Квартира Эрика Бирна, среда, 17:34

Дни тянулись как свежие ириски. Перед Рождеством на учеников посыпались контрольные работы и в бесконечной гонке за хорошими оценками Ви забыла, что значит жить.

Уравнения и задачи, химические формулы и основные законы физики... как же не хотелось этим заниматься. С отторжением к учебе Ви старалась бороться. В основном благодаря Мартину, который учился почти без труда, и даже сейчас, сидя рядом на ковре в гостиной, мотивировал вчитываться в условия задания сосредоточенным видом.

Ви посмотрела на него, трусливо выглядывая из-за страниц учебника. Одной рукой Мартин делал пометки в тетради, другой — помешивал в чае малиновое варенье. Удивительная многозадачность! Воздух вокруг пропитался ароматом ягод.

Мартин очень старался быть сильным, но отпечаток слабости на лице ластиком не сотрешь. Иногда Ви хотелось пожалеть его, ведь она, как никто другой, знала, каково переживать потерю в одиночку. Только вот нужна ли была ему эта жалость?

Как глупо, что вот уже столько дней нельзя было поговорить с ним напрямую. Да, Ви наобещала Агате, что не проговорится, но... разве Марти не заслужил правды? Разве имела Ви право хранить такой секрет? После разговора на пляже ее не покидало стойкое чувство участия в заговоре.

— Вы с Агатой больше не общаетесь? — спросила она, перекатывая карандаш между пальцев.

При упоминании ее имени по Мартину будто пустили разряд тока.

— Зачем мне с ней общаться?

— Вы же раньше дружили.

— Да, — кивнул он. — Раньше. Много чего было «раньше»!

Макбет спрыгнул с диванной подушки и подкрался к Ви со спины. Выгибая хребет, он потерся о локоть тихо мурча и с важным видом уселся на колени хозяйки. Мартин почесал ему за ухом.

Ви потянулась, чтобы дотронуться до его руки. Мартин напряженно поднял глаза. Смотрел так, словно ожидал ножевого тычка.

— Я тебе кое-что скажу, — выдавила Ви. — Только спокойно. Сейчас уже ничего не исправить. Веди себя разумно, ладно? — он молча раздувал ноздри. — Я разговаривала с Агатой. И она сказала мне... Она видела Пэйдж после того, как вы разминулись на той поляне и...

— Что?!

Он рванул ладонь. Ви съежилась на полу, обернувшись вокруг кота.

— Они подрались. Пэйдж ударилась и потеряла сознание.

Мартин вскочил и в отчаянии заметался по комнате, в три шага преодолевая расстояние от одной стены до другой. Он долго ничего не говорил, а потом рявкнул:

— Идиотка! Какая же тупая идиотка!

— Мартин...

— Что?! Почему она в полиции об этом не сказала?! Она хоть понимает, что это могло помочь?!

Когда он замер под люстрой, свет ореолом обхватил его голову. Лицо превратилось в мрачную гримасу боли.

— Она испугалась.

— Испугалась?! Херню делать она не боялась, а признаться — она испугалась?! И давно ты в курсе?

— Не очень.

— Почему сразу не сказала?! — Ви вложила в свой взгляд тысячу и одну мольбу. Мартин снова сел рядом. — Я не тупой баран. Пэйдж не была ангелом, но этого она не заслужила. Если уж Агата так ее ненавидела, почему просто не отказалась помогать? У Пэйдж был глупый, дурацкий план. Она разболтала тебе и Агате, та своему брату, а он — мне. Ну, а куда делись наши знакомые, которых звали? Почему не пришли? Агата позвонила и сказала, что Пэйдж передумала. А Алек как узнал? Точно не от нас с тобой. От Тома? Сомневаюсь. В параллельной вселенной я бы, наверное, мог понять даже Алека. По крайней мере, он никогда не крысил. А эта... Она просто бросила ее там, да?

Входная дверь хлопнула, заставив Ви встрепенуться. В коридоре подвис хриплый упрек.

— Я не понял! — возмущался Фойербах. — То есть, ты тогда еще и потрахаться умудрился?

Эрик издал что-то между воплем и мычанием.

— Тихо ты! Я себя и так подонком чувствую.

— Да уж! Мерзавец натуральный! Это ж как можно в живого человека хуем тыкать!

Ви вытаращила глаза. Она подхватилась с пола, слыша в коридоре грубый прокуренный смех, перемешанный со звуками возни.

— Вот я, как приличный человек, подвез девушку до дома и все! Поцеловал ручку und alles! Tschüss! Auf Wiedersehen, meine Liebe! Берегу свою честь.

— Рассказывай!

— А ты просто варвар! Раз в год потрахался! С девчонкой, которая была не против! Мерзость! Мне сидеть с тобой рядом стыдно!

— Мне до сих пор погано. Да я ее вчера первый раз в жизни видел! Только познакомились! И такой казус!

— Казус! — гоготнул Фойербах. — Ты где такое слово-то вычитал?

Рванув дверную ручку, Ви выскочила в прихожую, чтобы поскорее встрять в их беседу:

— У меня гости!

Вил сидел на табуретке, привалившись к тумбе у зеркала, а Эрик стоял над ним, тяжело дыша после неудавшейся попытки покарать друга в бою.

— Ты что, завела друзей?! — не унимался Фойербах. — Да что с вами?!

Он задержал взгляд на Ви и больше не отрывал его. Блики неугомонными светлячками прыгали у него в зрачках. Ви стерпела зрительный контакт, едва удержавшись, чтобы не опустить глаза. Лицо обожгло прилившей к щекам кровью.

За последние дни они с Фойербахом так мало пересекались в школе, что она даже забыла, как он выглядел, а теперь почему-то была рада вспомнить об этом. Ругая себя за мимолетный порыв слабости — за то, как прижалась к нему тогда на парковке, Ви делала все возможное, чтобы избегать встреч. Теперь она прочла в насмешливой ухмылке что-то такое, что точно дало понять — он распознавал не только ее уловки, но и понимал их причины.

«Не надейся! Ничего подобного! Что бы ты там себе не нафантазировал, ничего подобного!»

«Правда?» — с иронией вопрошал Фойербах.

«Правда!» — отвечала Виви, не зная, кого из них двоих она убеждала.

К счастью, Эрик, кажется, списал ее заторможенное волнение на присутствие Мартина. Он уже пару раз спрашивал про него, заходя к теме издалека. Наверное, потому что они подозрительно много времени проводили вместе. Теперь, впервые представленный Мартину напрямую, он сразу стал трясти его руку.

— Вы тут не голодаете? Пиццу хотите?

Вил тоже встал для приветствия и расстегнул куртку с явным намерением задержаться в квартире чуть дольше. Напряженный изгиб его губ слабо напоминал улыбку.

Вооружившись мобильником, Эрик ушел на кухню делать заказ, а Мартин вернулся к учебникам. Ви тоже хотела присесть, но осталась стоять подле Фойербаха, облокотившись на дверной косяк.

— Как дела у большой маленькой девочки? — поинтересовался Вильгельм все тем же подтрунивающим тоном и вцепился в дверь на несколько дюймов выше головы Ви.

В огромное зеркало на поверхности коридорного шкафа она видела, как Мартин следил за ними исподтишка.

«А как у отстающих в развитии?» — хотела передразнить она, но ушей вокруг было слишком много.

— Пять минут назад было гораздо лучше. У меня аллергия на крики.

Фойербах засмеялся.

— Рад, что не на меня.

«От тебя только нервный тик и...» — сердце испуганно подскочило. Рука Фойербаха, только что висевшая у макушки Ви, скользнула вниз. Он приблизился на секунду, весь как раскаленный шар. Хотелось отпрянуть. И хотелось остаться на месте.

Вил прошел в гостиную, чтобы с видом бойцовского петуха вышагивать перед Мартином, и упал на диван. Ви мечтала сдохнуть. Она стояла, боясь сделать лишнее движение, будто не имела права садиться рядом с другом, пока Фойербах патрулировал территорию. От его взгляда в затылок волосы почти дымились, но Ви все равно пересилила себя. Особенно, когда вспомнила, что кое-кто, оказывается, не брезговал подрабатывать таксистом для каких-то там девушек!

Когда Эрик вернулся, было слышно, как по коридору гулял сквозняк.

— Пошли, чего развалился? Не мешай детям учиться.

— Думал, мы тут посидим.

— Лучше прогуляемся, — он обратился к сестре: — Вас же можно оставить вдвоем?

Иногда Эрик напоминал курицу-наседку, которой вручили чужое яйцо. Ви закивала, не уточняя, что они уже были наедине до их прихода, и ничего криминального не случилось.

Фойербах снова поднялся, недовольно поведя плечами:

— Мы на телефоне. Если понадобимся. Две минуты и примчимся.

Когда они вышли, Мартина тоже прорвало. Он забурчал, рывками перелистывая страницы:

— Аж позеленел весь!

— Как по лесам с ним шататься, так ты про всю свою неприязнь забыл!

— Я этим не горжусь, и ты это знаешь.

Центральная площадь, 19:14

Клиффрок противился их встрече с Дирком. Ветер остервенело срывал с ушей шапку, влажная морось дождя застилала обзор, но Мартин упрямо шел, прищурив глаза.

Город сиял. Подготовка к праздникам неслась во всю прыть, и в центре площади уже возвышалась виновница торжества — елка, обсыпанная игрушками. Люди бегали по магазинам в погоне за подарками, а всеобщая суета засасывала несчастных прохожих в эпицентр рождественской лихорадки.

Дирк сидел на скамейке подле памятника и вытирал нос одноразовым платком. Тень огромного монумента прятала его в своих сетях. Он приосанился, когда увидел идущего к нему школьника, но на расстоянии выражение лица было не разобрать.

— Здравствуйте, — сказал Мартин, остановившись рядом, и вдруг понял, что растерял весь запал.

— Привет, Мартин, — рука неточным движением швырнула бумажку в урну, но промахнулась. — Присядь.

Мартин согнул колени как шарнирная кукла. Сел, предчувствуя неладное. Растерянность в лице Райанхардта угадывалась в дрожи губ. Тревога царапнула горло.

— Хочу покаяться тебе, — сказал Дирк, вовремя поймав улетающую салфетку. — Все думал, как сообщить, и ничего не придумал. Ну, уж тут делать нечего, раз ты сам позвонил. Плохой из меня получился помощник.

— В смысле?..

— Меня увольняют. Последние дни дорабатываю. Делом займутся другие.

Снег заметался под шарф и таял, соприкасаясь с кожей, но холода Мартин больше не чувствовал. Земной шар схлопнулся и проглотил все звуки.

— Это нечестно, — выдохнул Мартин. — Вы говорили, что поможете. А я вам поверил.

Припухшие глаза Дирка смотрели на него виновато, а перед Мартином сидел не один-единственный следователь, а все полицейское управление.

— С деньгами бы лучше старались? Что ж не попросили?

— Послушай...

— Уже наслушался! Говорите душещипательно.

Дирк с тяжелым вздохом подался вперед.

— К сожалению, не все зависит от меня, Мартин. Поверь, я, правда, хочу узнать что случилось с Пэйдж, но... некоторые люди пропадают навсегда. Ты знаешь, в год в Англии исчезает почти двести тысяч человек.

— Да что мне ваша статистика?! Если вы одного человека найти не можете!

В ботинки будто насыпали гвозди. Он собирался сделать то, зачем пришел, рассказать про Агату и... не смог. Из принципа. Какая уж теперь разница? Ждать помощи было неоткуда, да и Мартин перестал верить, что Пэйдж найдется живой. Только хотел знать, как она умерла. Да, умерла. Он теперь почти без страха думал об этом.

— Лучше бы я сам, сам заставил признаться кого-то из этих двоих! Очевидно же, что это они! Это они, а вы ничего не делаете! Просто сидите здесь! Мямлите! Оправдываетесь!

— Не ломай себе жизнь! Самосуд не решит проблем, а только добавит.

И как он не понимал, что все уже переломано?

— Если бы занимались своей работой, до этого бы не дошло! И, между прочим, ваш друг считает по-другому, — горько ухмыльнулся Мартин. — Вы, кстати, передайте ему, чтоб держался от Ви подальше!

Райанхардт приглушенно кашлянул, а потом едва заметно зажмурился. Мелкие капли дождя, стекавшие у него по щекам, походили на слезы.

— Он мой друг, — сказал Дирк, уставившись на свои руки, — а не собачка, которой я могу приказывать.

— Если он не успокоится, я не буду молчать. Все и так видят, — Мартин встал, и Дирк поднялся следом. — В школе узнают, кто он такой. В лучшем случае он потеряет работу, а в худшем — сами знаете. Домогательства к несовершеннолетним — это статья. Неудивительно, что вас уволили, раз вам плевать!

Лицо Райанхардта вмиг озлобилось. Даже сузились зрачки. Он с трудом дослушал претензии до конца и ответ выговорил, едва совладав с языком:

— Не надо так про него! Ты совсем его не знаешь. Ты хочешь защитить Ви, я могу это понять. Это правильно, ты молодец. Но прежде ты должен простить себя, Мартин. Ты не виноват в том, что случилось с Пэйдж. Тебя никто не винит. Ты сделал для нее все, что мог.

«Нет... Не все. Не все».

Гилмор ушел, не попрощавшись. Припустился огромными шагами мимо елки, мимо толпы, мимо скопления ярмарочных палаток. Музыка эхом отскакивала от стен многоэтажек. Пряный аромат горячего сидра бил в нос. Какой-то ребенок громко ревел в память карамельного яблока, упавшего на снег. Люди смеялись.

Мощеная дорога, припорошенная снегом, лавировала вдоль улиц. Мартин перестал обращать внимание на прохожих и хотел поскорее попасть домой. Сил больше не было. Он мечтал, чтобы все заткнулись, и не чувствовал ничего, кроме злобы. Вместо сердца кто-то подложил пустой сосуд.

Когда палец нажал на звонок, внутри дома еще несколько секунд было тихо, потом раздались шаги, и мать открыла ему, кутаясь в кофту.

— Заходи-заходи! Ветер какой! — дверь моментально захлопнулась, и заботливые руки отряхнули его от налипшего снега. — Долго ходишь! Шапка сыра-ая.

Ничего не отвечая, он вдруг повис на ней совсем как в детстве, и лишь теперь почувствовал, как замерз.

— Я устал.

Мама погладила его по спине. Не спросила ничего лишнего.

— Пойдем. Ты весь промок. Я сварила бульон.

Квартира Эрика Бирна, суббота, 23:58

В канун Рождества квартира Эрика пробудилась от зимней спячки. Вечеринка, организованная в честь праздников, шла полным ходом, но для домашней тусовки народу было многовато.

Фойербах долго сидел в кругу одногруппников Эрика, даже не притворяясь, что карточная игра его интересовала. Иногда он оборачивался и высматривал полоску света под дверью в маленькую спальню.

«Не можешь же ты вечно там торчать! — злился он. — Должна же ты выйти!»

Уйдя на кухню, Вил бродил там один в темноте как призрак. Прежде, чем зачерпнуть половником остатки пунша, он долго стоял, смотря как ягоды и дольки апельсинов плавали по винной глади. Свет из окна падал прямо на кастрюлю.

Вил повертел крошечную фигурку оленя, мерцавшую на подоконнике. В этом году он квартиру не наряжал и почти не чувствовал приближение праздников. В детстве от них веяло волшебством, а теперь только очередной возможностью напиться. Хорошо, что ему хотя бы было к кому пойти.

Стакан приятно согревал ладонь, а его содержимое горячей пряной волной обдало горло. От настоящей еловой лапы, раскинувшейся на столике в вазе с водой, пахло хвоей.

Что-то скользнуло по ногам. Мягкое пушистое облако настойчиво мяукнуло, чтобы на него обратили внимание.

— Чего орешь? — спросил Фойербах в пустоту и наклонился, чтобы погладить кота. — Жрать хочешь? — Макбет без спроса хватанул его за палец. — Scheisse!

Не дождавшись реакции, хвостатый гад подпрыгнул и унесся во мрак, скребнув когтями по паркету.

Вил выглянул в коридор.

Черт! Кот! Он сидел в ее комнате. Дверь была приоткрыта. Фойербах миновал гостиную, краем уха зацепив оживленную беседу, разыгравшуюся на ковре. Эрик корил соседа за жульничество и вряд ли отслеживал чужие перемещения по квартире.

Вил вошел в ванную и включил воду.

Укус щипало. Волосы на макушке топорщились. Он быстро пригладил их, выправил воротничок рубашки, осмотрел себя еще раз... Вроде нормально. Не хуже, чем обычно. Главное, чтоб не вонял. Не вонял же?..

Ви не заставила себя долго ждать. Вил отсчитал пару секунд, чтобы не смотреть на нее сразу и старательно изображал непринужденный вид, но сердце осадить не смог. Зачем оно так долбило ему по ребрам?

— Привет, — пальцы уже горели под кипятком.

— Привет.

Ви шагнула внутрь и потеснила его у раковины, держа бесстрастное лицо гораздо увереннее. Фойербах отступил. Не удержался. Пока она выкручивала кран, он не побрезговал возможностью осмотреть ее сзади. Под пижамой не было белья. Эта мысль, лишая зрения, стрелой вошла в висок.

«Ну ты и ублюдок!» — рыкнули нарисованные медведи со спины своей хозяйки.

Виви перехватила его блуждающий взгляд через зеркало.

— Только не говори, что стоишь здесь специально.

Вил с довольным видом оперся на стиральную машинку.

— Не скажу.

Дверь не запиралась. Гостям было не до них и планировка квартиры прятала их от любопытных зевак.

— Тебе необязательно бегать от меня в школе, — Ви втянула голову в плечи. — Не получится все равно. Нам придется поддерживать связь из-за Эрика.

Шум воды стих. Фойербах слышал, как Виви задержала дыхание.

— Я вежлива с тобой как раз из-за него, из-за него нам и не стоит иметь никаких отношений.

«Отношений». Ему нравилось это слово. Она поставила точку, а он опять перерисовал ее в запятую.

— Отношений можем и не иметь, а общение — придется.

Запах порошка смешался с цветочной отдушкой жидкого мыла. Ви пыталась выглядеть сурово. Он нутром чувствовал, как она напрягалась, — как свинцовый прут, готовый в любой момент проткнуть ему горло. Пусть. Сейчас он бы напоролся на него с радостью.

— Придираешься к словам.

— У тебя интересные формулировки, — шкодливая улыбка не стоила ему никаких усилий.

Он сделал шаг и снова оказался рядом. Ее спина уперлась ему в грудь. Ви вздрогнула, выгибаясь и смотря ему в глаза через отражение.

«Не вздумай! — задыхалась она от испуга, подсознательно диктовав ему свою волю. — Ты все испортишь!»

Он вплотную наклонился к ее маленькому ушку, заметному в переплетении волос.

— Ты как будто вниз растешь. Скоро поместишься ко мне в карман. Придется тебя украсть.

В его представлении в этом звучала нота романтики, но Ви ее не уловила.

— Ты опять пьяный, что ли? — возмутилась она, обернувшись к нему через плечо, а Фойербах чуть не взвыл. Почему-то все фразы превращались в жаб, когда выскакивали изо рта.

— Да не пьяный я! Выпил, да. Но сказал то, что хотел сказать.

Виви собиралась уйти, чтобы уклониться от разговора, но Вил навалился на нее сзади, запретив двигаться, и вцепился в раковину.

— Отстань! Я позову Эрика!

— Позови! — подтрунивал он во всю прыть делая вид, что прислушивался. — Что же не зовешь? Не слышу криков.

На бледном девичьем личике отчетливо проступили веснушки. Ресницы дрожали в такт дыханию.

— Я тебе неприятен?

Он хотел услышать честный ответ. Виви разыгрывала дурочку и прятала глаза, сжимая кулаки. Не могла сказать "да", но и "нет" ей не подходило тоже.

— Ну, что молчишь?

— Не хочу я ничего говорить. Отпусти.

Вил положил гудящую голову ей на плечо, ощущая, как под ребрами спиралью скручивалось раскаяние. Малявка, шипя взбешенным зверьком, отчитывала его как ребенка:

— Держи себя в руках, Фойербах! Что ты себе позволяешь?!

Его обдало жаром. В мозгу все перемешалось. Вил ткнулся ей в шею настойчиво и в то же время смиренно, как кот, требующий ласки. Жаль, хозяйка осталась к нему безразлична.

— Хватит. Хочешь, скажу секрет? — Ви покосилась на него, пряча испуг во взгляде. Она бдительно следила за каждым его движением, но отворачиваться не спешила. — Я думал о тебе. Сегодня весь вечер. Вчера. Почти каждый день. То и дело ты в моих мыслях, никуда от тебя не деться, делать ничего не даешь.

Ви молчала. Держалась с ним строго, как и обычно, но глаза оттаяли, стали к нему благосклонны.

— Соболезную.

Фойербах усмехнулся и, приподняв голову, уперся подбородком в ее худое плечо. Снова получив возможность видеть в отражении суровое лицо Виви, ему пришлось подогнуть колени, чтобы быть с ней на одном уровне.

— Смешно, — Вил придвинулся, чтобы теплота ее кожи осталась на память у него на щеке. Непослушные темные волосы щекотали лоб. — А мне что прикажешь с этим делать?

Взбрыкнув, Ви крутанулась прямо у него в руках.

— Оставь меня в покое.

— Не могу. Сказал же — не могу. И не оставлю.

— Найди себе подружку, в конце концов, если тебе так плохо одному. Тем более, у тебя есть вариант. Ты же подвозил кого-то недавно до дома. Вот. Займись делом, а от меня отстань уже! Пожалуйста.

Фойербах ожидал услышать что угодно. Но не это.

— Не понял... Подвез, да. На этом все.

«Не верю», — транслировал взгляд Ви, оплетающий его липкой паутиной. Почему-то казалось, что она ждала от него объяснений, что Вил должен был защититься.

— Я должен оправдываться перед тобой или что?

— Нет, не должен. Я благодарна тебе за помощь. Очень рада, что ты не совсем конченный. Но на этом все!

— Если тебя волнует только это, то можешь не тратить силы на ревность.

Воздух вокруг покрылся бурлящими пузырями злобы. Виви сложила руки на груди. Фойербах усмехнулся, видя ее агрессивное упрямство.

— Ревность? Умоляю.

— Расслабься. Это не важно.

— Какая прелесть! Для тебя это не важно!

— А для тебя — нет?

Фойербах, обкусывая губы, чтобы скрыть улыбку, смеялся уже почти в голос. Ви, багровая от гнева, вот-вот готовилась лопнуть и обдать его потоком бурной брани.

— Ты слышишь то, что хочешь услышать!

— О, поверь! Я слышу именно то, что ты говоришь.

— Понятно. Бесполезный разговор. Мне уже надоело...

Он подался вперед. Рука приподняла голову Ви за подбородок. Изумруд ее глаз покрылся мутной дурманящей пеленой.

Он не успел. Она вспыхнула как головешка спички и пихнула его в грудь с такой силой, что Фойербах отлетел назад и ударился затылком об угол шкафчика над стиральной машинкой.

— Тц! — цыкнул он. — Больно!

Шаги они услышали одновременно, но Виви все стояла как в копанная. Вил вышел за порог, мельком наблюдая, как она снова приникла к крану и стала плескать в распаленное лицо ледяной водой.

Из темноты коридора вынырнул Эрик, держа под руку подружку-одногруппницу.

— Ой! Привет! — сказала девушка, увидев Виви впервые за все время пребывания в квартире, и напоролась на дружелюбное подобие улыбки. К счастью для Ви, гостья тут же забыла о присутствии еще одной дамы и обратилась уже к Фойербаху: — Ты куда делся?

— Стоял очередь в туалет, — подшутил он. — Теперь жду на водопой. Вам чего? Без меня не пьется?

Эрик почти сразу перекинулся на него. Он оперся на друга, с явным трудом ровно стоя на ногах.

— Пошлите кино смотреть, хватит шушукаться. Ви, давай! Посиди с нами!

— Пойдем, правда, — поддакнула его спутница. — У нас весело.

Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы предугадать ответ.

— Спасибо, не хочу. Только не орите, — попросила Ви. — Вас и в соседней квартире слышно.

Вил все смотрел на нее, пока стоял рядом, хватаясь взглядом за доступные части тела. А в гостиной по-прежнему орали. Музыка перебивалась звоном стаканов и гоготом пьяной молодежи:

— Обезьяны! — заржал Вил, заходя и видя, как одна девчонка кидала в рот своему ухажеру виноградины. Косила! Неизменно попадала то в нос, то в глаз: — Сбавьте громкость!

Двор, 03:33

Приближался финальный аккорд подготовки к Рождеству — Сочельник. Впереди маячили семейные застолья, и народ спешил по домам, как бы Эрик не уговаривал друзей остаться на ночь.

Отпустить их без провожатых он не мог. Он пихнул Вила в бок, но тот на тычки не реагировал. Спал, отвернувшись к стене, сопя в две ноздри как пароход. Эрик сразу понял, что будить его, — номер дохлый, поэтому оделся, запер квартиру и ушел один.

Дороги, крыши зданий и оголенные ветви деревьев присыпали сахарной пудрой. Легкий снежок, с переливами сверкающий в фонарном свете, навевал праздничное настроение.

На остановке он посадил компанию в автобус и еще долго махал на прощание, смотря, как они прижимались к стеклам, смеясь и кривляясь. Идти домой не хотелось. Пройдясь до круглосуточного магазинчика, он взял там рожок фисташкового мороженого с шоколадным кончиком и медленно пошел в тишину ночных улиц. В кармане куртки звякнули ключи от джипа.

Никуда ехать Эрик, конечно, не собирался. Да и не смог бы. Просто заперся в салоне, врубил магнитолу и орал в темноте любимые песни.

— Обалденный звук! — сказал он, представляя недовольное лицо деда. — Зря ты ворчишь.

Поставив музыку на паузу, Эрик приоткрыл окно, чтобы вдохнуть полной грудью. Морозец освежал. Снежинки вальсировали на ветру. Эрик думал обо всем и ни о чем: немного о той приятной девушке, с которой их познакомили в баре, немного о маме... О ее дурацких фэн-шуйских штучках и блинчиках с медом, об умении всегда подобрать нужное слово для поддержки... Завтра он обязательно ей позвонит.

Ну, а пока — домой. Время перевалило за четвертый час. Парень вылез из машины, поставил сигнализацию и уже потом на всякий случай пригляделся, выключил ли стереосистему. Склонившись над джипом, он уловил боковым зрением какое-то движение. Среагировать не успел.

Голова потяжелела. Он не понял, что случилось. Просто тело вдруг перестало принадлежать ему. Колени подогнулись. Эрик схватился за ручку двери, но не смог удержаться на ногах. Пальцы не слушались.

Первый удар — оглушающий. Пробный. Эрик повернулся, чтобы увидеть, кто стоял сзади. Перед глазами все помутнело, словно на шее затянули пластиковый пакет.

Второй удар — добивающий. Сильнее предыдущего. За воротник побежало что-то горячее. Кровь. Наверное, кровь. Запахло металлом. Было почти не больно. Алкоголь действовал лучше всякой анестезии. Только страшно. За что? Зачем его так ударили? Он ничего плохого не сделал. Разве он это заслужил?..