Я услышал твой смех. Мы сидели на крыше, читая Бродского, но ты вдруг начала смеяться. Я не знал почему, я не мог знать. Возможно, ты смеялась надо мной. Да, так оно и было. Я выглядел нелепо, когда читал стихи. Слишком напряжен, серьезен и сосредоточен. Я не умел их читать. У тебя же все шло из самого сердца. Но я не был тобой. Ты смеялась громко и раскатисто. Вокруг дрожали дома, а ты смеялась, стоя на крыше посередь города. Ты подошла ко мне. Ты коснулась меня. Ты взяла меня за руку и подняла на ноги. Ты заставила меня расслабиться, а я только больше напрягался. Я слишком сильно хотел тебе понравиться, забывая о себе.

Тот вечер был самым прекрасным в моей жизни. Теперь мы с тобой общались. Иногда я приходил к тебе домой, или ты приходила ко мне. Тогда ты пыталась учить меня общаться с людьми. Я не мог, я не хотел. Я хотел общаться лишь с тобой.

Теперь я вышел из тени. Ты держала меня рядом, заставляла разговаривать с другими людьми. А я просто делал это. Ради тебя. Ради нас. Ты делала меня лучше, ты делала меня мной.

Я ждал этого. Долго и упорно. Ждал. Ты обняла меня. Тогда, в тот вечер, когда тихий ночной Петербург был особенно красив. Мы гуляли по набережной Невы и разговаривали о поэзии, о высоком, о том, кто зажигает звезды. И ты меня обняла. Просто. Без слов. Ты обняла меня и сделала самым счастливым человеком на свете. Тогда я думал так.

Ты никогда не говорила о своих чувствах. Все произошло спонтанно. Это просто началось. У всего великого незаметное начало. Я любил тебя больше жизни. А ты любила Достоевского и Кафку. Ты была моим Достоевским. Личным и неприкосновенным.

Я все чаще спал у тебя. Твои родители не возражали, ведь знали, что мы только читаем книги, не более. Мы любили читать книги. Ты любила их читать.

Ты не ходила на дискотеки. Там играла та музыка, которую ты не могла терпеть. Но вдруг ты позвала меня. Спонтанно, как и все у нас.  Я хотел пригласить тебя на белый танец. Я должен был, я был обязан, и я сделал это. Как странно, но ты не отказалась. И мы тогда танцевали. Долго. И ты поцеловала меня, страстно и до жути восхитительно. Я стал твоим окончательно. Ты убила меня в третий раз - своим губами.