— Ох, вот в Советском Союзе вроде тоже монеты были, а сейчас отвык — и не разберёшься в них. Ну-ка, ребят, что это — десятка?

Один из парней наклонился к ладони женщины, чтобы при слабом свете получше рассмотреть лежавшую на ней монету.

— Не, это двадцать. Десятка поменьше.
— Эх, эти деньги новые — это для молодёжи. А нам и с бумажками хорошо было.
— Так мы тоже их не понимаем, — сказал второй парень, и женщина тихо посмеялась.

Даже я улыбнулась. В поезде было тепло, но я сидела, набросив на плечи пуховик. Волнение ещё не совсем отпустило меня, но узел, в который завязались мои внутренности в зале ожидания, потихоньку ослабевал.

— Зелёный чай без сахара, — вполголоса произнесла проводница и поставила на стол белый пластиковый стаканчик. Видимо, гранёные стаканы в железной оправе окончательно вымерли.
— Спасибо.

Я попробовала чай и снова поставила стакан на стол. Кипяток.

— А вы куда едете, мальчики? — подала голос женщина.
— В Б. — Он назвал небольшой городок примерно на полпути из Столицы в Город.
— Живёте там?
— Нет, служим. На побывку домой ездили, а сейчас обратно. А Вы куда?
— В К. Родственники у меня там живут.

Проводница вскоре вернулась с комплектом постельного белья для женщины. Ни у меня, ни у парней в стоимость билета оно не входило, а тратиться никто не захотел. Маленькими глотками я начала пить чай. Он давно был крепче, чем нужно, но я не нашла места для истекающего жидкостью пакетика. Впрочем, вкус чая был не так важен. Я грелась и успокаивалась.

Роль мебели в разговоре парней и пожилой дамы меня устраивала. Пару раз я, конечно, попыталась сказать что-то, но в итоге даже рта не открывала. Я и без того устала, а на то, чтобы переступить через свою застенчивость, требовалось слишком много сил.

К тому же я и молча чувствовала себя всё лучше. Дороги всегда действовали на меня умиротворяюще. Так бы всю жизнь и ехала, слушая чужие разговоры и монотонное чу-чух, чу-чух...

Я сняла пуховик с плеч и положила его под голову. Не лучшая подушка, но на рюкзаке было бы ещё менее удобно. Молодые люди помогли женщине достать матрац и подушку, и это предпоследнее моё воспоминание о них.

Пока парни сидели на моей полке, я пыталась уснуть в позе эмбриона. Желание концентрироваться на действительности пропало, и я снова смогла вставить наушники. И всё же от реальности не уйдёшь. Я знала, что своим побегом я изменила ход событий и последствия этого обязательно меня настигнут. Пока я находилась в движении, мысли об этом не казались такими страшными, но от Столицы до Города, если подумать, ехать совсем недолго.

В моём последнем воспоминании о парнях они уходят. Я вытягиваю ноги на полке. Становится прохладнее.

В поезде я не поспала. Навязчивые мысли о будущем не отставали от меня, а идея, которая родилась в моей голове ещё летом, теперь казалась более привлекательной. Даже не так. Она казалась единственным выходом из ситуации. Я была до ужаса наивной, но мне кажется, что можно себя за это простить: мной двигал страх.

Когда время на часах перевалило за два, наушники снова отправились в рюкзак. В полутьме я пробралась в конец вагона и выбросила стакан. В туалете попыталась пальцами привести в порядок волосы, но ничего этим не добилась. Свет ьыл слишком ярким и слишкрм жёлтым, а я стояла и смотрела на потерянное отражение в зеркале. А в туалетах всегда более звонко: чу-чух, чу-чух...

Когда за окном стали появляться первые виды Города, они показались мне даже слишком знакомыми. Я была здесь за полтора года до этого... Я была здесь счастлива, а что теперь?

У дверей стали собираться люди с чемоданами. Передо мной стояло человека три-четыре, за мной — в разы больше. Я не могла позволить себе сидеть на полке и смотреть на спину мирно посапывавшей пожилой дамы дольше: боязнь того, что после стольких усилий мой план сорвёт какая-нибудь мелочь, была сильнее здравого смысла, который шептал мне, что не успеть сойти с поезда — это абсурд. Но, если ничего не делать, понимание того, насколько зол Отец, разрастётся и займёт всю мою голову.

Наконец поезд остановился. Проводница открыла дверь, и в тамбур сразу же ворвался мороз. Та зима была на удивление холодной... Я потянула шапку пониже на уши.

Люди, стоявшие передо мной, постепенно выходили. Все с чемоданами, пакетами, огромными сумками. И только я с рюкзаком. "Не слишком ли сильно я выделяюсь?" — спросила у голосов в своей голове. Голоса молчали, притаившись в ожидании того, что я увижу на станции. Почему я так боюсь милиции? Разве я серьёзно нарушала закон? Я никого не убивала, ничего не крала и даже на стенах никогда ругательств не писала... Так чего я боюсь? Нет, не время думать о политике.

Отец Подруги ждал меня справа от двери вагона, что не могло меня не успокоить. Мне не нужно было бродить о тёмном перрону и искать его, а значит, вероятность того, что ко мне придерутся, теперь была значительно меньше. И постепенно волнение стало уступать место глубокой благодарности, которое я живёт в моём сердце до сих пор. Отец Подруги — АВ — должен был идти на работу завтра, но он приехал на вокзал в три часа ночи, чтобы довезти меня. У него своя семья, двое маленьких детей...

Я не помню, какой марки была машина, в которую я села, хотя всегда могу спросить у Подруги. Я помню, что она была белой и что по пути я на АВ не смотрела. А он задавал вопросы. Не отвечать я не могла не только из благодарности, но и из банального желания выговориться: до этой ночи я почти всегда молчала об этом.

— Бывало несколько раз до этого... Когда я маленькой была и мы с мамой на море ездили, было. Тогда мне казалось, что мамина подруга забирает меня без причины, а пару лет назад я поняла почему. Мы с папой на отдыхе были, и он мне кое-что из этого рассказал. Потом мы вернулись и началось что-то вроде нынешнего. Я тогда её выпустила, а идти некуда было. Мне досталось после этого, хотя он даже всей правды не знал. Да, бил... Не избивал, конечно, но бил. Он нашёл её где-то в кустах в парке... Потом ещё прошлым летом пару раз было, потом осенью ещё, когда в семье проблемы начались. А я не знаю, что мне делать: я просто боюсь. Так боюсь их...
— Да уж... Алкоголь, конечно, страшная штука.

Я кивнула. Все пейзажи за окном автомобиля я как будто помнила наизусть. И этот мост, и путаницу рельсов внизу, и здание завода, и тополя, на которые жаловалась Подруга-аллергик...

— Мы думали о том, что в твоей ситуации делать. Подруга предлагала попробовать тебя в лицей наш перевести.
— Спасибо... — Помнится, даже тогда я понимала, что эта идея слишком утопична. На это бы родители ни за что не согласились.

Я старалась не хлопнуть дверью машины слишком сильно, и у меня даже получилось. Я помнила этот дворик в лучах июньского солнца, я помнила его полным жизни и зелени... Теперь он был пуст и холоден. Морозный воздух избавил меня от чувства сонливости, которое начало одолевать меня в уютном салоне автомобиля. Я спрятала обнажённые ладони в карманы и направилась за АВ прямиком к двери подъезда.

Он позвонил в домофон, и дверь почти сразу открылась. Подруга, очевидно, ждала у двери. Он довёл меня до квартиры и передал в заботливые руки Подруги.

— Под твою ответственность...
— До свидания, спасибо Вам.

Снимала обувь и верхнюю одежду я в темноте. Отдала пальто в руки Подруги, а она его куда-то повесила. Мне было тепло. И чай был тёплый. И конфеты такие вкусные. Я таяла... Но я никак не могу вспомнить, о чём мы говорили той ночью. Я помню её белого-рыжего кота и то, что мне хотелось улыбаться. И фиолетовые пижамные штаны, которые она мне одолжила, потому что я не взяла с собой ничего, в чём можно было бы спать.

— И как это возможно? Сейчас почти четыре утра, пару часов назад я сбежала из дома, а теперь я сижу на диване и говорю с тобой... — сказала я, закрыв глаза.
— Может, пора укладываться? — тихо спросила Подруга.
— Наверное, ты права.

Я до сих пор безмерно благодарна Подруге за то, что она сделала для меня тогда. Никто не может предположить, что случилось бы, не протяни она мне руку помощи, но сейчас, когда с того февраля прошло столько времени, я могу с уверенностью заявить о том, что у тех событий есть ещё одно неожиданное последствие. Они показали мне, что такое настоящая дружба, дали толчок к взрослению моего отношения к Подруге... К любому человеку, которому я с улыбкой продаю руку при знакомстве. Мелкие ссоры, неприятие недостатков — всё это осталось для меня в прошлом. Где-то за чертой того момента, когда я, уставшая и наконец спокойная, закрыла глаза на зелёном диване в тёмной гостиной.