«Такого-то числа такого-то месяца на дом героя войны Ли Тэхена было совершено нападение группой неизвестных, причисляющих себя к Сопротивлению. Мистер Тэхен дал решительный отпор, в результате чего нападавшие погибли, а сам мистер Тэхен существенно пострадал. Ему была оказана помощь с применением запрещенной законом магии крови, преступницы арестованы».

– Что скажете? – поинтересовалась у меня следователь Элен Харрис, дама гренадерского сложения, но вполне гармоничных форм. Я пожала плечами, возвращая ей газету с крохотной заметкой внизу предпоследней страницы.

– А что тут скажешь? Написано верно – напали, погибли, преступницы арестованы… Никаких претензий. Вообще я не слишком хорошо понимала, для чего меня допрашивают. Подозревать меня в сговоре с Сопротивлением было глупо – не после того, как я вытаскивала носорога с того света. Предположить, что мое прошлое несколько темнее, чем сказано в моей биографии, тоже вроде бы никто не мог – а я вовсе не планировала признаваться. Бог с ней, с громкой славой, я отдала ее Шин, и по сей день считаю, что это была хорошая сделка. Даже при том, что меня всё равно казнят – зато на целых полтора года позже. Пусть год из этого времени я провела в тюрьме, все равно – это много. Нас арестовали сразу после того, как Тэ уложили на носилки и бодрой рысью унесли к карете скорой помощи. Повезло – могли бы и раньше, но… Первым на помощь старому другу прискакал Ён, увидел, чем заняты его подопечная с его невестой, выдал длинную фразу из тех, которыми роняют в обморок нежных дев, и захлопнул дверь.

– Парни, прочесываем местность вокруг дома! – послышался его бодрый командный голос.

– А в доме что? – донесся издали незнакомый голос кого-то из «парней».

– А в доме Тэхен уже управился. Пока медицина не явится, не лезьте – сестра его держит, но всё паршиво. Целители подъехали с отставанием минут в пять. Дождавшись, пока мы закончим свое темное дело, они с потрясающим цинизмом шуганули кого-то из парней Уёна, всё же сунувшегося в дом, одной фразой: «Слушай, они все равно уже на высшую меру наколдовали, так пусть хоть до ума доведут», – и тот сник. Я не очень-то прислушивалась к происходящему – всё мое внимание было сосредоточено в тот момент на Хоён и ее действиях. Мне всё казалось, что она действует медленно, неуклюже, неловко, меня мучительно разламывало от желания выхватить нити проклятия у нее из рук и показать, как надо – а время тянулось медленно-медленно… Синдром зрителя. А потом всё закончилось, и время помчалось вдвое быстрее. И проклятие, всю процедуру покорно лежавшее клубком в руках целительницы, окончательно отцепленное от своего носителя, вдруг попыталось взбунтоваться. Дернулось, ища за кого зацепиться, но окуталось пламенем и осыпалось пеплом – Хоён не зевала. Бессознательного Тэ в четыре руки ловко упаковали на носилки и понесли, а Хоён рысцой понеслась следом, на ходу рассказывая что-то старшему из бригады целителей, а он нес Тэхена, но слушал ее, и внимательнейше, и кивал на бегу… Я неспеша вышла на крыльцо и остановилась. Уён стоял рядом, вокруг дома суетились его люди. «Ласку испугали», – лениво плеснула хвостом в глубине сознания мысль и снова затихла. В голове было пусто-пусто. Я бездумно стояла на пороге дома, который стал мне куда дороже, чем просто груда камней, вдыхала холодную осеннюю ночь и была… ну, если не счастлива, то абсолютно спокойна. К Ёну подбегали люди, тут же убегали снова, на меня поглядывали, ожидали бог весть чего – всего, наверное. Но они даже не представляли себе, насколько мне было всё равно. И когда какой-то мальчик – тот, что влетел под руку целителям – подошел ко мне, чтобы арестовать, я просто протянула руки.

– Может быть, вы дадите мне одеться?! – язвительно поинтересовалась Хоён, испепеляя взглядом стража порядка, подступившего к ней с той же целью – и мой смутился, спохватился и отступил.

– Мисс, вам следует найти одежду, – подсказал он, видя, что я и не думаю двигаться с места.

– Следуйте за мной, – кивнула я. Странная, сюрреалистичная ночь, где светлые до последнего защищают темных, темные любой ценой спасают светлых, а арестантки командуют своими конвоирами…

– Мисс Ким, вы слышали мой вопрос? Я сморгнула и вернулась мыслями в реальность. Тут всё было, как я привыкла, и меня как раз допрашивала следователь Элен Харрис. – Я спрашивала, знаете ли вы кого-то из людей, напавших этой ночью на дом мистера Ли.

– Да, знаю, – устало ответила я, в сотый раз повторяя одно и то же. – Эзра Абернати был моим женихом и другом моего брата. Я знала его личного ученика, Кай Хюнина .

– Кого-нибудь еще, кроме него? – следователь выложила передо мной снимки, на которых все четверо нападавших были изображены в двух видах, под маской и с истинным лицом – и я снова была вынуждена признать, что никто из них мне не знаком.

– Вы знаете, почему они напали на Уизел-холл? Я снова отрицательно покачала головой, но спохватилась:

– Вернее, я знаю, почему они напали – мистер Уён рассказал Тэ… мистеру Тэхену о показательных расправах с моими предшественниками по программе, теми, кто получил свободу – но я не знаю, почему они напали так рано. Следователь усмехнулась.

– Один из нападавших, вот этот, – она поворошила снимки, выбрала нужный, – в своей официальной жизни служил в ведомстве Уёна мелким клерком. Он-то и поставлял информацию Сопротивлению. Очевидно, новость о том, что сестра Ким Намджунасобирается выступить с публичным заявлением, Ворона взбесила. – Видя мое недоумение, она пояснила. – Это боевое прозвище Хюнина. «Ворон». Я усмехнулась – в бытность мою Джи ученик Эзры именовался куда как скромнее. Я, к примеру, знала его, как Грача.

– Скажите, мисс Дженни, зачем вы провели ритуал на крови? О, тот вопрос, ради которого всё и затевалось! И я честно, с легкой ноткой злорадства призналась:

– Понятия не имею! Сама над этим думаю! Меня ведь почти отпустили…

– Да, с вашей стороны это было глупостью, – хмыкнула офицер Харрис.

– Согласна. А со стороны мистера Ли было глупостью вступать в бой с превосходящими силами противника, но что поделаешь. Люди идиоты. Не перестаю этому изумляться! И уж в этих словах не было ни грамма фальши.

– Знаете, наши эксперты озадачены, – доверительно сообщила Элен Харрис, чуть наклонившись ко мне через разделявший нас стол в допросной. – До чего быстро вы смогли разобраться с этим проклятием! Лучшие специалисты у нас и за рубежом не смогли, а вы – раз, и так быстро… – с нескрываемым намеком восхитилась она.

– Знаете, – скопировала я доверительную интонацию собеседницы и тоже наклонилась к ней навстречу. – Если бы ваши эксперты заглянули в одну из моих монографий, то, возможно, они не были бы так озадачены! Я ступала сейчас на тонкий лед и сама не могла поверить, что меня это не волнует. Просто какая-то сила внутри меня требовала отыграть роль полностью. Подоткнуть слабые места в легенде. Возможно, эта сила звалась инерцией. Всё, что я делала теперь, я делала по инерции. Я больше не притворялась скромной домашней девочкой – мне это было теперь не интересно. И если бы Элен Харрис вывалила передо мной железные доказательства, что Руби Джи жива, и что это я – я бы просто пожала плечами. Меня это уже не интересовало. Я устала. Я устала притворяться робкой Дженни Ким. Я устала притворятся бесстрашной Джи. Я. Просто. Хочу. Быть. Собой. А быть собой для меня – это значит, рыться в фолиантах. Заниматься расчетами и формулами. С головой закопаться в мою драгоценную теорию магии крови. И не видеть больше никогда этих светлых, этих темных, этого идиотского искусственного разделения – не видеть больше ни-ког-да ничего этого! Господи, казните уже меня скорей, я вас всех видеть больше не могу! Я вздохнула и произнесла вслух не всё, что думала об окружающей действительности, а лишь то, чего требовала информационная безопасность моей легенды.

– В некотором роде я участвовала в разработке проклятия, которым поразили мистера Ли. И некоторых других участников военных действий на стороне властей, – подумав, добавила я справедливости ради. Офицер Харрис взглянула на меня с интересом.

– Да. Об этом я тоже хотела с вами поговорить.

– Ну, раз вы всё знаете, значит, я могу не объяснять! – обрадовалась я, но, как оказалось, преждевременно.

– Не так быстро, мисс Дженни. Объясните, пожалуйста, что вы подразумеваете под словами «в некотором роде» и при чем тут ваши монографии.

– Не все, а одна из них, – поправила я Элен Харрис и пояснила. – Прием с магической структурой, оплетающей энергетические каналы, был мной разработан до начала войны и описан в той самой монографии. Там этот конструкт рассматривался, как один из этапов лечения людей, пораженных проклятиями крови. Он поддерживал энергоструктуру носителя, пока та не восстанавливалась, а в некоторых случаях мог частично ее заменить. Как видите, эту методику, как и любой инструмент, оказалось возможным использовать разными способами… Офицер Харрис глядела молча, с недоверием и даже недоумением, и я позволила себе немного раздражения в голосе.

– Почему вы так смотрите? Да, я собиралась стать специалистом по борьбе с наследственными и приобретенными проклятиями крови. Да, я планировала сделать себе на этом поприще имя и неплохую карьеру. Да, я всё это угробила, когда не уехала из страны с началом военных действий. Я со всем этим согласна. Смотреть-то так зачем?!

– Нет-нет, не обращайте внимания… Для меня просто оказалось неожиданностью, что вы не просто… э… сестра и невеста, а действительно выдающийся молодой ученый…

– Была.

– Были. Она подвигала бровями, перебирая свои бумажки, потом спохватилась. – Мы сделаем запрос, и если ваши слова подтвердятся… То это ничего не изменит. И мы обе это знали. Элен Харрис скомкала окончание фразы и перешла к следующему вопросу.

– В каких отношениях вы состояли с мистером Ли?

– В интимных. Я планировала через постель получить свободу, да вот сорвалось, – светски просветила я офицера, и эту тему мы обе тоже сочли исчерпанной. Я, грешным делом, подумала было, что меня наконец-то отпустят в камеру – там уютно, там хорошо, там можно лежать, уткнувшись носом в стену, и грубо слать всех лесом, если начнут приставать. Но нет, запас вопросов у моего следователя был неистощим. Господи, зачем всё это? Кому всё это надо? Нет ответа! Уж точно – не мне! Элен Харрис бодро, как будто ее и не достало до печенок наше с ней бессмысленное времяпровождение, вопросила:

– Вы знакомы с Джонатоном Кларенсом? Я задумалась.

– Нет. Не припоминаю.

– Это старший целитель бригады медиков, приезжавших вчера на вызов мисс Хоён к мистеру Тэхену.

– Мы не представлены, – уже увереннее ответила я.

– Он пытался с вами встретиться.

– Не представляю, зачем ему это могло бы быть надо… – я не лукавила, я действительно была озадачена.

– В личной встрече ему было отказано, но… Что вы можете сказать об этом? – и она протянула мне папку с бумагами. Я листала бумаги, на поверку оказавшиеся медицинской документацией.

– Ну, это – схема проклятия Ли Тэхена, а второй лист – схема ритуала на крови, с помощью которого оно было снято… Им, наверное, для лечения подробности нужны, вы не одолжите ручку? Я стремительно строчила дополнения и пояснения прямо на отданных мне документах, спеша передать коллегам всю важную информацию, пока следователю не надоело ждать. Окинула взглядом свой труд – ну, вроде важное всё указала! Отложила ручку и перелистнула страницу.

– Угу, а это – схема ритуала, с которым можно было сделать всё то же самое, но законным образом…

– Не совсем, – любезно поправила меня милейшая Элен. – Наши эксперты посчитали, что вот в этом узле, видите, – она наклонилась и колпачком нашей общей ручки очертила участок, который имела в виду. – Здесь уровень некроэнергии будет около тридцати пяти единиц. Я смотрела на нее с недоверием – и что? Тридцать пять единиц – это ничто. Пшик. – По последним нормативам максимально допустимый уровень – двадцать восемь. У меня опустились руки. Я некоторое время ворочала в голове тяжелые, как валуны, мысли, пытаясь в них разобраться.

– Как же они проклятия лечат?  У нас же война недавно была, по самым скромным прикидкам – каждый двадцатый был задет хотя бы вскользь! А заболевания? Наследственные заболевания они как лечат? Сказать, что я была раздавлена – значило ничего не сказать. А потом во мне всколыхнулась здоровая злость. – Так, дайте ручку! Дайте ее сюда! Я выдернула из папки лист, перевернула его и начала на обратной стороне набрасывать новую схему, зачеркивая на ходу неудачные варианты. Так и эдак пытаясь обойти ограничение узла и понизить присутствие некроэнергии на проклятые семь единиц.

– Нет, – в конце концов я сдалась. – Тридцать три – это полный минимум. Ниже уже не смогу. Конструкция и так излишне усложнена, а если попытаться ввести еще какие-то переменные – просто развалится под энергопотоком.

– А следующие бумаги? Что вы о них скажете? Я бегло пролистала остаток документов в папке.

– Это медкарты. Судя по симптоматике и результатам анализов – речь идет о проклятиях. Вот это что-то новенькое, такого я не видела. А это старая добрая классика, методы борьбы отработаны, правда в новых реалиях придется перекладывать нагрузку на ритуалистов. Ну, а вот тут явно мое родное проклятие крови, да причем не приобретенное, а наследственное… Если не ошибаюсь, носитель только вступил в пору полового созревания? Ну вот тут родители пусть не тянут, берут чадо под мышку и галопом несутся в Тарсию. Или в Нирланд.

– То есть, рассчитать схему лечения с использованием ритуальной магии вы бы для него не смогли бы?

– Смогла бы, – жестко отрезала я. – Но наследственные проклятия крови у подростков – не то, с чем следует заигрывать. Эксперименты можно ставить на взрослых, а в этом случае – живо мчаться к профильным специалистам, при нестабильном гормональном фоне можно ожидать, чего угодно в любой момент. Я пролистала папку до конца. – Ну, дальше всё – эхо войны. Если вы согласитесь подождать…

– Нет-нет, – торопливо отказалась офицер Харрис, видимо, напуганная вероятностью, что придется ночевать со мной в комнате для допросов. Вы можете забрать это с собой, я ничуть не возражаю! Кажется, полежать носом в стену мне не удастся. Что ж, пересчитывать ритуалы из одного метода в другой – перспектива, пожалуй, ничуть не хуже.

– Последний вопрос, мисс Дженни. Я изумленно подняла на нее взгляд – как, еще?! – Скажите, почему вы не пытаетесь себе помочь? Вы вполне могли бы попытаться обратить обстоятельства дела себе на пользу. Вы нарушили закон, но из благородных побуждений, вы редкий и ценный специалист – в нынешних условиях практически уникальный. Почему вы сами себя топите? Я не сразу поняла, что эти хриплые, каркающие звуки – мой смех.

– Офицер, тот узел в схеме лечения проклятия Ли-Абернати превысил норму на семь единиц – и заблокировал всю схему, – проговорила я, отсмеявшись. Следователь продолжала на меня смотреть, и мне волей-неволей пришлось продолжить. – Вот здесь, – я подняла листы с расписанным вчерашним воздействием на Тэ, – на добрую тысячу. До войны для того, чтобы получить разрешение на подобное, мне пришлось бы обойти кучу инстанций, доказывая необходимость и допустимость подобных манипуляций. В случае экстренного применения – такого, как вчера – меня бы ждало мгновенное отстранение и разбирательство, со скрупулезной проверкой правомерности моих действий. В нынешние времена тысяча единиц некроэнергии – это смертная казнь. Я подумала и добавила с мрачным цинизмом. – Одно хорошо – бумажной волокиты меньше.