взглядом блестящих угольно-чёрных глаз. — Не похож ты на того, кто любит оставаться в неведении.

— Ох, спасибо. Мне это льстит, но я могу только догадываться. Может, твоя капсула была неисправна, и тебе повезло? — Дилан наплёл первое, что пришло ему на ум.

— Ну и чушь, — фыркнул Реймонд, видя, что Дилан явно порол несусветную ерунду. Ладно, дело его.

Угнетенное сознание Реймонда не желало бороться за правду. Ему давно уже стало все равно. Он молча опустил взор, думая, в чем же тогда заключалась основная цель визита этого мажора, и как долго ему придётся его слушать. Уж что-нибудь полезное Дилан Шейн должен был сказать.

— Вообще-то я тут по одной причине. Из-за своего обещания, — сказал Дилан, и Реймонд поднял на него слегка удивленный взор, совсем не ожидая услышать подобное. — Знаешь, как бы смешно это не звучало, я тебя понимаю. Не потому, что разделяю твою точку зрения, нет. Просто у меня был друг, в этом плане очень на тебя похожий. Так странно, но единственной его мечтой было — это поскорее умереть.

— И как? Сбылась его мечта?

— Да, сбылась. Уверен, он был счастлив.

— Везунчик, что сказать.

— Неужели твоя мечта тоже заключается только в этом? — Дилан разочарованно вздохнул и покачал головой, понимая, к чему все шло. Он немного улыбнулся и с чувством попытался вразумить несносно упёртого Реймонда Шоу: — В мире ведь так много всего крутого! Красивые места, отличные фильмы или книги, интересные люди и, в конце концов, музыка! Мы и так живем очень мало, чтобы успеть увидеть все, как ты можешь просто взять и отказаться от стольких вещей? Рано или поздно тебя отсюда выпустят, и ты волен заниматься чем угодно, главное — обойтись без явных нарушений закона. Чем не повод начать новую жизнь, а?

Казалось, Реймонд совсем не слушал Дилана. Он скучающе изучал пол и размышлял о том, позволят ли ему действительно покинуть корпорацию. Реймонд ясно осознавал, что теперь не упустит ни единой возможности все закончить — и желательно как можно быстрее. Но неужели этот плутоватый Дилан Шейн реально верил, что «Нервус» с радостью отправит в добрый путь преступника и жестокого убийцу? Никто его не выпустит и тем более никто никогда не поймёт, что лечение бесполезно. Ни слова о чудесности мира, ни таблетки не способны вселить ему тягу к жизни — то, чего у него никогда не было и не будет.

— Ты говорил о своём обещании, разве нет? — равнодушно спросил Реймонд и злобно, с хрипотцой продолжил: — Почему я слышу от тебя столько пустых и бессмысленных слов? Для меня они именно такие, идиот! Представь, если бы у тебя в груди была саднящая и ужасно зудящая рана, которую ты хотел бы залечить, почесать, да что угодно, лишь бы она перестала изводить! Но рана эта с каждым днем только и делает, что больше болит и кровит, а ты, постепенно сходящий с ума, готов делать все, чтобы забыть о ней хотя бы ненадолго. Чем дольше ты убегаешь, тем быстрее она распространяется по всему телу. В итоге мучения становятся невыносимыми. Когда ты так страдаешь, тебе абсолютно насрать на мир и прочую людскую хрень, и все, о чем ты можешь думать, — это смерть. Только она может закончить твои истязания, главное поверить ей. — Реймонд сжал кулак и холодно посмотрел на Дилана. — А теперь пораскинь своим куриным мозгом немного. Может, додумаешься, что твоя надоедливая морда и трогательные речи мою проблему не решат. Сделай одолжение, свали отсюда и не надоедай.

К сожалению, Дилан уже давно до этого додумался. Он потупил взор и нехотя приподнял край толстовки, вытаскивая пистолет доктора Эвона, спрятанный в поясе.

— А вот это решит твою проблему?

Такой поворот событий вынудил Реймонда подняться на ноги и подойти ближе к Дилану.

— Признаться, я удивлён. — Реймонд смахнул вправо лезущие в глаза прядки волос и с улыбкой добавил: — Не верится, что ты действительно меня понял.

— Я же обещал дать тебе желаемое.

Откинув лишние мысли, Дилан щелчком снял предохранитель с Лагера и выпрямил руку, направив дуло с глушителем в голову Реймонда Шоу, смотрящего на пистолет с неким неверием. Он будто пытался понять: правда это или дурной розыгрыш.

Это была та ступень, до которой Дилан надеялся не дойти.

— Сейчас же утро, да? — вдруг спросил Реймонд, подняв свой острый взгляд куда-то над головой Дилана. — По утрам мне хуже всего.

Эти до боли знакомые слова ранили Дилана, накрыли ледяной и смертоносной лавинной. Но пистолет он держал крепко, даже не колыхнулся. Его синие глаза непривычно увлажнились, ещё немного и из них бы покатились слёзы. В голове Дилана возник образ старого друга Брендона — обычно веселого и лишь изредка мрачного. Он носил настолько убедительную маску радости, что даже Дилан до конца в неё поверил и оказался шокирован тем, что Брендон самолично вырвал и сжёг все листы из своей жизни. Исполнил мечту, пришёл к своему собственному счастливому финалу. Теперь подошла очередь Реймонда Шоу.

— Да, сейчас утро, — тихо сказал Дилан. Он прекрасно помнил, какое значение это время суток имело для Брендона. — Скоро рассвет.

Реймонд кивнул, уважительно взглянул на Дилана и улыбнулся так широко, как не улыбался никогда в жизни, а потом благодарно произнёс:

— Спасибо тебе, Дилан Шейн.

Впервые в жизни Дилану было сложно нажать на спусковой крючок, но он понимал: если не прямо сейчас, то уже никогда.

И Дилан спустил курок.

Затем несколько секунд наблюдал, как Реймонд с застывшей на лице улыбкой падал на пол, с которого больше никогда не поднимется сам.

Потом пистолет, словно по своей воле, выпал из ослабших рук. Дилан покачнулся, сделал несколько шагов и облокотился о стену, съехав вниз. Ему стало плохо. По его щекам покатились обжигающие слёзы, и Дилан не понимал как остановиться. Он не плакал с двенадцати лет и напрочь забыл, что это вообще такое — плач.

Дилан растерянно прикоснулся к лицу ладонями, вспоминая, что не проронил ни слезинки на похоронах Брендона. Он ощутил себя таким раздавленным и несчастным, что, казалось, с этим больше невозможно было жить. Откуда взялись все эти горькие эмоции и почему они явились именно сейчас? Пусть уходят, пусть исчезнут!

Но слёзы продолжали литься, и Дилан согнул колени и обхватил их дрожащими руками, судорожно хватая воздух ртом. Вскоре он осознал, что плакал вовсе не по Брендону и тем более не по Реймонду Шоу. Плакал он почему-то по себе.

Печалиться об этих двоих не имело смысла. Они наконец там, где должны были быть уже давно. Они хотели покинуть этот мир с самого рождения, грезили о смерти годами, и каждый из них знал лишь одну истину:

Если и умирать, то только с восходом солнца.