Не знаю, то ли от меня так жутко воняет, то ли мир начал так жутко вонять. Одно из двух. Я предпочитаю второе, потому что, чтобы протрезветь и унять головную боль, я принимала холодный душ около получаса, а потом ещё раз и ещё раз.

— Больше не пью, — шепчу я, делая большой глоток воды.

Итак, можно подвести итоги этой ночи. Я стала беднее на две тысячи долларов, и я не помню, куда их потратила. Я не имею никакого понятия, как я оказалась в своем номере отеля и с кем я переспала. Хм...три раза. В мусорном ведре валялось три использованных презерватива, и я рада тому, что даже в пьяном состоянии мой мозг подумал о защите. Также меня волнует, с кем у меня был секс, и какие последствия меня ждут. Помимо всего этого администрация отеля не видела, с кем я вернулась и когда это произошло. Просить поднять камеры видеонаблюдения стало стыдно, да и голова болела. Но я точно знаю, что у меня был секс. Два засоса на моем теле. У меня жутко болят все мышцы. Не представляю, какие пируэты я вчера вытворяла, но кажется мне они нравились. Не знаю.

Поэтому я перестаю употреблять алкоголь...с завтрашнего дня. Сегодня мне нужна будет снова водка или текила, или виски, или что-то очень крепкое, потому что я еду в этой отвратительной влажности на встречу с поверенным Джил, чтобы узнать, какого черта я, вообще, сюда приехала.

Навигатор помогает мне добраться до ещё более безобразного места. Это деревня, с одной центральной улицей, огромными грузовиками и среди них я снова жемчужина этого мира на своем роскошном «Ягуаре» алого цвета. Допиваю бутылку воды и вытираю пот со лба. Я кривлюсь, глядя на себя в зеркало, мои волосы потеряли объем, и прическа выглядит жалкой. Мне приходится распустить волосы и собрать их в обычный хвост. Моя блузка вся стала мокрой от пота, и я переодеваюсь в новую. Туфли натирают и это раздражает, но я ни за что на свете не сниму эти туфли. Это мои любимые. Обычно в них я выиграю все дела. Это была моя первая дорогая покупка туфель и они приносят с собой удачу. А удача мне точно понадобиться. Подкрашиваю губы и надеваю темные очки. Все, теперь я готова встретиться с...к черту.

Я выхожу из машины и направляюсь в небольшой и старый офис юридической фирмы. Видимо, одной на весь город. Когда я оказываюсь в душном помещении, то вижу только одну женщину, да и та явно не тянет на юриста. Она очень полная, едва передвигается и выглядит ужасно. Господи.

— Здравствуйте, меня зовут Лаура О'клэй. Мне нужен Барри. Где я могу его найти? — Сухо спрашиваю я, поправляя свои платиновые «Ролекс» на запястье.

— Ох...ох, милочка, Барри там, — кряхтя, пожилая женщина взмахивает рукой, указывая за мою спину и возвращается к печенью.

— Лаура? — Оборачиваюсь, когда дверь за спиной распахивается и вижу высокого мужчину с густой бородой и в очках. Его костюм явно не новый, скорее всего, он купил его на свой выпускной в школе. Туфли имеют потертости, нет маникюра. Да и, вообще, мне противно.

— Да, это я, — медленно и с отвращением отвечаю.

— Рад встретиться с тобой. Жаль, что при таких печальных обстоятельствах. Проходи. Кофе или чай? — Барри с улыбкой предлагает мне пройти в маленький, захламленный коробками и документами кабинет. Меня мутит.

— Воду, пожалуйста. Желательно со льдом.

Барри достает из небольшого холодильника в углу бутылку воды и протягивает мне. Хм, а где стаканы? Где закуски? Я ещё не завтракала. А где же черт возьми, хотя бы кубики льда с логотипом фирмы?

— Думаю, ты предпочтешь, если я перейду сразу к делу, — Барри садится за стол и достает папку. Мне не хочется опускаться на пошарпанный и чем-то испачканный стул, но выбора нет. Я сажусь на край и открываю бутылку. Боже, сегодня куплю вино. Хотя бы вино, но не водку. Я ненавижу водку и спонтанный секс. Он хотя бы был хорош? Я ни черта не помню.

— Джил умерла, точнее, она покончила с собой.

— Что? — Выпаливаю я, давясь водой. Барри тут же подскакивает и бьет меня по спине.

Откашлявшись, я в шоке смотрю на него.

— Да. Джил отравилась таблетками. У неё был рак молочной железы. Когда врачи сообщили, что ей осталось недолго, она покончила с собой, — мрачно кивает Барри.

— Боже мой...господи. — Я прикрываю глаза и поверить в это не могу.

— Она составила завещание у другого юриста, тот передал его мне, потому что я был доверенным лицом Джил, — по лицу мужчины пробегает тень горя.

— Больше, чем доверенным лицом, — замечаю я. Щеки Барри тут же вспыхивают.

— Да, это так. Я собирался жениться на ней. Мы встречались десять лет. Я...для меня все это сложно, Лаура, потому что я любил её, а она любила всех вокруг, кроме себя.

— Хм, ладно, — киваю я. Что я могу сказать? Я не знаю, какой была Джил. И это меня не касается.

— По какой причине я здесь? Ты сказал по телефону, что я упомянута в её завещании, но это невозможно. Я не виделась с Джил восемнадцать лет, мы даже не общались все это время.

— Она всегда следила за твоими успехами, Лаура. Мы часто говорили о тебе.

Я скептически выгибаю бровь.

— И по этой причине она даже не написала мне? Не попросила у меня помощи, чтобы справиться с болезнью? Вообще, не дала мне знать, что она хотя бы жива? — Цежу я сквозь зубы.

— Хм, Джил не хотела усложнять твою жизнь, как и других. Я узнал о её диагнозе за неделю до её смерти. Она держала свое ухудшающееся состояние в тайне ото всех.

— Но почему? Если бы она сказала о том, что у неё рак, то ей могли бы помочь.

— Джил всегда помогала другим, но не себе. Она была таким вот человеком, который отдаст последнее. Я не могу ответить на твой вопрос, Лаура, но...дела обстоят вот так.

— Что ж, меня это не касается. Я скажу сразу, что мне ничего от неё нужно. Я богата, я успешна, и я купила билет обратно на этот вечер. Поэтому давай закончим с этим побыстрее и я поеду в отель в Милуоки, — передергиваю плечами и смотрю в небольшое, грязное окно. Я не хочу знать ничего о Джил. Я не понимаю, как она могла так со мной поступить, когда я всегда её оберегала. Джил была слишком доверчивой и милой. Она была похожа на одну из тех безмозглых диснеевских принцесс, которые танцуют в лесу и ждут чуда.

— И здесь начинаются трудности. Дело в том, Лаура, что я могу зачитать завещание в присутствии всех, кто там упомянут.

— Значит, мы кого-то ждем?

— Да, мы ждем сына Джил.

— У неё есть сын? — Удивляюсь я, хотя это Джил, она всегда грезила о большой семье и детишках. Гадость.

— Да. Его зовут Шейд. Он опаздывает немного. — Барри бросает хмурый взгляд на свой мобильный.

— Тень? — Удивляюсь я.

— Странный выбор имени для мальчика, правда? Но Джил говорила, что она назвала сына Шейдом, потому что он непременно должен найти свое солнце. Она обожала своего мальчика, а он немного капризен и имеет очень сложный характер. Но он трудолюбив и быстро схватывает все на лету.

— А где отец ребенка?

— Он...скажем так, что отказался от него.

— То есть алименты он не платил.

— Нет. Джил не из тех, кто бы требовал денег. Она сама вырастила сына.

— Дура, — фыркаю я. — Она могла обратиться ко мне, и мы бы раздавили этого ублюдка! И что теперь? Этот ребенок в приюте?

— Нет, он пока живет со мной. И Шейд не совсем ребенок. Ему восемнадцать.

— Что? — Выкрикиваю я. — Это невозможно! Ребёнку Джил не может быть восемнадцать! Она была всего на год старше меня. На год. И когда мы...она уехала, ей только исполнилось пятнадцать. Боже мой.

Я хватаюсь за голову и вина обрушивается на меня. Резко я возвращаюсь в прошлое и вижу полные слез глаза Джил. Я с удовольствием наблюдаю, как она убегает и тогда только останавливаюсь. Я ведь защищала её...

— Она была беременна от Курта Хила. Она встречалась с ним пару месяцев и пела ему дифирамбы. Он был первым красавчиком в школе. А Джил светилась изнутри. Она была добра и мила ко всем. Она не понимала, что Курт смеется над ней и пользуется её доверчивостью. Она хотела сказать мне кое-что важное за день до того, как она исчезла. Она залетела от Курта. Боже мой, вот же ублюдок! — Я возмущенно подскакиваю со стула.

— Да, она рано забеременела, и родители скрылись с ней из города, чтобы избежать позора и беременного подроста. Также родители Курта заплатили им за молчание. Его можно было посадить. Они были несовершеннолетними. Но деньги все решили. Родители Джил привезли её сюда и оформили её в приют, а сами скрылись. Моя мама была директором приюта и заботилась о Джил.

— Господи, — шепчу я в шоке, прикрывая рот рукой. — Почему же она мне не позвонила? Почему помощи не попросила?

— Я говорил ей об этом, Лаура. Ты со своими связями могла бы помочь им. Курт не платил ни разу алименты. Он послала к черту Джил, когда она поехала к нему с шестилетним Шейдом. Он угрожал ей и выгнал её. Я тогда ещё только учился и не мог помочь Джил, а потом она просила просто забыть о существовании Курта. Она сама растила Шейда. Она много работала и местные её любили. Она помогала моей матери в приюте, потом работала в закусочной в Милуоки, секретарем. Джил много, где работала, но без образования и даже не окончив школу, её мало где хотели видеть. А потом она сообщила мне, что умирает. Она даже не боролась, Лаура. Она сдалась и решила, что не будет больше обузой для всех. Это больно, — Барри сглатывает и опускает голову.

Мне тоже больно от того, что я услышала. И ведь я виновата во всем. Если бы я поняла раньше, что Джил была беременна. Если бы она мне позвонила. Если бы...но теперь она мертва. Боже мой, я в шоке.

— Подожди здесь, Лаура, — бросает мне Барри. Я сажусь на стул и продолжаю осмысливать все сказанное Барри. Я уничтожу Курта. Когда я выйду отсюда, я первым делом уничтожу этого ублюдка и заставлю его выплатить все до цента сыну Джил. Я клянусь, что Курт ответит за все, что сделал. Это будет местью за всех обманутых девушек, которых он использовал.

— Я сказал тебе быть вовремя, Шейд, — до меня доносится возмущенный шепот Барри. — Веди себя прилично и надень футболку. Ты должен произвести на неё хорошее впечатление. От неё зависит твое будущее.

Я удивленно приподнимаю брови, а мое сердце колотится быстро-быстро в груди. Я сейчас увижу сына Джил и Курта. Я всегда знала, что у Джил были слишком строгие родители, но, чтобы бросить свою беременную и напуганную дочь одну, нет, я такого и подумать не могла. Хотя сейчас, зная о жестокости, с какой родители относятся к детям и наоборот, я не особо-то удивлена. Но это была Джил. Это не мой клиент, который для меня лишь счет в банке. Это Джил. Милая, красивая, доверчивая Джил. Боже мой, мне так жаль.

— Лаура, познакомься, это Шейд, сын Джил. Шейд, это близкая подруга твоей матери, Лаура О'клэй.

Я вскидываю голову и одновременно поднимаюсь со стула, протягивая руку. Но в какой-то момент мою голову простреливает от воспоминаний. Мои глаза встречаются с зелеными. В одну секунду они полны злости и ярости, а в другую полного и абсолютного непонимания, даже страха.

Черт.

Я облизываю губы и, кажется, что сейчас упаду в обморок. Перед моими глазами проносятся картинки. Жадные и быстрые поцелуи. Его горячие и голодные пальцы, стискивающие мои бедра. Аромат персикового геля для душа и похоти. Крепкие мускулы, по которым я карябаю ногтями. Но больше всего я помню губы. Мягкие, полные и чувственные. Я помню, как хорошо целуется парень, а не имитирует секс языком в моем рту. Я помню, как подавляюще сладка его сила. Я помню крупную дрожь предвкушения и возбуждения, бьющую мое тело. Я помню стену, к которой он прижимал меня.

Вот же черт. Этого быть не может. Нет, пожалуйста, нет.

Меня начинает мутить ещё сильнее, когда Шейд касается моей руки и моя кожа вспыхивает от жара, проникающего в мою кровь и оседающего по всему моему телу. Оно слабеет. Рукопожатие Шейда сильное, доминирующее и в то же время моя ладонь кажется маленькой в его. Я никогда не трусила перед клиентами и даже врагами. Я всегда могла доказать даже взглядом, что со мной шутки плохи. И что сейчас? Я переспала с восемнадцатилетним мальчишкой три раза за ночь, если не больше, а он оказался сыном моей подруги, которая меня бросила много лет назад. Господи, это карма.

От осознания в какой я ужасающей ситуации и подсчитав, сколько мне лет дадут за решеткой за то, что я дала ему выпить, затем переспала с ним и скорее всего я могу найти ещё сотню пунктов, меня мутит невыносимо сильно. Я вырываю быстро руку из руки Шейда и перевожу взгляд на Барри. На моем лбу выступает пот. Меня знобит от страха.

— Здесь есть уборная? — Выдавливаю из себя.

— Да, справа от кабинета.

Киваю и поднимаю один палец вверх, подавляя рвотный позыв.

— Я сейчас вернусь.

Мне бы бежать со всех ног отсюда, но я не привыкла этого делать, поэтому я иду уверенно и нацелено. Вхожу в небольшую уборную и меня выворачивает наизнанку прямо в раковину.

Гребаная жизнь. Она ещё хуже может быть?