Спустя три месяца.

Недели летели словно минуты, и Гермиона давно потеряла их счёт. После смерти лучшего друга жизнь девушки потеряла привычные, яркие краски. Дни были серые и однообразные. Странные отношения с Малфоем только накаляли обстановку. Парень избегал её и полностью игнорировал. Большое не было тех привычных склок и мелких потасовок между старостами. Грейнджер могла его понять — после того злополучного маскарада вся школа узнала, что было межу ними, и дабы избежать спустившегося на них позора, Малфой принял такие меры.
Но всё же воспоминания о зимнем бале не давали Гермионе покоя. Часто, сидя вечером на подоконнике, она перебирала в голове моменты, которые останутся навсегда в её памяти с трагичной пометкой «сладко, но запретно». Да, именно так — девушка ни сколько не жалела о случившемся между ней и слизеринским принцем. Его сладкие губы, нежные, но в то же время настаивающие и повелительные. Странное па на сцене перед всей школой. Они едва не переспали в том самом «шкафу» на вечеринке после бала.
Повинуясь какому-то непонятному импульсу, Гермиона вскочила с подоконника и выбежала из своей комнаты.

«Как можно дальше отсюда. Немедленно» — проносилось среди тысячи мыслей в её голове.

Гриффиндорка бежала по лестнице, ведущей на выход из башни старост. Внезапно она врезалась в чью-то грудь, «выросшую» в проходе. Девушка едва не потеряла равновесие, но сильные мужские руки успели её поймать. Гермиона подняла голову, и с удивлением обнаружила перед ней Малфоя. Странно было то, что впервые за долгое время он смотрел ей прямо в глаза. В его взгляде не было не капли ненависти или презрения как раньше.

— Куда торопишься, Грейнджер? — поинтересовался он, не отводя взгляда и не отпуская рук девушки.

—Не твоё дело. И вообще, с чего вдруг такой интерес? Последние несколько месяцев ты вообще не обращал на меня внимания.

— Ты просто его не привлекала , — улыбаясь, ответил Драко.

— И что теперь?

Гермиона поймала себя на том, что пялится на его рот. Это было совершенно неправильно, однако на узкой лестнице создавалась достаточно интимная обстановка.

— Не знаю, понравится ли тебе эта идея, но...

Малфой не договорил. Вместо этого он приблизился к Гермионе настолько плотно, как это позволяло, и поцеловал её в губы. Девушка едва не поперхнулась от удивления, но ответила на поцелуй. Драко отпустил руки своей соседки, и аккуратно взял её за плечи. В ответ Грейнджер крепко обняла его.
Пара продолжала увлечённо целоваться.
Может быть, это не правильно — целоваться с тем, кого ненавидела большую часть жизни. Но к чёрту все правила, принципы и стереотипы, когда Гермиона чувствует себя счастливой только рядом с одним человеком — Драко Малфоем. Вкус его сладких, таких манящих губ. Запах мяты и корицы от его тела, который чувствуется даже через рубашку. Когда он рядом, все проблемы отходят на второй план. Переживания как будто погружаются в белоснежную дымку. Есть только здесь и сейчас, и это — лучшее, что может быть.

Драко аккуратно поднял девушку на руки, и понёс в гостиную старост. Посадив её на стол так, чтобы Гермиона не могла выбраться, он раздвинул ей ноги, и встал между ними.

— Послушай... Мы не можем, — сказала Грейнджер, тяжело дыша, — это ведь всего лишь какой-то странный импульс. Наверное, из-за одиночества. Мы пожалеем об этом.

Слизеринец несколько секунд молчал, а затем отпустил Гермиону и отошёл на пару шагов. В его взгляде заплясали опасные, холодные огоньки.

— То есть ты хочешь сказать, что всё, что между нами происходило — это импульс? То, что я испытываю к тебе, это всего лишь «импульс»?!

— А что ты ко мне испытываешь?

— Куда большее, нежели можно испытывать к грязнокровке.